- Пуховое, - уверенно сказал Митька, однако посмотрел на Сашку опасливо, ожидая очередного подвоха.
- А пододеяльник с кружевами?
- Точно!
- Между прочим, "ришелье" называется. Ты знаешь, кто такой был Ришелье?
- А хрен его знает! Француз какой-нибудь или испанец. Наверное, тоже баб любил.
- Ну и темен же ты, Савин!
- А мне твое образование ни к чему. Меня вот и без образования бабы любят, а ты с десятилеткой в девственницах ходишь. И жрешь одну тушенку. - Митька кивнул на стол.
- Хватит болтать! - прервал перепалку Карцов. - Садись, Дмитрий, ешь. Через сорок минут пойдем в Заячью губу, а потом еще надо засветло успеть в Длинную и в Узкую почту захватить и механика.
- Разве что про запас, - великодушно согласился Митька и подвинулся к столу. Сначала он ел как бы нехотя, но вскоре голод взял свое, и за какие-нибудь пять-шесть минут Митька уплел полную тарелку картошки. Ел он неопрятно и жадно, как бездомная собака, случайно утащившая кусок мяса.
Когда Митька полез в кастрюлю за добавкой, Сашка заметил:
- Аппетит у тебя флотский. Я бы после пельменей не смог больше ничего есть.
- А я ничего, и твою стряпню дорубаю, - добродушно ответил повеселевший от еды Митька.
Аппетит у него был действительно флотский. Впрочем, больше ничего флотского Карцов за рулевым не примечал. Митька был неповоротлив и ленив, дело знал плохо, рулевое устройство содержал в беспорядке. Карцов уже не раз жалел, что приютил Митьку. Да ведь куда его теперь денешь? Митька, пожалуй, на всех кораблях вспомогательного флота базы успел послужить, а нигде более трех месяцев не задерживался - списывали то за пьянку, то за прогул, то за нерасторопность.
Карцов взял его только из жалости - обидно, когда молодой парень на глазах у всех губит свою жизнь. Ивану Степановичу за двадцать девять лет службы не таких приходилось обламывать, но с Митькой сладить оказалось не просто. Вот уже полгода он на катере, а от старых привычек и старых дружков отказаться никак не может. И работает спустя рукава, без охоты, то и дело приходится напоминать, чтобы прибрал в рубке, зачехлил компас и сделал все прочее, входящее в его прямую обязанность.
Карцов и теперь напомнил:
- Проверь штуртросы.
- А я вчерась перед уходом проверял, были в полном порядке.
И тут врет да еще нахально смотрит в глаза. Вчера, как ошвартовались у причала, сиганул на берег, даже в кубрик не заглядывал. Что с ним делать?
Карцов махнул рукой и полез наверх.
На кораблях шла приборка, вахтенные и боцмана поторапливали матросов - скоро по распорядку дня завтрак, а уборка, видимо, затянулась, потому что за ночь снегу намело много.
Что-то и рыбацкие суденышки до сих пор толкутся в гавани, в это время они обычно уходят в море. "Похоже, не выпускают их". В море штормит, даже сюда заходит довольно крупная волна. На мачте сигнального поста висят черные шары штормового предупреждения. "Наверное, и нас не выпустят. Хотя до Заячьей губы ходу всего два часа, надо бы отвезти продукты, шторм можно переждать и там. Что касается механика, то ему ничего не сделается, если и покукует еще день-другой, а с почтой и вовсе нечего спешить, кому срочно, тот и телеграфом воспользуется".
На всякий случай Карцов все-таки решил сходить к дежурному по гавани, узнать насчет выхода. Тот сказал, что все выходы отменены, к вечеру ожидается в море до девяти баллов, а в заливе - до шести.
- Отдыхайте, - разрешил дежурный.
Но отдыхать некогда. Сашка давно предупредил, что в моторе надо притереть клапана, вот пусть и притирает. Митьке тоже работа найдется. Что касается самого Ивана Степановича, то дел у него всегда оказывалось по горло. Надо будет выписать накладную на шкиперское имущество; все сроки давно прошли, а его не выдают, потому что кто-то сказал вещевикам, что катер все равно пойдет на слом и нечего зря переводить добро. А на катере ни концов, ни краппов путных нет, да еще кой-какой инвентарь позарез нужен.
И на склад ГСМ надо сходить. Слава богу, хоть горючее пока дают безотказно, однако сегодня трудно будет достать бензовоз, потому что большие корабли запасаться будут, а для вспомогательного флота все делается в последнюю очередь, и тут уж ничего не попишешь…
К подъему флага торопились на корабли офицеры. Все они, за исключением молодых, пришедших прошлой осенью из училищ лейтенантов, хорошо знали Карцова и сейчас отдавали ему честь. Карцов смущенно козырял в ответ. Хотя ему и очень льстило такое внимание, но он и тут усматривал непорядок: во-первых, он не при форме, а во-вторых, по званию он - младший и должен отдавать честь первым.
- Как поживаете, Иван Степанович?
Это штурман с плавбазы Хворостов. Хороший парень, башковитый, только вот на базе зря сидит, ему надо на боевой корабль идти служить. База выходит в море редко, а штурману какая практика стоять возле стенки? Вот и в звании у него срок давно вышел, а присвоение очередного задерживают. И все из-за жены. Жена у Хворостова красивая, а сам он слишком ревнив, чтобы надолго оставлять ее одну.
- Спасибо, живем - хлеб жуем. А у вас что нового?
- Жену только что в родильный дом проводил, а тут на службу идти надо.
- Ну, теперь она и без вашей помощи справится. Кого ждете-то, сына или дочь?
- Хотелось бы сына, да уж как получится.
- Первую лучше девочку. И матери помощница по хозяйству, да и следующих нянчить будет.
- Какие уж там следующие! На одного-то едва решились, - сказал Хворостов и заторопился.
"Да, теперь как-то не в моде заводить большую семью. А зря. В больших-то семьях как раз и вырастают лучшие дети. И не избалованные, и умеющие помогать друг другу. А Хворостов теперь, наверное, уйдет с базы…"
- Иван Степанович, можно вас на минутку?
Это помощник с "Громобоя" капитан-лейтенант Власов.
- Посоветуйте, что делать. Боцман у меня, Горнищенко, тоже решил в запас уходить. Кого бы вы порекомендовали вместо него назначить?
- Поставьте Уткина. Мужик он хозяйственный, а в боцманском деле это - первейшее качество. И с матросами Уткин сумеет, его уважают, а это тоже не последнее дело.
- Пожалуй, верно. А я вот об Уткине как-то даже не подумал. Незаметный он какой-то.
- Работящие - они не очень заметные. Крикуны - те всегда на виду.
- Тоже верно. Спасибо, Иван Степанович.
- Не за что.
"Нет, с Уткиным они не прогадают. Если бы Уткин служил у нас на "Стремительном", я бы после себя именно его оставил. А пришлось назначить Сальникова, хотя он и супроть Уткина пожиже будет. Вот и за Барохвостовым недоглядел…"
Вспомнив об этом, Карцов решительно повернул к причалу, у которого стоял "Стремительный".
4
На мачте уже поднят был до места флаг "исполнительный", значит, осталась всего минута. В гавани замерло все, это была минута торжественного молчания перед подъемом военно-морского флага.
Мичман Карцов стоял на причале по стойке "смирно", испытывая волнение, которое поднималось в нем каждый раз в эту минуту и которое так и не стало для него привычным.
Вдоль обоих бортов выстроился экипаж "Стремительного", все смотрели сейчас на флагшток, пока еще пустой, но тоже как будто замерший в нетерпеливом ожидании. И только вахтенный офицер на левом крыле мостика напряженно смотрел на мачту флагманского корабля, стараясь не пропустить то мгновение, когда начнут спускать "исполнительный". Вот он сообщил: "Время вышло", и на всех кораблях разноголосо закричали:
- Флаг и гюйс па-ад-нять!
Запели горны, на крейсере оркестр заиграл гимн, над гаванью поплыл мелодичный перезвон склянок, а по флагштоку медленно пополз свернутый в трубку флаг. Вот он, не дойдя до нока нескольких сантиметров, дернулся, распахнулся, и его бело-голубое полотнище затрепетало на ветру.
Карцов облегченно вздохнул. Сколько времени потратил он, чтобы научить матросов поднимать флаг с таким шиком! Бывало всякое: то флаг развернется, не дойдя и до половины штока, а то и вовсе запутается в фале, и тогда приходится распутывать его руками - самое позорное зрелище не только для боцмана, но и для командира.
На флоте особенно щепетильны в таких вещах, как исполнение корабельных ритуалов. А уж подъем флага - этой святыни корабля - должен проходить с тем блеском, который неуловимо чувствуется во всем, что касается престижа корабля.
Карцов один раз был на открытии спартакиады в Лужниках, и его прямо-таки покоробило, когда поднимали флаг спартакиады. Ему хотелось подбежать к этим заслуженным мастерам спорта и показать им, как надо делать. Хитрости тут большой нет, нужна просто тренировка. Главное - вовремя резко дернуть за фал, чтобы флаг распахнулся сразу весь, а не болтался, как простыня на веревке.
Вот смолк оркестр, по кораблям опять разноголосо пронеслось: "Вольно!", в гавани возобновилось движение, но Карцов все еще стоял недалеко от нижней площадки трапа, потому что строй еще не распустили, командиры боевых частей объявляли, чем будут заниматься подразделения. Но Карцова уже заметили, вахтенные приветливо махали ему руками, а те, кто находился в строю, незаметно кивали.
Наконец строй распустили, и сам командир корабля капитан 3 ранга Гвоздев пригласил:
- Поднимайтесь на борт, Иван Степанович.
- Спасибо, в другой раз когда загляну, а сейчас тороплюсь. Вот только Сальникова хотел повидать.
Послав вахтенного за Сальниковым, командир сам спустился на причал. Карцов вытянулся перед ним:
- Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга!
- Здравствуйте, Иван Степанович. Вижу, вы давно на ногах. Тоже хлопот хватает?
- Есть маленько. Посудина небольшая, а догляд за ней нужен. Да и за ребятами тоже.
- Как этот, "полярник"?
- Сашок? Ничего, добрый моряк выйдет. Технику любит, начитанный и послушный… Осенью ему призываться, так вот просил меня замолвить словечко, чтобы, значит, на наш корабль его взяли.
- Добро. Сегодня попрошу военкома, чтобы направил его к нам. Или сначала в учебный отряд?
- Его можно и без учебного, прямо на корабль. Парень уже понюхал моря, да и специальность у него есть. Моторист.
- Хорошо, мотористом и поставим.
- Спасибо.
Сальников уже сбежал по трапу, стоит поодаль, переминается с ноги на ногу, а подойти не решается - боится помешать их беседе. Командир тоже заметил его, но взглядом дал понять, что разговор еще не окончен, и Сальников пошел к носу корабля, будто бы оглядеть борт - не болтается ли где какой конец или не поцарапана ли краска.
- Что-то давненько не заглядывали к нам, Иван Степанович, - говорит командир.
- Да ведь все некогда, то туда пошлют, то сюда, сегодня вот должны были в Заячью губу продукты доставить, а из-за погоды не выпускают.
- Н-да, погодка не для вас.
- К вечеру, может, утихнет, хотя прогноз плохой. Ну да нет худа без добра, клапана в моторе притереть надо, вот и займемся. Заправиться надо, а бензовоз сегодня не достанешь. Вот и кручусь.
- Когда будете посвободнее, заходите.
- Загляну как-нибудь.
Разговор, казалось, закончился, но командир не торопился прощаться. Вынул сигареты, предложил Карпову, оба закурили. Карцов догадался, что командир хочет что-то сказать, но то ли не решается, то ли не хочет говорить вот так, на ходу, поэтому и приглашает зайти.
Но вот, кажется, решился.
- Слышали, как наши боцмана оскандалились?
- Насчет всех не слышал, а про Барохвостова рассказывали, как он "флажка" выкупал, - улыбнулся Карцев.
А командир смущенно потупился.
- Было дело. - Помолчал немного, потом оглянулся на Сальникова, махнул рукой и решительно сказал: - А, чего тут юлить! Ошибку я допустил, сгоряча всю боцманскую команду без берега оставил. Понимаете, "флажок" пожаловался комбригу, а там пошли склонять по всем падежам весь корабль. Как будто и не было у нас ни отличной стрельбы, ни приза главкома, ничего не было! Обидно стало. Меня тоже по-человечески понять надо.
- А вас так и поняли, поэтому боцман а и не обижаются. Хотя вы и поступили не по справедливости, извините за прямоту.
- Но не отменять же мне теперь приказ?
- А почему бы и нет?
- Да ведь скажут, что, мол, за командир, который сегодня одно, а завтра другое приказывает.
- Кто скажет?
- Да они же и скажут, боцмана.
- Простите меня, товарищ капитан третьего ранга, но вы, видать, не очень-то хорошо знаете своих подчиненных.
- То есть?
- Не доверяете вы им, вот что плохо. А они вас лучше поймут, если вы им прямо скажете: так, мол, и так, сразу не разобрался, сгоряча рубанул, а теперь хочу перед вами извиниться и ошибку исправить. И авторитет ваш как командира не только не пострадает, а наоборот, еще больше поднимется.
- Вы думаете?
- Я знаю.
Гвоздев внимательно посмотрел на Карцова, кивнул и задумчиво сказал:
- А ведь убедили вы меня, Иван Степанович. Спасибо за науку.
- Ну, какая там наука. Жизнь.
- И все-таки я вам благодарен. И вообще всегда рад вас видеть. Заходите обязательно, не забывайте нас. А теперь извините - спешу.
Они попрощались, командир пошел к трапу, но, едва ступив на него, остановился и сказал:
- А вообще-то я жалею, что отпустил вас. - И легко взбежал наверх.
"Если откровенно признаться, я и сам жалею, что ушел. Да ведь когда-то надо же… И годы уже, и ему вон дорогу давать надо", - подумал Карцов, глядя на подходившего Сальникова.
- Здравия желаю, товарищ мичман!
- Здравствуй, Миша. Как она, жизнь-то?
- Бьет ключом. И все больше по голове.
- Что так?
- Так ведь небось командир уже говорил вам, как мы тут опростоволосились?
- Нет, никакого такого разговору не было у нас с ним. А что случилось?
Сальников рассказал, как выкупали "флажка", однако не пояснил, что произошло это по недогляду Барохвостова, а отнес вину на всех боцманов, сетуя больше даже на себя. И о том, что вся команда оставлена без берега, тоже промолчал.
- А командир об этом и - не обмолвился, - соврал Карцов.
- Странно.
- А что тут странного? Мало ли у кого какие оплошности бывают. Не кричать же об этом на всех перекрестках.
- Вам-то можно бы и сказать. Не чужой.
- Значит, не счел нужным. А ты не переживай; очень-то, мало ли чего бывает. Ну, выкупали и выкупали. Неприятность, конечно, однако трагедию из этого случая делать не надо.
- А мы и не делаем.
- Вот и ладно.
- Звали-то зачем, Иван Степанович?
- Сейчас объясню. Погляди-ка внимательнее на правый борт, да не туда, а вот сюда. Что-нибудь замечаешь?
- Вроде все в порядке.
- Вроде, да не все. Вон, видишь, "коровий язык" какой вытянулся? Краску густо взяли. И как раз возле самого трапа, то есть на виду. Так ты это дело поправь.
- Хорошо, сделаем.
- Ну вот и все, что я хотел тебе сказать.
- Спасибо. А я сам как-то не заметил. Не успеваю за всем уследить, дня не хватает.
- А ты не суетись, спокойнее будь. Там, где и без тебя могут сами матросы справиться, пусть и справляются, не мешай. А то есть в тебе это - соваться во все дела самому. Приучай людей к самостоятельности.
- Вот она, самостоятельность-то, и вылезает наружу, - кивнул Сальников на борт. - Все равно за всеми глаз да глаз нужен. Иногда проще и быстрее самому сделать, чем показывать да рассказывать.
- А у тебя у самого-то все ли с первого раза выходило? Нет? То-то и оно! Ну ладно, иди, тебя вон дежурный по кораблю разыскивает.
Они попрощались, и Сальников побежал на корабль. Карцов проводил его взглядом и вздохнул: "Суетится много, а все без толку. Ну ничего, обкатается со временем. Хорошо, что хоть на командира не жаловался. А тот слишком горяч. Ну, не беда. Главное - не за себя, за дело переживает. А ошибки у всякого случаются. Важно, чтобы человек не только понял свою ошибку, а и сумел ее исправить…"
5
На этот раз метеосводка не соврала: к вечеру шторм действительно разгулялся. В толчее мелких волн, доходящих до причала, катер бился, как рыбешка в неводе. Карцов с Митькой повесили на борту еще две автомобильные шины, заменявшие кранцы, и стали заводить дополнительные швартовые. За этим занятием и застал их помощник дежурного по гавани главный старшина Иннокентий Шелехов.
Видно, он всю дорогу бежал и поэтому долго не мог отдышаться. "Не нашли кого помоложе послать", - подумал Карцов, глядя, как Шелехов вытирает платком лысину. А тот выдернул из кармана радиограмму и молча протянул ее Карцову. Иван Степанович прочитал радиограмму, сложил опять вчетверо и вернул Шелехову:
- Когда начались схватки?
- А кто их знает! Тут не написано, однако радиограмму послали двадцать минут назад, значит, недавно начались.
- Сашок! - Карцов нагнулся над люком, ведущим в моторный отсек.
Из люка тотчас высунулась перепачканная маслом физиономия моториста.
- Чего, дядь Вань?
- Как у тебя там?
- Минут через сорок закончу.
Карцов взглянул на Шелехова и виновато развел руками:
- Мотор, вишь, не в порядке, клапана Сашок притирать счинился. Думали, не пошлют никуда, выходы-то еще с утра все отменили.
- Кто мог предвидеть такое? - Шелехов вздохнул и нахлобучил на голову мичманку.
- Как думаешь, сколько это дело может продолжаться? - спросил Карцов.
- Какое?
- Ну, схватки эти.
- А кто их знает! Хотя погоди-ка. Когда у нас Женька родился, я Наталью часов в шесть утра отвел в больницу. А родила она только в двенадцатом часу ночи. Так что, если у них это дело у всех одинаково получается, время еще есть. Погода вот только…
- Да уж, погодка! - вставил Митька и длинно выругался. - Куда в такой чертолом пойдешь на этой старой лохани? Что нам, жить надоело?
- Тут до Лысого рукой подать. А там, понимаешь, гидрологиня рожает. Роды принять некому, вот врача и надо туда доставить, - начал убеждать Митьку И Гелехов.
- Что ты его уговариваешь! - сказал Карцов. - Надо - значит надо. Вот только мотор…
- В больнице тоже пока соберутся, пока то да се, хотя мы сразу позвонили. К тому времени, может, и вы управитесь. Если "скорая" подойдет, так вы уж сами принимайте врача. А то у меня еще дел - во! - Шелехов чиркнул ладонью по шее.
- Ладно, примем.
Шелехов, выждав момент, когда палуба катера поравнялась с причалом, спрыгнул и побежал в дежурку. Бежал он тяжело, переваливаясь с боку на бок, как старая гусыня. Карцову вдруг стало жаль своего приятеля. "Ему тоже на пенсию пора, а вот бегает. Четверых прокормить надо".
"Скорая" подлетела минут через десять. Из нее легко выскочила совсем юная девушка с чемоданчиком.
- Вы поедете на остров Лысый? - спросила она у Карцова.
Значит, новенькая. Здешние никогда не скажут "поедете", а обязательно - "пойдете". Да и обличье незнакомое, здешних Карцов всех в лицо знает. Худенькая, плащишко жиденький, на желтой косынке нарисованы две лошадиные головы. Вот тоже мода теперь пошла, не могли нарисовать что-нибудь поприличнее и покрасивее…
Личико у врачихи миловидное, хотя и без румянца, но и без единой морщинки. "Года двадцать два - двадцать три, не больше, - прикинул Карцов. - Наверное, только что из института выпустилась. Сама-то она понимает ли что-нибудь в этом деле? Небось тоже в первый раз…"