Наглость и ханжество, блуд, лицемерье,
Ненависть, хамство, и жадность, и лесть
Несутся, слюнявят кровавые перья
И чертят по воздуху: правда и честь!
1909
По мытарствам
У райских врат гремит кольцом
Душа с восторженным лицом:
"Тук-тук! Не слышат… вот народ!
К вам редкий праведник грядет!"
И после долгой тишины
Раздался глас из-за стены:
"Здесь милосердие царит, -
Но кто ты? Чем ты знаменит?"
"Кто я? Не жид, не либерал!
Я "Письма к ближним" сочинял…"
За дверью топот быстрых ног,
Краснеет райских врат порог.
У адских врат гремит кольцом
Душа с обиженным лицом:
"Эй, там! Скорее, Асмодей!
Грядет особенный злодей…"
Визгливый смех пронзает тишь:
"Ну, этим нас не удивишь!
Отца зарезал ты, иль мать?
У нас таких мильонов пять".
"Я никого не убивал -
Я "Письма к ближним" сочинял…"
За дверью топот быстрых ног,
Краснеет адских врат порог.
Душа вернулась на погост -
И здесь вопрос не очень прост:
Могилы нет… Песок изрыт,
И кол осиновый торчит…
Совсем обиделась душа
И, воздух бешено круша,
В струях полуночных теней
Летит к редакции своей.
Впорхнувши в форточку клубком,
Она вдоль стеночки, бочком,
И шмыг в плевательницу. "О!
Да здесь уютнее всего!"
Наутро кто-то шел спеша
И плюнул. Нюхает душа:
"Лук, щука, перец… Сатана!
Ужель еврейская слюна?!"
"Ах, только я был верный щит!"
И в злобе выглянуть спешит,
Но сразу стих священный гнев:
"Ага! Преемник мой - Азеф!"
1909
Панургова муза
Обезьяний стильный профиль,
Щелевидные глаза,
Губы - клецки, нос - картофель:
Ни девица, ни коза.
Волоса - как хвост селедки,
Бюста нет - сковорода,
И растет на подбородке -
Гнусно молвить - борода.
Жесты резки, ноги длинны,
Руки выгнуты назад,
Голос тоньше паутины
И клыков подгнивших ряд.
Ах, ты, душечка! Смеется -
Отворила ворота…
Сногсшибательно несется
Кислый запах изо рта.
Щеки глаз припали к коже,
Брови лысые дугой.
Для чего, великий боже,
Выводить ее нагой?!
1908
Молил поэта Блок-поэт
Я обращаюсь к писателям, художникам,
устроителям с горячем призывом
не участвовать в деле, разлагающем общество…
А. Блок. Вечера "искусств"
Молил поэта
Блок-поэт:
"Во имя Фета
Дай обет -
Довольно выть с эстрады
Гнусавые баллады!
Искусству вреден
Гнус и крик,
И нищ и беден
Твой язык.
А publicum гогочет
Над тем, кто их морочит".
Поэт на Блока
Заворчал:
"Merci! Урока
Я не ждал -
Готов читать хоть с крыши
Иль в подворотней нише!
Мелькну, как дикий,
Там и тут,
И шум и крики
Всё растут,
Глядишь - меня в итоге
На час зачислят в боги.
А если б дома
Я торчал
И два-три тома
Натачал,
Меня б не покупали
И даж не читали… "
Был в этом споре
Блок сражен.
В наивном горе
Думал он:
"Ах! нынешние Феты
Как будто не поэты… "
Между 1910 и 1913
Честь
Когда раскроется игра -
Как негодуют шулера!
И как кричат о чести
И благородной мести!
1910
Вешалка дураков
1
Раз двое третьего рассматривали в лупы
И изрекли: "Он глуп". Весь ужас здесь был
в том,
Что тот, кого они признали дураком,
Был умницей, - они же были глупы,
2
"Кто этот, лгущий так туманно,
Неискренно, шаблонно и пространно?"
- "Известный мистик N, большой чудак".
- "Ах, мистик? Так… Я полагал - дурак".
3
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче - ах злодей -
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
4
Дурак рассматривал картину:
Лиловый бык лизал моржа.
Дурак пригнулся, сделал мину
И начал: "Живопись свежа…
Идея слишком символична,
Но стилизовано прилично"
(Бедняк скрывал сильней всего,
Что он не понял ничего),
5
Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
"Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?"
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
"Он считает только тех,
Кто его еще глупее, -
"Слишком много" для него…
Ну а мне-то каково?"
6
Дурак и мудрецу порою кровный брат:
Дурак вовек не поумнеет,
Но если с ним заспорит хоть Сократ, -
С двух первых слов Сократ глупеет!
7
Пусть свистнет рак,
Пусть рыба запоет,
Пусть манна льет с небес, -
Но пусть дурак
Себя в себе найдет -
Вот чудо из чудес!
Между 1909 и 1910
Читатель
Я знаком по последней версии
С настроеньем Англии в Персии
И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
И с газетно-журнальным песком.
Словом, чтенья всегда в изобилии -
Недосуг прочитать лишь Вергилия
Говорят: здоровенный талант!
Но еще не мешало б Горация -
Тоже был, говорят, не без грации…
А Шекспир, а Сенека, а Дант?
Утешаюсь одним лишь - к приятелям
(чрезвычайно усердным читателям)
Как-то в клубе на днях я пристал:
"кто читал Ювенала, Вергилия?"
Но, увы, (умолчу о фамилиях),
Оказалось, никто не читал!
Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику…
Перешли вообще на пиитику -
И поехали. пылкий народ!
Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
Альманах "Обгорелый фитиль",
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
"О влияньи желудка на стиль"…
Утешенье, конечно, большущее…
Но в душе есть сознанье сосущее,
Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
В суете моих пестреньких дней!
1911
Трагедия
К вопросу о "кризисе современной русской литературы"
Рожденный быть кассиром в тихой бане
Иль агентом по заготовке шпал,
Семен бубнов сверх всяких ожиданий
Игрой судьбы в редакторы попал.
Огромный стол. Перо и десть бумаги -
Сидит бубнов, задравши кнопку-нос…
Не много нужно знаний и отваги,
Чтоб ляпать всем: "возьмем", "не подошло-с!"
Кто в первый раз - скостит наполовину,
Кто во второй - на четверть иль на треть…
А в третий раз - пришли хоть требушину,
Сейчас в набор, не станет и смотреть!
Так тридцать лет чернильным папуасом
Четвертовал он слово, мысль и вкус,
И наконец опившись как-то квасом,
Икнул и помер, вздувшись, словно флюс.
В некрологах, средь пышных восклицаний,
Никто, конечно, вслух не произнес,
Что он, служа кассиром в тихой бане,
Наверно, больше б пользы всем принес.
1912
Жестокий бог литературы!
Жестокий бог литературы!
Давно тебе я не служил:
Ленился, думал, спал и жил, -
Забыл журнальные фигуры,
Интриг и купли кислый ил,
Молчанья боль, и трепет шкуры,
И терпкий аромат чернил…
Но странно, верная мечта
Не отцвела - живет и рдеет.
Не изменяет красота -
Всё громче шепчет и смелеет.
Недостижимое светлеет,
И вновь пленяет высота…
Опять идти к ларям впотьмах,
Где зазыванье, пыль и давка,
Где все слепые у прилавка
Убого спорят о цветах?..
Где царь-апломб решает ставки,
Где мода - властный падишах…
Собрав с мечты душистый мед,
Беспечный, как мечтатель-инок,
Придешь сконфуженно на рынок -
Орут ослы, шумит народ,
В ларях пестрят возы новинок, -
Вступать ли в жалкий поединок
Иль унести домой свой сот?..
1912
Невольная дань
Невольное признание
Гессен сидел с Милюковым в печали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен спросил его кротко как Авель:
"есть ли у нас конституция, Павел?"
Встал Милюков. запинаясь от злобы,
Резко ответил: "еще бы! еще бы!"
Долго сидели в партийной печали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен опять придвигается ближе:
"Я никому не открою - скажи же!"
Раненый демон в зрачках Милюкова:
"Есть для кадет! а о прочих - ни слова… "
Мнительный взгляд на соратника бросив,
Вновь начинает прекрасный Иосиф:
"Есть ли… "но слезы бегут по жилету -
На ухо Павел шепнул ему: "нету!"
Обнялись нежно и в мирной печали
Долго курили и долго молчали.
1909
Баллада
Я позвал их, показал им
Пирог и предложил условия.
Большего им и не требовалось.
"Эмиль" Ж-Ж Руссо
Устав от дела бюрократ
Раз, вечером росистым,
Пошел в лесок, а с ним был штат:
Союзник с октябристом.
Союзник нес его шинель,
А октябрист - его портфель…
Лесок дрожал в печали,
И звери чуть дышали.
Вдруг бюрократ достал пирог
И положил на камень:
"Друзья! Для ваших верных ног
Я сделаю экзамен:
За две версты отсель, чрез брод,
Бегите задом наперед.
И кто здесь первый будет -
Пирог себе добудет".
Вот слышен конский топ,
И октябрист, весь в мыле,
Несется к камушку в галоп -
Восторг горит на рыле!
"Скажи, а где наш общий брат?" -
Спросил в испуге бюрократ.
"Отстал. Под сенью ветел
Жида с деньгами встретил… "
- "А где пирог мой?" - октябрист
Повел тревожно носом
(Он был немножко пессимист
По думским ста вопросам).
Но бюрократ слегка икнул,
Зачем-то в сторону взглянул,
Сконфузился, как дева,
И показал на чрево.
1909
Цензурная сатира
Я видел в карете монаха,
Сверкнула на рясе звезда…
Но что я при этом подумал
Я вам не скажу никогда!
Иду - и наткнулся на Шварца
И в страхе пустился бежать…
Ах, что я шептал по дороге -
Я вам не решаюся сказать!
Поднялся к знакомой курсистке.
Усталый от всех этих дел,
Я пил кипяченую воду,
Бранился и быстро хмелел.
Маруся! Дай правую ручку…
Жизнь–радость, страданье–ничто!
И молча я к ней наклонился…
Зачем? Не скажу ни за что!
1910
Экспромт
И мы когда-то, как тиль-тиль,
Неслись за синей птицей!
Когда нам вставили фитиль -
Мы увлеклись синицей.
Мы шли за нею много миль -
Вернулись с черной птицей!
Синицу нашу ты, тиль-тиль,
Не встретил за границей?
1909
Там внутри
У меня серьезный папа -
Толстый, важный и седой;
У него с кокардой шляпа,
А в сенях городовой.
Целый день он пишет, пишет -
Даже кляксы на груди.
Подойдешь, а он не слышит
Или скажет: "уходи".
Ухожу… у папы дело,
Как у всех других мужчин.
Только как мне надоело:
Все один да все один!
Но сегодня утром рано
Он куда-то заспешил
И на коврик из кармана
Ключ в передней обронил.
Наконец-то… вот так штука.
Я обрадовался страсть.
Кабинет открыл без звука
И как мышка, в двери - шасть!
На столе четыре папки,
Все на месте. Всё точь-в-точь.
Ну-с, пороемся у папки -
Что он пишет день и ночь?
"О совместном обученье,
Как вреднейшей из затей",
"Краткий список книг для чтенья
Для кухаркиных детей",
"В думе выступить с законом:
Чтобы школ не заражать,
Запретить еврейским женам
Девяносто лет рожать",
"Об издании журнала
"Министерский детский сад"",
"О любви ребенка к баллам",
"О значении наград",
"Черновик проекта школы
Государственных детей",
"Возбуждение крамолой
Малолетних на властей",
"Дух законности у немцев
В младших классах корпусов",
"Поощрение младенцев,
Доносящих на отцов".
Фу, устал. В четвертой папке
"Апология плетей"
Вот так штука… значит папка
Любит маленьких детей?
1909
Молитва
Благодарю тебя, создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.
Благодарю тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.
Благодарю тебя, единый,
Что в третью думу я не взят, -
От всей души с блаженной миной
Благодарю тебя стократ.
Благодарю тебя, мой боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающеся кожи
Исторгнет дух в конце концов.
И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле, -
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.
1907
Веселая наглость
"Русский народ мало трудится"
Марков 2-ой съезд дворян
Ах, сквозь призму
Кретинизма
Гениально прост вопросец:
Наш народ - не богоносец,
А лентяй
И слюнтяй.
В самом деле, -
Еле-еле
Ковырять в земле сухой -
Старомодною сохой -
Не работа,
А дремота.
У француза -
Кукуруза,
Виноград да лесопилки.
А у нас -
Лень да квас.
Лежебокам за уроком
Что бы съездить за границу -
К шведам, к немцам или в Ниццу?
Не хотят -
Пьют да спят.
Иль со скуки
Хоть науки
Изучали бы, вороны:
Философию, законы…
Не желают:
Презирают!
Ну ленивы!
Даже "нивы"
Не хотят читать, обломы.
С Мережковским незнакомы!!
Только б жрать,
Только б спать.
Но сквозь призму критицизма
Вдруг вопрос родится яркий:
Как у этаких, как Марков,
Нет хвостов
И клыков?
1909
К женскому съезду
Не спорьте о мужских правах, -
Все объяснимо в двух словах:
Нет прав у нас,
Как и у вас.
И если в третьей думе мы
Цветем,
Как розы средь зимы,
То благо вам -
Что вы не там.
Вы с нами пламенно ползли -
Вы с нами нынче на мели.
И вы, и мы -
Добыча тьмы.
Но мудрых нет как нет у нас,
Вовек их не было у вас,
И мы, и вы
Без головы…
Чьи сны давно уже мертвы?
Кто будет в Мекке, мы иль вы?
Ни мы, ни вы…
Ни вы, ни мы…
А в воду ужас каждый час
Толкает больше - вас иль нас?
У двух полов -
Хорош улов.
Не спорьте о мужских правах,
Все объяснимо в двух словах:
Коль пас, так пас,
Для нас и вас…
1908
К приезду французских гостей
Слава богам! Петроград посетили французские
Гости
Сладкие вести теперь повезут они в вольный
Париж:
Пышных, развесистых клюкв и медведей
На невском не видно,
Но у медведя зато французская кухня вполне.
Русский казенный оркестр гремел без препон
"марсельезу",
В честь двух парламентских стран выпил
Французский посол, -
"гений финансов" теперь пеплом посыплет
Прическу
И с благородной тоской Милюкову портфель
Передаст!..
Где ж интендантский грабеж, реформобоязнь
И думбадзе,
Черные сотни, застой, гучковская дума и гнет?
О, безобразная ложь русских слепцов -
Эмигрантов!
Сладкую весть повезут французские гости в
Париж…
1910