***
С городской стены наблюдали дамы. Они хмурились, когда телеги везли мимо окровавленных раненных, но они верили щедрым заверениям кавалерийских офицеров, которые приносили им новости. Журден, утверждали офицеры, просто оттягивает назад линию обороны, чтобы дать пушкам больше места. Не стоит волноваться по этому поводу, не стоит. Одна женщина спросила, что происходит на севере, и офицер заверил ее, что просто небольшие силы противника подошли к в реке и французские пушки преподали им урок. Офицеры ловили цветы, брошенные им женщинами, галантно украшали им свои шлемы с яркими перьями и скакали прочь сквозь предместья Витории, заставляя трепетать женские сердца.
Капитан Сомье знал, что маршалы Франции не отводят войска, чтобы дать место пушка.
- Вы упаковали вещи, миледи? - спросил он негромко.
- Упаковала?
- На случай, если нам придется отступить.
Маркиза уставилась на уродливого человека.
- Вы серьезно?
- Да, миледи.
Она поняла, что это - поражение. Если бы Шарп все еще был жив, она подумала бы о том, чтобы остаться в Витории в уверенности, что Шарп посмеет сделать то, что не осмелился генерал Вериньи: отнять ее фургоны у инквизитора. Но Шарп был мертв, и она не осмеливалась остаться. Она утешала себя тем, что в ее карете, в разумно устроенном тайнике под сиденьем кучера спрятаны драгоценности - достаточно, чтобы спасти ее от крайней бедности во Франции. Она пожала плечами.
- Еще есть время, надеюсь?
- Надеюсь, что так, миледи.
Она улыбнулась печально.
- Вы все еще думаете, что Веллингтон не умеет атаковать, капитан?
Он насторожился - не из-за ее вопроса, но из-за выражения ее лица. Она отвернулась от него и теперь смотрела в ужасе и замешательстве в толпу, которая собралась у нижних скамеек. Сомье коснулся ее руки.
- Миледи?
Она убрала руку.
- Ничего, капитан.
И все же она готова была поклясться, что какое-то мгновение она видела бородатое лицо - лицо, настолько заросшее бородой, что напоминало морду животного; лицо, которое уставилось на нее и отвернулось и которое она видела холодным утром в горах. Палач. Она говорила себе, что ей показалось, потому что ни один партизан не посмеет показаться в самом сердце французской армии, и она оглядывалась назад на равнину, где все еще гремело сражение и где армия боролась за свое существование.
***
Главный полковой сержанта Маклэйд доложил, что горящая солома уничтожена.
- И у нас сорок один военнопленный, сэр. Половина педерастов тяжело ранена.
- Где хирург?
- Около деревни, сэр.
- Лейтенант Эндрюс!
- Сэр? - Лейтенант все еще, казалось, не верил, что Шарп жив.
- Мое почтение мистеру Эллису. Скажите ему, что есть работа в деревне, и я хочу его видеть здесь немедленно!
- Да, сэр.
Южному Эссексу приказали отдыхать, в то время как другие батальоны шагали через деревню, чтобы атаковать мост. Шарп думал о пушках на склоне. Его надежда добраться до Витории казалась призрачной, покуда французская батарея не уничтожена.
- Мистер Коллип!
- Сэр?
- Я хочу, чтобы во всех ротах проверили наличие боеприпасов.
- Мы потеряли передок орудия, сэр.
- Тогда, черт побери, найдите его! И если увидите моего коня, пошлите его сюда!
- Коня, сэр?
- Черный, с неподрезанным хвостом. - Шарп занял дом на деревенской площади. Мебель из него пошла на баррикады. Он слышал, как французские пушки снова открыли огонь, и знал, что атакующие будут умирать, пытаясь перейти мост. - Паддок!
Писарь батальона усмехался, стоя возле кухонной двери. Он не сказал ни слова, когда увидел Шарпа, только все усмехался как безумный.
- Сэр?
- У кого-то должен быть чертов чай.
- Да, сэр.
Шарп вышел на улицу. Собака бежала мимо с куском мяса в зубах. Он предпочел не задаваться вопросом, чье это было мясо. Дым французских орудий плыл над деревенскими крышами так низко, что цеплялся за колокольню. Время от времени колокол звенел, когда картечь, отрикошетив от моста, попадала в него.
- Сэр! Сэр! - Шарп глянул налево. Гарри Прайс бежал к нему.
- Мистер Шарп!
- Гарри. - Шарп усмехнулся.
Лейтенант Прайс, забыв формальности, хлопнул Шарпа по спине. Он был лейтенантом Шарпа в Легкой роте.
- Христос! Я думал, что педерасты повесили вас!
- В этой армия ничего не могут сделать толком, Гарри, - повторил он в двадцатый раз.
Прайс лучился от счастья.
- Что, черт побери, произошло?
- Долгая история.
- Вот. - Прайс протянул Шарпу бутылку бренди. - Нашел в их штабе.
Шарп улыбнулся.
- Позже, Гарри. Может быть, придется сделать еще кое-что.
- Боже, я надеюсь, что нет! Я хочу дожить до тридцати. - Прайс поднес бутылку ко рту. - Я полагаю, что вы теперь командир?
- Ты полагаешь правильно. - Тело Лероя было принесено в деревню. Его смерть по крайней мере была быстрой. Лерой ничего не почувствовал. Другим утешением было то, что он не оставил семьи - не надо писать никаких писем, чтобы утешить вдову.
Пушки все еще стреляли по мосту. Шарп нахмурился.
- Какого дьявола! Разве мы не получили пушки?
- Я слышал, что их потеряли, - усмехнулся Прайс. - В этой чертовой армия никогда ничего не делают толком. Иисус! Это замечательно - видеть вас, сэр!
И, как ни странно, казалось, что весь батальон думает то же самое. Офицеры хотели пожать ему руку, солдаты хотели смотреть на него, как будто чтобы доказать себе, что он все еще жив, и он усмехался застенчиво, глядя как они радуются. Ангел, который въехал в деревню на коне Шарпа, грелся в лучах отраженной славы. Множество бутылок тянулось к Шарпу, много раз, он утверждал, что армия не сможет повесить даже занавеску, сколько бы ни пыталась. Он знал, что глупо улыбается, но ничего не мог поделать с этим. Он избавился от Гарри Прайса, приказав ему расставить пикеты на северной окраине деревни, и нашел убежище от затруднений в своем временном штабе.
Где его и нашел кое-кто еще.
- Сэр?
Дверной проем заслонил огромный человек, весь обвешанный оружием. Шарп почувствовал, что снова расплывается в улыбке.
- Патрик!
- Христос! - Сержант нырнул под притолоку. В его глазах стояли слезы. - Я знал, что вы вернетесь.
- Не мог позволить вам, ублюдки, вести войну без меня.
- Нет конечно! - усмехался Харпер.
Наступила неловкая пауза, которую они сломали вместе. Шарп махнул ирландцу.
- Продолжай!
- Нет, вы, сэр!
- Скажу только, что это хорошо - вернуться.
- Да. - Харпер уставился на него. - Что случилось?
- Долгая история, Патрик.
- Это уже конечно.
Снова пауза. Шарп испытывал огромное облегчение, что сержант жив и все в порядке. Он знал, что должен сказать что-то по этому поводу, но был слишком смущен. Вместо этого он махнул в сторону подоконника.
- Паддок заварил немного чая.
- Здорово!
- Изабелла в порядке?
- Она очень в порядке, сэр. - Харпер взял кружку и осушил ее. - Мистер Лерой дал нам разрешение пожениться.
- Это замечательно!
- Да, хорошо. - Харпер пожал плечами. - У нас будет маленький, сэр. Я думаю, что мистер Лерой считал, что так будет лучше.
- Вероятно.
Харпер улыбнулся.
- У меня было пари с мистером Д’Алембором, что вы вернетесь, сэр.
Шарп рассмеялся.
- Тебе понадобятся деньги, если ты собираешься жениться, Патрик.
- Да, это правда. Никто лучше женщины не потратит деньги мужчины, а?
- Так когда свадьба?
- Так скоро, как я смогу найти священника. Она сшила себе платье - вроде свадебного. У него везде оборки. - Он сказал это уныло.
- Вы сообщите мне?
- Конечно! - Харпер был смущен. - Вы же знаете, какие они, эти женщины, сэр.
- Я видел одну-две, Патрик.
- Ну да. Им хочется выйти замуж, вот и все. - Он пожал плечами.
- Особенно, когда они беременны, да?
Харпер засмеялся. Снова наступила тишина. Огромный сержант поставил кружку.
- Это здорово, видеть вас, сэр.
- Ты выиграл свое пари, а?
- Только проклятый фунт.
- Ты так сильно верил в меня, а?
Они засмеялись снова.
Стук копыт раздался снаружи. Кто-то кричал: "Южный Эссекс!"
- Я здесь! - ответил Шарп, неожиданно довольный тем, что его отвлекли от всех этих переживаний.
Штабной офицер спешился и нырнул под притолоку.
- Полковник Лерой? - Он выпрямился.
Это был лейтенант Майкл Трампер-Джонс, в его руке - свернутый приказ для батальона. Он уставился на Шарпа, широко раскрыв рот, глаза задергались, и он упал, потеряв сознание. Цепочки, на которых были подвешены его ножны, зазвенели, когда он упал на пол. Шарп кивнул на неподвижное тело.
- Этот педераст защищал меня.
Харпер засмеялся, потом наклонил голову.
- Слушайте!
Французские пушки замолчали. Мост, наверное, был захвачен, и внезапно Шарп понял, что он должен сделать.
- Ангел!
- Senor?
- Лошадей! Патрик!
- Сэр?
- Возьми лошадь этого дурака. - Он указал на Трампер-Джонса. - Мы идем охотиться!
- На кого? - Харпер уже бежал.
- Свадебные подарки и женщина! - Шарп вслед за Харпером выскочил улицу, огляделся и увидел капитана Южного Эссекса. - Мистер Махоуни!
- Сэр?
- Вы найдете приказы в этом доме! Исполняйтесь их! Я вернусь! - Он отдал озадаченному Махоуни письмо для Хогана, вскочил в седло Карабина и поскакал к мосту.
***
К северу от Гамарра Майор, в деревне Дюрана, испанские войска перерезали Главную дорогу. Обороняющие Дюрану полки тоже были испанскими, лояльными к Франции.
Соотечественники дрались с соотечественниками - самая печальная битва, и испанцы Веллингтона, преданные Испании, захватили мост в пять часов. Главная дорога во Францию была перерезана.
Испанцы завалили баррикады мертвецами. Они стреляли, пока стволы их мушкетов не раскалились докрасна, а потом они атаковали обороняющихся и одержали большую победу. Они заблокировали Главную дорогу.
Французы еще могли прорваться. Они могли выставить заслон к западу от себя и бросить свои большие колонны на усталых, залитых кровью испанцев, но в клубах дыма, заполнивших равнину, никто не знал, как мало солдат прорвались в тыл. И все время, минута за минутой, британские батальоны наступали с запада, в то время как большие пушки, расставленные колесо к колесу Веллингтоном, пробивали широкие бреши в рядах французов.
Французы сломались.
Армия короля Жозефа, которая начинала день в уверенности, какой не было во французской армии в Испании за все шесть лет, развалилась.
Это происходило отчаянно быстро, и это происходило в разных местах. Одна бригада стояла насмерть, быстро заряжая и стреляя во врага, в то время как другая паниковала и бежала после первого британского залпа. Французские пушки замолкали одна за другой, их цепляли за передки и увозили к городу. Генералы теряли связь с войсками, они требовали донесений, кричали на солдат, чтобы те стояли, но постоянное стаккато залпов британских батальонов кромсало французские линии, в то время как над их головами разрывались британские снаряды, засыпая французов шрапнелью, и французы отступали, а затем до них дошли слухи, что Главная дорога перерезана и что противник наступает с севера. На самом же деле французские пушки все еще удерживали британцев в Гамарра Майор, и испанцы дальше к северу слишком устали и их было слишком мало, чтобы наступать на юг, но слухи окончательно сломили французскую армию. Она бежала.
Это было ранним вечером, когда форели всплыли, чтобы кормиться в реке под мостом в Гамарра Майор. Французы, которые надежно удерживали мост, увидели, что их товарищи бегут. Они присоединились к бегству.
Людям, которые наблюдали с западных холмов или с высот Пуэблы, представилась редкая возможность наблюдать великолепное зрелище с высоты орлиного полета.
Дым медленно рассеивался над равниной, открывая взгляду армию, двигающуюся вперед. Не в парадном строю, но в великолепном боевом порядке. От гор до реки, на всех двух милях опаленной и залитой кровью равнины, были рассеяны полки союзников. Они шагали под своими знаменами, и солнце пронзало дым, чтобы коснуться рваных флагов - красных, белых, синих, золотых и снова красных - там, где кровь пропитала их. Земля дрожала под ногами марширующих солдат. Полк за полком, бригада за бригадой поднимались на невысокие холмы, по которым проходила вторая линия французов. Их тени шагали впереди них, когда они приближались к городу золотых шпилей.
А в этом городе женщины видели бреши в рядах французской армии, видели, как войска побежали, видели, что кавалерия возглавила паническое бегство. Забитые скамьи опустели. Через весь город, от дома к дому, распространялись новости, и солдатские шлюхи и жены французов начали собственное паническое бегство из Витории. Их подгоняли последние приказы маршала Журдена, приказы, принесенные измотанными кавалеристами, которые кричали на французов, чтобы те двигались к Сальватерре.
Главная дорога была перерезана, и единственным путем для отступления была узкая грязная колея, проложенная к Сальватерре и оттуда к Памплоне. Из Памплоны извилистыми путями армия могла пробиться назад во Францию через высокие Пиренеи.
И хаос начался. Гражданские беженцы, кареты, фургоны и верховые лошади забили узкие улицы, в то время как с запада, под солнцем, потускневшим от дыма сражения, победоносные батальоны огромными шеренгами двигались к городу. Победители заполонили равнину, и их знамена реяли высоко.
***
В это время южнее три всадника пересекли мост у Гамарра Майор. Им пришлось прокладывать себе дорогу по засиженным мухами трупам, которыми был завален северный берег Задорры.
Шарп коснулся пятками боков Карабина. Он одержал свою победу и теперь с вместе с Харпером и Ангелом отправился в хаос поражения, чтобы найти Маркизу.
Глава 24
Дорога на Памплону была достаточно широка для одного фургона или пушки. Обочины и поля по обе стороны дороги были слишком размыты дождем, чтобы по ним можно было ехать.
И по этой дороге вся французская армия, с более чем двадцатью тысячами сопровождающих ее женщин и детей, тремя тысячами фургонов и более чем ста пятьюдесятью пушками и передками, пыталась уйти от опасности.
Весь день в обозном парке слушали грохот пушек и наблюдали, как дым плывет над шпилями собора. И теперь пришел приказ отступать не по Главной дороге, но прямо по восточной, через Сальватерру к Памплоне.
Кнуты хлестали, упрямых волов заставляли двигаться окованными железом палками, и через полдюжину полевых дорог, через переполненные городские улицы все фургоны двинулись к единственной узкой дороге. Беспорядок усилили пушки, прибывшие с поля боя и добавившие свою тяжесть к тяжести фургонов и волов.
Первый фургон застрял буквально в ста ярдах от места, где полевые колеи сходились к дороге. Орудийный передок, пытаясь обогнуть его по разбитой обочине, опрокинулся. Пушка накренилась, заскользила, и две тонны металла врезались в фургон: лошади ржали, артиллеристы падали под колеса, и дорога была заблокирована. Волы, лошади, кареты, фургоны, телеги, пушки, гаубицы, передвижные кузницы, санитарные повозки и передки орудий - все оказались в ловушке между преградой и британцами.
Вокруг фургонов толпились люди. Солдаты, бегущие из города, кучера, весь кочующий с армией сброд - все сбежались к обозу. Некоторые начали резать брезенты и вытаскивать ящики с грузом. Выстрелами мушкетов охранники пытались защитить собственность императора, но затем охранники поняли, что император потерял свою собственность и каждый, кто окажется поблизости, может заполучить ее. Они присоединились к мародерам.
Тысячи французских солдат шли мимо застрявших фургонов, растаптывая посевы в своем неудержимом бегстве на восток. Генералы ехали в окружении кавалерии, заранее репетируя свои будущие оправдания, в то время как многие солдаты бродили вокруг фургонов и отчаянно искали своих жен и детей.
Король Жозеф, ехавший в своей карете, был остановлен у преграды, а затем раздался гром копыт и засверкали сабли британской кавалерии, посланной вокруг города и налетевшей на испуганную толпу беглецов.
Король спасся, только бросив карету. Он выскочил через правую дверцу, тогда как британская кавалерия появилась слева. Он бросил свое имущество и бежал лишь с тем, что было при нем.
Женщины и дети плакали. Они не знали, где их мужчины, знали только, что армия растворилась в толпе, и они должны бежать. Сотни остались с обозом, растаскивая содержимое фургонов и не заботясь о подходе британской кавалерии. Лучше быть богатым хотя бы несколько минут, чем нищим всю жизнь. Из города набегали испанцы, многие с длинными ножами, готовые к резне.