- Хотелось бы мне увидеть дракона, - задумчиво вздохнул Берг.
- Это было бы последним, что ты увидишь в жизни, - заметил Утред-младший.
Не знаю, существуют ли драконы. Я никогда их не видел. Отец рассказывал, что они жили в высоких холмах и пожирали крупный скот и овец, но Беокка, один из священников отца и мой наставник в детстве, был уверен, что все драконы спят глубоко в земле.
- Они - создания сатаны, - говорил он мне, - и прячутся глубоко под землей в ожидании последних дней. И когда протрубит ангел, возвещая второе пришествие Христа, они вырвутся из-под земли как демоны! Они будут сражаться! Их крылья заслонят солнце, дыхание опалит землю, а пламя сожжет праведников!
- Так мы все умрем?
- Нет, нет, нет! Мы сразимся с ними!
- И как же ты сразишься с драконом? - спросил я.
- С молитвой на устах, мой мальчик, с молитвой.
- Значит, мы все умрем, - сказал я тогда, и Беокка отвесил мне подзатыльник.
А теперь эти четыре корабля привезли драконью икру в Беббанбург. Мой двоюродный брат знал, что я могу напасть в любой момент. Многие годы он жил в безопасности под защитой неприступной крепости и королей Нортумбрии. Эти короли были моими врагами, и чтобы атаковать Беббанбург, мне пришлось бы с боями пробиваться через всю Нортумбрию и победить армии датчан и норвежцев, которые бы собрались на защиту своей земли. Но теперь королем Эофервика стал мой зять, моя дочь была его королевой, язычники Нортумбрии стали моими друзьями, а я мог беспрепятственно проскакать от границ Мерсии до стен Беббанбурга.
Целый месяц я пользовался этой свободой, разъезжая по пастбищам кузена, грабя его фермы, убивая его людей, угоняя скот и красуясь под его стенами. Мой двоюродный брат не появлялся, чтобы сразиться со мной, предпочитая отсиживаться в безопасности за грозными валами, но теперь он собирал воинов. Тех воинов, что переносили щиты и оружие на берег, наверняка наняли для защиты Беббанбурга. До меня доходили слухи, что двоюродный братец готов платить золотом за таких людей, и теперь мы наблюдали их прибытие. Теперь они здесь.
- Нас больше, - заметил мой сын.
У меня было около двух сотен воинов, разбивших лагерь в холмах к западу, так что да, если дело дойдет до битвы, то нас больше, чем вновь прибывших, разве что только если мой двоюродный брат не прибавит к ним силы своего гарнизона. Теперь в его распоряжении находилось более четырехсот копий, и жизнь действительно усложнилась.
- Спустимся вниз, чтобы их встретить, - сказал я.
- Вниз? - удивился Берг. Сегодня нас было только шесть десятков, даже вполовину меньше, чем норвежцев.
- Мы должны узнать, кто они, - ответил я, - прежде чем убьем. Это просто вежливость. - Я указал на согнутое ветром дерево. - Рорик! Отрежь-ка ветку от этого граба и держи её, как знамя. - Я повысил голос, чтобы меня могли услышать все мои люди: - Перевернуть щиты!
Я подождал, пока Рорик не отрубит ветку, символ переговоров, а мои воины не перевернут щиты с волчьими головами вверх тормашками, а потом пустил Тинтрига, своего темного жеребца, шагом вниз по склону. Мы двигались не спеша. Я хотел убедить чужаков, что мы пришли с миром.
Вновь прибывшие отправились нам навстречу. Дюжина воинов в сопровождении всадников моего кузена тащились по пастбищу, где в зарослях чертополоха паслись деревенские козы. Всадников возглавлял Вальдере с лучшими воинами Беббанбурга, я встретился с ним всего две недели назад. Он пришел в мой лагерь в западных холмах с горсткой воинов, зеленой веткой в руках и наглым требованием, чтобы мы убирались с земли моего кузена, пока нас не перебили.
Я посмеялся над этим предложением и унизил Вальдере, но я знал, что это опасный и опытный воин, много раз проливавший кровь в битвах со скоттами-мародерами. Как и я, он был в медвежьем плаще, а слева свисал тяжелый меч. Его плоское лицо обрамлял железный шлем, увенчанный орлиным когтем. Короткая седая борода, угрюмые серые глаза, а рот - просто широкая прорезь, не созданная для улыбок. У него на щите красовался такой же символ, как и у меня: серая волчья голова. Это символ Беббанбурга, и я никогда не отказывался от него. Вальдере поднял руку в перчатке, чтобы остановить следовавших за ним воинов, и пришпорил лошадь, приблизившись ко мне на несколько шагов.
- Ты пришёл сдаться? - спросил он.
- Позабыл твое имя, - сказал я.
- Обычно дерьмо выходит у людей из задниц, - отозвался он, - а у тебя прямо изо рта.
- Мать родила тебя через задницу, - сказал я, - от тебя до сих пор несет дерьмом.
Оскорбления - привычное дело. Нельзя наброситься на врага, перед этим его не обругав. Мы поносим друг друга, а потом деремся, хотя я сомневался, что сегодня понадобится обнажать мечи. Но нужно хотя бы сделать вид.
- Я сосчитаю до двадцати, и мы атакуем, - грозился Вальдере.
- Но я пришел с миром, - я помахал веткой.
- Я сосчитаю до двухсот, - ответил Вальдере.
- Но у тебя же только десять пальцев, - вмешался сын, и мои воины захохотали.
- До двухсот, - гаркнул Вальдере, - а потом я засуну эту ветвь мира тебе в задницу.
- А ты кто такой? - обратился я к человеку, поднимающемуся по склону к Вальдере.
Я посчитал его предводителем чужаков. Он был высоким и белокожим, с копной соломенного цвета волос, забранных с высокого лба назад, на спину. Одет богато, на шее золотое ожерелье, на руках - золотые браслеты. Пряжка на ремне тоже из золота, золотом сияла и крестовина на рукояти меча. Ему было, наверное, лет тридцать. Широкоплечий, лицо вытянутое, очень светлые глаза и татуировки драконьих голов на щеках.
- Назови своё имя, - потребовал я.
- Не отвечай! - рявкнул Вальдере. Он говорил по-английски, хотя я задал вопрос по-датски.
- Берг, - сказал я, не сводя глаз с чужака, - если этот говнюк перебьет меня еще раз, я сочту, что он нарушил перемирие, и ты можешь его убить.
- Да, господин.
Вальдере насупился, но промолчал. Мы превосходили их числом, но пока мы топтались на лугу, прибывало всё больше чужаков, и все с щитами и оружием. Скоро их станет больше, чем нас.
- Так кто ты такой? - снова спросил я.
- Меня зовут Эйнар Эгилсон, - гордо ответил он, - люди называют меня Эйнар Белый.
- Ты норвежец?
- Да.
- А я Утред Беббанбургский, - сказал я. - И люди меня называют по-разному. Больше всего я горжусь именем Утредэрв. Это значит Утред Нечестивый.
- Я слышал о тебе, - отозвался он.
- Ты слышал обо мне, - сказал я, - но я не слышал о тебе! Ты поэтому здесь? Думаешь, твое имя прославится, если меня убьешь?
- Да, - ответил он.
- А если я тебя убью, Эйнар Эгилсон, добавит ли это мне славы? - я покачал головой, отвечая на свой вопрос. - Кто будет тебя оплакивать? Кто тебя вспомнит? - я плюнул в сторону Вальдере. - Эти люди заплатили тебе золотом, чтобы ты меня убил. Знаешь почему?
- Расскажи, - откликнулся Эйнар.
- Потому что меня пытались убить с самого детства, и никому этого не удалось. Никому. А знаешь почему?
- Расскажи, - повторил он.
- Потому что они прокляты. Потому что молятся пригвожденному богу христиан, а он их не защитит. Они презирают наших богов, - я взглянул на вырезанный из белой кости молот на шее Эйнара. - Но много лет назад, Эйнар Эгилсон, я накликал на их головы проклятье Одина, гнев Одина. И ты взял их грязное золото?
- Золото есть золото, - ответил Эйнар.
- А теперь я проклял твой корабль, - заявил я.
Он кивнул, дотронулся до белого молота, но промолчал.
- Либо я тебя убью, - сказал я Эйнару, - либо ты пойдешь с нами. Я не предлагаю тебе золото, но дам кое-что получше. Жизнь. Будешь драться за него, - я плюнул в сторону Вальдере, - и умрешь. Дерись за меня, и будешь жить.
Эйнар не ответил, лишь гордо уставился на меня. Я не знал, понял ли разговор Вальдере, но ему и не нужно было понимать. Он знал, что этот разговор не в пользу его хозяина.
- Довольно! - рявкнул он.
- Вся Нортумбрия их ненавидит, - снова заговорил я с Эйнаром, не обратив внимания на Вальдере, - и ты хочешь за них умереть? Если решишь умереть за них, мы заберем золото, ведь золото есть золото, хоть оно и не твое. Оно станет моим, - я взглянул на Вальдере, - закончил считать?
Он не ответил. Надеялся, что прибудет больше людей, чтобы одолеть нас, но сейчас численность была почти равна, а он не желал затевать битву без гарантии победы.
- Молись, - сказал я ему, - потому что твоя смерть близка, - я прикусил палец и ткнул в его сторону.
Вальдере перекрестился, а Эйнар встревожился. - Если ты не трус, - сказал я Вальдере, - буду ждать тебя завтра на холме Этгефрин.
Я снова ткнул пальцем в знак того, что проклял его, и мы поскакали на запад.
Когда воин не может сражаться, он проклинает врага. Боги любят, когда в них нуждаются.
На закате мы отправились на запад. Небо заволокло тучами, а земля набухла от многодневных дождей. Мы не спешили. Вальдере не станет нас преследовать, и я сомневался, что кузен будет сражаться у Этгефрина. "Теперь, - подумал я, - когда в его распоряжении закаленные бойцы Эйнара, он сразится, но сразится там, где выберет он сам, а не я".
Мы ехали по долине, медленно взбиравшейся к высоким холмам. Страна овец, богатая страна, но пастбища пустовали. Мы миновали несколько ферм, но их окна были темны, не дымились и очаги. Мы опустошили эту землю. Я привел на север небольшую армию, и целый месяц мы грабили арендаторов моего кузена. Мы угнали их стада, сожгли амбары и рыболовные лодки в бухточках к северу и югу от крепости. Мы не убивали никого кроме тех, кто носил эмблему моего двоюродного брата, и тех немногих, кто оказал сопротивление, и мы не захватывали в рабство. Мы проявили милосердие, потому что эти люди однажды станут моими, так что вместо этого мы отсылали их искать пропитание в Беббанбурге, где кузену придется кормить их, особенно теперь, когда мы забрали провизию с земель, что кормили его самого.
- Эйнар Белый? - спросил мой сын.
- Никогда о нем не слышал, - пренебрежительно ответил я.
- Я слышал об Эйнаре, - сказал Берг, - это норвежец, он последовал за Гримдалем, когда тот поплыл по рекам белой земли.
Белой землей называли обширные земли, лежавшие где-то далеко за датчанами и норвежцами, земли длинной зимы, белых деревьев, белых равнин и мрачного неба. Поговаривают, что там живут великаны и люди с мехом вместо одежды и когтями, что могут выпотрошить человека как селедку.
- Белая земля? - переспросил мой сын. - Его поэтому прозвали Белым?
- Прозвали, потому что он выпускает из врагов всю кровь, пока те не побелеют, - ответил Берг.
Услышав это, я только фыркнул, но суеверно коснулся молота на шее.
- Он хорош? - уточнил мой сын.
- Он норвежец, - гордо ответил Берг, - конечно же, он великий воин! Но я слышал, что у него есть и другое прозвище.
- Другое?
- Эйнар Невезучий.
- Почему невезучий? - настал мой черед поинтересоваться.
Берг пожал плечами.
- Его корабли разбиваются о рифы, а жены умирают. - Берг тоже коснулся молота на шее, чтобы эти несчастья не перешли на него. - Но еще у него репутация победителя в битвах!
Невезучий он или нет, думал я, но полторы сотни закаленных воинов Эйнара - существенная прибавка к войску Беббанбурга, настолько существенная, что кузен даже не позволил им войти в крепость из страха, что они предадут его и захватят Беббанбург сами. Вместо этого он разместил их в деревне, и я не сомневался, что вскоре снабдит их лошадьми и велит напасть на меня. Люди Эйнара тут не для того, чтобы защищать стены Беббанбурга, а чтобы отбросить от них моих людей.
- Скоро они придут, - озвучил я свои мысли.
- Они придут?
- Вальдере и Эйнар, - пояснил я, - сомневаюсь, что завтра, но скоро.
Мой кузен захочет закончить все быстро. Он хочет моей смерти. Золото на шее и руках Эйнара - свидетельство того, что мой братец заплатил за воинов, которые должны убить меня, и чем дольше они остаются здесь, тем больше золота нужно им платить. Так что если не завтра, то уж точно на этой неделе.
- Вон там, господин! - крикнул Берг, указывая на север.
На холме к северу показался всадник.
Он стоял неподвижно, а в руке держал копьё, опустив наконечник к земле. Какое-то время он смотрел на нас, потом развернул коня и скрылся за гребнем.
- Сегодня это уже третий, - сказал мой сын.
- И вчера двое, господин, - добавил Рорик.
- Нужно убить парочку, - кровожадно предложил Берг.
- Зачем? - спросил я. - Я хочу, чтобы мой кузен знал, где мы находимся.
Хочу, чтобы он сам пришел на наши копья.
Эти всадники - просто лазутчики, думаю, брат отправил их следить за нами. Дело своё они знали хорошо. За эти дни они устроили вокруг нас подобие сети дозоров, по большей части невидимых, но я знал, что они есть. Когда солнце садилось за западными холмами, я заметил еще одного лазутчика. Заходящее светило кроваво-красным блеском отразилось от его копья, потом всадник поскакал в Беббанбург и скрылся в тени.
- Сегодня двадцать шесть голов скота, - доложил Финан, и еще четыре лошади.
Пока я дразнил кузена, разъезжая около его крепости, Финан захватывал добычу к югу от Этгефрина. Захваченный скот он отправлял по дороге прямо в Дунхолм.
- Их захватил Эрлиг с четырьмя воинами. Там, южнее, крутились лазутчики, всего парочка.
- Мы видели их на севере и западе, - сказал я и неохотно добавил: - И они хороши.
- А теперь у него прибавилось еще полторы сотни воинов? - неуверенно произнес Финан.
Я кивнул.
- Норвежцы, наемники под командованием человека по имени Эйнар Белый.
- Значит, и этого убьем, - ответил Финан.
Он был ирландцем и моим старинным другом, моим соратником и товарищем в бесчисленных битвах. Теперь он уже поседел, лицо избороздили глубокие морщины, как, надо думать, и моё. Я старел и хотел спокойно умереть в крепости, что была моей по праву.
Я считал, что захват Беббанбурга займет у меня около года. Сначала за лето, осень и зиму я лишу крепость припасов, перерезав или захватив весь скот и овец на холмах и равнинах. Разрушу амбары, сожгу стога сена, отправлю корабли уничтожить рыбацкие лодки. Заставлю запуганных фермеров искать укрытия за высокими стенами Беббанбурга, и там окажется много голодных ртов и мало еды. К весне они станут голодать, а голодные воины слабы, и когда они сожрут всех крыс, мы атакуем.
Или на это я надеялся.
Мы строим планы, но нашу судьбу определяют боги и три норны у подножья Иггдрасиля. Я планировал ослабить кузена и его воинов, заставить голодать и в итоге убить, но... Wyrd bið ful ãræd.
Мне следовало об этом помнить.
Судьба неумолима... Я надеялся заманить кузена в долину к востоку от Этгефрина, где мы могли бы наполнить оба местных ручья их кровью. Укрыться там негде - это форт на вершине холма, построенный теми, кто жил здесь еще до нашествия римлян. Земляные стены старого форта уже давно обвалились, но остатки неглубокого рва все еще окружали вершину холма. Ни ферм, ни построек, ни деревьев - только продуваемый всеми ветрами горб высокого холма. Неудобное место для лагеря: дров нет, а ближайший источник воды аж в полумиле, но зато оттуда хороший обзор. Никто не мог подойти незамеченным, и если кузен осмелится послать воинов, то мы увидим их приближение, к тому же мы будем выше.
Но он не пришел. Вместо этого, спустя три дня после того как я издевался над Вальдере, мы увидели одного-единственного всадника, приближающегося с юга. Маленький человечек, одетый в черную мантию, хлопающую на все еще сильном и холодном ветру с далекого моря, верхом на низкорослой лошади. Человек посмотрел на нас и пришпорил жалкое животное в сторону крутого склона.
- Это священник, - кисло произнес Финан, - а это означает, что они хотят говорить, а не сражаться.
- Думаешь, его послал мой брат? - спросил я.
- Кто ж еще?
- Тогда почему он пришел с юга?
- Он священник. Собственную задницу не найдет, если развернешь и дашь пинка.
Я проверял, не следят ли за нами лазутчики, но не видел ни одного. Они уже два дня не появлялись, так что я решил - мой кузен затеял какую-то хитрость. В тот же день мы поскакали в Беббанбург и долго смотрели на крепость, понимая, что нас обвели вокруг пальца. Люди Эйнара возводили новый частокол на песчаном перешейке, что вёл на скалу Беббанбург. Похоже, это новая внешняя стена, оборона норвежцев. Мой кузен, прячущийся в своей цитадели, не доверял им, потому они и строили новую преграду. Нам придется преодолеть её, прежде чем напасть сначала на Нижние ворота, а потом на Верхние.
- Ублюдок прячется в норе - проворчал мне Финан, - он не собирается драться на поле битвы, хочет, чтобы мы подохли на его стенах.
- Теперь - на трёх стенах, - сказал я.
Придётся преодолеть этот новый частокол, потом мощный крепостной вал Нижних ворот, а дальше надо ещё прорываться через высокую стену у Верхних ворот.
Но эта новая стена оказалась ещё на самой плохой вестью. В гавань Беббанбурга пришли два новых корабля, вот от чего моё сердце сжала тревога. Один - боевой корабль, меньше тех четырёх, что мы видели, но похожий на них, под флагом Эйнара с драконьей головой. Рядом с ним - пузатое торговое судно, люди тащили с него на берег бочки с припасами. Они переходили вброд холодную воду и сбрасывали груз на песок, рядом с Нижними воротами.
- Эйнар привёз ему еду, - мрачно сказал я.
Финан не ответил, он понимал, как я огорчён. Теперь у моего кузена появилось больше людей и флот, чтобы доставлять его войску пропитание.
- Значит, сейчас мне не заставить их голодать, - сказал я - не выйдет, пока здесь эти ублюдки.
Так что, когда в конце этого хмурого дня к Этгефрин приехал священник, я решил, что его послал мой кузен с письмом, чтобы поглумиться над нами.
Гонец приближался, я мог разглядеть длинные, сальные чёрные волосы, свисавшие по обеим сторонам его бледного, испуганного лица. Он пристально посмотрел на земляной вал, помахал рукой, должно быть ожидая, что ему приветственно махнут в ответ, но никто из моих людей не отвечал. Мы просто смотрели, как его уставший мерин взобрался на склон и тащится по валу из дерна. Священник слегка пошатнулся, спешившись, посмотрел вокруг и поежился от увиденного. Мои воины. В кольчугах и коже, закаленные, с мечами в руках. Никто не заговорил с ним, все ждали, чтобы он сам объяснил своё появление. Наконец, он взглянул на меня, увидел золото на шее и запястьях, подошёл и упал передо мной на колени.
- Ты - лорд Утред?
- Я лорд Утред.
- Меня зовут Эадиг, отец Эадиг. Я искал тебя, господин.
- Я сказал Вальдере, где меня можно найти, - сварливо проворчал я.
- Вальдере, господин? - Эадиг озадаченно посмотрел на меня.
- Ты из Беббанбурга?