44
Разногласия в верхах русского командования по поводу направления главного удара продолжались. Ставка по-прежнему придерживалась благоразумного решения – удержания Карпат и наступления на Берлин. Генерал Иванов при энергичной поддержке Брусилова настаивал на сосредоточии главных сил и средств для форсирования Карпат и наступления на Будапешт.
В конце января 8-я армия перешла в наступление.
Однажды ночью Веверн решил проинспектировать своих подчиненных. Подошел к батарее, но так никого и не обнаружил.
– Чухломин!
– Я здесь, ваше благородие. – Серая тень отделилась от дерева. – Темно, а австрийцы сегодня чего-то не светят ракетами.
Капитан подошел поближе.
– Что не отдыхаем, ребята?
– Душно в землянке, ваше благородие. Уж больно вечер хорош, тих… Видимо, австрийцы что-то надумали. Не кричат, не стреляют, точно вымерли у себя в окопах. Да и в крепости тоже будто все спят, – ни ракет, ни прожектора.
Опасения наблюдателей постепенно заразили и командира батареи.
– А ну-ка, Никита, передай в батарею, чтобы люди сегодня ночью не раздевались и на лошадей надели амуницию. А пехота ничего не передавала по телефону?
– Никак нет.
– Попроси к телефону командира 2-го полка… Господин полковник, вы обратили внимание на то, что австрийцы сегодня не выпускают ракет ни здесь, ни в крепости и совершенно не видно лучей их прожекторов?
– Да. Я уже доложил в штаб сектора и получил приказание немедленно выслать команду разведчиков для выяснения, что происходит в окопах противника. Следите за ними.
Какие-то тени зашевелились у наших окопов и растаяли в темноте.
– Разведчики пошли, – вполголоса заметил бдительный Максименко.
Опять наступила мучительная тишина. Все притихли, стараясь взглядом проникнуть в тайну темной ночи.
Резко загудел телефон.
– В окопах противника полная тишина. Команда моих разведчиков залегла под проволокой, – сообщил командир 2-го полка.
И через четверть часа:
– Поздравляю вас: окопы совершенно пусты, разведчики их заняли. Ну, теперь держитесь, – что-то будет под утро.
Опять гудит телефон:
– Начальник сектора приказал 2-му полку, не дожидаясь утра, наступать прямо на крепость, не останавливаясь даже перед штурмом ближайшего форта, 6-я батарея должна сопровождать полк в наступлении и не оставлять его ни в каком случае.
– Передки на батарею!..
Как вдруг…
Вздрогнула земля… Крепость проснулась. Тысячи ракет взвились в небо, превращая ночь в странный бледный день, и в это же время тысячи снарядов всевозможных калибров, засвистели в воздухе, рассекая его во все стороны.
Последний салют австрийцев страшному, упорному врагу…
Низко, над самой головой, лопнула крупная шрапнель и окутала Веверна едким, сильно пахнущим серой, дымом. На мгновение ему показалось, что он задыхается, из глаз потекли слезы.
– Стройся влево на полные интервалы!..
Батарея развернулась и двинулась за полком. Еле ползут орудия и ящики: воронки от снарядов, колючая проволока, да еще ночью, – все тормозит движение. Полк исчез из глаз, растаял в ночной темноте, 6-я батарея застряла.
– Налево кругом на дорогу!
Рассвело…
Крепость проснулась вторично, чудовищный грохот понесся по сонным окрестностям. Многократным эхом рассыпался по лощинам, оврагам, склонам высот.
– Взрывы!.. Взрывы!.. – прокатилось по батарее радостным криком. Глаза засверкали, лица застыли в тревожном ожидании.
– Флаги! Белые флаги! Крепость сдается!
В плен попали 9 австрийских генералов, 2500 офицеров, 120 тысяч солдат. Как трофеи русскими войсками было захвачено 900 орудий, огромное количество всякого оружия и продовольственных запасов.
45
Следующая встреча Константа Ле Маре с Альбертом I состоялась только через полгода. Король был вместе с начальником Генштаба Селльере де Моранвилем.
– Я лично хочу поблагодарить вас, – начал главнокомандующий. – И достойно отметить ваши заслуги перед Отечеством… Генерал…
Селльере поклонился и протянул ладонь, на которой лежал Военный крест.
Монарх взял награду и прикрепил ее на грудь мужественного служаки.
– Поздравляю…
– Служу Бельгии! – рявкнул Ле Маре. – И королю бельгийцев…
Получилось не совсем по Уставу, зато честно и почтительно.
Однако это был не последний сюрприз.
– У меня для вас имеется очередное задание, – продолжил Альберт. – Наши восточные союзники испытывают большие затруднения в связи с нехваткой современной военной техники. Я намерен преподнести в дар российскому царю броневой автомобильный дивизион, командование которым решено доверить майору Колону – сейчас он выполняет функции военного атташе во Франции… Кстати, вы назначены его заместителем…
(Констант вежливо наклонил мужественный подбородок.)
– Завтра же морем отправляйтесь в Лилль. Там, на заводе "Пежо", встретитесь с Колоном; вместе и получите новые машины.
– Слушаюсь!
– Кроме того, вам предстоит осуществить набор трех сотен добровольцев для выполнения восточной миссии. Колон будет отвечать за технику, вы – за личный состав… Имеете кого-то на примете?
– Конечно… Братья Тири – Оскар и Марсель… Жюльен Ляо…
– Мы полностью доверяем вам, – наконец присоединился к беседе Моранвиль. Его голос звучал необычно вкрадчиво и тихо. – Однако по поводу кандидатуры Ляо имеем серьезные сомнения, связанные с его политическими убеждениями… Вы понимаете, о чем я говорю?
– Так точно. Жюльен открыто симпатизирует социалистам, но к революции не призывает…
– Пока… Пока! – многозначительно уточнил генерал.
– В бою он незаменим, – решил настоять на своем упрямец Ле Маре. – Вспомните хотя бы оборону Льежа.
– Знаю… Я читал ваш рапорт… И, слово чести, заслуги Ляо не отмечены нами не потому, что он член Второго Интернационала…Просто еще не пришло время…
– Успокойтесь, господа! – решил прекратить спор король. – Вся ответственность за выполнение задачи будет возложена на майора Колона и капитана Ле Маре. Им и карты в руки!
– Есть!
46
Русские артиллеристы въехали в маленькую улочку предместья Перемышля и, повернув налево, совершенно неожиданно попали в гущу австрийских войск, выстроенных на обширном внутреннем поле.
Во главе каждого из полков стояли офицеры, на земле возле ног лежало личное оружие. У большинства винтовок разбиты приклады.
Австрийцы с нескрываемым любопытством молча разглядывали русскую батарею.
Тут же, у одиноко стоящей небольшой церкви, в резервной колонне стоял и 2-й пехотный полк; ружья были составлены в козлы.
На вопрос, где командир полка, кто-то указал на домик священника. Веверн взошел на крыльцо и наткнулся на мирно беседующую пару: молодую даму и офицера. Тот вытянулся в струнку и отдал честь. Но русский капитан проигнорировал приветствие. Барышня обиженно надула губки и вспыхнула яркой краской. Болеслав Вильгельмович сразу осознал свой промах и поспешил исправить его, приложив руку к козырьку фуражки.
А австрийские офицеры – сама любезность. Приглашают к себе обедать, охотно вступают в разговоры. Кто-то из русских спросил: правда ли, что генерал Кусманек улетел на аэроплане? Австрийцы обиделись. Один из них гордо поднял голову и твердо произнес:
– Комендант разделит участь своего гарнизона.
…Генерал оказался легок на помине.
Его автомобиль остановился на шоссе и адъютант, венгерский гусар, попросил разрешения проехать. Веверн лихо отдал честь. Кусманек чуть не выпрыгнул из машины, польщенный таким неожиданным проявлением уважения со стороны победителей.
47
6-я батарея расположилась биваком у одного из фортов. Произведенный австрийцами взрыв почти не повредил его: разрушена была только небольшая часть каменной кладки. Артиллерия, фланкирующие пулеметы остались на своих местах почти в полной исправности.
Прежде всего Веверна интересовали двенадцатидюймовые мортиры, из которых обстреливалась позиция его батареи. Болеслав Вильгельмович быстро разыскал их в глубоком бетонном бункере. К сожалению, восстановлению они не подлежали…
Констатировав сей печальный факт, капитан отправился в один из малых фортов Седлицской группы.
Подступы к нему защищались рядом зарытых в землю фугасов и несколькими широкими полосами проволочных заграждений, между которыми в изобилии были рассыпаны острые трехконечные шипы. Колючая проволока покрывала также слегка отлогие скосы и дно крепостного рва, одетого камнем. В его изгибе располагались казематы с пулеметами для продольного обстрела соответствующих участков.
За рвом, за валом, под стальными куполами стояли полевые пушки, охраняемые с флангов рядами пулеметов. В одном из куполов зияла крупная пробоина с широкой трещиной до самого низа от русского снаряда, осколками которого был сильно посечен ствол орудия.
Далее начинался крутой обрыв: вертикальная, в несколько саженей стена трехэтажной казармы, выходящей во внутренний двор, охраняемый скрытой в бетоне пулеметной батареей.
На дворе – две могилы, огороженные невысокой изгородью из белых стволов березы. Такие же белые березовые кресты, к которым прибиты две дощечки: "Два русских офицера" и "30 русских солдат".
Кто они, – эти неизвестные герои, с одними винтовками в руках преодолевшие столь невероятный путь, и здесь, у самой цели, расстрелянные невидимым врагом из скрытых в бетоне пулеметов?
Как выяснится позже – солдаты 73-го пехотного Крымского полка.
Австрийцы с честью похоронили их на том самом месте, какое русские богатыри залили своей горячей кровью…
Веверн разгуливал по крепости и размышлял, какая же причина заставила сдаться гарнизон, вооруженный столь мощной артиллерией, с запасом снарядов, которых хватило бы по меньшей мере еще на год осады?!
Да и с продовольствием дела были не так уж и плохи. На складах находилось достаточное количество заготовленного впрок конского мяса. Осталось также немного твердых, как камень, галет из белой муки, которые при умелом приготовлении быстро превращались в мягкий и очень вкусный белый хлеб.
Насколько удалось выяснить из разговоров с пленными, главной причиной сдачи Перемышля послужило падение дисциплины после неудачных попыток прорваться сквозь осаждающее кольцо русских войск на соединение со своими карпатскими армиями. В частях поднялся ропот, солдаты начали высказывать вслух свое неудовольствие, все чаще стали встречаться проявления межнациональной розни…
Пала дисциплина, пала и крепость.
48
В Перемышле Федулов, Чухломин и Зырянов встретились еще раз.
– Эх, сейчас бы по стакану бражки! – мечтательно бросил Григорий. – Так начальство вместо того, чтоб поднять боевой дух солдата, сухой закон на его голову придумало.
– Точно, – поддержал товарища Зырянов. – Сами, понимаешь ли, жрут водку в ресторанах под видом фруктовых напитков, а нашему брату – шиш!
– На! Хлебни! – улыбнулся Чухломин, протягивая Николаю флягу. – Я целый бидон этой заразы на австрийских складах нашел.
Тот припал к горлышку.
– Ох, и хороша сия штука, братцы…
– Дай мне! – не вытерпел Федулов. – И впрямь – хороша! Сливою пахнет!
– Э! Э! Мне немного оставьте! – взмолился Чухломин.
В честь взятия крепости солдатам было предоставлено немало личного времени, и друзья условились провести его вместе.
Расположились прямо в одном из фортов и, по очереди прикладываясь к фляге, не забывали вести задушевную беседу.
– Вот, скажите, братцы, почему мы их все время бьем? – рассуждал вслух Семен. – Вроде и техника у австрийцев лучше, и дисциплина крепше, а супротив нашего штыка – кишка тонка!
– Братства воинского у них нет! – отвечал умник Федулов. – Румыны ненавидят мадьяр. Поляки – русинов. А немцы – всех вместе взятых!
– И то правда! – соглашался Чухломин. – У нас говорят: сам погибай, а товарища выручай, а у них – каждый за свою шкуру трясется.
– Еще генерал Драгомиров учил: "Не думай о себе, думай о товарищах, товарищи о тебе подумают – вот первая воинская заповедь!"
– Драгомиров… Это тот, что командует корпусом?
– Не… Батяня его покойный… Михайло Иванович…
– И где ты такой умности набрался?
– Из книг, братец… Генерал Драгомиров – он, того, вышина – военный теоретик.
– Михайло Иванович… Вроде наш – русский, православный, – решил блеснуть знаниями и Семен Зырянов. – А сына своего Абрамом назвал – мы с ним под Львовом встречались. Какой же они веры? Какой национальности, так сказать?
– А бог их знает, братец. Впрочем, нам с тобой до их происхождения дела нет… Вот командир нашей дивизии – граф Келлер – вообще немец. А большего русака, чем он, на свете не найти!
49
22 апреля в Галицию прибыл сам батюшка-государь. Уже следующего дня бегло осмотрел Львов и на автомобиле отправился в Перемышль. Посетил церковь и поехал в дом, где жил комендант крепости Кусманек. Там были приготовлены комнаты для Его Императорского Величества. Немного отдохнув и переодевшись, царь отобедал с начальствующими лицами в бывшем гарнизонном австрийском офицерском собрании и спокойно отправился опочивать.
Утром, 24-го числа, Николай II выехал осматривать разбитые форты. За ним тянулась целая вереница автомобилей. Огромные глыбы разбитого камня и железобетона, сотни стволов громадных крепостных австрийских орудий, снятых с мест и уложенных, как покойники, рядами на земле, произвели на него неизгладимое впечатление. Неужели все эти, казалось бы, неодолимые препятствия, были сокрушены и взяты его войсками?
Государь внимательно выслушал доклады, по ходу вставляя едкие замечания, которые ясно показывали, что он хорошо знаком с подробностями подвигов и промахов командиров всех рангов. Это явно не понравилось некоторым высшим чинам Генштаба. Штабы вообще не любят делить славу с непосредственными участниками боев. Вот если неудача, то, конечно же, виноваты войска и их начальники. Ну а победа, успех – прежде всего заслуга выдающихся мыслителей – стратегов и тактиков. Так всегда было, есть и будет. И российская Ставка не стала исключением. Ее руководители никогда не разделяли восторга по поводу непосредственного общения Николая II с войсками и старалась этого не допускать. Мало ли, какую правду может высказать боевой офицер государю в ответ на его прямой вопрос?
После доклада толпа из более чем сотни человек, сопровождавших императора в поездке, согласно планам организаторов, должна была забраться на центральный холм, чтобы оттуда лицезреть окружающую местность. При этом все старались держаться как можно ближе к государю, делая вид, что ловят каждое его слово.
Каждый из них словно хотел продемонстрировать, что и он участвовал в этом славном, отмеченном русскою победою, сражении. Многие брали на память с холма камни, рвали траву и цветы. Командир конвоя Граббе собрал целый букет и вечером стал просить Николая Александровича переслать цветы императрице. Подхалимов в свите Его Величества всегда было не счесть…
Закончив осмотр фортов, государь позавтракал и на автомобиле вернулся во Львов. Простой люд, неизвестно откуда пронюхавший о его приезде, высыпал на дорогу и поклонами приветствовал сановного гостя.
Перед обедом во дворец приехали великие княжны Ксения и Ольга Александровны и, откушав вместе с братом, в его сопровождении отправились на железнодорожный вокзал.
Казалось, весь Львов вышел на улицы провожать их. Так радушно и тепло в Галиции доселе встречали только Франца-Иосифа…