- Все.
- А видели вы его лицо?
- Видел.
- Верите вы ему теперь?
- Нет.
- Так вот за кого вы хотели выдать меня. Герцог молчал, он стоял неподвижно и как бы не чувствовал ничего… Потом он вдруг вздохнул и, ударив себя по лбу, прошептал:
- Стало быть, все кончилось, и фамилия Салландрера пресеклась навсегда.
Концепчьона не отвечала. Она поняла, что отец решил уже не выдавать ее за герцога де Шато-Мальи.
- О, мой род! Мой великий, благородный род! - проговорил герцог разбитым голосом. - Да, я его последний представитель. - И дон Паец де Салландрера закрыл свое лицо руками.
Концепчьона видела, как из его глаз брызнули слезы. Она кинулась ему на шею и стала его целовать.
- Папа! - шептала она. - Милый мой, дорогой папа… я люблю вас. - И при этом она чуть не высказала своей тайны и не открыла ему своей души. Но какое-то тайное чувство и голос заставили ее умолчать об этом и не упоминать имени маркиза де Шамери.
- Дитя мое! - сказал ей тогда герцог де Салландрера. - Судьба как будто нарочно расстраивает все мои планы. Я хотел выдать тебя сперва за дона Педро, затем за дона Хозе и, наконец, за герцога де Шато-Мальи; первые двое умерли, а последний - негодяй, недостойный тебя. Теперь, мое дитя, я даю тебе полную свободу выбирать себе мужа, какого хочешь… Я уверен, что ты выберешь человека с хорошим именем и вполне благородным сердцем.
* * *
В эту самую минуту на дворе послышался лошадиный топот, и почти вслед за этим в уборную вошел негр Концепчьоны.
- Что? - спросил его герцог де Салландрера.
- Письмо от герцога де Шато-Мальи.
И в это время вошел Цампа. По расстроенному лицу герцога и по взгляду, брошенному на него Концепчьоной, португалец сразу догадался, что комедия разыгралась с полным успехом. Цампа низко поклонился герцогу и подал ему письмо. Герцог презрительно улыбнулся, распечатал его и прочитал.
- Ага! - сказал он. - Герцог понимает, что подвинулся уже очень далеко, и приготовляет уже отказ от ожидаемых титулов.
Затем он подал письмо своей дочери. Концепчьона, прочитав его, пожала плечами, а герцог, сев к столу, написал несколько строк и отдал записку Цампе.
- Цампа, - сказал он, - тебе, право, следовало поступить ко мне, а не служить у герцога де Шато-Мальи.
- Прикажите только, ваше сиятельство! - ответил португалец. - Вам хорошо известно, что я принадлежу вам телом и душою, как и покойному дону Хозе.
И Цампа ушел, унося с собой ответ герцога де Салландрера. Спускаясь с лестницы, он пробормотал себе под нос:
- Статья в "Судебной газете", кажется, положительно не обратила на себя внимания публики.
Чтобы объяснить читателю эти слова, мы должны воротиться несколько назад, в отель герцога де Шато-Мальи.
В то время как сам герцог обедал у своего будущего тестя, Цампа сидел, развалясь в кресле, в кабинете и преважно курил сигару.
- Как подумаешь, - рассуждал он, смеясь, - что мой бедный барин в настоящую минуту губит навсегда возможность для себя когда-нибудь жениться на сеньорите Концепчьоне, то становится даже как-то смешно.
В эту минуту в дверь комнаты, где он сидел, постучали.
- Кто там? - спросил Цампа, не изменяя своего положения.
- Я, - ответил детский голосок.
- Кто я?
- Сорви-голова.
- Входи.
В комнату вошел грум, ростом в три с половиной фута.
Герцог любил его за решительность и удивительную смелость, а потому и назвал его Сорви-головой. Этот Сорви-голова ездил на самых неукротимых лошадях и замечательно ловко и искусно умел усмирять их, да и вообще обладал множеством достоинств, снискавших ему уважение его господина.
Цампа же, исправляющий должность камердинера герцога де Шато-Мальи, пользовался всеобщим уважением среди прислуги герцога и взял Сорви-голову под свое покровительство.
- Что тебе нужно, барин? - спросил он веселым тоном.
- Извините, что я побеспокоил вас, - ответил ему Сорви-голова, - но вас спрашивает какой-то человек.
Цампа велел ему провести этого господина к себе. Сорви-голова поспешил исполнить это приказание и через несколько минут после этого ввел в комнату, где сидел Цампа, Рокамболя, отлично загримированного.
Рокамболь передал Цампе номер "Судебной газеты", где описывалось убийство курьера, посланного графиней Артовой, и приказал ему передать заметку, под каким-нибудь благовидным предлогом, герцогу де Шато-Мальи, наблюдая в то же время, что произойдет с ним при чтении этой газеты.
Когда через час после ухода Рокамболя герцог де Шато-Мальи вошел в свой кабинет, то он застал в нем Цампу, державшего в руках "Судебную газету".
- Что это? - спросил его герцог.
- Газета, которую я нарочно купил для вашего сиятельства, - ответил Цампа.
- К чему?
- В ней находится описание убийства между Мелуном и Парижем - в Сенарском лесу - одного курьера, приметами очень похожего на того курьера, которого ждет ваше сиятельство.
Герцог вздрогнул всем телом и выхватил газету из рук Цампы. В "Судебной газете" было подробное описание того, что в Сенарском лесу был найден в известковой печи обезображенный труп какого-то человека, который очень походит на одного курьера, проезжавшего за два дня до этого убийства через Льесен.
Герцог де Шато-Мальи, прочитав это, написал письмо к герцогу де Салландрера и, известив его, что курьер, которого он так долго ожидал, кажется, убит, немедленно собрался в дорогу и поехал в сопровождении Вантюра в Льесен, заехав предварительно в отель графини Артовой и разузнав у швейцара подробно обо всех приметах посланного графиней курьера.
Ровно в час ночи он был уже в Льесене. В окнах трактира, к которому он подъехал, светился еще огонь. При стуке колес его кареты ворота растворились, и сам трактирщик поспешил навстречу приезжим гостям.
Герцог де Шато-Мальи вошел в комнаты и спросил у трактирщика про убийство курьера.
- Его труп обезображен известью, - ответил трактирщик, - но мне кажется, что это проезжавший здесь за несколько времени перед убийством курьер.
- А вы видели его?
- Да… он был высокого роста, здоровенный мужчина.
- Откуда он ехал?
- Из России.
- Где теперь его труп?
- Здесь… но до сих пор еще никто не являлся сюда для удостоверения его личности.
- Где же он лежит?
- В конце деревни, на сеновале.
- Вы можете проводить меня туда?
- Разве вы изволили знать этого курьера?
- Я и посылал его в Россию.
Трактирщик поспешил зажечь фонарь и пошел вперед указывать дорогу. Герцог последовал за ним.
На сеновале, отдаленном от всякого жилья и освещенном только одним фонарем, лежало мертвое тело. Руки, грудь, живот и лицо убитого были совершенно обезображены от воздействия извести.
В дверях стоял жандарм.
Трактирщик поспешил объяснить ему, что заставило герцога де Шато-Мальи заинтересоваться убитым. При имени герцога жандарм почтительно поклонился ему.
Герцог преодолел свое отвращение и наклонился, чтобы рассмотреть хорошенько правую ногу убитого, на которой, по словам швейцара отеля графини Артовой, должен был находиться особенный знак. Трактирщик светил ему, а Вантюр прехладнокровно стоял сзади них.
Но вдруг герцог вскрикнул и отшатнулся. На ноге убитого курьера был именно тот знак, о котором ему говорил швейцар, теперь уже нельзя было больше сомневаться - перед ним находилось мертвое тело курьера.
Были ли украдены у него бумаги или их уничтожили? - вот что раньше всего промелькнуло в голове герцога, но Вантюр не дал ему времени решить этот вопрос: он очень хладнокровно приподнял мертвое тело, внимательно осмотрел треугольную рану и сказал герцогу по-английски:
- Я знаю, каким орудием нанесена рана.
При этих словах герцог вздрогнул и хотел было что-то спросить у Вантюра, но тот предупредил его и шепнул ему:
- Пожалуйста, не говорите ничего больше при этих людях!..
- Это мой курьер! - сказал тогда герцог жандарму и трактирщику. - Я узнал его вот по этой примете. - И при этом он указал на знак, бывший на ноге у трупа. - И его можно похоронить сегодня же…
- Это дело уже судьи, а не мое, - возразил ему на это жандарм.
Герцог сошел с сеновала и направился к трактиру. К нему подошел Вантюр и фамильярно сказал:
- Ваше сиятельство! Пишите теперь ваши показания, а я покуда заложу лошадей.
Герцог был поражен этим тоном и пристально посмотрел на своего кучера. Но Вантюр выдержал этот взгляд.
- Откажите мне, - сказал он, - если я рассердил вас, но, может быть, ваше сиятельство, не раскаетесь, если позволите мне забыть на минуту мое низкое звание и поговорить с вами попросту - прямо начистоту.
- Говори.
- О, не здесь!
- Отчего же?
- Длинная история.
Удивление герцога возрастало все больше и больше.
- Я узнал убийцу по форме раны, - продолжал Вантюр равнодушно, - и вы увидите, ошибаюсь ли я… Но только, ради Бога, подождите, пока мы отправимся.
- Хорошо.
Возвратясь в трактир, герцог написал мировому судье заявление, что он признал в убитом своего курьера, и при этом добавил, что убийца его, вероятно, или уничтожил или похитил у убитого бумажник, в котором должны были находиться бумаги, посланные из Одессы в Париж отставным русским полковником де Шато-Мальи герцогу де Шато-Мальи, имеющему жительство на площади Бово в собственном доме.
Затем он изложил все подробности этого дела и через четверть часа уже выехал из трактира.
- Позвольте мне править, ваше сиятельство, - заметил Вантюр, как только лошади тронулись с места.
Фраза эта, произнесенная на чистом парижском наречии, очень удивила герцога, но прежде чем он успел что-нибудь ответить, Вантюр добавил:
- То, что я должен передать вашему сиятельству, может взволновать вас, а в такую темную ночь, право, опасно править горячими лошадьми, если только кучер взволнован и развлекается.
- Взволнован?.. Я?..
- Точно так-с, так как это должно случиться с вами сейчас же, - ответил Вантюр, взяв из рук герцога вожжи.
- Вы, вероятно, изволили уже заметить, что я говорю по-французски как настоящий парижанин?
Герцог невольно вздрогнул.
- О, не бойтесь, ваше сиятельство, хотя мы и едем теперь через Сенарский лес, но будьте уверены, что я не имею ни малейшего намерения ни убивать, ни грабить вас и что мною руководили важные причины поступить к вам в качестве английского кучера.
Удивление герцога было так велико, что он не мог выговорить ни слова.
- Хотя вы мне ровно ничего не говорили, - продолжал Вантюр, - и несмотря на то, что я нахожусь у вас в услужении только пятнадцать часов, мне известна половина ваших дел.
- Вам?! - вскричал герцог.
- Вы влюблены в сеньориту Концепчьону де Салландрера…
- Что-о?
Но Вантюр нисколько не смутился тем тоном, которым были сказаны эти слова, и продолжал спокойно:
- Имейте в виду, ваше сиятельство, что теперь уже три часа ночи, что мы едем по пустынной дороге, и, следовательно, никто не услышит, что вы так фамильярно разговариваете со своим кучером. Мне хорошо известно ваше настоящее положение, и, позволяя себе говорить с вами таким образом, я, может быть, имею в своих руках все средства вывести вас из затруднений.
- Посмотрим! - заметил герцог, невольно подчиняясь словам Вантюра.
- Забудьте на несколько минут, что я ваш кучер, - продолжал Вантюр, - и поговорим свободно.
- Хорошо.
- Вы влюблены в сеньориту де Салландрера.
- Правда.
- В прошлом году графиня Артова, некогда известная под именем Баккара…
- Как! Вы и это знаете?..
- О! Я знаю еще и не то! Итак, графиня делала за вас предложение….
- Положим, что и это правда.
- Вам тогда отказали… Но потом графиня Артова познакомилась с вашим родственником в Одессе; он рассказал ей историю, по которой оказывается, что вы прямой потомок герцогов де Салландрера.
- Но как вы могли узнать все это? - спросил герцог, приходя окончательно в недоумение.
- Через письмо графини Артовой, посланное герцогу де Салландрера в Испанию.
- Вы видели это письмо?
- Видел.
- Но ведь герцог не получил его.
- Вот потому-то я и читал его.
- Но где же и у кого?
Вантюр ударил кнутом по лошади и отвечал:
- Это письмо теперь у меня в кармане.
- У вас?
- Да.
- Но кто же вы?
- Тот, кто, по всей вероятности, спасет вас от большой беды, ваше сиятельство; есть люди, которых вы и не знаете, но которые не хотят, чтобы вы женились на сеньорите де Салландрера… Вы не знаете их?
- А вы?
- Может быть, и знаю.
- Кто же они?
- Извините меня, ваше сиятельство, пока я не могу сказать вам этого, но вы узнаете все со временем. Мне кажется, что будет вполне достаточно, если я скажу вам, что они перехватили письмо графини Артовой к герцогу де Салландрера и убили вашего курьера, чтобы похитить у него бумаги, которые вы ждали.
- Следовательно, вы знаете, кто они?
- Конечно.
- И вы поступили ко мне?
- Для того, чтобы вывести их на чистую воду, ваше сиятельство.
- Но что же руководит теперь вами? Ведь вы меня почти совсем не знаете…
- Позвольте, герцог, но я знал хорошо одного из ваших приятелей, которого вы очень часто видели при жизни вашего покойного дядюшки.
Герцог опять вздрогнул.
- Его звали сэр Артур Коллинс, - добавил совершенно спокойно Вантюр.
На лбу у герцога выступили капли холодного пота. Он вспомнил об Эрмине Роше и о той низкой роли, которую заставлял его играть с нею этот загадочный для него англичанин.
- Ваше сиятельство, - продолжал Вантюр, - позвольте мне сегодня не упоминать больше о своей личности; это, во-первых, для вас совершенно бесполезно, а во-вторых, может даже повредить вашим интересам… Это я получил поручение перехватить письмо графини Артовой.
- А, так это было дело ваших рук…
- Но когда я прочел его и узнал, в чем дело, то я тотчас же перешел с неприятельской стороны на вашу!
- Но с какою же целью?
- О, мне нечего скрывать - с целью составить себе состояние.
Презрительная улыбка показалась на губах герцога, но так как ночь была темная, то Вантюр не видел, а скорее угадал эту улыбку.
- Что ж такого! - сказал он. - Ведь у всякого своя профессия; а мои делишки, кстати, несколько запутанны…
- Объяснитесь прямо…
- Без моего вмешательства, ваше сиятельство, вас провели бы отличнейшим образом, и вы никогда бы не узнали, кто расстроил ваш брак с сеньоритой
Концепчьоной; а теперь, если только вы последуете моим советам и уполномочите меня, ваши бумаги будут найдены, и брак, конечно, совершится.
- Вы обещаете?
- Да… Я вообще берусь только за надежные дела.
- Хорошо, какая же сумма нужна вам?
- Позвольте, прежде чем говорить о деньгах, я должен взять одно обещание с вашего сиятельства.
- В чем оно заключается?
- В том, чтобы ни одна душа не знала о том, что произошло между нами, и чтобы вы позволили мне остаться у вас кучером.
- Хорошо.
- Вы даете мне в этом ваше слово?
- Да.
- И будете следовать моим советам?
- Да.
- И не будете выспрашивать меня?
- Нет.
- Ну! Теперь можно поговорить и о деньгах?
- Сколько же вы хотите получить?
- Гм… Гм!.. Мне теперь пятьдесят шесть лет, а работать я не люблю, кстати, я всегда мечтал о двадцати пяти тысячах ливров дохода под старость.
- То есть вы хотите получить пятьсот тысяч франков?
- Совершенно верно, но если это вам кажется дорого, так позвольте заметить вашему сиятельству, что я не прошу ничего вперед.
- Как же это?
- Только в самый день вашего брака с сеньоритой де Салландрера вы подпишете мне двадцать пять тысяч ливров дохода.
- Хорошо, но только вы должны отыскать мне пропавшие бумаги…
- Отыщу.
- И отнять у моих врагов всякую возможность вредить мне.
- О! В этом, ваше сиятельство, вы можете положиться вполне на меня.
- Что же вы станете делать?
Вантюр несколько подумал, прежде чем ответить.
- Предоставьте мне действовать, - сказал он наконец, - и не выспрашивайте меня, если только желаете, чтобы дело пошло как следует.
- Пожалуй, но мне хотелось бы узнать, много ли нужно времени, чтобы дела шли хорошо.
- Этого я положительно не могу сказать вашему сиятельству.
- Ну, а все-таки?
- Может быть, больше, а может быть, и меньше недели.
Герцог де Шато-Мальи призадумался.
На рассвете они подъехали к Шарантонскому мосту.
- Вот, - сказал Вантюр, - пять лет тому назад в эту самую реку была брошена одна из особ, желающих во что бы то ни стало расстроить ваш брак с сеньоритой Концепчьоной.
- И эта особа не утонула?
- Нет. Это был молодой человек, у которого достало присутствия духа распороть мешок ножом, вылезти из него и приплыть к ивняку, за который он и уцепился. Видите, ваше сиятельство, что с такими опасными людьми нужно действовать осторожно.
Немного спустя после этого они въехали в Париж.
Все спало еще в отеле Шато-Мальи, когда воротился домой герцог. Он не хотел будить прислугу и спросил только у швейцара, воротился ли его камердинер.
Слезая с козел, Вантюр шепнул герцогу:
- Не доверяйте никому из вашей прислуги.
- Даже камердинеру? - спросил герцог.
- Ему больше, чем кому-нибудь, мне что-то очень не нравится его рожа.
- Хорошо, - пробормотал герцог, и в его голове промелькнуло подозрение.
Герцог вошел в спальню на цыпочках, чтобы не разбудить Цампу.
Он чувствовал потребность остаться одному и обдумать слова нового кучера. Комната была освещена первыми лучами солнца, и герцог увидел лежавшее на столе письмо с широкой печатью и гербом герцога де Салландрера.
Шато-Мальи быстро сломал печать и, пробежав письмо глазами, мгновенно побледнел, зашатался и выронил его из рук.
Герцог де Салландрера писал:
"Герцог, одно непредвиденное обстоятельство вынуждает меня предпринять небольшое путешествие, а мою жену и дочь отказаться от затеянных нами планов с замужеством нашей дочери.
Прошу вас не настаивать больше на этом предмете и верить уважению к вам герцога де Салландрера".
Это был формальный, короткий и чрезвычайно вежливый отказ.
Герцогу де Шато-Мальи показалось, что земля расходится под его ногами, однако он не вскрикнул и не свалился с ног, так как в его голове быстрее молнии промелькнула надежда. Эта надежда покоилась на Ван-тюре, и присутствие духа мгновенно возвратилось к нему.
Он поднял с пола письмо и конверт и, выйдя на цыпочках из спальни, пошел в конюшню. Вантюр ворчал здесь на неуклюжего конюха, который в эту минуту чистил только что воротившихся лошадей. Приметив необыкновенную бледность герцога, Вантюр тотчас же догадался, что его барин получил дурные вести. По знаку герцога он вышел из конюшни и при этом сказал конюху: