XIV
Не теряя времени, Рамзай усадил мальчика на такси и приехал с ним в порт - в ту его часть, где между яхт-клубом и угольной пристанью Германского Акционерного общества была стоянка "Кастора". Это судно, принадлежащее фирме Ван-Мируэра, использовалось для съемок; на нем разыгрывались сцены для фильма.
Шкипер "Кастора" голландец Ван-Рихт был закадычный приятель Рамзая. Сотни раз движущийся портрет этого самого Ван-Рихта мелькал на снятых Рамзаем лентах.
Коренастый брюнет лет сорока, с тяжелым подбородком и несколько сумрачным взглядом из-под широких резко обведенных бровей - таков был шкипер "Кастора", одетый в широкий костюм из белого дешевого шелка, панаму, цветные носки и желтые башмаки.
Рамзай оставил Роберта неподалеку от судна, наказав не подходить к нему, чтоб не было лишних вопросов, а сам вошел с Ван-Рихтом под тень на корму, где они и уселись за сигарами и содовой с апельсиновым сиропом.
- Что же, предстоит работа? - спросил голландец.
- Да, очень редкая работа, - ответил Рамзай, у которого только теперь сложился план. - Как я узнал из секретных источников, сегодня одна компания должна освободить ночью Хуана Маньяна, который бывал здесь у вас со мной…
И, ничем не упоминая о своем участии в побеге юноши, Рамзай рассказал шкиперу всю историю с Хуаном. Он присочинил только то, что фирма намерена снять сцену побега в том виде, как она произойдет, возле самой лечебницы, а Ван-Рихта просит отвезти Хуана в Сан-Мигуэль, где тот сядет на пароход, идущий в Европу.
- Еще одно обстоятельство, - прибавил, несколько смущаясь, Рамзай: - Может быть, будет вынуждена ехать с Хуаном его сестра… Я тоже, может быть, провожу вас до Сан-Мигуэля… Ну, вот…
Поверил или не поверил Ван-Рихт, но он очень любил Рамзая и, как только услышал о "сестре", крепко хватил англичанина по колену, сказав:
- Хорошо. Я обязан повиноваться. Не волнуйтесь. Я могу даже ехать с вами до Рио-Гранде. Что делать?! Надо помочь людям. Хуана я помню. Дельный человек. Сестру не знаю. Она - как!?
- О! Она… она…
- Ну, ладно. Все ясно. Буду готов.
В это время в каюте шкипера зазвонил телефон, соединенный с береговой станцией. Ван-Рихт подошел к нему и стал слушать.
- Ван-Рихт, - сказал режиссер из конторы фирмы, - будьте готовы в восемь вечера плыть в Альтамирана. Мы там снимаем. Что?!
Ван-Рихт ответил не сразу.
- Не могу, - заявил шкипер. - Появилась течь, всю ночь будем чинить ниже ватерлинии; придется стать в док.
Произошел небольшой спор, но Ван-Рихт решительно отказался. "Если хотите, послезавтра", - пообещал он.
Режиссер, выругавшись, повесил трубку. Ван-Рихт вернулся к Рамзаю.
- Отправляйтесь спокойно, - сказал Ван-Рихт. - Я поеду только по вашему предложению. Вы поняли?
Рамзай поцеловал шкипера в ухо и щеку.
- Не мочите меня, - сказал Ван-Рихт, - я и так довольно вспотел сегодня.
После этого разговора Рамзай отыскал Роберта, бродившего неподалеку от "Кастора", сказал, что дело улажено, и предложил ему погулять в одиночестве, где он хочет, до десяти часов вечера, а сам с радостным сердцем отправился сообщить Инес об успехах этого дня. С Робертом Рамзай условился встретиться вечером на том самом месте, откуда мальчик перелезал стену лечебницы.
Минут через двадцать такси привез Рамзая к дому, где жила Инес.
Двоюродная сестра Катарины занимала тесную, маленькую квартиру в нижнем этаже старинного дома, стоявшего на середине тесного переулка, одним концом выходящего к гавани, а другим поднимающегося на обширную террасу, обсаженную пальмами, - род замкнутого бульвара.
Едва Рамзай вошел, как Инес бросилась к нему. Ее чрезмерно бледное лицо поразило Рамзая. Девушка, решительно отстранив своих опекунш, схватила его за руку и провела в тесную гостиную.
Здесь на старом диване сидел тощий, сутулый человек с длинным угреватым носом и лысиной во всю голову. Его руки, покрытые дорогими перстнями, костюм, обувь и тусклый, надменно прищуренный взгляд указывали на богатство и, может быть, выдающееся в городе положение. Рамзай никогда не встречал этого человека.
Белла с Катариной отошли в сторону, предоставив событиям развиваться по желанию Инес.
Вентрос, тяжело отдуваясь, начал краснеть.
- Сеньор Рамзай! - сказала Инес. - Перед вами сидит один из крупнейших негодяев Монтевидео. Он - друг моего отца. Зная, что я убежала из дома, что я не вернусь, что я беззащитна перед отцом, а потому должна скрыться куда-нибудь, этот господин явился мне помогать. Ранее он ухаживал за мной с намерением жениться. В настоящее время, считая, очевидно, что бегством из дома я окончательно скомпрометировала себя, дон Вентрос предлагает мне сделаться его любовницей, нанять для меня в Рио-де-Жанейро роскошный дом и даже обещает, если я соглашусь, освободить моего брата. Видите, как все это мило с его стороны! И, заметьте, под условием полного секрета! Чтобы я ни отцу, ни матери - никому не сообщала о своей судьбе. Он грозит донести…
- Каков бы ни был разговор, не советую посвящать в него посторонних людей. По-видимому, я вижу того мастера крутить ленту, визит которому вы вчера нанесли.
- Не будем препираться, - ответил Рамзай, сразу уяснив положение и стремясь лишь обезвредить Вентроса. - Здесь шесть пуль, - продолжал англичанин, приставляя к лицу испанца револьвер Роберта. - Из каждой пули вырастет по одному волосу на вашей голове. Немедленно руки вверх!
Вентрос повиновался, - приказание говорило само за себя.
- Вас повесят, - пробормотал он.
- Пока что мы вас свяжем, - ответил Рамзай.
Видя, как повернулось дело, и сознавая, что ничего другого не остается, Белла с Катариной принесли веревку и ловко скрутили ею Вентроса. Рамзай оставил испанца лежать связанным на диване, со ртом, заткнутым полотенцем. Затем все четверо, заперев квартиру, вышли из дома и прошли через двор в калитку, ведущую на соседний двор. Отсюда ворота вели в другой переулок. Наняв такси, Рамзай привез Инес, Беллу и Катарину на "Кастор".
Уже вечерело, а потому времени Рамзаю оставалось не так много. Он признался во всем Ван-Рихту, когда ввел женщин на палубу. Белла держалась хорошо; у нее, вдовы капитана контрабандного судна, были и в прошлом такие истории, но Катарина терялась и тихо плакала. Теперь не она утешала Инес, а Инес - ее.
- Наша судьба такая, - говорила девушка. - Будем ей помогать!
- Ну, мистер Рамзай, - сказал Ван-Рихт, - придется мне или не придется ответить за эту штуку, только я отвезу всех. Трем женщинам придется отдать мою собственную каюту. Ничего! Сидите здесь, в каюте, а я должен поговорить с помощником.
Когда Ван-Рихт ушел, Рамзай первый раз за все время взглянул на Инес с удовлетворением человека, сделавшего хорошее дело.
А вконец измученная девушка также молча поблагодарила его взглядом.
Так как по дороге сюда Рамзай уже рассказал ей, как будет освобожден Хуан, то Инес успокоилась.
Ван-Рихт вернулся, знаком позвал Рамзая следовать за собой, показал Инес шкафчик с провизией и питьем, рассмеялся, раскланялся, запер за собой каюту на ключ и заявил Рамзаю:
- Так будет спокойнее. Теперь, мистер Рамзай, сообщу вам новость, которой вы, должно быть, не знаете: вы уволены со службы. Это мне сказал час назад управляющий фирмы Шеффер. Так что вам тоже есть смысл отправиться на "Касторе". Есть или нет? Конечно, есть. Вы уволены за то, что побили известного в городе доктора Ригоцци. Я тоже не очень доволен фирмой. Так что, если вы ничего не имеете против, мы отсюда направимся прямо… в Европу. А "Кастора" я пошлю обратно из Испании или Италии - откуда придется, наняв новую команду. Этой же, какая теперь, девять человек - надо заплатить всей за три месяца вперед.
Рамзай молча снял с пальца бриллиантовый перстень и подал шкиперу.
- Это память моей матери, - сказал он. - Камень стоит пятьсот фунтов. Продайте его. Я иду подготовлять дело.
- Как?! Один?
- Я… и один мальчик.
- Тогда будет и второй мальчик. Это я. Идемте. Надоело смотреть фильмы. Надо пережить хоть один.
Они сошли с палубы и скрылись под каменными воротами "Старого въезда", затем расстались, условясь встретиться у лечебницы в десять часов.
XV
Оставленный Рамзаем мальчик некоторое время был в горькой обиде на взрослого, который условился не расставаться с ним до конца дела, а затем уехал один. Решив, что до десяти вечера осталось не так много, а потому не стоит очень огорчаться, Роберт отправился утолять голод. Он сильно проголодался и начал искать съестную лавку, так как стеснялся заходить в столовые для "больших". Был пятый час на исходе.
С того места порта, откуда он шел, можно было пройти мимо гостиницы "Гваделупа". Роберт, опасаясь до времени встречи с дядей, ни за что не пошел бы мимо гостиницы, но он не знал направлений, а поэтому, едва он миновал четыре квартала, дядя Найт, сидевший с Линсеем на открытой веранде ресторана, сразу увидел мальчика.
Роберт тоже увидел бегущего к нему ветеринара, когда было уже поздно, но на этот раз Звезде Юга стало совестно пытаться ускользнуть от старика, который приехал специально за ним.
Роберт понуро подошел к Найту.
- Ах, Роберт, - сказал ветеринар, - какое это свинство с твоей стороны! Ведь я места не нахожу, думая о тебе! Хорошо еще, что мистер Линсей немного успокоил меня насчет твоих чудачеств. Ты, бродяжка, освобождал Баттарана…
- Не вспоминайте! - взмолился мальчик. - Ведь вы уже знаете, верно, от мистера Линсея, что Паркер меня надул?
- Знаю. Хорошо, идем домой, а утром сядем на пароход "Вега"; капитан дал мне каюту, хотя это грузовой пароход. Через пять дней будем в Порт-Станлее.
Они подошли к веранде.
- Нашелся? - улыбнулся Линсей.
- Такое сокровище не потеряется, - уныло ответил Роберт. - И знаете, что я вам скажу совершенно откровенно: домой я очень хочу. Но ведь я участвую в одном деле, я дал слово быть на месте в десять часов вечера…
- Ну, ну!! - воскликнули старики. - Опять Баттаран?
- Не Баттаран, а Хуан. Вы ведь слышали, мистер Линсей? Когда на улице подошла девушка…
- Так ты это-то дело и стряпаешь? - воскликнул Линсей.
- Какое дело? - спросил Найт.
Линсей рассказал.
Найт задумался и молчал.
- Вот что я сделал, - объяснил Роберт. - Перелез стену лечебницы и вручил Хуану револьвер, как он просил своего друга, Рамзая; мы там вместе были.
Более подробный рассказ мальчика так изумил Найта, что он снял пенсне, снова надел и снова снял.
- Да, я еще мало знаю тебя, Роб, - сказал ветеринар. - Однако ты первостатейный ловкач! Да еще нашел клад!
- Вот что, дядюшка, - сказал мальчик, - хвалите или браните меня, как хотите, но дайте поесть.
Найт после встречи с Робертом сразу направился в "Гваделупу", и там ему сказали, что Роберт живет в одном номере с Линсеем. Тотчас старики познакомились, Линсей посвятил Найта в похождения племянника, чем несколько успокоил ветеринара, понявшего, что Роберт не бесприютен и не сделал ничего плохого.
Наевшись, Роберт сказал:
- Дядюшка, я должен быть на месте в десять часов вечера. Я обещал. Вас мне жалко, вы будете беспокоиться, однако я иначе не могу.
- Понимать-то я понимаю, - задумчиво ответил ветеринар. - Мистер Линсей, хочу с вами посоветоваться, как быть.
Старики пересели за круглый стол.
- Мой план такой, - сообщил ветеринар. - Немного попозже, когда он будет пить с нами кофе, тихонько подлить ему в чашку хлоралгидрата. Тогда он крепко уснет. Нельзя же допустить ребенка идти на такой риск.
- Я не вижу особенного риска для него лично, - возразил Линсей. - Но сдержать слово он должен. Могут быть неприятности, конечно; даже допрос… но ведь дела Роберта налицо: он действует бескорыстно, из лучших побуждений человека; к тому же это - мальчик. А если вы его обманом задержите, он будет мучиться и никогда не простит вам.
Найт спорил, Линсей не уступал. Наконец Найт вынужден был согласиться, что насилие невозможно. Он подозвал Роберта.
- Ну, так, - сказал Найт, - мы решили: иди в десять часов и делай то, что взялся сделать. Не думаю, чтобы теперь очень необходимо было твое участие, но быть там ты, конечно, должен.
- Только запомни, - добавил Линсей, - что в дальнейшем тебе лучше приберечь свои силы и стремления до более зрелого возраста. Ты останешься, какой ты есть, а преждевременные непосильные задачи тебя только утомят раньше времени. Итак, ступай к своим заговорщикам, чтобы проститься с ними. Надо ехать домой, учиться. Все это случайно прошло благополучно, что ты натворил; могло быть и хуже.
- Вы, дядя, не сердитесь! - спросил мальчик.
- Что ты, милый! Надо бы сердиться, однако, раз уж ты родился таким…
- Я приду ночью, - сказал Роберт, - не бойтесь за меня…
Он засмеялся и ушел, - нарочно раньше десяти, чтобы не волноваться и не волновать Найта, которому, конечно, трудно было дать подобное разрешение.
Между тем Рамзай, узнав о своем увольнении и опасаясь приехать к себе в фирму даже за расчетом и багажом, доверил это дело одному знакомому фотографу, чтобы тот переслал деньги и вещи, когда получит известие, по указанному адресу…
Ван-Рихт условился быть на месте, за стеной лечебницы, к десяти часам, как и Роберт. Он приехал в автомобиле, наняв и сговорив знакомого шофера, за большие деньги, по окончании дела гнать во всю мочь к глухому переулку, где похитители с Хуаном должны были выйти и пешком пробраться на судно, чтобы замести следы в случае погони.
Завидев въехавший на пригорок автомобиль, Рамзай, который тихо сидел с Робертом у стены, слушая его рассказ о дяде и возвращении домой, встал.
- Вот этот? - спросил Ван-Рихт, указывая на мальчика.
- Он самый.
- Ага! Но что же ему делать теперь?
- А я буду мешать погоне, - заявил Роберт. - Я, знаете, брошусь под ноги, буду сбивать со следа, кричать: "Бегите туда! Бегите сюда!".
- Вполне может пригодиться, - сказал Рамзай, - он находчив.
Между тем шофер перевел машину на улицу против лечебницы и стал так, чтобы не было подозрения.
Хуану было объявлено доктором, что он будет завтра перевезен в другой город и помещен там в лучшую лечебницу.
Лишь получив револьвер и записку от Рамзая, Хуан догадался, что Ригоцци что-то знает, и, вероятно, боится попыток освобождения.
Спрятав револьвер под матрас, Хуан стал ждать ночи. У него были часы. Без четверти час Хуан, вполне приготовясь, подошел к двери и позвонил.
Меринг, дежурный фельдшер, обязанностью которого было являться на звонки после двенадцати, звякнул ключом и, приоткрыв дверь, спросил:
- Что с вами?
- Головокружение, - сказал Хуан, - меня тошнит.
Меринг распахнул дверь и увидел револьвер, приставленный к его лицу.
- Маньяна… - прошептал Меринг, - что случи… я…
- Немедленно выведите меня, ведите тихо, без шума. Идите впереди. Я решился на все. Если закричите, - убью.
Фельдшеру жизнь была дорога: побледнев, однако кивнув головой в знак согласия, Меринг пошел впереди Хуана по светлому пустому коридору, к выходной двери. Сняв со стены ключ, он бесшумно открыл дверь.
Блеснули огни улицы; раздалась песня, стук экипажей.
Увидев, что дверь открылась, Роберт, сидевший в автомашине, не выдержал и крикнул: "Ура!"
Меринг, отскочив на тротуар, начал звать полицию. Перебежав мостовую, Хуан прыгнул в автомобиль.
Разговаривать было некогда. Шофер дал ход так быстро, что подскочившие из любопытства прохожие едва не были раздавлены.
Летя по заранее намеченным улицам, машина достигла переулка у порта. Здесь беглецы сошли и вскоре были на палубе "Кастора". Радости свидания сестры с братом, казалось, не будет конца… Инес расцеловала Роберта, целовали его и Хуан, и Рамзай, и Катарина, и Ван-Рихт.
Роберт радовался чужому счастью, но сам не был весел. Он еще охотно путешествовал бы, освобождал и искал клады… а ему надо было ехать домой.
Задумчивый вернулся мальчик в гостиницу. Оба старика ждали его.
- Ну, все сделано! - спросил Найт.
- Все… Не хотите ли леденцов?
Роберт вынул из кармана леденцы, протянул их Линсею с Найтом и вдруг неудержимо заплакал.
Надо было ехать домой, стать там маленьким, учиться, а ему так хотелось быть взрослым!..
- Не реви! - сказал Найт. - Смотри, пожалуй, ты спас Дугби от смерти, освободил Хуана, нашел клад, заплатил долги Вермонта… Сосватал Арету с Ретианом! Мало тебе?
- Как сосватал? Когда сосватал? - сквозь слезы спросил мальчик.
- Мистер Линсей, прочтите ему письмо…
- Я получил письмо от Вермонта, - сказал Линсей. Он прочел:
"Дорогой Линсей, приезжайте жить в ранчо - навсегда. Довольно вы работали. Я научу вас охотничьей и степной жизни.
Ретиан и Арета, должно быть, скоро уедут, женятся. Это Роберт сосватал их - на переезде через реку, когда крикнул: "Женитесь, пожалуйста!"
Где этот милый мальчик? Поцелуйте его.
Жду вас, когда хотите.
Ваш Д. Вермонт".
* * *
На другой день Звезда Юга с дядей уже плыл в Порт-Станлей.
Линсей поехал в ранчо "Каменный Столб". Там он и прожил до конца дней, с Вермонтом, Гиацинтом и Флорой.
"Кастор" через месяц прибыл в Испанию, и оба - Рамзай и Инес - начали работать в кино, а также и Хуан, который стал хорошим кинооператором.
Маньяна же, узнав обо всем, умер от злости, - его хватил паралич.
Вентроса освободили соседи только на второй день, когда стало подозрительно, почему квартира Беллы заперта двое суток. От стыда он переселился в другой город.
Белла и Катарина устроились мастерицами на фабрике искусственных цветов.
Ретиан и Арета стали жить в Монтевидео.
Жозеф и его сын здоровы. Они иногда приезжают к Вермонту.
Гопкинс умер от пьянства.
Бандит Пуртос был пойман за разбой в Пелотасе и осужден на семь лет тюрьмы.
Почти все они, каждый по-своему, вспоминают Звезду Юга, а он состоит с друзьями своими по приключению в переписке. Теперь он в университете, в Филадельфии; работает по изысканию лучшего средства для спасения людей от туберкулеза.
У Инес и Рамзая есть дети; одного мальчика зовут Роберт. И у Ареты и Ретиана есть дети: одного мальчика тоже зовут Роберт.
Примечания
1
Каскавелла - разновидность гремучей змеи. (Здесь и далее примечания автора.)
2
Матэ - южноамериканский чай из листьев кустарника матэ. Капито - стакан.
3
"Благодарю".
4
Как знать! - испанское восклицание.
5
Рио-Грандо-до-Суль, где происходит действие этих глав, - одна из самых богатых провинций Бразилии, граничащих с республикой Уругвай.
6
Наставница, гувернантка.
7
Украшение, надеваемое на прическу.
8
Три ремня, связанные одними концами. На свободных концах прикреплены обшитые кожей каменные шары. Болос берут за один шар и бросают, предварительно кружа его над головой. Это оружие, обвившись вокруг ног человека или животного, валит его на землю.
9
Золотая монета стоимостью приблизительно в двадцать рублей.