- С этой минуты, Жанна, перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!..
XVIII. Ответы из Парижа
В ту минуту, когда происходила вышеописанная сцена, всадник, скакавший галопом по дороге из Парижа в Сен-Жермен, остановил перед Маленьким Замком свою лошадь, обливавшуюся потом и покрытую пеной. Всадник проворно соскочил с седла, привязал лошадь к железному кольцу, вбитому в стену, и два раза ударил молотком в дверь.
Сказав Жанне: "Перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!" Рауль в первый раз коснулся губами лба молодой девушки. Она вздрогнула при стуке молотка и побежала отворить. Это приехал Жак.
- Жив он? - спросил слуга с глубоким беспокойством.
- Да, - весело отвечала Жанна, - жив и, слава Богу, спасен!
Жак охотно расцеловал бы ту, которая сообщила ему доброе известие, но не посмел; притом он торопился к своему хозяину. Кавалер протянул ему руку. Жак покрыл ее слезами радости и прошептал:
- Я знал, что найду вас в живых…
"Клянусь честью, - подумал Рауль, - вот слуга, каких мало!.. Он был бы моим наследником и все же радуется, что не будет присутствовать на моих похоронах! Этак, пожалуй, поневоле поверишь в людскую добродетель".
- Да, мой милый, - сказал он вслух. - Ты меня нашел в живых.
- И благодарю за это Бога! - вскричал слуга.
- Конечно, но также поблагодари и ее! - продолжал Рауль, указывая на Жанну.
Жак взял руку девушки и осыпал ее поцелуями. Кавалер продолжал, улыбаясь:
- Я очень доволен тобою, мой добрый Жак; однако через несколько дней ты уже не будешь служить мне…
Лакей изменился в лице.
- Вы мне отказываете? - спросил он печальным тоном.
- Нет, но я даю тебе другого господина…
- Другого господина? - повторил Жак в изумлении.
- Да, которому ты должен будешь повиноваться точно так же, как и я сам…
Слуга делал неимоверные усилия, чтобы понять значение слов кавалера, но решительно не понимал ничего.
- Я говорю о мадемуазель Жанне, - продолжал Рауль, - которая скоро будет моей женой и которой мы будем повиноваться оба.
- Ах! - вскричал Жак, улыбаясь в свою очередь. - Если так, то это прекрасно! Да здравствует мадам де ла Транблэ!
С тем деликатным тактом, которым щедро одарены почти все женщины, Жанна поняла, что Рауль должен желать поговорить со своим слугою, и потихоньку вышла из комнаты, оставив их наедине.
- Ну! - с живостью спросил Рауль, как только дверь затворилась за Жанной, - ты исполнил мои поручения?
- Исполнил.
- С успехом?
- Надеюсь.
- Добился ты результата, которого я ожидал от твоей поездки?..
- Я привез ответы от регента и от маркиза де Тианжа.
- Подай скорее…
Жак вынул из своего кожаного пояса два письма средней величины и подал их барину. Рауль взял и распечатал одно за другим. В первом заключались только следующие латинские слова:
"Legi. - Bene."
Эта лаконическая записка была подписана буквами Ф. и О.
Латинские слова значили: Читал. - Хорошо.
Буквы Ф. и О. были начальными буквами имени регента: Филипп Орлеанский.
- Что сказал тебе регент? - спросил Рауль.
- Он много расспрашивал меня о вас и очень сожалел о случившемся с вами несчастье.
- Ты добрался до него без труда?
- Да. По вашим указаниям, я обратился к камердинеру Максиму, и все двери Пале-Рояля отворились перед перстнем, который вы мне дали.
Рауль распечатал второе письмо; оно было подробнее первого.
"Любезный кавалер! - писал маркиз де Тианж, - я получил дьявольские бумаги, которые вы послали мне, и очень рад их содержанию; только жалуюсь на посланного, которого вы выбрали. Это негодяй самой непроницаемой скромности: невозможно было выпытать у него ни одного слова. Я предполагал, что какая-нибудь важная причина помешала вам самому приехать ко мне, и, любопытствуя узнать эту причину, я употребил все силы, чтобы допытаться от вашего таинственного комиссионера, в чем дело… Но, кажется, было бы легче заставить разговориться статую! Однако в каком бы месте вы ни находились, я все-таки желаю, чтобы фортуна вам улыбалась.
Вы очень меня обяжете, если пришлете мне сто тысяч экю, в которых я очень нуждаюсь. Вполне полагаюсь на вас. Зато, любезный кавалер, прошу вас считать меня в числе самых преданных ваших друзей.
Маркиз де Т…"
Рауль разорвал оба эти письма на бесчисленное множество крошечных кусочков, которые разбросал вокруг своей кровати.
XIX. Отъезд
- Жак, - сказал он потом, - ступай к мадемуазель Жанне и попроси у нее для меня перо, чернил и бумагу.
Слуга тотчас повиновался и через минуту принес все требуемое.
- Пиши под мою диктовку, - продолжал кавалер.
Жак с замешательством почесал себе ухо.
- Я пишу почти так же, как написала бы муха, которая, упав в чернильницу, вздумала бы прогуляться по бумаге…
- Не страшно, - отвечал Рауль, - только бы можно было разобрать; этого достаточно. Притом то, что я тебе продиктую, очень коротко.
Жак поспешил повиноваться своему барину.
- Ты готов? - спросил Рауль.
- Готов, - отвечал слуга.
Рауль продиктовал следующее:
"Перешлите как можно скорее, в отель улицы Св. Доминика сто тысяч экю, золотом. Шкатулка, в которую вы положите золото, должна быть послана в Париж за печатью Пале-Рояля".
- Это все, - сказал Рауль.
- Подписи не будет? - спросил Жак.
- Нет, не нужно… Регент возвратил тебе перстень, который ты передал ему?
- Возвратил, вот он.
- Возьми в черепаховой шкатулке палочку сургуча и зажги свечу.
- Готово…
- Теперь приложи печать этим перстнем, внизу письма вместо подписи, сложи письмо и напиши адрес так:
"Господину Жоржу Вильсону, управителю. В Замок Бом, через Сен-Жермен".
Рауль рассмотрел надпись, велел запечатать письмо гладкой печатью и потом спросил:
- Каким образом ты приехал из Парижа?
- Верхом.
- Где твоя лошадь?
- Привязана у двери…
- Садись на нее и скачи галопом в Сен-Жермен; там отдай на почту это письмо.
- А потом?
- Потом возвращайся сюда, ты будешь мне нужен.
Слуга вышел, и Жанна, подстерегавшая конец разговора, тотчас же вошла в комнату.
- Мое возлюбленное дитя, - сказал ей Рауль, - поговорим о будущем… Позвольте мне рассказать вам о своих планах.
- Вы знаете, - отвечала Жанна, - что ваша воля будет моей волей, а ваши желания моими…
- Нет, - возразил кавалер. - Напротив, я хочу советоваться с вами обо всем и желаю, чтобы ваши ответы на мои вопросы всегда были истинным выражением ваших мыслей…
- Я буду поступать по вашим желаниям, - отвечала девушка.
- Итак, Жанна, скажите мне прежде всего, дорожите ли вы этим домом?
- Я провела здесь единственные счастливые дни моей жизни, дни моего детства… Я здесь выросла… Мать моя здесь умерла…
- Значит, вы дорожите им, не правда ли?..
- Да.
- Позвольте же мне предложить вам этот дом как свадебный подарок. Я выкуплю его у вашего кредитора, которому он принадлежит…
- Я приму этот подарок с величайшей радостью.
- Теперь скажите мне, когда вы хотите назначить день нашей свадьбы?..
Жанна очень покраснела, потупила глаза и отвечала голосом едва внятным следующие слова, которые Рауль скорее угадал, нежели услыхал:
- Я желаю, чтобы это было скоро…
Рауль взял руку молодой девушки и поднес ее к своим губам; это еще более увеличило краску и замешательство Жанны.
- Мы не можем венчаться здесь, - продолжал Рауль. - Не против ли вы, милое дитя, если наша свадьба будет отпразднована в Париже?..
- Да, - отвечала Жанна.
- Вы, конечно, поймете, что я не могу оставить вас в этом доме на то время, которое будет необходимо для нужных формальностей. Согласитесь ли вы ехать со мной?
- Да.
- Мне не нужно повторять вам, что вы для меня священны, и что до тех пор, пока Господь не благословит нашего союза рукой одного из своих служителей, я буду уважать мою жену, как сестру…
- Рауль, - прошептала Жанна, - я верю вам, как брату…
- Мы поедем тотчас, как только позволит мое здоровье, - продолжал кавалер, - и я чувствую, что это будет скоро: ничто не излечивает так, как счастье!.. До тех пор не отходите от меня, потому что ваше обожаемое присутствие возвращает мне жизнь…
Их разговор продолжался долго, но с этой минуты это была беседа любви, нежная и целомудренная, которую бесполезно было бы передавать здесь.
Через десять дней после происшествий, рассказанных в первых главах этой истории, Рауль выздоровел совершенно и выкупил Маленький Замок, снова сделавшийся собственностью Жанны. В одно утро дорожный экипаж кавалера, запряженный четверкой лошадей, ждал у дверей; Жак стоял на пороге. Рауль вышел со своей невестой, и они сели в карету; Жак поместился на запятках, кучер ударил по лошадям, и карета быстро покатилась по мостовой.
XX. Гостиница "Царь Соломон"
Между тем, как дорожная карета Рауля быстро катилась по полям Буживаля, Рюэля и Нёльи, Жанна, прелестная и очаровательная еще более прежнего в своем траурном костюме, наслаждалась с неизъяснимым счастьем сладостной беседой наедине с Раулем.
Рауль держал в своих руках крошечную и белую ручку своей невесты и устремлял на нее долгие и нежные взгляды. Между молодыми людьми были минуты молчания, исполненные выразительного красноречия. Кавалер наконец прервал это молчание и, обратившись к своей спутнице, которая смотрела на него с безмолвным обожанием, прошептал:
- Скажите мне, моя милая царица, суеверны ли вы?
Заметим мимоходом, что Рауль часто называл Жанну "моя царица" по причине удивительного сходства ее с царицей Савской.
- Не думаю, - отвечала Жанна. - Однако, друг мой, объяснитесь яснее, и я буду вам отвечать более положительным образом.
- Верите ли вы прорицаниям и предчувствиям?
- Нет.
- Напрасно, - прошептал кавалер.
- А вы разве верите, друг мой?..
- Твердо верю, но моя вера совсем не похожа на верование толпы…
- В чем же?
- В том, что моя радость и надежды происходят из того, что обычно приводит в отчаяние и пугает слабых…
- Я вас не понимаю.
- Я объяснюсь яснее. Мое убеждение состоит в том, что в свете почти всегда хорошее сменяет дурное, счастье является вслед за отчаянием. Я улыбаюсь пагубным предзнаменованиям, и чем прошлое мрачнее, тем более я верю в будущее.
- Страшное убеждение! - перебила молодая девушка.
- Оно основывается на опыте, - продолжал Рауль, - и, притом на моем собственном опыте… Хотите, я докажу вам это на нашем с вами примере, о, моя возлюбленная царица! До какой степени основательно мое убеждение?..
- Докажите, если хотите… Или, скорее, если сможете, - прибавила Жанна с улыбкой.
- Послушайте же…
- Нужно ли мне уверять вас, что я слушаю с глубочайшим вниманием?
- Помните ли вы, каким образом я попал к вам?
- Еще бы!
- Ночь была темная… Ревел ураган… Волны Сены потопили моего несчастного кучера в ту минуту, когда меня вытащили, почти умирающего, из обломков кареты.
- К несчастью, все это справедливо!..
- Если я не ошибаюсь, это были печальные предзнаменования!.. Наша любовь рождалась под покровительством смерти и гибели.
- Рауль, вы меня пугаете! - вскричала Жанна, сердце которой начинало сжиматься.
- Напротив, я хочу успокоить вас, - отвечал Рауль. - Под влиянием лихорадочного бреда увидел я в первый раз ваш образ… Смерть парила над головой моей в ту минуту, когда ваши черты запечатлевались навсегда в моем сердце! Смерть была под вашей кровлей, когда тайна моей любви сорвалась с губ моих, и De profundis еще звучал вокруг гроба вашей матери, когда я сказал вам, что люблю вас…
- Рауль!.. Рауль!.. Я боюсь!.. - снова повторила молодая девушка: - О! Зачем вы напоминаете мне все это?..
- Для того, чтобы вы верили, моя возлюбленная, как и сам я верю, что лучезарное светило нашего счастья засияет тем большим блеском, чем бледнее взошло оно. посреди надмогильного тумана!..
- Я разделяю ваши надежды, друг мой, но мне тяжело от ваших слов…
- Отчего?..
- Я была счастлива, узнав, что вы меня любите, и чувствуя, что я тоже люблю вас… Я никогда не думала об этом роковом начале, из которого произошла наша любовь, и хотела бы никогда не думать о том!..
- Дитя! - перебил Рауль тоном снисходительного и любящего сострадания. - Имейте более мужества!.. Поставьте вашу душу наравне с моею, разделите со мной веру, которая не обманывала меня никогда!..
- Постараюсь… - прошептала девушка.
Но софизмы Рауля обвили ее словно ледяным покровом; сердце ее сжалось и непонятная тоска показывала будущее в каком-то мрачном тумане. Всю дорогу Жанна напрасно старалась победить это впечатление.
Наконец карета остановилась у парижской заставы. Жак подошел к дверце.
- Куда прикажете ехать? - спросил он.
- На улицу Шерш-Миди, в гостиницу "Царь Соломон", - отвечал Рауль. - Не правда ли, какое странное совпадение, милая Жанна? - прибавил он с улыбкой, когда карета опять покатилась. - Первый дом, в котором остановится в Париже царица Савская, это гостиница "Царь Соломон"!..
- В самом деле, странно, - отвечала молодая девушка.
- Скажите мне, - продолжал Рауль, - точно ли вы уверены, что главное действующее лицо в картине на обоях не было портретом одной из ваших прабабушек?.. Это могло бы объяснить ваше удивительное сходство…
- Я уверена в обратном, - отвечала Жанна. - Потому что Маленький Замок, со всем принадлежащим ему, достался в наследство моему отцу, а я похожа лицом на мою бедную мать.
- Если так, то это просто случай, но случай - великий властелин, и я удивляюсь огромному таланту неизвестного художника, который умел воспроизвести такое небесное личико, как ваше!..
Жанна улыбнулась на этот комплимент, но не ответила на него. Мы уже знаем, что она была печальна и озабочена.
Карета снова остановилась, и на этот раз на улице Шерш-Миди, у гостиницы, названной Раулем.
Это был старый дом, весьма невзрачной наружности; узкий и почерневший фасад его несколько покривился; штукатурка во многих местах растрескалась от времени и напоминала морщинистое лицо столетней старухи. Над входом гигантская вывеска из листового железа была прикреплена железными скобами к тяжелой дубовой доске. Вывеска эта качалась при малейшем ветре с сильным бренчанием. Наивная кисть художника, имя которого не сохранилось, начертала на железном листе изображение человека высокого роста, в тюрбане и в длинной белой мантии с золотой каймой. Человек этот держал в правой руке жезл и как будто распоряжался легионом микроскопических работников, которые строили, по его приказаниям, здание весьма странной формы. Надпись, начертанная красивыми буквами, красными и золотыми, объясняла мысль живописца:
"Великому Царю Соломону"
Странное здание, составлявшее задний план картины, был Храм Иерусалимский.
XXI. Тайное жилище
Ворота гостиницы повернулись на своих петлях, и карета въехала на внутренний двор, окруженный конюшнями, в которых могли поместиться полсотни лошадей. Жак отворил дверцы кареты. Рауль вышел первый, потом взял Жанну на руки и перенес ее на землю.
В эту минуту, человек роста немного выше среднего, необыкновенно сухощавый, с живостью подошел к приезжим. Этому человеку могло быть лет семьдесят; он был в коротких штанах, узко стянутых у колен медными пряжками, и в узорчатых чулках, которые висели складками около его тощих икр. Серый суконный плащ и черная бархатная шапочка на плешивом черепе дополняли этот фантастический костюм. Лицо этого старика выражало хитрость и лукавство; вообще вся фигура его представляла в высочайшей степени жидовский тип.
Это был хозяин гостиницы. Его считали человеком богатым, но весьма скупым. Настоящее его имя было Самуил Вертами, но в квартале он был известен под именем Дяди-богача.
Самуил подошел к Раулю и Жанне. Узнав кавалера, он склонился почти до земли, что делало величайшую честь гибкости его позвоночного столба, снял бархатную шапочку, покрывавшую его голову, и пробормотал сквозь зубы церемонные уверения в нижайшем уважении и глубочайшей преданности. Рауль перебил его, сказав:
- Хорошо, хорошо, Самуил… все ли в порядке?.. - Да, кавалер, как всегда, - отвечал старик.
- Стало быть, мы можем войти?
- Можете, кавалер, и хотя вы хорошо знаете дорогу, я все-таки буду иметь честь проводить вас и…
Старый Самуил вдруг остановился. Рауль угадал причину внезапного молчания жида и, увидев на лице Жанны замешательство, поспешил сказать:
- Мою жену…
- Вас и мадам де ла Транблэ, - продолжал Самуил, снова поклонившись.
Потом он пошел вперед. Кавалер и Жанна последовали за ним. Все трое вошли во второй этаж, в ту комнату, о которой Рауль говорил Жаку месяц назад и которая называлась Комнатой Магов. Вокруг этой комнаты были расставлены большие шкафы с богатым запасом самых разнообразных костюмов; в одном углу стоял железный сундук, прикрепленный к полу. В этой комнате не было решительно никакой мебели, кроме трех или четырех грубых стульев.
Как только Жанна и Рауль перешли за порог, Самуил низко поклонился им и ушел, затворив за собой дверь. Девушка с удивлением обвела комнату глазами.
- Что вы думаете об этом жилье? - спросил Рауль, улыбаясь.
- Что могу я думать о нем? - отвечала Жанна. - Я жду.
- Стало быть, вы не думаете, что я намерен поместить вас здесь?..
- Нет, - возразила она, улыбаясь в свою очередь. - Если только вы не намерены также дать мне этот сундук вместо кровати.
- Посмотрите, - сказал кавалер.
Он подошел к одному шкафу и дотронулся до металлической пуговки, почти невидимой, потому что она была выкрашена точно такой же серой краской, как и дерево. Рауль коснулся этой пуговицы, и стена затрещала; перед ними отворилась дверь в узкий и темный коридор. Жанна не могла удержаться, чтобы не вскрикнуть от удивления. Рауль взял ее за руку.
- Не бойтесь, - сказал он, - и пойдемте…
- Могу ли я бояться с вами? - отвечала молодая девушка.
Коридор, в который они вошли, был так узок, что двоим нельзя было идти рядом. Рауль пошел впереди, держа Жанну за руку. Темнота была глубокая. Они сделали шагов около двадцати, потом кавалер остановился. Снова раздался треск, и ослепительный свет ударил прямо в лицо Жанне и принудил ее закрыть на секунду глаза, которым было больно от внезапного перехода из темноты к такому яркому блеску.