Глава двадцать седьмая
В четыре часа утра, когда за окнами вставал июньский рассвет, сотрудники милиции собрались у Боровкова. Начальник был озабочен. Он долго ковырялся в мундштуке, потом не спеша закурил. Наконец, после длительной паузы, Иван Федорович заговорил:
- Ну что, молчат луковинские подручные? Тертый народ. Да и терять им нечего. Сейчас у них вся надежда на Волкодава. А он, будьте уверены, постарается выручить своих дружков. Поэтому бдительность и еще раз бдительность. Мы знаем о луковинских замыслах не так уж и много, но кое-что существенное все же известно. Налеты на сельские объекты - отвлекающий маневр Волкодава. Это ясно. Подобную "работу" он поручил Клементьеву, мастеру своего дела. Именно с ним встречался Петр Митрофанович Лисин. Волкодаву надо, чтобы мы разбросали свои силы по уезду, оставили без защиты город. Именно здешние сейфы привлекают его внимание. Поэтому Луковин не уйдет из уездного центра, что бы ему ни угрожало, он прикован к нему. После нынешних арестов Волкодав вряд ли пойдет на наши засады. И все же снимать их нельзя. Надо искать этого зверя и в других логовах... Поэтому, как прежде, задача номер один - поиск Волкодава. Отдых потом, а наградой нам будет благодарность населения. Совещание окончено, прошу остаться Трегубова и Шатрова.
Когда все разошлись, Боровков сказал:
- Только что сообщили: задержан Гришин, скоро доставят сюда. Клементьеву удалось бежать. Но его успели ранить в ногу. Предупредить медпункты. Теперь второе: Евстигней Капустин. Охота за ним была устроена по всем правилам. Значит, было зачем. Эта горничная из "Парижа" в самом деле выследила, где старый уголовник прячет золотишко, но она опоздала. Зевнул и Луковин. Не кажется ли тебе, Георгий, что убийство Савичева - дело рук Евстигнея?
- Догадался, да поздно, - виновато ответил тот.
- Бывает и на старуху проруха, - вздохнул Боровков, - а мы только опыта набираемся. Надо выходить на капустинского завхоза.
- На Андрея?
- Во-во. По-моему, Савичева он решал. Евстигней сам рук марать не станет.
Раздался звонок. Боровков поднял трубку.
- Да, да. Хорошо, сейчас едем.
Положив трубку, тихо сказал:
- Петр Митрофанович Лисин умирает.
В больнице Боровкова и его товарищей встретил главный врач Сухов, пожилой, с редкой седой бородкой человек.
- Сделали ему две операции, но безрезультатно, - извиняющимся тоном сказал он сотрудникам милиции. - Не перенес дороги, слишком тяжелой оказалась она для него.
- Ведите к нему, - сказал Боровков.
Главврач открыл дверь небольшой палаты. На широкой железной кровати лежал Лисин. Шатров едва узнал в исхудавшем, странно вытянувшемся человеке красивого, подтянутого милицейского командира. Глаза его запали, нос заострился.
- Здравствуйте, Петр Митрофанович. - сказал Боровков. - Вот пришли проведать.
- Спасибо, - едва слышно ответил тот. - Умираю я.
- Да что вы, дорогой, - ободряюще улыбнулся начальник милиции. - Профессора вызовем из губернского центра...
- Не надо, я знаю. Как с Волкодавом?
- Дружков его взяли, теперь до него добираемся.
- Неудачно я провел операцию, - виновато прошептал Лисин. - Мало узнал.
- Твое сообщение было очень важным, - возразил Боровков. - Оно помогло нам разобраться в замыслах Волкодава.
- Да? - слабо улыбнулся раненый. - Это очень хорошо. У меня к вам просьба. В Москве живет моя сестра, сообщите ей, пожалуйста, о моей... Она единственный близкий мне человек после смерти отца с матерью.
- Хорошо, сделаем, - сказал Боровков.
- А теперь я хочу побыть один...
Глава двадцать восьмая
Неподалеку от города крестьянин Никита Полозов, ехавший на рынок, догнал молодую женщину, которая устало шагала по обочине дороги.
- Садись, молодка, подвезу! - крикнул он ей.
Улыбнувшись, женщина ответила:
- Спасибо.
Когда она устроилась на телеге, Никита спросил:
- Издалека шагаешь?
- Из Сергиевки.
- В гости?
- В гости.
- А не боишься в такую рань-то?
- Да ведь уже светло.
Никита умолк, вспоминая, где он видел эту красивую бабенку. Положив вожжи на колени, не спеша свернул козью ножку, закурил, искоса посматривая на профиль попутчицы.
- Давно в городе не была, не знаете, как там?
- Что ему поделается? Все на месте.
- Цены-то на базаре какие?
- Дешево все стало, хучь не продавай. Везу сейчас провизию, а не знаю, хватит ли выручки на портки.
"Ладная бабенка", - подумал Никита и вдруг вспомнил: да это же хозяйка заезжего двора, жена Егора Савичева. Когда самого убили, о ней многое болтали. Одни утверждали, что грабители спустили Екатерину в реку, другие говорили о ее причастности к преступлению. И вот сама Савичева сидела теперь перед Никитой, живая и невредимая.
Разговор не вязался, и они ехали молча. Лишь на окраине города женщина вдруг сказала:
- Знаете заведение "Париж"? Довезите меня туда, пожалуйста.
- А что? Можно, - согласился Никита, сворачивая на улицу, ведущую в центр города.
Женщина стала проявлять нетерпение. Она то и дело поправляла волосы, зачем-то развязывала и завязывала небольшой узелок. Когда подъехали к двухэтажному с двумя башенками зданию, вдруг быстро соскочила с телеги.
- Спасибо тебе, дядечка, - торопливо поблагодарила она Полозова и направилась к подъезду.
Никита покачал головой. Отъехав метров триста, он остановился, стал поправлять гужи, чересседельник. Потом, потоптавшись у телеги, неожиданно спросил раннего прохожего:
- Скажи, мил человек, а где здесь милиция?
Тот удивленно посмотрел на него.
- Езжай по этой улице прямо, там увидишь...
Луковин не зря беспокоил Капустина. Большую часть добра, награбленного им во время бандитских рейдов по уезду в двадцатом-двадцать первом годах, он переправил верным людям в уездный город. Значительная часть его попала к Егору Савичеву, который был в банде казначеем. Тут большую роль сыграла любовница Луковина - Екатерина. Это по его настоянию она вышла замуж за Егора. Она убедила Луковина, что лучшего места, чем у Савичева, для хранения золота не найдешь. Однако молодая красивая женщина не мирилась жизнью со стариком. Она стала заводить тайные знакомства. На ее пути встретился Андрей Дубровин, завхоз и доверенное лицо Евстигнея. Это был сильный широкоплечий мужчина с черными, как смоль, усами. Между ними начался роман.
До Капустина как перекупщика краденого доходили сведения, что луковинское добро конфисковано лишь частично, а остальное хранится у верных людей, в число которых входил Егор Савичев. Евстигней начал осторожно выяснять, где оно. К этому времени Екатерина уже крепко привязалась к Дубровину.
Евстигней поручил Андрею выведать у Екатерины о луковинских "припасах". Он обещал ему половину выручки. Савичева помалкивала. Любовник разыграл ссору. Не выдержав, Екатерина указала ему, где хранится золото. Чтобы ввести милицию в заблуждение, Евстигней с Андреем "сработали" под луковинскую банду, переправив лошадей с конюшни Савичева в Башкирию. Волкодав в это время уже появился в уезде.
Однако Екатерина вскоре надоела Андрею. И тогда она решила отомстить Евстигнею, которого считала виновником разлада. Нет, она не пошла в милицию. Слишком много щекотливых дел числилось за нею. Екатерина решила навести на Капустина людей Волкодава. Через старые связи она вошла в контакт с Егором Сопиным. Екатерина рассказала ему о том, что казна Луковина у Евстигнея Капустина. Тот сообщил об этом Луковину. Демьян Прокопьевич хотел сначала уладить дело миром и прислал к Капустину своего человека. Однако посланец пропал без вести. Это разозлило луковинцев.
Было решено выманить Евстигнея из его норы, притом выманить, чтобы об этом никто не догадывался. Так родилась мысль "легального" ареста владельца "Парижа". Но хитрый делец, почуяв опасность, скрылся.
Обо всем этом, плача, рассказала Шатрову сама Екатерина Савичева, которую задержал Леонтий Корнеев в тот момент, когда она стучала в двери заведения "Париж".
- Где вы скрывались в последнее, время?
- На заимке у Федота Кутырева. Туда меня привез Андрей Дубровин. Сказал, на три дня, а потом совсем дорогу забыл. Хотела сама уехать, не пустили. Спасибо Клементьеву, выручил.
- Зачем же вы направились в город?
- Хотела спасти Андрея. По приказу Луковина его хотели убить.
- За что?
- Он будто бы спустил в реку нужного человека.
- Понятно. А теперь, Екатерина Петровна, о главном: кто убил Егора Савичева? Вы или Дубровин?
- Не я, не я, - испуганно отодвинулась от стола Савичева.
- Тогда Дубровин?
Екатерина молчала.
- Значит, будем считать, что это дело ваших рук. Вы знаете, что полагается за преднамеренное убийство?
- Андрей убил, - дрожа всем телом, выдавила из себя Савичева. Страх исказил ее лицо.
- Но в теле вашего мужа оказалась всего одна пуля. Кому остальные достались?
- Стреляли несколько раз, верно, но для того, чтобы люди подумали - действительно банда напала.
- Что ж, Дубровин один был?
- Нет, с ним еще двое, но их я не знаю.
- Хорошо, Екатерина Петровна. Вы все это подтвердите при очной ставке с Дубровиным. Теперь нас интересует, где вы последний раз видели Клементьева?
Савичева ответила не сразу.
- На заимке у Кутырева. Там к нему из города какой-то мужчина приезжал, за колчаковского офицера выдавал себя.
"Это о Лисине", - подумал Шатров и спросил:
- Вы сами видели того офицера?
- Да. В тот вечер я подавала мужчинам на стол.
- Больше с Клементьевым не встречались?
- Нет.
- Ну, добре. Сейчас отдыхайте, а потом продолжим разговор.
Глава двадцать девятая
И на следующий день допросы главарей ничего не дали. Сопин угрюмо отмалчивался, а Корецкий юродствовал, открыто насмехаясь над следователями. Полностью отрицал свою вину в убийстве Егора Савичева и Андрей Дубровин. После очной ставки с Екатериной Савичевой этот красавец-мужчина как-то сник, посерел лицом и совершенно потерял свой бравый вид. Его, по-видимому, удручал подлый побег Евстигнея Капустина.
Привезли Гришина. Трегубов нашел-таки в архивах умершей старухи два письма некоего Коленьки Свиридова, фотография которого так напоминала тихого, всегда уравновешенного начальника секретной части уездной милиции Романа Перфильевича Гришина. В письмах упоминался "дорогой брательник" Жоржик.
Когда Гришина ввели к Трегубову, тот в упор спросил:
- Георгий Свиридов?
Арестованный вздрогнул.
- Откуда вам известно мое имя?
- Где Луковин с Клементьевым?
- Не знаю, - устало ответил Свиридов, - и вообще я вам не намерен отвечать.
- Посмотрим, - усмехнулся Парфен.
Свиридова увели. К Трегубову зашел Ягудин.
- Кузовлева что-то хочет вам сказать...
- Давай ее сюда.
Артистка была бледнее обычного. Шатаясь, она подошла к столу, села на табурет.
- Вам нездоровится? - спросил Парфен.
- Нет, нет, - торопливо ответила Кузовлева. - Меня беспокоит моя собственная судьба. Вы не представляете, какой это ужас - сидеть и ждать смерти. Я просто сойду с ума. Я не хочу умирать...
Она закрыла лицо руками.
- Я же сказал вам, что вы можете надеяться на снисхождение, если окажете содействие в расследовании. Вам понятно?
- Да.
- А теперь слушаю вас. Что вы хотели сообщить мне?
Помяв в руках платочек, Кузовлева заговорила:
- Вы тот раз интересовались, где может быть сейчас Луковин. В городе есть два места, куда он сможет прийти. Записывайте адреса: улица Лассаля, дом двадцать, там живет часовщик Иван Тимофеевич Гурьев, и Вторая Буранная, дом четыре, где снимает квартиру кассир госбанка Григорий Васильевич Игринев.
Трегубов записал названные адреса и, чуть помедлив, спросил:
- Скажите, Галина Дмитриевна, а где вы познакомились с этими людьми?
- Еще в двадцатом году они оба снабжали Луковина информацией для налетов. Тогда он и познакомил меня с ними...
- Спасибо. Больше ничего не добавите?
- Пока нет.
Трегубов приказал привести Ведерникову.
- Вам такие адреса знакомы: Лассаля, двадцать и Вторая Буранная, четыре?
- Знакомы. А что дальше?
- Кто там проживает?
- Часовщик Гурьев и кассир госбанка Игринев.
- Запасные явки Луковина?
- Может, и так.
О своем разговоре с Кузовлевой и Ведерниковой Парфен доложил начальнику милиции.
- Времени у нас в обрез, - вздохнул Трегубов, - надо бы арестовать обоих - и часовщика, и кассира. Это сузит базу Волкодава. Да и поймет, что милиции известны его замыслы.
- А если они в луковинском деле не замешаны?
- Извинимся.
Боровков задумался. Потом решительно сказал:
- Нет, по такому пути идти рано. Установить наблюдение за квартирами часовщика и кассира - вот это будет правильнее. Слушай, Парфен, а если нам осуществить такой план...
Народ в банке схлынул. Игринев собирался пойти покурить, когда его окликнула счетовод Наташа Соболева.
- Григорий Васильевич, вас какая-то старушка спрашивает.
- Где?
- Внизу.
В вестибюле, где стояли дубовые скамейки для посетителей, Игринев увидел худенькую востроносую старушку с баулом в руках.
- Спрашивали меня? - обратился к ней кассир.
- Вы Григорий Васильевич Игринев?
- Да.
- Я к вам от Ксении Семеновны.
Игринев испуганно схватил ее за рукав.
- Тише, пройдемте в сквер.
Усадив там необычную посетительницу, кассир сказал:
- Ведь она арестована.
- Да, - подтвердила старушка. Это была квартирантка Ведерниковой Вера Ильинична Георгиева. - Но она передала записку. Вот почитайте.
На клочке бумаги было написано:
"Я заболела, приходить ко мне не надо, заразитесь. Обязательно передайте папе натуральный кофе, он просил. Еленка".
- Как вам удалось взять у Ксении Семеновны эту записку? - пытливо заглянул в лицо старушки Игринев.
- Меня забрали в милицию.
И Георгиева рассказала кассиру о случае в ломбарде.
- Где кофе?
- Вот, - старушка подала Игриневу баул.
Раскрыв его, тот обмер. В нем лежали драгоценности, конфискованные у Ведерниковой.
- Боже мой, откуда это? - воскликнул кассир, торопливо закрывая баул.
- Хранилось в тайнике. Только, пожалуйста, расписочку...
- Хорошо...
В час дня, когда в банке прозвучал сигнал к обеду, у парадного подъезда появился Игринев. В руках он держал баул. Оглянувшись по сторонам, кассир направился к площади. За ним незаметно последовали два сотрудника розыска. Шел Игринев торопливо, как человек, спешащий рационально использовать перерыв в работе. У часовой мастерской он замедлил шаг. Еще раз оглянувшись, кассир вошел в дверь. Пробыл он там минут пять. Вышел Игринев оттуда уже без баула.
Потом кассир направился в столовую. Здесь он задержался на целых полчаса, а затем возвратился в банк.
Ровно в два часа дня часовщик Иван Тимофеевич Гурьев, степенный, уже в годах человек, закрыл мастерскую и с баулом в руках зашагал в сторону скотобойни. Пройдя с полверсты, часовщик свернул в небольшой переулок, остановился у дома с шатровой крышей и постучал в окно. Калитку открыл молодой парень в плисовых штанах и шелковой рубахе, перепоясанной наборным ремнем. Они вошли во двор вместе. Через четверть часа Гурьев снова показался в воротах. Как ни в чем не бывало, он зашагал обратно.
Глава тридцатая
Шатров заглянул в аптеку под вечер. К нему вышел сам Левинсон.
- Что это с вами, Георгий Иванович? - всплеснул он руками, увидев на Шатрове повязку.
- Работа такая, Израиль Георгиевич, - усмехнулся Шатров. - Но я к вам по другому делу.
- Пройдемте, - пригласил Левинсон.
От запаха лекарств у Георгия закружилась голова: сказывалась потеря крови. Превозмогая себя, он пошел следом за аптекарем. В маленькой комнатушке Левинсон подал ему стул.
- Я вас слушаю, Георгий Иванович.
- Скажите, Израиль Георгиевич, к вам приходили сегодня за перевязочным материалом?
- Кажется - да. Рая, кто у нас сегодня брал бинты и йод?
Вошла жена Левинсона.
- Какой-то паренек. Говорил, что отец пилой руку повредил.
- Вы не знаете, Раиса Иосифовна, кто он?
- Нет, не знаю.
- Подожди, Раиса, - остановил ее Левинсон. - Ты же говорила, что это сын обойщика Кириллова?
Жена бросила на мужа сердитый взгляд.
- Вечно ты влазишь в чужие дела.
- Товарищам надо, Раинька. Так это Родька Кириллов был?
- Он, - нехотя подтвердила супруга.
- Спасибо вам, - поблагодарил Шатров.
В милиции его ждал Трегубов.
- Егоров с Беседкиным проследили за кассиром и часовщиком. Гурьев отнес баул в Сапожный переулок, в дом, где живет обойщик Петр Васильевич Кириллов.
- Интересное совпадение, Парфен, - сказал ему Шатров. - Сегодня утром у Левинсона сын обойщика брал перевязочный материал.
- Пошли быстро к Боровкову...
Обстановка обострилась до предела. По распоряжению Боровкова оперативные группы дежурили у всех учреждений, занимающихся денежными операциями. Не снимались засады с "малин". Были взяты под охрану дома граждан, имеющих ценные вещи, перекрыты дороги на выезде из города. Под видом отъезжающих пассажиров на вокзале дежурил специальный оперативный отряд комсомольцев.
Напряжение нарастало, хотя пока в городе было относительно спокойно. Однако Боровков понимал, что это затишье перед бурей. Отказаться от своих планов на длительное время бандиты не могли. Они просто затаились, рассчитывая на внезапность.
- Где еще может быть Луковин? - спрашивал у своих помощников Иван Федорович.
- Дополнительных сведений о его местонахождении у нас нет, - отвечал ему Трегубов. - Будем бить по выявленным целям.
- Да и времени на поиски дополнительных явок Волкодава у нас нет, - вздохнув, согласился Боровков, - Продолжайте наблюдение за домами Кириллова, Гурьева и Игринева. И чтобы мышь незаметной не проскочила...
В одиннадцатом часу вечера к дому Кириллова подъехала пролетка. Соскочив с козел, кучер, негромко постучал в окно.
- Откройте, к вам гости.
Звякнула щеколда, кто-то вышел на улицу. Послышался негромкий говор. Вернувшись к пролетке, кучер что-то сказал седоку. Тот быстро соскочил на землю и пружинистым шагом направился во двор.
Улица не освещалась, и работникам розыска невозможно было разглядеть лица прибывших людей. Через четверть часа к дому крадучись подошли еще трое. Стук в окно - и через минуту они также исчезли в проеме калитки. Еще пятеро вошли в дом, потом еще двое. Больше никто не появлялся. У ворот на лавочке примостилась парочка влюбленных.
Наблюдавший за всей этой картиной Трегубов шепнул Ягудину:
- Пора!
Покачиваясь, тот подошел к лавочке.
- Милые мои, дорогие, - забормотал Ягудин. - Разрешите у вас папиросочку.
- Нету, проваливай! - ответил парень.
- Нету? - удивился подошедший. - Витька, у них нету закурить!
К Ягудину подошел Егоров.