- Мне пора отправляться на корабль, сэр, - присоединился Ховард.
- Так же, как и мне, сэр, - заявил Фримен.
- Я бы не хотел, чтобы вы уходили, - воспротивился Хорнблауэр.
Фримен бросил взгляд на колоду карт, лежащую на полке у переборки.
- Прежде чем мы уйдем, могу предсказать вам судьбу, - вызвался он, - возможно, я смогу припомнить то, чему учила меня бабушка-цыганка, сэр.
Значит, в венах Фримена действительно течет цыганская кровь. Хорнблауэру часто приходила в голову эта мысль, когда он отмечал смуглость его кожи и черные глаза. Хорнблауэр был слегка изумлен легкостью, с которой Фримен признал данный факт.
- Погадайте сэру Горацио, - сказал Буш.
Фримен перетасовал колоду: движения пальцев выдавали в нем знатока. Он положил ее на стол, взял руку Хорнблауэра и положил ее на колоду.
- Подснимите три раза, сэр.
Хорнблауэр терпеливо проделал процедуру: он подснимал, а Фримен тасовал карты. Наконец Фримен перехватил колоду и начал раскладывать карты на столе рисунком вверх.
- В этой стороне - прошлое, - объявил он, указывая на замысловато разложенные карты, - а здесь - будущее. О прошлом много есть чего рассказать. Вижу деньги, золото. Вижу опасность. Опасность, опасность, опасность. Вижу тюрьму - дважды, сэр. Вижу темную женщину. Вижу белокурую женщину. Вы странствовали по морям, сэр. Он толковал карты профессионально, объясняя их значение на одном дыхании. Он сделал краткий обзор карьеры Хорнблауэра, и Хорнблауэр слушал его плавно лившуюся речь с увлечением и даже с восхищением. Все, о чем рассказал Фримен, мог рассказать любой, кто ознакомился хотя бы в общих чертах с прошлым Хорнблауэра. На мгновение его брови сдвинулись, когда речь зашла об умершей Марии, но затем, когда Фримен перескочил к описанию приключений Хорнблауэра на Балтике, переводя фразы с нормального языка на жаргон, используемый цыганами с ловкостью, достойной восхищения, он снова улыбнулся.
- И еще был недуг, сэр, - закончил Фримен, - очень серьезный недуг, прошедший только недавно.
- Потрясающе! - воскликнул Хорнблауэр в притворном восхищении.
Предчувствие наступающего боя всегда пробуждало в нем лучшие из его качеств: он стал сердечным и открытым в обращении с младшими офицерами, что было бы немыслимо в любое другое время.
- Потрясающе - это именно то слово, сэр, - сказал Буш.
Хорнблауэр удивился, отметив, что Буш действительно впечатлен, тот факт, что ловкое манипулирование знанием его прошлого со стороны Фримена произвело на него такое действие, могло служить объяснением успеха, которым пользуются в этом мире шарлатаны.
- Что насчет будущего, Фримен? - поинтересовался Ховард. Приятно было видеть, что Ховард был единственным, кто поддался чарам лишь в умеренной степени.
- Будущее, - сказал Фримен, постукивая по столу костяшками пальцев и переходя к другой части гадания, - будущее всегда более загадочно. Я вижу корону. Золотую корону.
Он передвинул разложенные карты.
- Корона и есть, сэр, как ни верти.
- Горацио Первый, король Людоедских островов, - засмеялся Хорнблауэр. То, что он шутил по поводу своего имени, предмета для него, как правило, весьма болезненного, служило наилучшим доказательством хорошего расположения духа.
- И еще большая опасность. Опасность и белокурая женщина. Одна и другая рядом. Опасность из-за женщины, или опасность рядом с женщиной. В любом случае опасность, сэр. Я советую вам опасаться белокурых женщин.
- Чтобы дать такой совет не нужны карты, - сказал Хорнблауэр.
- Иногда карты говорят правду, - ответил Фримен, посмотрев на него с каким-то особым выражением в сверкающих глазах.
- Корона, белокурая женщина, опасность, - повторил Хорнблауэр. - Что еще?
- Это все, что я могу прочитать, сэр, - сказал Фримен, собирая карты.
Ховард посмотрел на большие серебряные часы, которые извлек из кармана.
- Если бы Фримен мог сказать нам, увидим ли мы завтра белый флаг над цитаделью, - сказал он, - это помогло бы нам решить, продолжать ли нам столь приятный вечер. Как бы то ни было, сэр, мне необходимо отдать распоряжения.
Хорнблауэру было откровенно жаль прощаться с ними. Он стоял на палубе "Флейма" и смотрел, как их гички уходили прочь, во тьму зимней ночи, в то время как боцманские дудки вызывали на смену полуночную вахту. Было пронзительно холодно, особенно после жаркой духоты каюты, и, может быть в результате этого, он почувствовал себя более одиноким, чем обычно. Здесь, на "Флейме", с ним находились только два вахтенных офицера, позаимствованных с "Порта Коэльи", завтра нужно будет взять еще одного с "Нонсача" или "Камиллы". Завтра? Нет, уже сегодня. И возможно, что сегодня попытка Лебрена овладеть Гавром будет иметь успех. Сегодня его могут убить.
Глава 10
Когда наступил рассвет, или вернее, когда ночь почти не различимо для глаза сменилась тусклым светом дня, был густой туман, как того и следовало ожидать в такое время года в таком месте. "Порта Коэльи" была едва различима: темный сгусток в пелене тумана. Окликнув ее во всю силу легких, Хорнблауэр получил слабый ответ, что по корме у нее виден "Нонсач", а несколько секунд спустя поступила дополнительная информация, что "Камилла" находится в пределах видимости с "Нонсача". Таким образом, его эскадра была в сборе, оставалось только ждать, и размышлять, уже в сотый раз, каким образом босым матросам, под ногами которых плескалась ледяная вода, удается исполнять свою каждодневную работу - драить палубу. Они, тем не менее, смеялись и веселились по мере ее выполнения: британские матросы сделаны из прочного материала. Вероятно, на нижней палубе почуяли, что концентрация сил обещает наступление новых событий, и там нашли эту перспективу обнадеживающей. Хорнблауэр знал, что отчасти это происходит в силу того, что они заранее уверены в успехе неизвестного предприятия. Должно быть, удивительно приятно положиться на кого-то и не иметь более никаких сомнений. Хорнблауэр смотрел на занятых работой людей и одновременно жалел их и завидовал им.
Сам он находился в состоянии лихорадочного возбуждения, без конца прокручивая в голове все приготовления, которые они произвели вместе с Лебреном, прежде чем последний отправился на берег. Они были простыми, простыми до абсурда, как казалось ему теперь. Весь замысел казался слишком примитивным, чтобы поколебать империю, повелевающую Европой. Но заговор и должен быть простым - чем сложнее механизм, тем больше вероятность его поломки. Именно в этом заключался один из доводов, когда он настоял, чтобы эта часть предприятия проводилась при свете дня. Он опасался недоразумений, которые вполне вероятны, если оказаться с маленькой армией в темноте в незнакомом городе. Днем шансы на успех удваивались, хотя в тоже время это как минимум вдвое увеличит потери в случае неудачи.
Хорнблауэр посмотрел на часы - последние десять минут он старался подавить в себе это желание.
- Мистер Кроули, - сказал он, обращаясь к помощнику штурмана, который здесь, на "Флейме", исполнял обязанности его первого помощника, - командуйте "все по местам" и приготовьте бриг к бою.
Ветер, как и ожидал Хорнблауэр, представлял собой лишь легкое дуновение с востока. Вход в Гавр будет нелегким делом, и он порадовался, что ему предстоит вести маленький и юркий "Флейм", и смотреть со стороны на передвижения неуклюжего старины "Нонсача".
- Корабль к бою готов, сэр, - доложил Кроули.
- Отлично.
Хорнблауэр взглянул на часы: прежде чем они смогут двинуться, должны пройти еще добрых четверть часа. Оклик с "Порта Коэльи" принес весть, что все суда готовы к бою, и он улыбнулся про себя. Фримен, Буш и Ховард также, как и он, оказались не в состоянии выжидать.
- Помните, мистер Кроули, - сказал он, - если меня убьют, когда мы войдем, "Флейм" должен расположиться вдоль мола. Капитана Буша необходимо будет срочно поставить в известность, но "Флейм" должен продолжать выполнение задачи.
- Есть сэр, - ответил Кроули, - я не забуду.
Проклятье, ему не стоило относиться к этому с таким дьявольским безразличием. Из тона Кроули можно было сделать вывод, что смерть Хорнблауэра - дело практически решенное. Хорнблауэр отвернулся от него и стремительно пошел вдоль по палубе, чтобы прогнать сковывавший холод. Он посмотрел на матросов, стоящих на боевых постах.
Веселее, ребята, - приказал он. - Покажите, как вы умеете прыгать.
Какой смысл был идти в бой с людьми, окоченевшими до бесчувствия. Моряки, стоящие у пушек и снастей начали подпрыгивать на месте.
- Прыгайте, ребята, прыгайте!
Хорнблауэр нелепо прыгал, чтобы показать им пример, ему нужно было, чтобы они согрелись. При прыжках он хлопал руками по бокам, эполеты на парадном мундире давили своей тяжестью на его плечи.
- Кто выше! Еще выше!
Ноги начали болеть, дыхание перехватило, однако он не мог остановиться раньше, чем матросы, хотя вскоре и пожалел, что затеял все это.
- Стой! - закричал он, наконец. Это односложное слово отняло у него остатки дыхания. Он стоял, хватая ртом воздух, люди улыбались.
- Да здравствует Хорни! - закричал впереди чей-то неразличимый голос, и по команде прокатилось нестройное "ура".
- Тихо!
Браун принес его пистолеты, в глазах его горели огоньки.
- Перестаньте улыбаться! - рыкнул Хорнблауэр.
Теперь по флоту распространится еще одна легенда о Хорнблауэре, подобной той, как танцевали хорнпайп на палубе "Лидии" во время преследования "Нативидада". Хорнблауэр достал часы, а убрав их, поднял рупор.
- Мистер Фримен! Я ложусь на другой галс. Передайте по эскадре, чтобы следовали за мной. Мистер Кроули!
- Да, сэр!
- Двух матросов на лот, пожалуйста.
Один человек может быть убит, а Хорнблауэр не желал допустить возможности, что прекратятся промеры глубины.
- Выбрать фока-шкоты! Выбрать грота-шкоты!
"Флейм" лег на правый галс, делая три узла под косыми парусами при легком бризе. Хорнблауэр видел, как окутанная туманом "Порта Коэльи" последовала примеру "Флейма". За ней, невидимый, шел старина "Нонсач": со времени прибытия у Хорнблауэра так и не появилось возможности рассмотреть его. Если на то пошло, он не видел его со времени, когда покинул корабль, чтобы подхватить тиф в Риге. Добрый старина Буш. Хорнблауэру делалось спокойнее при мысли о том, что сегодня его будут поддерживать сокрушительные бортовые залпы "Нонсача" и стойкая преданность Буша.
Лотовые уже выкрикивали отметки глубин, когда "Флейм" вошел в фарватер, ведущий в Гавр. Хорнблауэр пытался представить, что происходит сейчас в городе, но затем одернул себя, сказав, что достаточно скоро все узнает. Ему казалось, что он может припомнить каждое слово, произнесенное во время длительных бесед с Лебреном, когда они обсуждали детали предложенного Лебреном рискованного плана. Они принимали во внимание возможность тумана - любой моряк был бы идиотом, не сделав этого, находясь зимой в заливе Сены.
- Буй справа по носу, сэр, - доложил Кроули.
Это знак, отмечающий траверз мыса - единственный буй, который французы оставили на подходах к Гавру. Хорнблауэр наблюдал, как они прошли рядом с ним, и затем оставили за кормой. Растущий прилив слегка приподнял его и притопил обращенную к морю сторону. Они находились рядом со входом.
- Послушайте, ребята, - громко сказал Хорнблауэр. - Ни единого выстрела не должно быть сделано без моего приказа. Человека, который выпалит из пушки, все равно по какой причине, не имея моего распоряжения, будет не просто выпорот. Я его повешу. Прежде, чем зайдет солнце, он будет болтаться на ноке рея. Вы меня слышите?
Хорнблауэр действительно был намерен это сделать, по крайней мере, в этот момент, и выражение его лица подтверждало это. Несколько приглушенных "Да, сэр" дали ему понять, что его услышали.
- Qui va là? - раздался сквозь туман голос где-то недалеко от борта. Патрульный катер, как пришли к выводу Хорнблауэр и Лебрен, не так то просто отвлечь от выполнения своих обязанностей.
- Сообщения для господина барона Мома, - крикнул в ответ Хорнблауэр.
Уверенный голос, беглый французский, употребление имени Мома - все это могло дать возможность выиграть время и позволить эскадре войти в гавань.
- Что за корабль?
Невозможно было себе представить, что моряки на патрульном катере не узнали "Флейм" - вопрос был задан с единственной целью - дать командиру время собраться с мыслями.
- Британский бриг "Флейм", - отозвался Хорнблауэр. В этот момент он переложил руль, чтобы обогнуть мыс.
- Ложитесь в дрейф, или я буду стрелять!
- Если вы откроете огонь, то на вас ляжет ответственность, - ответил Хорнблауэр. - У нас сообщения для барона Мома.
Ветер теперь сделался попутным на их пути к молу. Поворот приблизил патрульный катер к борту: Хорнблауэр мог различить офицера, стоящего на носу у пушки и моряка с тлеющим пальником в руке рядом с ним. Парадный мундир Хорнблауэра был прекрасно виден, и это служило, должно быть, еще одной причиной промедления, ведь человек, готовящийся к бою, не станет надевать парадный мундир. Он видел, как вздрогнул офицер, заметив неясные очертания "Порта Коэльи", обрисовавшиеся за кормой "Флейма". Он услышал приказ и увидел искру, сверкнувшую в запале орудия. Трехфунтовик рявкнул, и ядро врезалось в борт "Флейма". Это поднимет тревогу на батареях на мысе и на молу.
- Не стрелять в ответ, - приказал он. Может быть, удастся выиграть еще немного времени, и, возможно, этот звук может оказаться им на руку, хотя он не был уверен в этом.
Здесь, внутри гавани, туман был не таким густым. Он мог различить туманные очертания мола, быстро обретающие четкость. Через несколько секунд он узнает, ловушка это или нет - если батареи разразятся ураганом огня. Часть его рассудка была занята анализом ситуации, в то время как другая прикидывала способы приблизится к молу. Ему не верилось, что Лебрен ведет двойную игру, но даже если это так, только он и "Флейм" будут потеряны - у остальных судов есть шанс ускользнуть.
- Привестись к ветру! - сказал он рулевому. Прошло несколько мучительных секунд, пока он старался подвести "Флейм" к молу как можно быстрее, но не причинив, в то же время, серьезных повреждений. Бриг притерся к стенке со скрипом и скрежетом, кранцы застонали, словно испуская дух. Хорнблауэр (со шпагой, шляпой с перьями, эполетами и прочим) запрыгнул на фальшборт, а оттуда - на мол. Ему некогда было оглядываться вокруг, но он не сомневался, что "Порта Коэльи" бросила якорь, готовая прийти на помощь в случае необходимости, и что "Нонсач" в свою очередь приближается к молу, с морскими пехотинцами, готовыми к высадке. Он зашагал по молу, сердце его стучало. Вот первая батарея, жерла орудий выглядывают из амбразур. У пушек заметно было движение, другие люди бежали к батарее из находящейся за ней караулки. Достигнув края рва, он поднял левую руку, чтобы привлечь внимание орудийной прислуги.
- Где ваш офицер? - закричал Хорнблауэр.
Последовала минутная пауза, потом молодой человек в сине-красном мундире артиллериста запрыгнул на парапет.
- Что вам нужно? - спросил он.
- Прикажите своим людям не открывать огонь, - сказал Хорнблауэр. - Разве вы не получили новые приказы?
- Новые приказы? - неуверенно переспросил офицер.
Хорнблауэр изобразил раздражение.
- Отзовите ваших людей от пушек, - заявил он, - в противном случае может случиться пренеприятнейший инцидент.
- Но месье… - артиллерийский лейтенант указал на мол. Хорнблауэр теперь имел возможность бросить взгляд назад, и посмотрел в указанном направлении. То, что он увидел, заставило его сердце биться еще быстрее от радости. У мола стоял "Нонсач", "Камилла" уже готовилась пристать, но, что еще важнее, на пристани строилась мощная колонна одетых в красные куртки солдат. Одна ее часть во главе с офицером уже направлялась к ним быстрым шагом, с мушкетами, взятыми на плечо.
- Немедленно пошлите человека на следующую батарею, - сказал Хорнблауэр, - чтобы убедиться, что ее командир все понял.
- Но месье…
Хорнблауэр топнул ногой от нетерпения. Он слышал ритмичную поступь морских пехотинцев, и делал им знаки спрятанной за спину рукой.
Они промаршировали мимо него.
- Равнение налево! - приказал их командир, отдавая честь французскому офицеру. Этот жест вежливости лишил француза остатков решимости, так что очередной протест замер на его губах. Отряд морских пехотинцев принял влево, огибая батарею с фланга по самому краю сухого рва. Хорнблауэр не сводил глаз с юного француза на парапете, но представлял, что происходит сейчас на батарее. Задние ворота были открыты, и пехотинцы вошли через них, по-прежнему колонной по четыре, и по-прежнему держа мушкеты на плече. Вот они среди орудий, оттесняют прислугу, вырывая из рук горящие пальники. Молодой офицер в отчаянии заламывал руки.
- Все хорошо, что хорошо кончается, месье, - сказал Хорнблауэр. - Мог произойти весьма пренеприятный инцидент.
Теперь у него появилась возможность оценить обстановку. Другой отряд морской пехоты быстрым шагом двигался к следующей батарее. Прочие подразделения, моряки и пехота, направлялись к тем стратегическим пунктам, которые он определил им в приказах. К нему спешил Браун, с натугой одолевая подъем.
Цоканье подков заставило его обернуться снова: к ним галопом подлетел верховой французский офицер. Он натянул поводья, и лошадь остановилась, подняв фонтанчики гравия.
- Что все это значит? - спросил француз. - Что здесь происходит?
- Очевидно, что до вас не успели дойти новости, месье, - сказал Хорнблауэр. - Величайшие новости, которые знала Франция за последние двадцать лет.
- Что такое?
- Бонапарт больше не у власти, - произнес Хорнблауэр. - Да здравствует король!
Это были магические слова, слова, подобные древнему заклинанию или заклятию. Ни единый человек на всем пространстве Империи не осмеливался сказать "Vive le Roi!"с 1792 года. У конного офицер отвисла челюсть.
- Это ложь! - закричал он, придя в себя. - Император правит.
Он оглянулся и подобрал поводья, собираясь ускакать прочь.
- Остановите его, Браун! - скомандовал Хорнблауэр.
Браун ринулся вперед, ухватил своими мощными руками ногу офицера и одним рывком вытащил его из седла. Хорнблауэр как раз во время схватил поводья, не дав лошади умчаться прочь. Браун обежал ее вокруг и вытащил ноги упавшего офицера из стремян.
- Мне нужна ваша лошадь, сэр, - сказал Хорнблауэр.
Он продел ногу в стремя и неуклюже вскарабкался в седло. Испуганное животное взбрыкнуло, и едва не сбросило его, однако он выгнулся в седле, с помощью поводьев повернул голову лошади в другую сторону, и позволил ей сумасшедшим галопом помчаться к другой батарее. Его украшенную перьями шляпу снесло, шпага и эполеты подпрыгивали и звякали, пока он старался удержаться в седле. Он промчался сквозь отряд морских пехотинцев, слушая, как те приветствуют его, и сумел остановить несущуюся лошадь прямо у края рва. Ему в голову пришла новая идея, он объехал батарею кругом и оказался у главных ворот.
- Открывайте, - закричал он, - именем короля!