Она всегда, будучи настоящим полководцем семьи, принимала быстрые решения, и, являясь к тому же женщиной слишком римского поведения, привадила бывшего раба к себе. То ли ей надоедливо было общаться с сыном, то ли что-то другое. Но вследствие этого материнского хотения Понтий Аквила получил нового отца, то есть воспитателя.
Признаться, мамашка не давала им спуску и постоянно шокировала своими недомоганьями. Вот и сегодня, притворяясь очень больной, она с утра позвала в свою комнату малыша и чуть ли не целый час выспрашивала, – любит ли он её. А, если любит, то насколько сильно? И во имя любви сможет ли дитятко подарить возлюбленной мамочке сыновний поцелуй?
После того, как мальчику удалось отделаться от неврастенической мамочки, она оседлала Геминия. Хотя приезд её мужа был не за горами, тому пришлось несколько часов провести на дамской половине. Тем не менее, мужчинам вскорости удалось благополучно удрать из дому, их ждал Везувий.
Камни не жаловали путников прохождением, а выбирать, кстати, пока не приходилось. И всё-таки слуге во время вспомнилась важная причина, из-за которой можно было почти беспредметно покинуть путешествия по неизвестным ещё прогулочным тропам. К тому же, Понтию Пилату не следует забывать о своих обязанностях, а заодно отложить на другой раз долгие вулканические похождения.
– Хозяин, – так Геминий привык обращаться к мальчику. – Хозяин, ты совершенно забыл, что нам сегодня обязательно надо посетить Клавдию Прокулу. Ты обещал быть, а мужское слово значит многое.
Мальчик остановился, обдумывая услышанное предупреждение. Надо сказать, что в Помпеи он возвращался не только по разрешениям желанных родителей, просто среди местных девиц ему вдруг удалось познакомиться с Клавдией Прокулой, и после этого малец, несмотря на возраст, потерял голову. Воспоминания о первой Даме Сердца никогда не оставляли мальчика даже в столичном далеке, и приносили с собой на берега Тибра запах дикого пахучего миндаля, растущего по склонам Везувия. Любовь, в каком бы возрасте она не пожаловала, всегда питается горечью. Не обязательно миндаля, но горечью. Иного запаха у первой любви никогда не бывает.
– Что ты хочешь сказать? – поднял глаза Понтий Аквила.
Вопрос мальчика был слишком прямолинеен, Геминий даже не сообразил что ответить, хотя отвечать надо было. И лучше напомнить хозяину о той, может быть, уже забытой девочке, чем допустить не выполнение обещания.
– Я полагаю, все твои заботы довольно разрешимы, – осторожно начал Геминий. – Не стоит им уделять мало внимания. Хотя также не стоит забывать своих обещаний. Я прав?
– Возможно, – кивнул Понтий Пилат.
Потом постоял немного в нерешительном раздумье, будто оказавшись перед неразрешимой дилеммой, и в упор взглянул на спутника:
– Мне очень кажется, Геминий, что в имение Клавдии ты зовёшь меня только из-за своих личных интересов.
– То есть как? – изобразил слуга искреннее удивление. – Какой интерес может вызвать у меня предмет твоей любви? Скорее, я забочусь о том, чтобы патриций никогда не забывал своих обещаний.
– Не только я, – ядовито хмыкнул мальчик. – Даже мои безобразные родители заметили твоё космическое внимание к Дориде – служанке Клавдии. В особенности моя мать. Ведь так? Кому же из нас необходимо посещение таких гостей? Или ты совершенно забыл о странном внимании, которое оказывает тебе прекрасная хозяйка нашего дома, моя мать?
Геминий, обличённый как мелкий воришка на месте преступления стоял, не зная, что и сказать. На воре, говорят, шапка горит, а у него что? Слуга машинально потрогал свою причёску – не загорелось ли? – чем вызвал улыбку Понтия Пилата.
– Прости, хозяин, – виновато и на сей раз, действительно искренне стал отпираться слуга. – Прости я недостоин оказывать никому космического внимания и обращать внимание Космоса на себя, поскольку это достояние богов или полубогов, но никак не обычного воина.
– Что ты знаешь о Космосе? – в глазах мальчика загорелись огоньки любопытства. – Много раз я слышал уже, что наша жизнь и умение жить приходят оттуда. Это правда? Что действительно известно тебе?
– Не много, – мотнул головой Геминий. – Я с детства познавал науку о Вселенной, поскольку мои родители были пифагорейцами, это единственная, хотя и неугасимая память о них. И ещё я усвоил важную вещь, что Космос представляет собой извечную борьбу богов за власть внутри себя. А весь окружающий мир – нескончаемое соперничанье характеров. Но та же борьба проходит и в сознании человека. Значит, чтобы понять этот мир, чтобы научится разбираться в людях, не достаточно овладеть мастерством боя. Гораздо значительнее будет, если, ещё не сражаясь, будешь определять силу противника и умение побеждать. Тогда никакой бой будет не страшен.
– А скажи, любезный, только не лги. Чем тебя обольстила служанка? – мальчик постарался свести разговор на более понятную для него тему. – И успокойся, матери я ничего не расскажу. Никогда нельзя доверять и доверяться женщине. Если будешь разбираться не только в мужском разуме, то любая битва тебе покажется пустяком. Помни это. Но тебя, видимо, чем-то прельстила обаятельная Дорида? Мне важно узнать, какие способы применяют женщины, чтобы пленить мужчину?
Бывшему рабу, прямо скажем, нечего было ответить на прямой вопрос, а, тем более, на вполне мудрые и совсем не детские наставления мальчика, которые тот преподнёс в пику о советах познавания внутренней Вселенной. Геминий постарался все набегающие беспощадными волнами жизненные проблемы оставить без внимания. Хотя бы на время. Но всё-таки не оставил вопрос, заданный мальчиком, без ответа.
– Видишь ли, хозяин, – осторожно начал слуга. – Ты довольно наблюдательный, чего воистину не хватает многим другим, но толком понять жизнь нельзя, даже наблюдая её со стороны. Чем тебе не понравилась Дорида? Или женщина в твоём понимании – вещь применимая и значимая только ради твоей собственной амбиции, ради её беспрекословного послушания, ради опять твоих же зачастую глупых прихотей? А ведь только женщины могут понять на земле, что такое любовь, тем более любовь Свыше.
– Надо же! Но откуда Свыше? – усмехнулся Понтий Аквила. – Свыше Божьего разума ничего нет, и не было. А именно Божий разум дарован человеку от рождения. Никто из людей не достоин называть себя Сыном Божьим, если он сам в этом не уверен и не верует в свой разум, данный ему Отцом Небесным. И теперь, скажи мне, что же такое Свыше?
Вопрос остался без ответа, потому что землю потрясло содрогание вулканических внутренностей, и обоих мужчин природа бросила на землю. Вулкан готовился ожить, и напоминал о себе. Этого и боялся Геминий, когда приходилось сопровождать Понтия Пилата в прогулках по Везувию.
– Хозяин, не пора ли уходить? – голос слуги явно дрожал и не похож был на уверенные догмы, высказываемые только что уверенным в себе человеком. – Не гневи богов, хозяин, а то нам никогда не простят таких прогулок. Человек, даже если он и Сын Божий, должен, просто обязан не гневить создавшего его и давшего ему увидеть свет.
– Думаешь, нам необходимо непременно уйти? – весело рассмеялся мальчик. – Ну, что ж, пойдём, если не шутишь. А все-таки, неужели для тебя женщины нелишни?
Ответом послужил очередной подземный толчок, поэтому нашим путешественникам пришлось поневоле повернуть назад и более поспешно, чем хотелось бы. Но по дороге слуга, не утерпев, высказал застрявшее в глотке, не дававшее покоя соображение:
– Без женщин боги ничего бы не значили!
– Так уж? – опять рассмеялся Понтий.
Казалось, подземные толчки Везувия не оказывают на него никакого давления и привлекают разве что, как постороннее, неизведанное, нездешнее. Пусть что-то должно случиться, но только не здесь, не рядом. А если вдруг из-под земли выплеснет где-нибудь фонтан неприхотливой лавы, то всё равно не здесь. И бояться, вообще-то нечего, но переполошившегося слугу до конца расстраивать не стоит.
Тот особо не паниковал, но считал нужным и необходимым убраться от жерла вулкана как можно дальше.
– Право слово, – Геминий попытался вернуться к перемыванию женских косточек. – Достаточно внимательно обратиться к истории, сразу всё станет ясно. Хозяин, вспомни хотя бы Клеопатру или Елену, ставшую единой причиной разрушения Трои! Таких всеобъемлющих примеров забывать никак не стоит. Иначе все твои достижения в оружейном искусстве будут никчёмными. Даже Александр Великий больше внимания уделял пополнению знания у того же Аристотеля, чем воинским упражнениям.
– Да с ним-то всё ясно, – усмехнулся малыш. – Хоть он и завоевал полмира, но, к сожалению, был под башмаком у Таис Афинской. Мудрецы говорят, что огнём пробуют золото, золотом – женщину, а женщиной – только мужчину. Или я что-то путаю?
– Вроде бы ничего не путаешь, – слуге явно понравилось воспоминание мудрецов. – Но ты сам же только что сделал вывод о роли женщины в нашем грешном мире. В основном, везде играет роль женское начало. Из ничего не может появиться нечто. Душа приходит в мир из воздуха, воды и огня, но человек появляется через тело женщины, а, значит, от влияния земли. Величайшее соприкосновение очень тонких богами данных вещей, которые когда-то вернутся туда же, но именно в этом проглядывается неумолимость природы. Исторические законы нужны, чтобы познать их и покориться им. Неужели мы пойдём против течения истории?
– Согласен, – кивнул Понтий. – Только никакая женщина не сможет отвлечь меня от воинского искусства! Бросать под ноги женщине свою судьбу – будет просто безумством. И человек никогда не станет человеком, если постоянно будет оглядываться на мнение женщин. Покажи, что ты умеешь, что знаешь, и любая почтит за честь даже просто пообщаться с тобой, не говоря уж о каком-то определённом внимании.
– Хозяин, мне нравятся твои мысли, – ехидно ухмыльнулся Геминий. – Но посещение Клавдии, мне кажется, не окажется лишним ни для твоих воинских успехов, ни для грандиозных побед на полях великих сражений. Я могу даже оставить тебя одного, если ревнуешь.
– Геминий, не пользуйся словоблудием, – нахмурился юноша. – Ты же знаешь, мы пойдём в гости. И смею уверить, как я тебе уже сообщил, моя мать Эмилия, ничего не узнает о наших приключениях, если, конечно, сам не проболтаешься. Между прочим, ты на это способен, но я не буду мстить за твоё притворное ораторство.
Геминий при этих словах благодарно склонился перед хозяином, но тот не обратил на это внимания. Его отвлекли начинающие попадаться на пути колючие кустарники. Ближе к вершине Везувий был довольно-таки скальным, непроходимым. Поэтому там практически никто не бывал. Да и незачем: полюбоваться на ещё не оживший кратер охотников не находилось, вот разве что молодой патриций со своим слугой.
Чуть ниже, больше половины горы опоясывал дикий рододендрон и тамариск, в зарослях которого благодатно паслись дикие кролики. Кустарники были довольно-таки колючими зарослями, а среди колючек ни лисе, тем более волку или шакалу, не пробраться. И кролики безопасно жили под покровительством природы, ничуть не опасаясь за свою шкуру.
Именно такая животина привлекла внимание юного путешественника, но его слуге не хотелось бы заниматься охотой в сей секунд, потому как совсем ещё недавно вулкан ворчал на гуляющих по склону, как будто делал одно из последних предупреждений, прежде, чем разразиться свирепыми огнедышащими потоками гнева.
В это время новый вулканический толчок достиг того места, где пробирались путешественники. И толчок оказался намного сильнее, чем предыдущие. Это было так неожиданно, что Геминий не удержался на ногах, споткнулся, проехал на животе по каменистой тропке и угодил в такую же каменистую канаву, где плескалась и пузырилась вулканическая грязь.
Видимо, в этом месте потоки клокочущей под землёй лавы довольно близко пробились к поверхности. Мальчик удержался на ногах, но, сделав несколько шагов, наткнулся вдруг на невидимую стенку, неизвестно откуда возникшую прямо поперёк тропинки. Понтий Аквила непроизвольно вытянул руки вперёд, чтобы не удариться лицом и ощутил под ладонями упругую твёрдую воздушную стену, остававшуюся такой же прозрачной, светлой и чистой, как весь остальной горный воздух.
Из придорожных кустов в нескольких шагах от невидимой стены показалась женская фигура, опирающаяся правой рукой на длинный дорожный посох, увенчанным на конце маленьким чёрным, но впечатляющим крестом. Это было так неожиданно, что Понтий Пилат открыл рот от удивления, не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть о помощи.
Только какая могла быть оказана помощь и кем? Слуга, скатившийся в канаву и до сих пор ещё барахтающийся где-то там, не услышал бы ничего. Мальчик попытался взять себя в руки и проанализировать случившееся. Это у него иногда получалось.
Одета женщина была в длинный мафорий с головным покрывалом из тонкой материи голубого цвета. В левой руке удивительная странница держала большой лоскут материи, похожей на ослепительно белый шёлк. Она остановилась посреди тропки в нескольких шагах от отгороженного прозрачной стеной мальчика. Потом взглянула на него долгим неподвижным взглядом ярких серых глаз.
У Понтия Пилата по спине пробежали неприятные мурашки, потому что никогда ранее он не видел такого выразительного взгляда, и ни одна из женщин не позволяла себе так бесцеремонно разглядывать патриция. Может, эта странница просто пользовалась тем, что слуга мальчика свалился в канаву?
Вдруг женщина вытянула вперёд левую руку с зажатым в ней лоскутком белого шёлка.
– Вот сударит с Его головы, – глухо произнесла странница. – Зачем ты принял на себя Его кровь, Понтий Аквила? Этот грех известен и в прошлом, и в будущем мире. Он равен Иудиному. Зачем тебе нужна кровь Его, ведь Он не сделал тебе ничего плохого? Не казни Иисуса, если не хочешь казнить себя. В Лхасе и в Аркаиме ваше спасение.
Мальчик явственно увидел, что на белой материи, зажатой в руке женщины, видны тёмные пятна крови. Даже не тёмные, а ещё только недавно успевшие засохнуть. Лоскут развернулся, как вымпел кентурии, в руке женщины, качнулся под невидимым выдохом горного воздуха, и пятна крови ещё раз полыхнули будоражащим цветом, словно символ, венчающий принесённую жертву.
– Геминий! – испуганно закричал Понтий. – Геминий! Немедленно ко мне! Где ты пропал, собака!
Тот уже выбрался из канавы и был почти рядом. Мальчик обеими руками схватил слугу за рукав, даже попытался почему-то спрятаться за спину мужчины, хотя, сколько Геминий ни оглядывался, а вокруг никого так и не заметил. Может быть, подземный толчок так повлиял на мальчика?
– Ты видел?! Ты видел?! – мальчик смог только указать рукой, где только что была женщина.
– Хозяин, да тебе никак привиделось что? – пожал плечами слуга. – На Везувии такое случается. Велика ли напасть? Я давно говорил, нечего нам бродить, где не ступала нога человека. Вот что может получиться, когда идти в поводу у своеволия.
Дорога дальше оказалась свободной и никаких очередных приключений не обещала. Поэтому пережитое приключение Понтию Пилату очень скоро показалось просто нелепым видением, прилетевшим откуда-нибудь из прошлого. Из прошлого?
Понтий обратил внимание на откровенное равнодушие слуги к окружающей природе, к привидевшейся ему женщине и просто вздохнул, но возражать не стал. Оба они скоро выбрались к довольно ровной дороге, где никакая дичина старалась просто не показываться, не говоря уже о кроликах. Между прочим, даже возмущённые вулканические толчки здесь были не слышны, хотя путешественники отошли ещё совсем недалеко от странного места. Разговор между спутниками пока прекратился, вернее, тишина просто отвоевала себе законное уважение и почитание. Свалившееся молчание можно было понять: оказалось, им обоим есть над чем подумать. Тем более, обоих впереди ожидало любопытное свидание. Вернее, два свидания.
– Надо же, к нам вернулся Понтий Аквила Пилат! – наигранно воскликнул Кассий Херея. – Я думал, ты навсегда покинул Рим, после того, как я победил тебя в честном бою.
– Я же не первый раз езжу в Помпеи, мой друг, – удивился Пилат. – Тем более что у меня там давно уже живёт невеста. – Родители её захотели породниться с нашим семейством, и жрецы высчитали благоприятные для свадьбы календы и ноны. Девять свидетелей уже есть, а наперсником я хотел взять тебя. Или ты не согласен Кассий?
Тот от свалившихся на него новостей открыл рот, но быстро справился.
– Ты хочешь жениться, Понтий? – решил уточнить Кассий. – А как же воинская повинность? Ведь у воина не должно быть семьи. Да и сам-то ты все уши мне прожужжал о важном изучении воинской науки, дисциплины и тактики. Где же всё это? Неужели я вижу совсем другого человека? И как же теперь быть с карьерой воина?
– Меня карьера не очень интересует, – делано пожал плечами Понтий. – Лучше заниматься государственными делами, чем воевать. Согласись, что махать мечом может научиться каждый, а вот чтобы к твоим речам прислушались в сенате – это дано далеко не каждому.
– В сенате?! – откровенно удивился Херея. – Ты здесь не прав, Понтий Аквила Пилат. Существует закон, который гласит, что занять государственную должность никто не может прежде, чем не совершит десять годичных переходов. Или ты не знаешь известных законов?
– Но ведь законы существуют только для черни. Или ты не знаешь известных законов? – передразнил друга Понтий Пилат. – Моего деда тоже звали Понтий Аквила, и он один раз выкинул такое, что удивил весь Рим. Дед просто не встал, когда Цезарь вошёл в сенат.
– Я об этом не слышал, – признался Кассий. – И что же тогда произошло? Вероятно, твоему деду отрубили голову?
– Ты не угадал, – улыбнулся Понтий. – Конечно же, Цезарь подошёл к моему деду и спросил:
– Не вернуться ли тебе восвояси, Аквила?
– Рад бы, но не знаю, где они, эти свояси, – парировал дед.
Тут же Цезарю, как водится, начали нашёптывать, что неплохо бы казнить дерзновенного, мол, другим неповадно будет.
– Не советуйте мне делать глупости! – ответил владыка. – Цезарь не карает храбрецов!
Кассий Херея немного помолчал, потом задумчиво произнёс:
– Не всегда следует потакать своим желаниям. Если боги спасли твоего деда, то могут наказать тебя. Поэтому не стоит предавать воинское искусство забвению, ведь не для этого ты посвятил ему все свои юношеские годы?
– Ты, мой друг, – мягко парировал юноша. – Ты не знаешь одной простой вещи. Как-то раз в Помпеях мне на берегу попалась чайка, сидящая прямо на камне. Я осторожно подошёл к ней, протянул руку, чтобы погладить, а она в это время пробила насквозь клювом мою ладонь.
Понтий Пилат протянул правую руку ладонью вверх и Кассий увидел крупный рубец. Друзья часто занимались воинскими науками и кулачным боем, но раньше на ладони никаких шрамов не было.
– Так вот, – продолжил Пилат. – Образ чайки принимает только богиня Левкотея. Она не столь могущественна, как Минерва, но быть под крылом богини, согласись, подарок судьбы. И этот подарок ожидает нас сегодня вечером. В моём доме ночью состоится праздник. Я должен участвовать в жертвоприношениях. Не откажешься ли ты помочь мне?
– Я никогда не могу не помочь другу, – воскликнул с пафосом Кассий. – До сих пор я никогда не предавал тебя. Не предам и на этот раз.
– Тогда я вечером жду тебя у праздничного портала, – удовлетворённо кивнул Пилат.