В это время снаружи послышался шум. Малатеста приятно улыбнулся и сказал:
- Так вы находите, монсеньор, что для успеха нашего дела необходимо заручиться союзом одного из чинов святой коллегии?
- Да, я в этом глубоко убежден, - отвечал герцог.
- Прекрасно. Благоволите удалиться вот за эту драпировку, - сказал Ламберто, - и вы сейчас услышите много любопытного.
- О, мне бы этого не хотелось делать! - вскричал с невольным отвращением французский вельможа.
- Простите, монсеньор, но для дела это необходимо: вы сейчас узнаете самые сокровенные тайны флорентийского и римского дворов, - сказал Малатеста.
- Увы, должен покориться ради дела, - отвечал герцог, уходя за драпировку.
В это время Малатеста поднял выходную занавесь палатки и сказал:
- Покорно прошу пожаловать, господин кардинал; я вас ожидаю.
МЕДИЧИ
НОВЫЙ посетитель был мужчина лет тридцати шести, высокого роста, полный, тщательно завернутый в плащ. Войдя в комнату, он внимательно осмотрелся кругом. То был кардинал Фердинанд Медичи, который должен был наследовать флорентийский престол после смерти его брата Франциска. Вот что мы читаем о нем в истории.
"Фердинанд Медичи, 36 лет, очень преданный своей фамилии, внешне показывал расположение к своему брату Франциску; но в душе не любил его. В Риме он пользовался славой знатока и покровителя искусств и имел большое влияние на всех членов св. коллегии. Единственным соперником его был кардинал Фарнезе; хотя наружно Медичи старался быть любезным со своим врагом. Черты лица кардинала Фердинанда были правильны, кроме чересчур высокого лба. Холодный, сдержанный, он всегда вел себя с большим тактом".
- Знаете ли вы новость? - сказал он, входя в комнату.
- А именно?
- Папа Григорий XIII умер.
- Быть не может! - вскричал Малатеста. - Представьте себе, я его недавно видел, и мне казалось, что он поправится.
- Да, умер, Провидению было так угодно, - холодно отвечал кардинал.
- Покоримся воле Провидения, - сказал Ламберто. - Я слушаю приказания вашей имененции.
- Мы, кажется, друзья, Малатеста, не правда ли? - спросил кардинал.
Бандит молча поклонился и сказал:
- Друзья, если возможна дружба между отверженным бандитом и именитым кардиналом. Я скорее считаю себя покорнейшим слугою вашей имененции.
- Не будем играть словами, - возразил нетерпеливо кардинал, - в настоящее время вы мне нужны, Малатеста.
Малатеста снова поклонился.
- Через десять дней откроется конклав, - продолжал кардинал, - и мне хотелось, чтобы он окончился сообразно моим целям.
- Вашей имененции, по всей вероятности, угодно быть избранным в папы? - спросил бандит.
- Совсем нет! - вскричал кардинал. - Ты знаешь, у меня другие виды. Но дело в том, что есть слухи, будто хотят выбрать Фарнезе, а это будет, естественно, вредно Тоскане. Подумай сам: тогда Модена, Парма, Ломбардия составят одно целое под управлением племянника кардинала Фарнезе; Тоскана неизбежно должна будет пасть. Ты знаешь, милый Ламберто, как богат и силен Александр Фарнезе. С падением Тосканы окончится владычество дома Медичи. Ты один можешь спасти нас.
- Каким образом?
- Фарнезе сумел заручиться популярностью в Риме, необходимо и нам, в свою очередь, иметь народ на своей стороне. Четыре - пять тысяч граждан, которые бы окружили дворец и протестовали, могли бы иметь большое значение для выбора.
- Это, без всякого сомнения!
- Скажи, Малатеста, - спросил вдруг кардинал, - ты аккуратно получаешь субсидию от моего брата?
- Аккуратно.
- Ты, кажется, всегда имел верный кров в Тоскане?
- Понятно.
- В чем же дело? Следовательно, в твоих собственных интересах помочь нам.
- Я готов, ваша имененция, но меня одно удерживает. Конклав иногда бывает, оригинален и идет прямо вопреки желанию черни. Что, если тем способом, который вы рекомендуете, мы не поможем, а, напротив, навредим делу?
- Я тебе должен сказать, что избрание любого, кроме Фарнезе, для нас было бы желательно, - сказал кардинал.
Ламберто задумался.
- Значит, вопрос лишь в том, чтобы помешать избранию Фарнезе? - спросил он.
- Только это и ничего более.
- А если вновь избранный папа не потерпит господства свободной банды близ Рима и в моем лагере устроит пытку и виселицу?
- Об этом не беспокойся, милый Ламберто, владения флорентийского герцога чересчур обширны, в царствование моего брата Франциска папа не достанет там тебя, а если Богу будет угодно призвать брата к себе и я наследую флорентийский престол, то даю тебе честное слово не духовного лица, - нет, ты духовному лицу не поверишь, - а дворянина, что твоя свобода будет вполне гарантирована.
- Благодарю вас, синьор кардинал, - отвечал, кланяясь, Малатеста, - вы сами знаете причины, побудившие меня быть отщепенцем общества; я не вор и не разбойник, я служу правому делу, защищаю невинных от произвола беззаконников.
- Знаю, милый Малатеста, - отвечал кардинал. - И еще раз повторяю тебе мое обещание.
- А я еще раз благодарю вас и заверяю словом Малатесты, что Александр Фарнезе не будет избран в папы.
- Значит, я могу на тебя надеяться? - спросил живо кардинал.
- Вполне. Ни Фарнезе, ни Сирлетти, который был бы также неудобен для нас, не будут папами, - отвечал Малатеста.
- Я не спрашиваю тебя милый Ламберто, какие ты употребишь для этого меры, но повторяю: Тоскану ты можешь считать своим верным убежищем. Фердинанд Медичи никогда не забудет твоей услуги.
- Буду рассчитывать на покровительство вашей имененции, - сказал Малатеста, провожая кардинала.
Около палатки дожидались два вооруженных бандита, которые должны были проводить почетного гостя, и оседланная лошадь. Фердинанд вспрыгнул в седло с легкостью юноши и поскакал по дороге к Риму.
Возвратившись в палатку, Малатеста сказал вышедшему из-за драпировки Ледигиеру.
- Изволите ли видеть, монсеньер, я правду вам сказал, что у меня есть некоторые связи со святой коллегией.
- Вижу, вы человек сильный и ловкий, - отвечал герцог, - и если мой государь послушается меня, то вы в скором времени будете иметь важные известия.
- Кто, король Франции?
- Нет, не король Франции, он представляет собой полное ничтожество, а король Наварры, глава моей религии. Если он захочет вступить с вами в союз, то мы на голландских и английских кораблях перевезем в Рим сильное войско и одним ударом уничтожим гнездо фанатиков. Прекратятся пытки и потухнут костры!
- Спешите, монсеньер, пользуйтесь моментом, если вы его пропустите, все будет потеряно. Через десять дней соберется конклав, изберут нового папу, и тогда наш план рухнет, - сказал Малатеста.
- Знаю и, не говорю вам прощайте, а до свидания в Ватикане, - отвечал, уходя, герцог Ледигиер.
Таким образом, избранию главы католической церкви предшествовали: оргия благочестивых синьоров с куртизанками и совещание с бандитом.
АВСТРИЙСКИЙ ПРИНЦ АНДРЕА
СОГЛАСНО приглашению Диомиры, влюбленный австрийский принц явился к ней вечером в назначенный час. Он представлял собой вполне немецкий тип: высокий ростом, совершенный блондин, с правильными чертами лица. Несмотря на то, что принц еще не был окончательно посвящен в чин кардинала и не получил так называемые gli ordini sacri, Андреа был одет в пурпурную мантию кардинала; последнее он делал по приказанию отца. Андреа был плод любви эрцгерцога Фердинанда Австрийского и красавицы Филиппины Вельсер, которая впоследствии сделалась морганатической супругой Фердинанда. Этот курьёзный закон в Австрии давал полную возможность князьям и эрцгерцогам удовлетворять их страсти, не нарушая интересов династии. Таким образом, Андреа по рождению не имел никаких прав, но, любимый отцом, он получил титул принца и кардинальскую мантию. От природы очень добрый и общительный, Андреа пользовался любовью кардиналов и всех, кто его знал. В данный момент австрийский принц-кардинал сидел у ног красавицы Диомиры и не спускал с нее влюбленных глаз. Всякий, видевший эту влюбленную парочку, сказал бы, что молодой кардинал и Диомира ни о чем не могут говорить, кроме любви, между тем разговор их касался важного вопроса дня: выборов папы.
- Итак, ваше высочество… - говорила куртизанка.
- Мое высочество, - отвечал Андреа, - находится в самом затруднительном положении. Рассуди сама, моя прелестная Диомира. Я прислан сюда моим дядей, императором Рудольфом, исполнять инструкции, данные мне в конклаве при выборе папы. В Риме я встретил кардиналов Мадруччио, Дестэ, Альтана и других, все они прожужжали мне уши о предстоящем конклаве. И что ужасно - все это вырывает из моих объятий Диомиру, для которой я живу на этом скверном свете, и к довершению моих несчастий она сама своими коралловыми губками лепечет мне о конклаве, о выборе папы по ее желанию. Вся эта история кончится тем, что я брошусь в Тибр, - прибавил с комической важностью принц-кардинал.
- Бросаться в Тибр совершенно лишнее, - возразила, улыбаясь Диомира, - а надо меня выслушать. Итак, австрийский принц Андреа, - сказала куртизанка, разглаживая своей белой рукой волосы кардинала, - приказываю вам быть внимательным.
Принц сделал гримасу.
- А если я уйду? - сказал он.
- Вы можете делать, что вам угодно, - серьезно отвечала Диомира, - но я предупреждаю вас, что после этого вы уже не переступите никогда порога моего дома.
Принц, было уже вставши, снова опустился, как покорный ребенок.
- Я вас слушаю, Диомира, - сказал он.
- Мой бедный лев заперт в клетку! - вскричала, смеясь Диомира. - Но я успокою вас. Наш деловой разговор не будет продолжаться долго. Но вы обещаете следовать моим советам?
- Вы меня забавляете, Диомира, - отвечал, улыбаясь, Андреа. - Святой Дух ищет нового папу, я-то, что тут могу сделать?
- Оставим шутки, мой милый ребенок, - сказала Диомира, - теперь они не кстати. Мне немножко знакомы члены святой коллегии. Все эти будущие папы лежали у моих ног, я могу вам сказать, чего они стоят.
- Ничего не стоят!
- Среди них только двое заслуживают внимания: Александр Фарнезе и кардинал Медичи. Если бы они вместе соединились, они бы могли сделать многое. Но дело в том, что они ненавидят друг друга и ведут между собою самую ожесточенную войну. Фарнезе непременно хочет быть папой, а Медичи, хотя и не добивается папской тиары, надеясь быть преемником эрцгерцога флорентийского, но противится всеми силами избранию Фарнезе.
- Медичи не прав, - заметил Андреа. - Более достойного быть избранным папой, чем кардинал Александр Фарнезе, трудно себе представить. Умный, благородный, энергичный, Фарнезе-папа дал бы истинное величие церкви. Я думаю подать голос за Фарнезе.
- Напрасно, - холодно сказала Диомира. - Подумайте хорошенько, и вы со мной согласитесь. Скажите мне, Андреа, - продолжала куртизанка, - австрийский император Рудольф, ваш дядя, по могуществу и богатству играет первую роль в католическом мире. Не правда ли?
- Еще бы!
- Ну, а когда папой будет Александр Фарнезе, обстоятельства несколько переменятся. Прежде всего, его родственники займут все престолы в Италии. Затем, весьма естественно, Фарнезе будет в союзе явном и тайном со своим другом испанским королем Филиппом II, и влияние Австрии отойдет на второй план. Не забудьте, что авторитет Испании уже упрочен во Фландрии; теперь, если при помощи папы Фарнезе Ломбардия, Парма, Романья также подчинятся авторитету Испании, что будет с Австрией?
- А знаете, Диомира, вы, пожалуй, правы, - сказал после некоторого размышления Андреа.
- Конечно, права. Вы должны выбрать папу, у которого нет царствующего князя и герцога; папу, который заботился бы только о величии церкви и признавал единственный авторитет в Европе - авторитет Императора, но ни герцога, ни князя, ни короля.
- Клянусь Богом, первый раз в жизни встречаю женщину, так разумно рассуждающую о политике! - вскричал Андреа. - Вы замечательный дипломат, Диомира!
Горькая улыбка появилась на красивых губах куртизанки.
- И вы знаете такого человека? - спросил Андреа.
- Знаю.
- Назовите мне его.
- Кардинал Монтальто.
- Францисканец-старик, который уже на ладан дышит и не сегодня-завтра должен испустить дух.
- Он самый.
- Выбор недурен, вполне достойный и нас, и святой коллегии, - сказал, улыбаясь Андреа, - но я предупреждаю вас, Диомира, если узнают о нем кардиналы, они расхохочутся.
- Ошибаетесь, Андреа, - горячо возразила куртизанка, - есть много кардиналов совершенно противоположного мнения, чем вы полагаете.
- Что же они думают о кардинале Монтальто?
- Некоторые действительно считают его неспособным, но далеко не все. Первый ваш кардинал Дестэ вполне ценит достойного францисканца и убежден, что этот с виду немощный старик способен на великие дела. Обратите внимание на все поведение кардинала Монтальто во время царствования папы Григория XIII. Сколько такта, ума, выдержки проявил старик. А его поведение, когда муж Виктории Аккорамбони убил его племянника? Уверяю вас, Андреа, если Перетти Монтальто будет избран папой, настанут самые блестящие времена для святого престола.
- Вы, быть может, и правы, прелестная Диомира, - сказал, улыбаясь Андреа, - но не забывайте, что кардиналов, которые будут выбирать папу, сорок два, и едва ли им всем известны качества кардинала Перетти Монтальто.
- Но я полагаю, из этих сорока двух кардиналов хотя бы один может подать голос в пользу Перетти, - холодно возразила куртизанка.
- Кто же этот один?
- Вы.
- Да, но, Диомира, вы слишком злоупотребляете могуществом ваших прелестных глаз. Подумайте же: я самый молодой из кардиналов, без влияния, без друзей.
- Я не совсем с вами согласна, - отвечала Диомира, - вы располагаете голосами кардиналов Мадруччио, Дестэ и Альтана.
- Прекрасно, но с моим это составит только четыре голоса, а их сорок два?
- Пожалуйста, не беспокойтесь, этих четырех голосов будет чересчур достаточно. Не забывайте, что между кардиналами Фарнезе и Медичи завяжется страшная война, каждый будет подавать голос за кардинала, который не имеет партии, а такой среди чистой святой коллегии только один Перетти. Ваши четыре голоса явятся как нельзя кстати, и Перетти Монтальто будет избран.
Доказывая это, куртизанка была прелестна: глаза ее горели, как две свечки, и щеки покрылись густым румянцем.
Андреа любовался ею.
- Я сделаю для вас все, мой несравненный друг, - сказал он, - но с условием.
- Именно, говорите, я вперед соглашаюсь, - отвечала Диомира.
- Объясните мне, почему именно вы желаете, чтобы Перетти был избран папой?
- Я уже вам объясняла.
- Да, интересы церкви, политика и прочее, но всего этого для меня мало. Я прошу сказать мне, почему вы персонально интересуетесь Перетти. Я должен это знать, потому что я ревную.
Диомира сначала несколько колебалась, но, подумав немного, она решила, что такому благородному человеку, как Андреа, надо сказать все откровенно.
- Есть человек, который зарезал мою мать и меня сделал куртизанкой, только один папа может наказать его.
- И вы думаете, что кардинал Монтальто может быть праведным судьей-мстителем, посланным Богом?
- Да, я уверена, Перетти мне в этом поклялся.
- А, в таком случае, моя прелестная Диомира, - сказал взволнованным голосом молодой кардинал, - конечно, не принц Андреа остановит эту карающую руку мстителя, посланного Господом Богом, и я даю вам честное слово употребить все зависящие от меня меры, чтобы монтальтоский кардинал Перетти был избран папой.
- А я за это тебя, мой милый лев, задушу в моих объятиях, - говорила, краснея Диомира, целуя принца-кардинала.
ПАПСКИЕ СБИРЫ
АВСТРИЙСКИЙ кардинал Андреа, возвращаясь от Диомиры со своим пажом Теодором, мальчиком лет семнадцати, мысленно рассуждал о том, что он слышал от куртизанки. Он думал, до какой степени низко пала католическая церковь; из всех кардиналов, именующих себя князьями церкви, не нашлось ни одного способного служить интересам религии, каждый из них преследовал свои личные цели, и лишь падшая женщина затронула этот в высшей степени важный вопрос, предложив выбрать в папы человека вполне достойного. Кардинал вспомнил пропаганду реформаторов, которые громко утверждали, что в Риме все продажно: и совесть, и тело. Андреа всегда находил, что подобные речи есть не что иное, как клевета, но теперь, к великому своему ужасу, убеждался, что реформаторы были правы. Он сам увидал римский двор во всей неприглядной наготе, как блудницу, о которой говорится в Апокалипсисе… Диомира также блудница, торгующая своим телом, презираемая всеми, и что же? Эта великая грешница защищает интересы святой католической церкви и оказывается на целую голову выше всех благочестивых князей церкви! Ужасно! Честный принц Андреа невольно содрогался. Перейдя улицу Юлии, что теперь называется Корсо, Андреа вдруг услышал крики, раздавшиеся из одного переулка.
- Мама! Мама! - кричал какой-то ребенок.
- Помогите! Помогите! - слышался голос женщины.
Кардинал, обнажая шпагу, бросился на крики, паж последовал за ним. Картина, представившаяся его глазам, не поддается описанию. В одном из переулков, пересекающих улицу Юлии, восемь или десять человек тащили молодую женщину. Несчастная сопротивлялась, издавая душераздирающие крики, ребенок, запертый в доме, видя, что напали на его мать, тоже кричал. Принц Андреа был не из терпеливых. Кинуться на разбойников и освободить женщину было для него делом одной минуты.
Почувствовав себя на свободе, женщина в один миг скрылась за дверью своего домика и изнутри заперлась на замок.
- Разбойники! Негодяи! - вне себя кричал принц Андреа. - Расходитесь тот же час, иначе я велю взять вас первому патрулю и через два часа вы будете повешены.
Общий хохот был ответом на эту угрозу.
Один из разбойников подошел к принцу, распахнул свой плащ и показал ключи святого престола, вышитые на его груди, что служило доказательством принадлежности его к папским сбирам.
- Я бы советовал тебе, молодой человек, потихонечку удалиться, иначе я буду вынужден употребить против тебя самые крутые меры и тебя подвергнут серьезной ответственности за нападение с оружием в руках на сбиров его святейшества при исполнении ими служебных обязанностей.
- Еще раз клянусь, - отвечал принц, бледный от гнева, - если останетесь здесь хотя бы еще минуту, то прежде чем быть повешенными, будете подвергнуты трехчасовой пытке!
- Ну, сам виноват, если не послушался моего совета, - сказал спокойно начальник сбиров, делая знак головою.
Двое из негодяев, стоявших близ кардинала Андреа, бросились на него с поднятыми кинжалами. Момент был самый страшный, еще один знак начальника банды - и принц был бы убит. Паж Теодоро Аманден все это видел. Не теряя ни одной секунды он выхватил из-за пояса свой кинжал и погрузил его по самую рукоятку между лопаток одного из разбойников, который, как сноп, повалился на землю, едва успев проговорить: "Боже, я умираю!". Принц в свою очередь ударом шпаги свалил на землю другого бандита.
- Стреляйте в него! Стреляйте! - кричал начальник сбиров.