И вот, в последнее утро нашего пребывания в резервате, под стоны отчаяния всей съемочной группы Эластер настоял на том, чтобы совершить последнюю попытку свести меня и носорога вместе. Было еще очень рано, и, как мне кажется, именно по этой причине мы преуспели, поскольку старый массивный самец, которого мы наконец нашли, выглядел очень сонным, словно он лишь минуту назад поднялся с постели. Мы осторожно подъехали к нему на машине, все время держась с подветренной стороны. Когда до носорога оставалось около сорока футов, мы выключили двигатель и начали шепотом обсуждать ситуацию, в то время как гигантское животное стояло на месте, подозрительно подергивая ушами. Он смутно сознавал, что рядом что-то происходит, но не знал точно, что именно. Нам на руку было еще и то обстоятельство, что на нем не сидело ни одной птицы, которые неизбежно подняли бы тревогу, заставив своего скакуна умчаться прочь.
- Ну а теперь, - прошептал Эластер, - я хочу, чтобы ты вышел из машины, подошел к нему как можно ближе, а затем повернулся лицом к камере и произнес свое вступительное слово.
- Спасибо, - сказал я. - А ты между тем будешь прятаться в безопасном автомобиле.
- Я буду мысленно с тобой, - пообещал Эластер.
И вот, надеясь на то, что все слышанные мною истории о том, как просто увернуться от близорукого носорога, когда он бросается на вас в атаку, были правдивы, я вышел из машины. После того как я покинул безопасное убежище и начал приближаться к носорогу, он почему-то стал в два раза больше. Медленно, затаив дыхание и стараясь не наступать на сухие веточки, я подкрадывался к нему все ближе и ближе. Носорог наклонил гигантскую голову, фыркнул и, резко дернув ушами, издал звук, похожий на щелканье хлыста, что, разумеется, не добавило мне уверенности. Его рог не только казался мне в два раза выше Эйфелевой башни, но и гораздо острее. Когда до зверя оставалось около двадцати футов, я решил, что это именно то расстояние, которое лучше всего подходит для съемки. Затем, сделав глубокий вдох, я отважно повернулся к носорогу спиной и, широко улыбаясь в камеру, стараясь не показывать свой страх, начал вступительное слово. Дойдя почти до середины, я услышал позади гулкий шуршащий звук, который унес несколько лет моей жизни. Я уже ожидал, что в следующую секунду меня подденет и оторвет от земли кончик этого загнутого, словно ятаган, рога. Будто бы - невзначай, я бросил быстрый взгляд через илсчо и с огромным облегчением увидел, что носорог, развернувшись, направился в противоположную сторону, сердито пыхтя себе под нос. Я сно ва повернулся к камере и закончил свою речь без малейшей дрожи в голосе, но все же должен признать, что стоять спиной к носорогу весом в две тысячи фунтов было самым тяжким испытанием, пережитым мною в Южной Африке.
СЕРИЯ ДЕВЯТАЯ
Итак, из африканской саванны мы вернулись в английскую весну. Ранняя весна в Англии может поражать своей тонкой красотой: бледно-голубое небо, берега рек украшены гирляндами сливочно-желтых первоцветов, по лесу стелется таинственная сизо-голубая дымка колокольчиков, по полянам разлито золото лютиков и калужниц, первое слабое мерцание зеленых почек на деревьях и бледное, но уже теплое солнце.
Но только не в том случае, если вы снимаете фильм.
Наша следующая серия была посвящена английским прудам и рекам, где можно найти массу интересного, особенно весной, когда у всех водных обитателей - от жаб и тритонов до выдр и мух однодневок - начинается брачный сезон.
Но только не в эту весну.
Это была чисто кинематографическая весна со свинцовым небом, арктическим холодом, сопровождавшимся дождем, фадом, слякотью, и наконец, когда мы уже думали, что погода исчерпала все свои трюки, пошел снег. Живописный пруд, который Джонатан выбрал за прозрачную янтарную воду, близкую по цвету к бледному хересу, превратился в грязную, мутную лужу, в которой ничего нельзя было увидеть. Река Уай, где находилась наша вторая съемочная площадка, обычно весело журчавшая по каменистому ложу, прозрачная, как расплавленное стекло, взбаламученной грязью и плывущими по ней обломками была превращена в то, что напоминало поток лавы, извергнутой из недр рассерженного вулкана, к тому же страдающего несварением желудка. Нет нужды говорить, что все это производило на Джонатана самое удручающее впечатление, и каждый раз, когда он выглядывал в окно, он - мысленно - падал на свой меч. Мы метались между двумя съемочными площадками (расположенными, как водится, в противоположных концах страны) в напрасной надежде на улучшение погоды. Пола пребывала в отчаянии, потому что она, как продюсер, отвечала за поддержание высокого морального духа всех членов съемочной группы, но по климатическим условиям это было невозможно. Вдобавок ко всему в ходе съемок предыдущих серий ее и Джонатана угораздило влюбиться друг в друга, причем так сильно, что они собирались пожениться сразу же после окончания съемок. Поэтому, в качестве прелюдии к нормальной семейной жизни, для Джонатана было вполне естественно во всех капризах погоды обвинять свою суженую. Это было тяжелое время для нас всех.
- Послушай, милый, почему бы нам не снять то, как Ли проходит на каноэ через пороги? - вполне разумно предложила Пола. - Ведь в этом эпизоде прозрачность воды не имеет никакого значения.
- Отличная идея, - сказала Ли, сгоравшая от нетерпения испробовать свои силы в водном слаломе. - Давай сделаем это, Джонатан.
- Такому садисту, как ты, будет приятно посмотреть на то, как моя жена рискует жизнью в страшных водоворотах, и твое настроение после этого, конечно же, улучшится, - съязвил я.
- Да, - мрачно произнес Джонатан, - Пожалуй, мы так и сделаем.
Итак, мы собрали наши вещи и, покинув грязно-коричневый пруд, отправились туда, где река Уай бежит и петляет среди черных скал. Здесь темные струи воды с ревом и грохотом напирали на камни, поднимая брызги и образуя облака пены. Ли, пребывая в приятном возбуждении, нарядилась в алый гидрокостюм и ярко-желтый защитный шлем, который оказался ей очень к лицу. Затем она втиснулась в длинное, хрупкое на вид каноэ и выплыла на спокойный участок реки, чтобы взять свой первый и единственный урок. Благодаря своему женскому упрямству уже через полчаса она управляла каноэ с таким же (если не большим) профессионализмом, что и ее инструктор.
Цель всей этой затеи заключалась в том, чтобы показать, как человек, управляющий каноэ, может использовать силу реки себе на пользу - вода служит ему для продвижения вперед, различные потоки помогают маневрировать, а круговые течения в излучинах реки позволяют отдохнуть и набраться сил. Затем при помощи этих кадров мы собирались проиллюстрировать жизнь животных, обитающих в бурных водах и использующих точно такие же приемы для выживания. Итак, одна камера была установлена среди камней напротив порогов, а Ли, сидя в своем каноэ в четверти мили выше по течению, ожидала сигнала к началу съемки. На носу каноэ была установлена миниатюрная камера, и вдоль борта от нее тянулся провод к кнопке, расположенной рядом с тем местом, где сидела Ли. Идея заключалась в том, что, приблизившись к бурунам, она нажимает кнопку, снимает крупным саму себя и то, как вода захлестывает ее, пока каноэ лавирует среди волн. Между тем другая камера, расположенная на берегу, снимает то же самое, только общим планом. И вот каноэ отправилось вниз по реке, скользя между зазубренных черных скал, подскакивал на сверкающих струях воды, зарываясь носом в хлопья пены, словно свинья, отыскивающая трюфели в букете белых роз. Должен сказать, что Ли управляла своей хрупкой лодкой с такой уверенностью, будто занималась этим всю свою жизнь, но я все равно испытывал за нее сильное волнение и вздохнул с облегчением, когда она наконец преодолела порог и остановила каноэ на спокойной воде. Но тут мы обнаружили, что хотя она вовремя включила камеру на носу каноэ, но, энергично работал веслом, чтобы избежать столкновения с камнями, вероятно, снова ударила по кнопке и случайно выключила камеру. Нам ничего не оставалось делать, кроме как повторить все еще раз. Каноэ вновь отнесли на четверть мили вверх по течению, и, забравшись в него, моя жена (разумеется, уже почувствовавшая себя матерым морским волком) еще раз прошла через пороги. Каноэ скользило по воде и подскакивало, как мечущий икру лосось, но, к счастью, на этот раз камера работала до самого конца.
Как ни трудно себе это представить, но все величайшие реки мира, такие, как Амазонка, Нил и Миссисипи, берут одинаково скромное начало - в виде маленького, бьющего из-под земли родника - и лишь затем, по мере приближения к морю, набирают мощь и энергию. Из тоненького ручейка они превращаются в широкие, величественные реки. Все реки, большие и маленькие, являются венами и артериями земли, и на всем своем протяжении они дают пищу и пристанище огромному количеству живых существ, обитающих в воде, на воде или по берегам.
Никому не покажется удивительным, что в спокойной воде пруда обитает множество живых существ; значительно труднее принять тот факт, что очень многие из них прекрасно адаптировались к жизни в беспокойных водах рек с быстрым течением. Мы уже сняли некоторых наиболее необычных речных обитателей; эти съемки проводились в искусственно контролируемых условиях, чтобы иметь возможность запечатлеть крупным планом то, как эти существа умудряются выжить в кипящем речном водовороте. Возьмем, для примера, личинку обычного ручейника. В любом пруду вы можете найти тех, кто сплетает себе трубчатый чехольчик из шелковой нити, чтобы в нем жить, а затем маскирует его снаружи песчинками или маленькими обломками растений. (В детстве, поступая достаточно нечестно по отношению к личинке ручейника, я извлекал ее из домика и, пока она плела себе другой, обеспечивал ее материалами различных цветов, такими, как кирпичная пыль или грифельный порошок, получая таким образом разноцветный домик ручейника.)
Если в стоячей воде пруда камуфляжа из обломков растений вполне достаточно, то в быстрых ручьях или реках личинкам требуется нечто более существенное для того, чтобы закрепить свой домик на месте, и для этой цели личинки используют маленькие камешки, которые для них большие, как валуны. Обследуя каменистое дно ручья, порой испытываешь сильное удивление, увидев, как то, что казалось кучкой камешков, начинает мед ленно отползать в сторону. Другой вид ручейников не строит себе шелковистый кокон, а вместо этого справляется с течением иным способом, обращая его себе на пользу. Личинка находит себе пещерку между камешками, а затем сплетает сеть перед входом в свой домик, прикрепляя ее края к камешкам, чтобы ловушку не унесло течением. После этого, словно старая дева викторианских времен, она прячется за кружевной занавеской и терпеливо ждет, когда щедрая река наполнит ее сеть едой.
Другое создание, которое, несмотря на свой малый размер и хрупкое строение, прекрасно справляется с суровой стихией (для этих крохотных существ сравнимой со струями Ниагарского водопада, обрушивающимися на человека), - личинка мошки. Эти любопытные существа похожи на маленькую вытянутую гусеницу с огромными свисающими усами в стиле эпохи короля Эдуарда. Личинка делает из слизи на камнях некое подобие подушечки для иголок, а затем прикрепляется к ней при помощи ряда острых крючьев, расположенных в задней части ее тела. Затем она встает на эту подушечку и начинает улавливать пищу из проносящегося мимо водного потока. Любопытно наблюдать за тем, как это существо кормит себя при помощи собственных усов. Другой удивительный обитатель рек с быстрым течением - рачок-бокоплав. Внешне они достаточно похожи на так называемых песчаных блох, часто встречающихся на морском побережье, но, в отличие от своих сородичей, выглядят так, словно по ним проехался каток, из-за чего они вынуждены плавать на боку. Однако на самом деле такое плоское, сплющенное тело оказывает меньшее сопротивление водному потоку и позволяет им быстро перебираться по дну от одной расщелины к другой и закрепляться там настолько прочно, что никакое течение не может их оттуда выдернуть.
Наконец, невзирая на погоду, Джонатан почувствовал себя отчасти удовлетворенным. Кроме всех необходимых связующих сцен со мной и Ли, у него теперь были превосходные кадры с черным хорьком и прекрасными пловцами - водяными крысами. Кроме того, ему удалось снять элегантную норку и целый выводок птенцов лысух в желтых джерси и с красными мордашками, отчего они выглядели как хронические гипертоники. Они также напоминали мне панков, которых так часто можно видеть вокруг, только при этом были значительно привлекательнее. Еще мы сняли прекрасную сцену с лебедями, этими крылатыми "жирафами", которые величественно скользили по водной глади, периодически погружая длинные шеи в воду, чтобы достать водоросли, а затем грациозно перебрасывали их за спину, где угощение подхватывала целая флотилия пушистых серых птенцов, выжидательно следовавших за ними.
И вот, распрощавшись с рекой, мы вернулись на пруд, который хотя и был по-прежнему мутным, но уже не выглядел так отвратительно, как раньше. Здесь нам предстояло снять несколько сцен - одну с лодкой, а в другой я должен был ходить по воде. Пруды похожи на маленькие замкнутые миры, и огромное количество живых существ зависит от них. К сожалению, по всей стране количество прудов постоянно сокращается, по мере того как их осушают и засыпают землей, поскольку любящий природу британский фермер считает их бесполезными лужами, на месте которых следует выращивать зерно или пасти скот. А то обстоятельство, что жизнь многочисленных животных, от жаб, лягушек и стрекоз до мириад микроскопических существ, зависит от этих прудов, ничуть не беспокоит современное высокообразованное общество.
К счастью, некоторые люди все еще проявляют заботу о живой природе, и они прилагают все усилия для того, чтобы не допустить ее полного уничтожения. Например, есть замечательная служба наблюдения за лягушками, созданная при Королевском обществе охраны природы. В Великобритании вы можете позвонить в эту службу по горячей линии, причем номер телефона регулярно сообщается по местному радио и в местных газетах, и доложить о лягушачьей или жабьей икре, замеченной вами в канаве или своем садовом пруду, либо доложить о количестве засыпанных естественных прудов. После этого эксперты наносят поступившие сведения на крупномасштабную карту района и получают таким образом детальную картину областей размножения земноводных. Лягушки, конечно же, на протяжении всей своей жизни находятся рядом с местом своего рождения, но с жабами возникает достаточно сложная проблема. Как только жабята выходят из пруда, они тут же разбредаются в разные стороны, поскольку их кожа, в отличие от лягушачьей, не нуждается в постоянном увлажнении. Однако, когда они вырастают, с приближением брачного сезона жабы тысячами устремляются к тому пруду или озеру, где сами появились на свет. Разумеется, во многих случаях, чтобы достичь своей цели, им приходится пересекать дороги и даже автострады, в результате чего большое количество жаб ежегодно гибнет под колесами автомобилей. В Нидерландах, ще, по всей видимости, более бережно относятся к живой природе, под автострадами строят специальные проходы для мигрирующих жаб. До такой утонченности в Великобритании еще не дошли, но все же ситуация начала исправляться после того, как у нас появилось общественное движение, действующее под лозунгом "Помогите жабе перейти дорогу!". Люди, симпатизирующие жабам (а разве можно относиться к ним иначе, если каждая из них потенциальный принц, ожидающий поцелуя?), приносят ведра, мусорные баки и прочие емкости к тем местам, где жабы обычно пересекают дорогу, и, как только набирается достаточное количество амфибий, переносят их через опасное место. Есть надежда на то, что бойскауты оставят трудоемкую традицию помогать переходить через дорогу пожилым дамам и вместо этого сосредоточат свои усилия на жабах.
Разумеется, мы уже сняли достаточно большое количество сцен в искусственных условиях, имитирующих пруд, получив превосходный материал. Например, о любопытной маленькой рыбке под названием горчак, использующей пресноводных моллюсков в качестве своеобразной сиделки пя своего потомства. В период нереста у самки горчака вырастает необычайно длинный, белый, слегка изогнутый яйцеклад, который выглядит так, словно он изготовлен из пластмассы. В сопровождении своего супруга самка отправляется на поиски няньки. Пресноводные двустворчатые моллюски имеют от четырех до пяти дюймов в длину, лежат на боку в иле и напоминают овальные, слегка приплюснутые камни. На одном конце раковины моллюска имеются два сифона - вводной и выводной. Моллюск всасывает воду через вводной сифон, поглощает всю пищу, которая в ней содержится, а затем выпускает отфильтрованную воду через выводное отверстие. Оба сифона похожи на маленькие круглые рты, и в случае опасности они могут плотно закрываться раковиной. По всей видимости, горчакам это хорошо известно, поскольку, выбрав, какой моллюск будет их няней, они подплывают к нему и начинают настойчиво толкать его раковину головами. Такое обхождение, конечно же, вызывает панику у бедного двухстворчатого, и он плотно закрывает оба сифона, защищая себя от потенциальной опасности. Однако горчаки продолжают свою таранную деятельность, и, привыкнув к ним, моллюск решает, что они совершенно безвредны, после чего расслабляется и открывает сифоны, которые начинают действовать в обычном режиме. Именно этого рыбы и ждали. Самка зависает над раковиной, вводит свой длинный яйцеклад в выводной сифон и начинает откладывать икринки, похожие на маленькие белые шарики для пинг-понга. (До того как этот процесс был снят на пленку для нашего фильма, всегда считалось, что рыбы используют вводной сифон.) Как только икринки отложены, самец подплывает к сифону и оплодотворяет их. Иногда, вынимая яйцеклад, самка случайно захватывает икринку, которая тут же съедается одним из родителей. "Ничего не теряешь, ни в чем не нуждаешься" - в природе это закон, а не просто поговорка. После того как партия икринок отложена в моллюск и оплодотворена, родители забывают о ней, оставляя на няню всю дальнейшую заботу о своем потомстве. Это сам по себе достаточно любопытный процесс, но дальше происходит вечто еще более интересное. К тому времени, когда из икринок горчака вылупляются мальки, моллюск тоже успевает отложить яйца, из которых появляется будущее поколение моллюсков, на стадии личинки похожих на крошечные кастаньеты, утыканные крючками. С помощью крючков личинки прикрепляются к малькам горчака, и, покидая свой инкубатор в раковине, они уносят на себе малышей - моллюсков, которые в конце концов падают на дно и формируют новую колонию моллюсков вдали от своих родителей.