Глава двадцать шестая
ИОГ С ПИСТОЛЕТОМ
Водонос не лгал. За лесом была дорога, загородки для скота и селение: два ряда бедных туземных домов, выстроившихся по сторонам длинной улицы.
Поезд капитана Бедфорда медленно выкатывался из леса на дорогу. С трудом брели солдаты. Колеса хлюпали по жидкой грязи.
Из-под навеса одной телеги высунулась девичья голова, прикрытая краем белого узорчатого сари. Лела внимательно оглядела край леса, дорогу, крестьянские дома. В селении было тихо, нигде ни дымка, в прорезах окон темно и пусто. Должно быть, и здесь крестьяне оставили деревню. Где же круглый пруд, о котором говорил Чандра-Синг?
Вот он, посреди деревни, и большой дом у самого пруда. У Лелы забилось сердце: ей показалось, будто чья-то голова мелькнула в узком прорезе окна.
Головная часть отряда уже прошла половину деревни. Капитан Бедфорд шел пешком и беседовал с Джоном Блэнтом.
Они поравнялись с большим домом, стоявшим подле пруда посредине деревни. У ограды дома сидел человек.
Человек был так примечателен, что капитан невольно остановился.
Он сидел, пригнувшись, скрестив ноги, на облезлой леопардовой шкуре. Лоб его и щеки были расписаны красными и черными полосами. Он был почти гол, только бедра прикрывала полоса черной ткани. Голова и всё его тело были обсыпаны пеплом. Худые плечи человека тряслись под пеплом, он медленно перебирал руками черные четки, тихо покачивался и смотрел в землю, точно не замечал ни солдат, ни пушек, ни остановившихся перед ним офицеров.
- Глядите, Блэнт! - сказал Бедфорд. - Это йог.
Блэнт пожал плечами.
- Фокусник, что ли?
- О, нет, - святой, философ, отрешившийся от всего земного, человек, одетый пеплом, познавший божество. Я много таких видывал в Бомбее, милый Блэнт. Йоги по двадцать-тридцать часов подряд могут сидеть вот так, перебирая четки и размышляя, без еды, без сна. Вы можете колоть булавками такого йога, поджигать ему ступни, - он ничего не почувствует.
- Я тронул бы шкуру этого философа штыком, - желчно перебил капитана Блэнт. - Хотел бы я посмотреть, как он не почувствует…
Лейтенант не договорил. Индус пригнулся, быстро сунул руку под леопардовую шкуру и выхватил из-под нее пистолет.
- Ба-бах!.. - в ту же секунду он разрядил пистолет в Блэнта, и лейтенант упал с простреленной головой.
Гонцы докладывали о батальоне Хайлендского горного полка, выступившего вслед за орудийным поездом Бедфорда из Калькутты. Майор Бриггс вел своих горних стрелков на помощь британскому лагерю под Дели.
Раджа не знал, что несут ему войска саибов, мир или войну, и потому бежал на север, захватив семью, слуг, сундуки, драгоценности, золотые и серебряные монеты.
Майор Бриггс освободил запертых в доме раджи англичан и взял капитана Бедфорда с собой.
Через два дня Генри Бедфорд жал руку своему старому другу, Ричарду Гаррису, среди палаток британского лагеря под Дели.
- Дженни? - был первый вопрос Гарриса.
Генри Бедфорд сообщил другу печальную весть:
- Орудийный поезд перехвачен, бедная Дженни в руках повстанцев, неизвестно где.
Глава двадцать девятая
ДЖЕННИ В ПЛЕНУ
Дженни слушала пение муэдзинов на закате солнца, звон маленьких колоколов в индусских храмах. Каждый день ей приносили воду, рис, лепешки. Окон в просторной пустой комнате не было, вместо окон узкие прорезы высоко в стене, полуприкрытые снаружи легкими щитами из молодых стволов бамбука, расколотых вдоль на пустые желобки.
Это был дом богатого делийского купца. Купец убежал из Дели, испугавшись событий, и весь его просторный дом был пуст. В комнате не было ни столов, ни стульев; Дженни подолгу сидела или лежала на пыльном ворсистом ковре посреди комнаты и слушала редкие шаги прохожих, голоса детей, протяжный крик носильщиков, иногда доносившийся снаружи. Улица была тихая, неторговая.
Так прошло недели две в неизвестности, в ожидании. Потом настал такой день, когда весь город долго и грозно шумел, и до полуночи на улицах не гасили огней. Сторож Дженни, молодой индус, всегда улыбался ей, когда приносил еду, а на этот раз был хмур, озабочен. Сердце Дженни сжималось смутной тревогой, но ей не у кого было спросить, - что же происходит за стенами дома?
Рано утром следующего дня ее разбудил шорох. Кто-то осторожно карабкался по наружной стене дома, раздвигая бамбуковые створки ставен.