IX
Их было восемь, вождей, тайно собравшихся поздней осенью: Тор из Грютинга, Осбьёрн из Медальхуса, Торберг из Варнесса, Орм из Льёхи, места, что в отдаленных землях, Блотольв из Эльвишауга, Нарфи из Става, что в Ваердале, Траанд Крюк из Эггью, Торир Борода из Хусабо, что в глубине Траандло. День был пасмурным; то и дело налетали дожди, громко колотившиеся в крышу. В очаге горел огонь, коптившие лампы отбрасывали неровный свет на строгие лица, выделявшиеся в тенях и клубах дыма. Мужчины сидели вокруг стола, на котором стояло несколько кувшинов пива. Когда кому-то из них хотелось промочить горло, он собственноручно наполнял рог, так как, кроме них, в доме никого не было.
Первым взял слово Блотольв. Именно он созвал эту встречу, он, чье имя означало Волк Кровавых Жертвоприношений.
- Хватит приветствий и тому подобного. Давайте перейдем прямо к делу. Я не много мог сообщить моим посыльным для передачи вам, но вы и сами знаете, ради чего мы здесь собрались. Вы все немало думали об этом.
- Да, - сказал Осбьёрн, так же медленно произнося слова, как он говорил от имени бондов на тинге во Фросте год назад. - Король угрожает нашей свободе. И все же… все же он по большей части хороший король.
- Ты, возможно, не слышал о том, как он ведет себя с родственниками Торира из Сигнафюльки, - прорычал Торир Борода.
Орм пожал плечами.
- Это далеко отсюда.
- Но это служит предвестием того, что может ожидать и нас, если мы не восстанем, - сказал Блотольв. - Я постоянно вижу сны, кошмарные сны. Одни и те же, много, много раз. Я бреду, не зная дороги, по серой, холодной, голой земле. Повсюду валяются мертвые кости, обглоданные троллями. В бесконечном ветре я слышу неумолчные издевательские слова: "Вы отреклись от богов. И боги отреклись от вас". - Его затрясло; никто и никогда не видел с ним прежде чего-либо подобного. - Что это может быть, как не знамение?
Тор, который тогда, в зале Сигурда, призвал свергнуть Хокона, стиснул рог, который держал в кулаке так, что костяшки пальцев побелели.
- Неужели это значит, что мы и впрямь обречены?
- Нет, - пробасил Торберг. - Это предупреждение. Я тоже видел этот сон, Блотольв. Это не может быть случайностью.
- Какова бы ни была наша судьба, мы сможем встретить ее как мужчины, - сказал Нарфи.
- Но… но, полагаю, я тоже имел знамение, - сказал Траанд. - Незадолго до того, как твой человек, Блотольв, добрался до меня, я зарезал овцу во имя Фрейра. Никакого серьезного жертвоприношения, просто моей дочери пришло время выходить замуж, и я решил… В общем, ладно… Был ясный свежий день. Внезапно наверху появилась ласточка. Она сделала три круга вокруг меня, а потом улетела на юг. Ласточка в это время года?!
- Да ведь почти то же самое случилось со мною, - взволнованно откликнулся Орм. - Похоже… я не знаю… странно, и все же… Но это случилось уже после того, как я получил твое приглашение, Блотольв.
Все восемь мужчин уставились друг на друга, выпучив глаза.
- Знак надежды, - прошептал Осбьёрн. - Но все же, все же, кого мы можем выбрать вместо Хокона Воспитанника Ательстана? Сыновья Эйрика Кровавой Секиры наденут на нас куда более тяжелый хомут.
- И тоже введут христианские законы, можете не сомневаться, - добавил Орм.
- Земля без законного короля - короля с божественной кровью - будет столь же несчастной, что и земля без своих богов, - веско напомнил Осбьёрн.
Блотольв немного повысил голос:
- Именно из-за этого я и хотел с вами встретиться. Я полагаю, что всем известно: король опять находится в Хлади с ярлом Сигурдом. Они намереваются отправиться на юг, в Моерр, и устроить там пир солнцеворота. Он надеется, что на этот раз удастся обойтись без таких неприятностей, как в прошлом году. Ну, а я надеюсь, что неприятности будут, и, возможно, куда более серьезные. И устроить их должны мы.
Все умолкли. Потрескивал огонь в очаге. Осбьёрн долго глядел на пламя неподвижным взглядом, а потом произнес полушепотом:
- Нет, не свергнуть нашего короля, нет… Просто показать ему, что мы хотим остаться свободными.
- Он не смирится с этим, - с тревогой в голосе сказал Нарфи. - Потомок Харальда Прекрасноволосого никогда не откажется принять вызов.
- А мы кто - мужчины или нет? - выкрикнул Блотольв.
- И эти сны, эти птицы… - Траанд изобразил знак молота на груди.
Они долго и много пили и собирались с мыслями.
В конце они решили распределить обязанности. Первые четверо должны были заняться искоренением христианства по всей Норвегии. Для начала следовало возмутить бондов Моерра. Остальным следовало вскоре после солнцеворота сесть на корабли, сжечь три церкви, выстроенные Хоконом, убить священников, а затем вернуться сюда и готовиться к встрече с королем. Они выпили за это и поклялись Одину, богу огня, Тору, богу бури, Фрейру, богу земли, и Ньёрду, богу моря. Утром им предстояло принести в жертву богам лошадь.
X
Эгиль зимовал у Торстейна в Викине, когда тому доставили послание от короля Хокона. Торстейн выслушал его с мрачным видом.
К востоку от Викина лежали крутые горы, поросшие непроходимыми лесами, в которых почти не было людей. Далее располагался Вармланд. Невзирая на то, что обитали там по большей части шведы, а не норвежцы, конунг Харальд Прекрасноволосый подчинил эту землю себе и ежегодно получал от нее дань. Когда же Харальд состарился, он поставил некоего Арнвида ярлом в Вармланде. Дань заметно оскудела, а после смерти Харальда и вовсе прекратилась. Ни у одного из сыновей конунга не нашлось времени заняться этим. Однако Хокон Воспитанник Ательстана, достаточно твердо обосновавшись в Норвегии, отправил в Вармланд людей, желая возобновить выплату дани. Но на обратном пути через Эйдског послы короля подверглись нападению разбойников и были убиты все до единого. То же самое случилось и со следующим посольством. Пошли слухи о том, что за этими убийствами стоит ярл Арнвид и что сокровища, которые он послал королю, благополучно вернулись в его кладовые.
Теперь Хокон отправил третье посольство. На сей раз у них было повеление разыскать Торстейна и приказать ему отправиться на сбор дани. В случае отказа он должен был бы покинуть Норвегию, так как король узнал, что Аринбьёрн, дядя Торстейна, с немалой дружиной отбыл к Эйриксонам в Данию. После этого Хокон с величайшей неприязнью относился ко всем родственникам и друзьям Аринбьёрна.
Послание доставил человек, заметно опередивший всех остальных. Когда Эгиль услышал королевский приказ, он сказал своему хозяину:
- Нетрудно понять, что король хочет выставить из страны и тебя тоже. Но такое дело не может быть достойным, когда касается столь знатного человека, как ты. Я дам тебе совет: вызови посланцев сюда, я хочу присутствовать при твоем разговоре с ними.
Торстейн согласился. Посланцы подробно пересказали пожелания короля. Или Торстейн отправится в Вармланд, или же его объявят вне закона и он должен будет уехать из страны.
- Если он откажется, - вмешался Эгиль, - то за данью придется ехать вам?
Королевские посланцы неохотно согласились.
- Так вот, - продолжал Эгиль, - он не поедет туда, ибо это поручение слишком низкое для него. Он верен своей присяге и вместе с королем отправится куда угодно. Что же касается вашего дела, то он даст вам людей, и лошадей, и все, что может вам понадобиться.
Посыльные переглянулись. В конце концов их предводитель сказал, что на это можно согласиться, если Эгиль тоже поедет с ними.
Их мысли было нетрудно понять. В том случае, если Эгиль будет убит в этой поездке, король только порадуется. А позднее он сможет разделаться с Торстейном как и когда захочет.
- Ну и прекрасно, - без малейшего раздумья ответил Эгиль.
Торстейну очень не нравилось, что бремя опасной поездки должно пасть на его гостя, но Эгиль не слушал никаких возражений. Вскоре он уехал вместе с восемью посыльными короля и тремя воинами из его собственной дружины. Торстейн дал им лошадей и сани, поскольку снег в том году лег очень рано. Отряд направился в Вармланд.
XI
Над узким длинным фьордом, окаймленным рядами высоких темных елей, низко нависло серо-стальное небо. Земля была одета зимним покровом; воздух сохранял неподвижность. Дом, который на сей раз оказал гостеприимство королю Хокону, был полон гостей, съехавшихся на праздник зимнего солнцеворота. Король, пребывая в самом лучшем расположении духа, сидел там и пил пиво с двумя самыми дорогими его сердцу людьми. Прежде чем отправиться в Северный Моерр, он гостил у ярла Сигурда в Хлади. На сей раз он взял с собой Брайтнота, чтобы тот отслужил для него и сопровождавших его немногочисленных христиан Святую мессу. В этом году все должно было пройти совсем не так, как год назад.
Снаружи донесся шум, сначала отдаленный, он быстро приближался и казался уже почти угрожающим. В зал быстро вошел стражник.
- Это бонды, прибывшие на пир. Похоже, что они пришли все вместе. Вероятно, где-то встретились сначала.
Сигурд напрягся.
- Что?
- Ярл, король, они вооружены. У каждого копье, или секира, или меч, или лук. Они со щитами, в шлемах, а многие даже в кольчугах.
- Это мне не нравится. - Сигурд обернулся к Хокону. - Позволь мне поговорить с ними, король. Меня они знают лучше. "А я - их", - добавил он про себя.
Хокон вскочил с места.
- Я вызову свою дружину. - Его воины были расселены в нескольких местах поблизости.
Сигурд тоже поднялся.
- Король, с этим лучше будет подождать, пока мы не узнаем точно, в чем дело. Если воинам придется пробиваться сквозь такую толпу… Эти голоса звучат очень странно и неприятно.
Хокон следовал за ярлом, отступя на один шаг. Он был намного выше ростом своего невысокого спутника; его волосы сверкали золотом даже в этом пасмурном освещении. В некогда черных волосах Сигурда было полно седины, а борода была уже почти совсем белой. Брайтнот, осенив себя крестом, шел следом.
Пришедшие остановились в воротах; большая толпа мужчин. Те, у кого были кольчуги, занимали места по краям, готовые отразить удар с любой стороны. У большинства остальных грубая одежда была забрызгана грязью. Позади виднелся широкий темный след, оставленный толпой. Копья торчали над головами, словно роща молодых деревьев со стальными листьями.
Ропот и крики почти постепенно замерли. Несколько мгновений все стояли неподвижно. Затем человек средних лет - судя по осанке и отороченной мехом одежде, поверх которой была надета кольчуга, он был богат - вышел вперед. Сигурд пошел ему навстречу. Их голоса отдавались в тишине странным трескучим эхом. Время от времени где-то неподалеку каркал ворон.
- Приветствую, ярл Сигурд, - грубым тоном сказал этот человек. - Добро пожаловать в Моерр, ибо надеемся мы, что ты и король посетите нас.
- И тебя приветствую, Бю Стюркорсон, - холодно ответил ярл. - Странное гостеприимство вы являете. Кто подвигнул вас на это?
- Мы не будем говорить об этом, ярл. Давай говорить только о том, что у нас был целый год, чтобы обдумать то, что случилось в твоем собственном доме в прошлый праздник солнцеворота. Мы не потерпим от короля подобного презрения к нашим богам здесь, на нашей родине.
- Король поклоняется своему собственному богу, который обладает большим могуществом.
- Это иноземный бог, ярл. К тому же король не хочет, чтобы мы оставались в дружбе с нашими богами, пестовавшими наших отцов и их отцов с тех пор, как люди поселились в Норвегии. Хотим ли мы, чтобы Тор наслал на нас град и молнии, Фрейр погубил наши поля, Ньёрд отогнал рыбу от наших берегов, Фригг сделал наших жен бесплодными? Нет, на сей раз король должен совершить жертвоприношение, как то ему подобает и как он обязан.
Хокон задохнулся от негодования.
- Никогда! - воскликнул он. - Я лучше умру!
Бю посмотрел ему в лицо горящими глазами.
- Да, ты умрешь, король, если не сделаешь то, что должен и обязан.
После этих его слов вновь поднялся ропот. Немногочисленные дружинники, вышедшие во двор вместе с предводителями, крепче взялись за оружие и подошли поближе к своим господам.
- Это слишком неожиданно, хёвдинги и бонды! - перекрыл крики Сигурд. - Вы должны это понять. Сейчас мы уйдем отсюда и поговорим об этом между собой.
Бю, конечно, был готов к такому повороту событий.
- Идите, - сказал он, - но не заставляйте нас ждать дотемна.
Зимние дни в это время были очень короткими.
- Вам не придется долго ждать. Прошу тебя, мой господин.
За королем и его людьми плотно закрылась дверь. Слуги и домашние забились в полутемный дальний конец зала. Свет от очагов окрашивал в красный цвет богов, зверей и прихотливо извивающиеся виноградные лозы, вырезанные на столбах. Воздух казался таким же морозным, как и на улице.
Хокон и Сигурд долго смотрели друг на друга. Брайтнот изо всей силы вцепился в висевший на груди крест.
- Они сделают то, чем угрожают, король, - спокойно сказал Сигурд. - Численностью они превосходят оба наши отряда. К тому же мы не успеем призвать их сюда, прежде чем эти люди набросятся на нас.
Даже в полумраке было заметно, что Хокон побледнел. Его ноздри широко раздулись. Он стиснул рукоять висевшего на поясе ножа, как будто это был меч.
- Неужели ты стал трусом?
Сигурд покачал головой.
- Я умру рядом с тобой, король, если до этого дойдет, - негромко произнес он. - А перед этим многих отправим по дороге в ад. Но никто из нас не переживет этот день. А тогда Траандло и вся Норвегия окажутся без вождей, беззащитными перед нашими врагами.
Хокон шлепнул ладонью по столу.
- Это смертный грех, - простонал он.
Брайтнот подошел к королю, взял его за плечи и посмотрел в глаза.
- Приходится уступать силе, - сказал он дрожащим голосом. - Ты получишь прощение. Я отпущу тебе этот грех, мой сын. Христос простит тебя… чтобы ты мог продолжать свой апостольский путь.
- Нет. - Голос Хокона прозвучал хрипло; подобный звук издает киль корабля, трущийся о подводный камень. - Я навсегда останусь… нечистым…
- Из-за того, что спасешь себя ради продолжения святого дела? Защиты самой Святой Церкви? - И добавил резко: - Или из-за своей собственной гордыни?
Хокон скривил рот.
- Ты так же жесток со мной, как и тот язычник.
Брайтнот отступил. На его ресницах показались слезы, ярко вспыхивавшие в колеблющемся свете, пробивавшемся сквозь густые клубы дыма.
- О, мой брат, мой названый брат, я не хочу твоей смерти!
Он собрался с духом и повернулся к Сигурду.
- Ярл, - он запнулся, - они… они удовлетворятся, если я отдам им себя, чтобы они зарезали меня во славу своих дьяволов?
Сигурд присвистнул.
- Очень может быть, - почти беззвучно проговорил он. - Человек, не лошадь, а человек, которого они смогут распять и пронзить копьями… Да, я полагаю, что они вполне могли бы согласиться на это.
- Нет! - взревел Хокон. - Выдать им священника? Да за кого же ты меня принимаешь?
Брайтнот ощущал в себе все больше и больше решимости.
- Ты будешь избавлен от греха, - сказал он. - А я обрету мученический венец.
- А я стану хуже самого ничтожного из людей. - Хокон плюнул на пол. - Неужели мне остается только броситься на меч? - Он запнулся и содрогнулся всем телом. - Нет, Сигурд, я уступлю им.
Ярл с трудом сдержал улыбку.
- Уступи, умоляю тебя. Это будет единственным мудрым решением. Но сначала позволь мне поговорить с ними. Я думаю, что они будут удовлетворены, если ты просто покажешь им, что не презираешь их богов. - Он тщательно подбирал слова. - Ты ведь не стал бы презирать доблестного врага, не так ли? Перед таким можно отступить, не роняя своей чести, чтобы позднее снова вступить с ним в бой. Ты позволишь мне договориться с ними?
Хокон чуть заметно кивнул.
Сигурд вышел. Хокон и Брайтнот стояли неподвижно. Никто из присутствовавших не смел пошевелиться. Только огонь пританцовывал и напевал свою негромкую песенку.
В комнате снова немного посветлело и потянуло свежестью: это Сигурд открыл дверь.
- Да, король, - сказал он, - мне удалось убедить их. Если ты съешь хотя бы несколько кусков, но выпьешь на пиру за все священные для них здравицы, они не проявят вражды.
- Да будет так! - Слова Хокона падали порознь, тяжелые, как камни. - На сей раз.
- Я… я рад, - прошептал Брайтнот.
Сигурд приподнял бровь.
- Хотя ты лишился возможности вознестись прямо в свои Небеса?
- Я хотел бы попасть туда вместе с Хоконом… с моим королем… если будет на то воля Божия… но… - Брайтнот внезапно всхлипнул. - Простите меня. Я не смогу перенести… видеть то, что будет происходить. Позвольте мне остаться одному… нам отвели домик… Позволь мне, король, помолиться о милосердии Божием.
- Это будет самое безопасное решение, - одобрил Сигурд.
Позднее король, воспитанный Ательстаном, взял в рот несколько кусочков печени жертвенной лошади и заставил себя проглотить их. Он осушал каждый кубок под здравицы в честь языческих богов, не осеняя себя крестным знамением перед этим. Никто не решался заговаривать с ним чаще, чем того требовали приличия. В зале не было обычного шумного веселья. Лишь огни в очагах все так же скакали, смеясь.
Здесь, на далеком севере, люди гораздо меньше знали, что представляет собой кровь Харальда Прекрасноволосого, чем то было ведомо южанам.
XII
Впереди постепенно увеличивались строения Хлади. День был безоблачным. Вода в фьорде ярко сверкала под косо падавшими с запада лучами солнечного света. Воздух был настолько холодным, что от него слипались ноздри. Синие тени лежали поперек расчищенной дороги, по обеим сторонам которой возвышались снежные насыпи. Сани, в которых больше не было нужды, бросили позади вместе с вырезанными на них языческими изображениями и железными погремушками, которые должны были отпугивать злых духов. Копыта звонко цокали по утоптанному снегу. Пешие воины шли следом за едущими верхом королем Хоконом, ярлом Сигурдом, своими командирами и Брайтнотом.
- Вот мы и приехали, - сказал Сигурд, вложив в голос все веселье, на какое был способен. - Теперь нас ждет более радостная жизнь, чем в недавнее время.
- Не надолго. - Голос Хокона звучал глухо. - Я хочу быть с народом, который считал бы себя моим.
На протяжении пути на север он говорил мало и все время чувствовал себя угнетенным. Сигурд чуть заметно нахмурился, посмотрел на Брайтнота, ехавшего слева от короля - дорога как раз позволяла двигаться троим всадникам в ряд, - и задал прямой вопрос, который уже не раз готов был сорваться с его языка:
- Священник, разве ты не уговорил своего бога простить ему то, что он был вынужден сделать поневоле?
- Я исповедовал его со всем доступным мне прилежанием, ярл, - ответил Брайтнот, который и сам все время был очень немногословен и встревожен. И продолжил, обращаясь уже главным образом к королю: - Когда мы вернемся на юг, я напишу епископам в Данию и выясню, требуется ли тебе какая-нибудь дополнительная епитимья.
Он ни разу еще не говорил этого, хотя многократно повторял эту фразу в мыслях. Хокон поднялся в стременах. Изо рта у него вырвалось большое облако пара.
- В Данию? - во весь голос крикнул он. Командиры дружины, ехавшие следом, вздрогнули.