А почему, собственно, ночью он должен наведаться на Каменный Нос? Почему не днем? Он любитель охоты, без рябчиков и куропаток жить не может. Кто сказал, что на Каменном острове нельзя охотиться? Запрещающей таблички там наверняка нет. Если поймают, скажет, что заблудился в островах. В крайнем случае - поколотят. Но лучше до этого крайнего не доводить, дворня Бестужева знает о своей полной безнаказанности и так может отделать человека, что и не встанешь после побоев. Но, помнится, граф Антон не про дворню толковал, а про военный караул. Это еще хуже…
В конце концов Алеша остановился на следующем варианте: он берет с собой Адриана, и они плывут на Каменный Нос вечером к предполагаемому банному времени, на всякий случай возьмут с собой не только ружье, но и пистолеты, а там видно будет. Такой у него был стратегический план.
Осталось только заморочить голову Софье, чтобы у нее не было никаких подозрений по поводу этой поездки. Намедни, когда Алеша явился домой в три часа ночи, Софья лежала в уголке супружеской кровати, в изголовье горела свеча. При появлении мужа она не повернула к нему лицо, не сказала ни слова, а только дунула на свечу и затаилась в темноте.
По дороге домой он твердо решил, что не будет рассказывать Софье о встрече с молодым Бестужевым, дабы не волновать попусту. Но здесь все его благие намерения разом соскочили с оси.
- Софья, я знаю, где прячут Никиту, - сказал он в темноту.
Она сразу села, и Алеша почувствовал ее горячее дыхание у своей щеки. Они проговорили до утра. Однако он рассказал ей о беседе в карете, как бы пропуская все через сито, когда незначительные подробности проваливаются без препятствий, а главное - о карауле и предполагаемом нападении на мызу - застревает, оставаясь тайной.
Ружье и пистолеты были вынесены из дому с подобающими предосторожностями, а Софье было сообщено, что его с Адрианом срочно вызвали в Адмиралтейскую коллегию и что вернутся они поздно.
Алеша предпочел взять самую плохонькую лодчонку, дабы не привлекать к себе внимания. Итак, по фонтанной речке до устья, у Екатерингофского дворца свернуть на речку Екатерингофку, а затем протокой добраться до восточного берега Каменного острова. И Екатерингоф, и крохотный Овечий островок, на котором стоял Подзорный дворец, и Гутуев остров Алеша помнил еще с того времени, когда в первый свой приезд в Петербург прошел весь город пешком в поисках моря. За пять лет Екатерингофский дворец отреставрировали, но Елизавета не любила в нем жить, и Алеша надеялся, что места эти и по сию пору безлюдны.
Фонтанку преодолели быстро, по городу плыть одно удовольствие, ныряй себе под мосты да посматривай по сторонам развлекаясь. На повороте в Екатерингофку поднялся вдруг ветер, нешуточная волна стала бить в борт.
Ориентироваться в протоках было трудно. Кустарный остров вполне оправдал свое название, он весь зарос ивняком, ольхой и крушиной. В отдалении чернели лачуги рыбаков, висели сети, развешенные для просушки, дымился костерок. Пока все совпадало с рассказом графа Антона, помнится, он упоминал про рыбаков. Алексей плыл у самого берега, стараясь быть незаметным. На выходе из протоки обнаружилось много мелких островков, они словно плавали в воде. Попробуй определить без карты, какой здесь остров Каменный, а какой Вольный.
- Алексей Иванович, воды набежало…
- Так отчерпай. - Алексей сам сел на весла и направил лодку к обрывистому, усеянному крупными камнями и галькой берегу. Наверное, это и есть Каменный, граф говорил - все время держаться левой руки.
Лодку спрятали в густой осоке, вышли на берег, осмотрелись.
- Теперь слушай, - сказал Алексей денщику. - Ружье мы взяли для отвода глаз, если нам здесь и понадобится оружие, то это будут пистолеты.
- Кому здесь глаза-то отводить? Чайкам, что ли? - недоверчиво прищурился Адриан.
- А хоть бы и чайкам, чтоб не орали. Главное, иди за мной след в след, и полнейшая тишина.
- Понял, чай не идиот, - обиженно бросил Адриан, и они тронулись.
Кустов на острове было немного, почва, как и говорил граф, была топкой, иногда приходилось прыгать с камня на камень. Вдалеке темнело нечто, что могло быть в равной мере и мызой, и купой деревьев.
Они шли ходко, прячась за валуны и редкие кустарники, скоро стало явственно видно, что дерево там одно, а все остальное - забор и торчащее нечто, что могло быть башней.
Граф говорил, что мыза представляет из себя пристройку к старому маяку, который давно потерял свою функцию. На верхней площадке, где когда-то зажигали фонарь, глухой Харитон устроил себе горницу и с завидным постоянством взбирался наверх по винтовой лестнице, дабы обрести одиночество и помолиться. С маяка отлично просматривались луг, гряда камней, причал и море, то есть все подступы к мызе.
Эта старинная усадьба попала в собственность канцлера Бестужева при конфискации имущества некоего опального дворянина. По обретении острова и мызы Бестужев распорядился обнести ее высоким забором, обставил кой-какой самой простой мебелью и, кажется, забыл о ее существовании, хотя дикий остров был по-своему поэтичен, а в камышах водилось множество уток и прочей дичи. Но Бестужев не любил охоты. Пришло время, и мыза понадобилась ему для других целей, мнимый Сакромозо был отнюдь не первой жертвой, посетившей сии стены из-за политических дрязг.
Все, пришли… Кусты кончились, перед разведчиками расстилался обширный луг, заросший высоченными, чуть ли не в рост, зонтичными. Белые кущи сныти и дикого укропа несмотря на вечерний час расточали медовые запахи. Укрыться в этой белой кипени было проще простого, и Алексей благословил небо, что нерадивые стражники не догадались ее выкосить. В другое время года никто не мог бы подойти к мызе невидимым.
Они сели на землю.
- Вот под этим кустом меня и жди. Дальше пойду один, - шепотом сказал Алексей, хотя кто их тут мог услышать?
- На разведку? Что ищем-то? Скажите, Алексей Иванович, Христа ради! - Любопытные глаза денщика так и буравили хозяина. Адриану было ясно, что барин пожаловал на остров по нешуточному, тайному делу, и ему тоже хотелось приобщиться к этой тайне, и чтоб страшно было, и чтоб мурашки по телу.
- На вот и сиди со взведенным курком. - Алексей сунул в руки Адриана пистолет. - Если что, беги на выручку.
- Это уж не сомневайтесь. Прибегу…
- Нет, не беги. - Алексей словно опомнился.
Бели их с Адрианом схватят, то никто не будет знать, где их искать. Более того, сведения о Никите, которых они так долго ждали и которые сами упали в руки, в случае их пленения пропадут втуне.
- Так бежать или не бежать? - дергал за рукав Адриан.
- Не бежать. За этим заборам держат Никиту Оленева. Эти сведения необходимо проверить. Если я, - он вложил в руки денщика часы, - не вернусь через час, то шпарь к лодке и поспешай домой. Найдешь Белова, все расскажешь. Понял?
Алексей вскинул руку в прощальном приветствии и, как в пену морскую, нырнул в уже мокрую от росы белоснежную траву. Адриан влез в середину куста - отличный наблюдательный пункт - и замер, глядя на высокий забор безжизненной мызы.
Сейчас, когда Алексея не было рядом, ему почудились далекие голоса: наверное, переговаривались за забором. Потом из трубы потянулась струйка дыма: еду готовят, не иначе. Адриану остро захотелось есть, он достал из сумки хлеб с сыром и принялся жевать, сетуя, что не успел засунуть в карман Алексея Ивановича какой-нибудь еды: какая может быть разведка на голодный желудок!
Алеша меж тем лежал на самом краю цветущей кущи и размышлял, как лучше добраться до забора - перебежать голый участок земли или преодолеть его ползком.
- Харитон, глухая тетеря! - кричали за забором, потом стали кликать какого-то Степана, грозя ему унтер-офицером, потом два мужика, непотребно ругаясь, принялись где-то совсем рядом пилить дрова.
"Вот угомонятся немного, и поползу дальше", - уговаривал себя Алексей. На краю белого царства пробегал ручей, воды которого и питали корни зонтичных. Прямо перед лицом Алеши торчали одуванчики, он устал их рассматривать. Это были не те майские веселые цветки, которые желтым ковром устилают все городские задворки и пустыри. Эти, луговые, выросли до полуметра высотой, трубчатые их стебли толщиной в палец, а белая шапочка столь плотна, что может выстоять и против дождя, и против ветра.
Вид этого живучего, непобедимого растения заставил Алексея вскочить на ноги. В несколько прыжков он преодолел голое пространство и замер, прижавшись к забору. Очевидно, его не заметили, не прозвучало ни выкрика, ни выстрела. Теперь отдышаться и тихонько следовать вдоль забора; даже если кто-то и дежурит на башне, Алексей уже не виден наблюдателю.
Он двигался в полный рост, плотно прижавшись к доскам животом и грудью, словно полз по забору, пытаясь найти щелку, чтобы заглянуть внутрь. Но не тут-то было, доски были толстые, поставлены внахлест. Неожиданно он заприметил небольшой сучок в гладко оструганной доске. Он ткнул его пальцем, и сучок поддался: кругляшка усохла и стала меньше своего гнезда. Алексей нашарил в карманах нож и острием протолкнул сучок внутрь.
Словно глазок в занавеси, через который в бытность свою актером Алексей смотрел в зрительный зал. Воспоминания о навигацкой школе были столь реальны, что он даже не удивился, когда из темноты выплыло вдруг и замерло лицо Никиты. Оно находилось на расстоянии вытянутой руки, и Алексей принял его за воскресший в памяти бестелесный образ, а когда понял, что образ не будет возникать в памяти бородатым и перечеркнутым железной решеткой, то вскрикнул невольно и тут же зажал рот рукой, боясь, что его услышат.
Отправляясь в разведку, Алексей в глубине души не верил, что молодой Бестужев сказал правду. Также подспудно зрела в нем мысль, что если граф и замыслил каверзу или дрянь какую, то против Сашки - это у них счеты, а он. Корсак, здесь ни при чем, поэтому подставляться ему куда безопаснее, чем другу. А здесь надо же какие дела - граф почему-то сказал правду!
За спиной Никиты висел мрак, бледное лицо его не было измученным или страдальческим, оно было безучастным, глаза смотрели и не видели. Это выражение глубокой задумчивости, почти отупения, делали друга никак на себя не похожим. Он словно состарился вдруг на десять лет - совсем чужое лицо! Забыв о всяческой предосторожности, Алеша позвал его тихонько, но Никита неожиданно круто повернулся и ушел в глубь комнаты. Какая она, камера, Алексей не смог рассмотреть, что-то белеет, ничего не разберешь.
Чрезвычайно взволнованный, взмокший от переживаний, Алексей двинулся дальше вдоль забора. Всем существом его овладела новая мысль - а что если напасть?! Сейчас же, немедленно. В башне пусто, судя по голосам, караул невелик. Сейчас он сбегает за Адрианом, у них две шпаги. Однако надо выйти к причалу, где-то у них там калитка.
Забор повернул под прямым углом, и Алешкиным глазам открылся обрыв, только узенькая тропочка позволяла удерживаться вблизи ограды и не упасть в воду. Он проследовал по тропочке до самого конца ее, дальше забор шел по огромным валунам, заподлицо с их неровными боками. Оставался один путь - вплавь, им Алексей и воспользовался, сняв предварительно камзол и башмаки.
Пристань представляла из себя дощатый настил на сваях. В шторм волны наверняка заливали пристань, расстояние от поверхности воды до настила было совсем небольшим. Хлопнула калитка, над Алешиной головой заскрипели доски. Он затаился.
- Все, Кушнаков, я пойду. Зря, что ли, баню топили, - раздался голос.
- Я тебе пойду! Баню протопили по недосмотру. Сегодня не мыться никому! Чай, не завшивеешь. - Второй попыхивал трубкой, говорил добродушно, но непреклонно.
- Злоумышленников ждать? - хмыкнул первый. - Да брехня все это, розыгрыш.
- Приказы не обсуждаются. Приказы выполняются!
- Добро бы кто путный приказал. Я подчиняюсь только старшему по команде.
- Вот я тебе и приказываю: стоять на часах, а о венике забудь. - Старший, казалось, улыбался, попыхивая трубочкой, потом сплюнул в воду, сел на лавку. Прямо над Алешиной головой застыли непомерно большие подошвы его сапог.
Второй тоже сел, и солдаты пошли беседовать на самые разные темы: мол, поясницу ломит к дождю, вода на острове солоновата, а Харитон, негодник, еще похлебку пересаливает. Время от времени они опять касались "злоумышленников", которые должны с моря осуществить нападение на мызу. Охране надлежало заманить разбойников на мызу, связать и доложить по начальству. Какому начальству, кто приказал - об этом говорено не было, но у Алексея возникла твердая уверенность, что это не просто игра в бдительность. Караул предупрежден кем-то, кто вроде бы и приказывать не имеет прав, но кому тем не менее не подчиниться нельзя. Вывод напрашивался сам собой - граф Антон устроил им ловушку. Но зачем?
Ожидая, пока солдаты наговорятся и уйдут в калитку, Алексей порядком продрог, а мысль о том, что в лодке он будет сидеть в мокрых портах, приводила его в бешенство. Вплавь он добрался до тропочки, у глазка в заборе остановился, надеясь опять увидеть Никиту, но зарешеченное окно закрыли тяжелой ставней. Около бывшего маяка заросли белых цветов подходили к забору куда ближе, чем в прочих местах. Именно здесь Алексей и вполз в заросли зонтичных.
Настороженный Адриан сидел за кустом с пистолетом в руке и при виде барина вздохнул с облегчением. Оказалось, что Алексей отсутствовал целых два часа, путешествуя вдоль забора, он потерял представление о времени. Без всяких приключений они добрались до лодки и к десяти часам вечера уже были дома.
Наскоро поужинав, Алексей отправился к себе в "каюту", как называлась в доме рабочая его комнатка с картами на стенах, глобусами, барометром, готовальнями и "прочими ноктурналами". Здесь он сел за стол и принялся рисовать план Каменного Носа и всего, что ухватил его взгляд. На отдельном листе, вспомнив рассказ графа, он начертил предполагаемый план двора и самого дома.
Утром с рулоном бумаг под мышкой Алексей, моля Бога, чтобы друг был дома, направился к Саше. Ему долго пришлось дергать веревку колокольчика, прежде чем за дверью раздался недовольный голос лакея:
- Александр Федорович не принимают!
- Прохор, отопри, это я!
Загремели засовы, Алешу пустили в дом. Озабоченный лакей шепотом сообщил, что господа приехали ночью, были они в большой печали и зело раздражительны. Теперь же барыня почивают, а Александр Федорович хоть и встали, но кофию, однако, не кушали, ругаются…
- Ну так мы вместе кофе попьем, - уверенно сказал Алеша и, отстранив слугу, направился к лестнице.
Алеша так давно ждал этой встречи, столь сильно распирали его удивительные новости, планы его были настолько грандиозны, что ему просто не пришло в голову спросить у Саши, почему он вернулся из Петергофа вместе с Анастасией и чем вызвано их плохое настроение. Однако спроси он, вряд ли получил бы вразумительный ответ. Саша отнюдь не был расположен сейчас беседовать о своих семейных делах.
Поздоровавшись, Алеша сразу приступил к рассказу. Имя графа Антона заставило Сашу еще больше нахмуриться. Слово "врет!" было единственным комментарием, коим снабдил он сообщение о месте заключения Никиты. Алексей счастливо рассмеялся и стал подробно рассказывать, что и его мучили подобные подозрения, потом не выдержал, развернул рулон, ткнул пальцем в план мызы и сказал: "Я сам его здесь видел!" Далее пошло подробное объяснение нарисованного. Помимо плана местности, мызы, причала, башни и прочего, карта была украшена стрелками, кружочками, крестами, то есть до краев наполнена стратегической мыслью создателя.
Саша мрачно дослушал рассказ до конца, и когда Алеша наконец перевел дух и, схватив чашку, жадно стал пить кофе, он спросил угрюмо:
- Ты собираешься нападать на мызу в две шпаги?
- Почему в две? В три… Главное - проникнуть на мызу, а там уж Никита за себя постоит. Ты бы видел, какие у него глаза! Знаешь, такой взгляд… стоячий. Ну как стоячая вода в пруду - без движения, без выражения.
- Я сейчас сам как стоячая вода в гнилом омуте.
- Да будет тебе, Саш… Какой-то омут выдумал. Ты меня послушай! Еще есть Гаврила. Уж чем-чем, а дубиной он работать умеет. И еще Адриан…
- Ну хорошо, напали… Ты отсюда, мы оттуда. А дальше? Мы должны будем перебить всех солдат! Если хоть один из них останется жив, он даст показания. Через час нас всех опознают и упекут в крепость.
- Ну, положим, не через час… И потом, как они нас опознают, если вы будете в масках. Вы - разбойники, а я пьяный рыбак в бороде до глаз. - Алеша с новыми подробностями и еще большим воодушевлением повторил свой проект, пририсовал еще стрелки: - Вот здесь карета будет стоять, вот здесь я в лодке плыву…
Он говорил до тех пор, пока Саша недоверчиво не бросил:
- Погоди, не тарахти. Дай подумать… В этом что-то есть…
- А я что говорю? - радостно отозвался Алеша.
- Глупости ты говоришь, - бурчал Саша, рассматривая нарисованный Алешей план. - Бестужевым ни отцу, а тем более сыну верить нельзя. Вторую лодку вот сюда надо поставить. Здесь бежать ближе.
- Нет, там голое место, мы как на ладони, - азартно, с блеском в глазах сказал Алеша. - А здесь гряда камней, за нее лодка и спрячется.
- И когда ты намерен это осуществить?
- Надо торопиться. Иди к Лестоку, узнай про корабль. Если дело на мази, то хоть завтра в плавание. В противном случае Никиту спрячем где-нибудь. Но к лейб-медику надо идти немедленно.
- Это я и сам знаю, - грустно кивнул головой Саша. - Лекарь нам необходим, но толковый. Анастасия заболела. По всем признакам - нервная горячка.
10
Лесток сидел за столом в своем кабинете. Перед ним лежала маленькая записка оскорбительного характера. Стоило опустить палец, и бумага опять свертывалась в трубочку, восклицательный знак в конце фразы торчал, как воткнутый в стол кинжал. "Прощайте, граф! Я ждал от вас большей ловкости в политической игре!" Почерк четкий, уверенный, видно, писал Сакромозо не впопыхах. Более того, в целях безопасности было куда разумнее вообще не посылать никаких записок, уехал и уехал, но мальтийский рыцарь не отказал себе в удовольствии послать с нарочным пощечину.
Передавший записку мужчина был неприметен, как булыжник, как пыльный придорожный куст, во всяком случае Шавюзо, а именно ему на улице была вручена записка, уместившаяся между пальцев, не мог потом вспомнить ни одной приметы этого нарочного. "Простите, сударь, - придержал он Шавюзо за рукав, - мне велено передать, что рыцарь Сакромозо оставил Россию. Дайте вашу руку…" И исчез, вопросы задавать было некому.
А какое право этот рыцарь имеет на претензии? Он обезопасил его как мог, свалив всю вину на арестованного Оленева. Лесток улыбнулся - а ловко получилось! Депеша Финкенштейна наверняка на столе Бестужева, и тот сидит теперь, ломает мозги… И не он ли, Лесток, старался вывезти тайно Сакромозо за пределы страны? Выбран морской путь, и это правильно. Все складывалось, как нельзя лучше, мичман Корсак сидит и ждет его приказа.