На следующий день вернулся Леггет, высокий, длиннолицый. Держался он сухо и неприветливо, но Кону показался человеком честным и далеко не глупым. Толково рассказал о состоянии пастбищ, где пасся скот, о местонахождении источников, не забыл предупредить и о том, какие бычки самые бодливые.
Кон приладил седло, затянул подпругу, принес винчестер и сунул его в чехол.
- Это тебе не понадобится, - усмехнулся Малер. - Мы давно не видели следов краснокожих.
- Мне так спокойнее, - ответил Кон.
Сиборн Тэй вышел на крыльцо и предупредил его:
- Первый выезд просто ознакомительный. - Он коротко описал приблизительные границы владений ранчо "СТ" и затем добавил, понизив немного голос: - Честный ковбой вызывает у меня только уважение.
Кон поставил ногу в стремя и собрал поводья.
- Мистер Тэй, я объездил немало мест в этой стране, и когда получаю от кого-то деньги, то блюду его клеймо.
Глава 7
За первый час Конагер проехал четыре мили по открытой равнине, лежащей чуть ниже шести тысяч футов над уровнем моря. Вдоль русел ручьев росли тополя, пинии, кустарниковый дуб, можжевельник, иногда на склонах попадалось красное дерево.
Состоянию пастбищ он дал оценки от "отлично" до "удовлетворительно". Ему встретились несколько бычков и коров с клеймом "СТ". Если они находились слишком близко к описанным Тэем границам, Конагер отгонял их в глубь территории и ехал дальше.
Скот оказался в хорошей форме для холодного времени года, и травы на выпасах для такого количества голов вполне хватало. На первом объезде Кон должен был составить общее представление о владениях ранчо "СТ" и его насущных проблемах. Он отметил про себя несколько участков, где в изобилии рос конский щавель… Надо отогнать отсюда скот, когда придет весна. Коровы не станут есть ядовитую траву, если вокруг полно другого корма, но беда в том, что большинство опасных растений первыми выпускают зеленые побеги. Кон вытащил записную книжку и сделал пометку насчет этих участков и их возможных границ.
Перед самым полуднем он свернул на южный склон холма, обнаружил там ручеек, текущий в зарослях ольхи, и спешился. Ослабив подпругу, дал коню напиться и пустил его пастись в ложбине, а сам уселся, жуя кусок вяленого мяса.
С того места, где он устроился, открывался хороший вид. Вытащив из седельной сумки бинокль, Кон принялся изучать окрестности. Отметил отдельные группы скота и несколько отбившихся коров, а также стадо оленей. Уже собравшись убрать бинокль, заметил вдали, за пределами владений "СТ", еще одно коровье стадо. Любопытствуя, почему животные держатся так близко друг к другу, он приглядывался какое-то время, пока не различил облачко пыли и не увидел, что скот гонят два всадника. Но стадо находилось слишком далеко, чтобы разглядеть этих ковбоев.
Кон затянул подпругу, сел в седло и поскакал за ними следом.
На огромной, открытой равнине, где земля еще не знала корчевки, владельцы ранчо произвольно устанавливали границы. Порой соседи их не признавали. Они значили лишь, что Сиборну Тэю хотелось бы держать свой скот в этих пределах, потому что так удобнее за ним следить, проверять пастбища, лечить животных от клещей и ран, нанесенных рогами или острыми камнями.
Конагер нашел следы отбившихся коров на территории Тэя и увидел, что животных собрали в стадо и угнали. Судя по следам, угонщики ехали, не скрываясь, словно встретили скот случайно.
Кон последовал за ними, держась низин и прикрытий, пока, взобравшись на поросший пиниями кряж, не обнаружил невдалеке стадо, двигавшееся по-прежнему на север. Всадников поблизости не оказалось.
Прячась за пиниями, ковбой размышлял. Скорее всего, скот носит клеймо "СТ", но надо убедиться. Стадо дрейфует на север, вероятно, так и продолжит свой путь; слегка направляемые всадниками, коровы уйдут миль на тридцать, пока здесь снова появится объездчик.
Достав бинокль, Кон посмотрел в ту сторону, куда уехали всадники, но они уже скрылись из виду. Выждав несколько минут, спустился к стаду. Все животные, кроме одного, носили клеймо "СТ". Он вернул отбившегося быка в стадо и погнал животных в родные пределы. Они почти достигли цели, когда к ним с холма спустился еще один наездник, на гнедой кобыле с тремя белыми чулками.
Это был крепко сложенный человек с жестким скуластым лицом, квадратной челюстью и шрамом над глазом. Его лошадь носила клеймо "Пять решеток".
- Куда гонишь скотину? - спросил он.
- Домой, вестимо. Видишь - на них клеймо "СТ". Погуляли, пора и обратно.
- Что-то я тебя не знаю, - протянул он. - Ты новый объездчик у Тэя?
- Точно. Меня зовут Конагер. Мой первый выезд. Знакомлюсь с ранчо.
- А я Тайл Кокер. Тебе бы надо поговорить с Крисом Малером.
- Да мы много с ним говорили. Мы с Крисом вместе недавно работали в почтовой компании.
Кокер метнул на него быстрый взгляд.
- Да, у нас возникли некоторые трудности в общении.
- Слыхали, слыхали… И все же ты бы получше познакомился с Крисом. Всем было бы спокойнее.
- Возможно.
Кокер ускакал, а Конагер, отогнав стадо подальше в глубь территории "СТ", возобновил свой маршрут.
Еще дважды он обнаруживал стада с клеймом "СТ" слишком далеко на севере. Направляя их обратно к югу, он не забывал следить за горизонтом и держал винчестер в руках.
Конагер первым увидел Джонни Мак-Гиверна, который поджидал его возле рощицы кустарникового дуба, но предпочел подняться выше по склону, обогнув заросли.
Заметив его наконец, Мак-Гиверн радостно заорал. Конагер же медленно, будто с ленцой, объезжал рощицу кругом. Он искал следы. Не увидев ничего, кроме следов Джонни, приблизился к костру.
Джонни приготовил кофе, и Конагер спрыгнул с коня. В этом месте, очевидно, часто останавливались объездчики. Повсюду виднелись их следы, но свежими оказались только отпечатки копыт серого мерина Джонни.
- Скотина, в целом, в хорошей форме, - сказал Конагер. - Но некоторые коровы уходят слишком далеко.
- Да? - Джонни взглянул на Кона. - Ты кого-нибудь встретил?
- Только одного ковбоя - Кокера. Он работает на "Пять решеток".
- Вы о чем-нибудь говорили?
Кон вынул из седельной сумки свою кружку и налил себе кофе.
- Так, перебросились парой слов.
Джонни как-то странно смотрел на него, но тот не обратил на это внимания, благодарно прихлебывая кофе.
- Кофе хорош, - отметил он.
- Мы оставляем кофейник на этом кедре. Кто первый приезжает, тот и варит.
- Я буду стараться, чтобы первым приезжал ты. У тебя здорово получается.
- Меня научила мама. Я иногда варил кофе к ее приходу с работы. - Джонни обернулся к Кону. - Маме приходилось наниматься на работу. Папа погиб в катастрофе на железной дороге, когда мне исполнилось шесть лет.
- Стойкая женщина твоя мама, - констатировал Конагер. - Надо иметь крепкий стержень, чтобы одной вырастить сына. - Он взглянул на Джонни. - Я думаю, она могла бы гордиться тобой. Ты стал совсем взрослый.
Джонни вспыхнул и решил сменить тему:
- Я всегда жалел, что совсем не помню отца. Какой он был, что за человек?
- Большинство железнодорожников, которых я знал, отличные ребята, - сказал Конагер. - Я сам работал на строительстве путей. И в вагонах поездил в свое время немало, со скотом и по-всякому. Они замечательные парни.
- Я его совсем не знал.
- Да, мальчику надо бы знать своего отца - ему нужен живой пример. Мальчики или девочки - все они учатся быть мужчинами и женщинами, глядя на родителей.
- Рядом с нами была лавка, ее держал один человек… Когда мы сидели совсем без денег, он давал нам продукты так… в долг. Я до сих пор не знаю, рассчиталась ли с ним мама или нет.
- Когда-нибудь вернешься и спросишь его. И заплатишь, если должен.
Джонни глядел в свою кружку.
- Я тоже об этом думал. Ты считаешь, надо?
- Угу.
Они посидели молча, прихлебывая кофе и слушая, как кони хрумкают травой. Через некоторое время Кон поднялся и подтянул подпругу.
- Кон? - нерешительно позвал Джонни.
- Да?
- Почему ты не стал стреляться с тем типом? С Кайовой.
- Ты хочешь узнать, не струсил ли я? Нет, пожалуй, нет… Не помню, чтобы я трусил. Страх иногда испытывает любой, но тогда я об этом не думал. Кайова, собственно, не такой уж подлый - просто он переоценивает себя… Чего ради мне, рискуя самому, убивать человека, который выставляет себя на посмешище? Его следовало проучить. Если он выживет и что-то поймет, то будет мне благодарен. Если нет, то какая разница. Запомни, парень: сама по себе репутация никого не делает крутым. Надо знать, не сколько человек он убил, а какие они были. Бойцы или сопляки? И еще - а мог ли он поступить по-другому? Тот, кто убивает, когда есть шанс договориться, - придурок… сумасшедший.
- Он мог убить тебя.
- Мог.
Конагер поставил ногу в стремя и вспрыгнул в седло. Глядя сверху на Джонни, добавил:
- Для некоторых убийство - зрелище, парень. Когда двое хватаются за оружие, ты тоже должен знать, на какой стоишь стороне.
Джонни долго глядел ему вслед, размышляя. О чем тут Кон говорил? Что хотел объяснить ему?
Против собственной воли юноша чувствовал душевное влечение к этому странному всаднику, исчезавшему вдали. Он никогда не встречал человека более одинокого и в то же время уверенного в себе. Вот в чем дело, подумал Джонни: Кон Конагер имеет свою позицию и знает, во что верит… хотел бы Джонни сказать то же самое про себя. Крис?.. У Криса есть блеск и стиль, но что-то в нем стало вызывать у Джонни беспокойство. Правда, лишь после знакомства с Конагером.
В этот же день Кон нашел первую записку. Он увидел ее издалека и остановился в тени можжевельника, изучая находку. Впереди среди равнины трепыхался на ветру белый клочок, всего лишь маленькое пятнышко, но ему неоткуда было здесь взяться. Еще мальчишкой Конагер научился не доверять вещам не на своем месте. То, что он сейчас увидел, ни камешком, ни солнечным бликом, ни вывернутым листом явно не являлось, больше всего это походило на обрывок бумаги. До него оставалось чуть более сотни ярдов, и ковбой достал бинокль.
Клочок бумаги лежал в шаре перекати-поля. Бинокль скользнул по земле… никаких следов рядом, во всяком случае, с этого расстояния.
Медленно и осторожно Кон объехал кругом, удостоверился, что вокруг никого нет. Затем приблизился к кусту.
Лист бумаги, сложенный в несколько раз, был привязан к ветке. Заинтересовавшись, Конагер отвязал его, развернул и прочитал:
"Порой, когда я чувствую себя одиноко, мне кажется, что я умру, если не найду с кем поговорить - а мне так давно одиноко.
Я люблю слушать шум ветра в траве или в кедровых ветвях".
Кон прочел до конца, потом еще раз с начала. Отбросил было прочь, но вдруг поднял, сложил и сунул в карман жилета.
Он и сам любил шум ветра в траве. И кедры тоже, и кедровый запах. Интересно, а этот сочинитель видел когда-нибудь настоящий кедр? Искривленный, скрученный ветрами, коренящийся порой на голой скале. Столько упрямства и жизненной силы требуется ему, чтобы преодолеть невзгоды, но если он все же вырастает, то становится крепким и долговечным. Ему приходилось видеть кедры, которые расщепили скалы корнями и подняли к небу свои кроны, наверное, еще до Колумба.
Когда Конагер въехал во двор, Леггет сидел возле барака.
- Мы уже поели, - приветствовал старый ковбой прибывшего, - но кофе еще горячий. Старик думал, что ты вернешься поздно.
- Спасибо.
Конагер расседлал коня и бросил седло на стойку под навесом. Он устал как собака, каждая косточка ныла.
- Мак-Гиверн вернулся?
- Не-а… Крис тоже куда-то слинял.
Конагер плеснул воды в умывальный таз возле двери, закатал рукава. Сняв шляпу и шейный платок, умылся, вытерся круговым полотенцем, поправил кобуру и пошел к дому.
Вдруг он остановился:
- Леггет, пойдем со мной кофе пить, а то ты врастешь в эту скамейку корнями.
Леггет поднялся, и они вместе подошли к пятну света, падавшему из кухонной двери.
- Старик уже отправился к себе, но сказал, что тебе надо бы подобрать пару подходящих лошадей на зиму и подковать их на свой манер.
- Ясно.
- У Тэя неплохие лошади. Серый в яблоках конь что надо, если ты сумеешь выбить из него дурь. Еще есть рыжий, почти такой же здоровенный. Оба они достаточно сильные и выносливые для езды по снегу.
- У вас выпадает такой глубокий снег?
- В ложбинах и оврагах очень глубокий. Здесь требуются лошади типа монтанских.
Некоторое время они сидели молча. Потом Конагер снова налил себе кофе.
- Ты ведь уже давно на ранчо. Скажи, как поведет себя Старик, если случится какая-то беда?
Леггет мрачно посмотрел на Конагера.
- Он встанет рядом с тобой - если я правильно понял твой вопрос, но больше никто. Я здесь один остался из старых, и то лишь потому, что давно не молод и идти мне некуда.
Леггет поднялся.
- Я тебя не знаю, ковбой, и ты меня тоже. Коли ты намерен ввязываться в какие-то неприятности - рассчитывай только на себя.
- И ты не поможешь мне?
- Какой из меня помощник? Мне пошел шестой десяток, парень, я куда старше, чем ты думаешь. И хочу мирно дожить свои дни, а не валяться на каком-нибудь пригорке с полным брюхом свинца.
- А Старик?
Леггет в упор взглянул на Кона.
- Да они о том только и мечтают. Как только он выедет со двора, его уберут и тогда уж будут делать с его скотом что захотят, и никто их не остановит.
Однако Конагер не успокоился. Он никогда особенно не задумывался о правде и справедливости или о правах личности, но ему определенно не нравилось то, что здесь происходило. Интересы ранчо, где он работал, Кон привык считать своими собственными.
- А ты встанешь рядом с Стариком? - спросил он. - Если они, предположим, явятся сюда?
- Тогда я буду драться. Если они придут за ним, буду драться.
- Что ж, уже хорошо. Значит, оставайся в доме и держи винтовку под рукой. Если возникнут малейшие подозрения - стреляй.
Глава 8
Через час приехал Крис Малер. Кон сидел в бараке, положив ноги на ящик и изучая какой-то затрепанный, с загнутыми углами журнал. По тому, как Малер ввалился в помещение, он почувствовал, что тот страшно зол.
- Кон, что на тебя нашло? Мы можем неплохо поладить, если ты будешь ходить с нужной карты.
- Я хожу теми, что мне сдали, Крис. Чем ты недоволен?
- Зачем тебе лишние неприятности? Ты искал место, где перезимовать? Нашел его. Ну и слава Богу, объезжай себе потихоньку. Весной отправишься дальше.
Конагер поднял на него глаза.
- Когда я получаю деньги, то выполняю ту работу, для которой меня наняли. Я по-другому не умею.
- Да уж, ты у нас такой.
Малер тяжело упал на скамью.
- Кон, ты же не зеленый сопляк. "Пять решеток" - это ранчо Смока Парнелла. Тайл Кокер - его правая рука. Ты выставил их дураками, и они за то приколотят твою шкуру к воротам амбара.
Конагер медленно спустил ноги на пол. Каждый раз, слыша предупреждения или угрозы, он распрямлялся и поднимал голову. Он не хотел ни с кем ссориться, но не выносил, когда его задевали.
- Скажи-ка мне вот что, Малер, ты-то кому служишь? Чье клеймо блюдешь? Или тебя запугали? Или ты продался с потрохами этой шайке с пятью решетками?
Лицо Малера исказилось.
- Я мог бы за это заставить тебя вытащить пушку, - хрипло проговорил он. - Черт тебя побери, Кон! Не задирай меня!
- А мне кажется, - ровным голосом возразил Конагер, - что здесь задирают как раз меня. Вот что я тебе скажу, Малер, и набей этим трубку и выкури до конца: любая животина с клеймом "СТ", направляющаяся к территории "Пяти решеток", будет повернута обратно, а если я учую, что какая-то ляжка дымится от чужого клейма, приму свои меры… кто бы ни встретился мне на пути. Ты слышишь?
- Ну полный идиот, дурак чертов! - воскликнул Малер. - Да пойми же, они решили выжить его. К весне здесь не останется ни одной коровы с клеймом "СТ", и ничего тут не поделаешь. Выполняй все, что от тебя требуется, но поглядывай в другую сторону, или ты превратишься в ходячую мишень. Выбирай!
- Это ты выбирай, Малер! Пока у тебя есть выбор; или собирай свои шмотки и немедленно выметайся вон, или, как сам предложил, мы вытаскиваем пушки.
- Заруби себе на носу: в меня стреляли не раз, но я все еще жив. Случалось, падал, но всегда успевал всадить свинца в того, кто меня ранил.
Конагер встал.
- Пакуйся, Крис, и катись к черту. У меня нет сочувствия к предателям.
Малер вскочил на ноги, черный от ярости. В бешенстве он схватился было за револьвер, но холодная струйка благоразумия остановила его руку.
Конагера действительно никто не считал сопляком. Да Малер и сам видел, что этот матерый волк с холмов сделал со Стейплзом. Экзекуция состоялась основательная и безжалостная. Более того, в тесном пространстве барака промахнуться невозможно. Крис Малер был готов убить, но он не был готов умереть.
- Ладно, - пошел он на попятную. - Я уеду. И Джонни заберу с собой. Оставайтесь здесь втроем со Стариком и Леггетом. Надолго ли вас хватит?
Конагер пожал плечами.
- Крис, мы все когда-нибудь умрем. Это единственное, что точно известно. Однажды темной ночью, когда моя задница окончательно сотрется, а наличность исчезнет из карманов, я закончу свои дни возле чужого стада, но на моей могиле будет написано: "Он соблюдал клеймо, на которое работал", а на твоей - "Он продал человека, который ему верил". Моя надпись мне больше нравится.
- Господи, что за придурок! - выдохнул Малер.
- Я-то? Я повидал немало таких типов, как ты, Крис. Все, что они воруют, достается пограничным шлюхам, а когда они валятся с ног, нахлебавшись дрянного виски, их же подельники стреляют им в спину ради того, что осталось в их карманах.
Крис подошел к двери, бросил свой узел и пошел седлать лошадь.
Сиборн Тэй стоял на крыльце дома.
- Крис? Это ты? - позвал он.
- Он увольняется, мистер Тэй, - откликнулся Кон. - Он теперь работает на ранчо "Пять решеток".
- Тебе причитаются кое-какие деньги, Малер, - засуетился Тэй. - Подойди, я рассчитаюсь с тобой.
- Ничего ему не причитается. Он помогал им грабить вас.
- Тем не менее он работал у меня. Зайди в дом, Малер, когда будешь готов.
- Вот кремень мужик, а, Крис? - сказал Конагер.
Малер не ответил, но, когда лошадь была оседлана, он повернулся к Конагеру:
- Пусть подавится своей честностью! Не надо мне его проклятых денег!
- Да возьми уж. Может, это последние честные деньги в твоей жизни.
Малер резко повернулся:
- Заткнись, Конагер. Дьявол тебя раздери, заткнись! Я не хотел тебя убивать, но…
- В это время года хорошо в Аризоне, если проехать подальше на юг, - заметил Конагер, - в Калифорнии тоже неплохо, или на техасской части побережья.
Из темноты появился Джонни Мак-Гиверн. Увидев Малера, привязывавшего узел за седлом, он удивился:
- Эй, что тут происходит?
- Я уволился, малыш. Собирайся, мы уезжаем.
- Куда?
- Перехожу на ранчо "Пять решеток". Шевелись, я не намерен торчать здесь всю ночь.
Джонни недоуменно поглядел на него, потом на Конагера.