Он отвел четверых в угол помещения. Джемми, который знал, что Бауман был немцем, а сиу, естественно, не мог понять ни слова по-немецки, быстро вышел вперед и заговорил:
– Надеюсь, среди вас есть Охотник на Медведей Бауман. Ради Бога, не показывайте, что вы узнали сына. Он здесь, у меня за спиной. Мы пришли, чтобы спасти вас, но сами очутились в руках у краснокожих. Однако могу вас заверить – очень скоро все мы будем на свободе. Вы назвали этим красным негодяям свое имя?
Бауман не ответил. От неожиданности он просто лишился дара речи. Прошла минута, прежде чем он мог сказать:
– О, мой Бог! Какое блаженство и какое горе! Сиу знают меня, а также имена моих спутников.
– Прекрасно! Надеюсь, нас оставят вместе с вами.
Хотя вождь не понимал ни слова, он весь обратился в слух. Казалось, он по звукам, интонации хотел отгадать смысл сказанного. Острым взглядом смотрел он то на Баумана, то на его сына. Но наблюдения его не возымели успеха. Мартин так владел собой, что лицо его казалось каменным, хотя боль, которую он ощутил, поймав взгляд своего изможденного отца, пронзила все его существо. Но слезы он все же сдержал.
Хромой Фрэнк чуть не совершил оплошность. Ему стало так плохо, что он почувствовал боль в сердце. Саксонец непроизвольно сделал одно движение, словно хотел броситься к Бауману, но Длинный Дэви схватил его за руку и удержал, сопроводив гневным взглядом.
К сожалению, от внимания вождя это не ускользнуло. Он спросил у Джемми:
– Ну, они назвали тебе свои имена?
– Да. Но ты их уже знаешь.
– Я думал, они солгали мне. Ты вместе со своими людьми тоже останешься здесь!
Наигранное дружелюбие наконец слетело с его лица. Он подал знак вошедшим с ним огаллала, и те в один миг опустошили карманы новых пленников и связали их.
– Замечательно! – пробормотал Джемми, унылым взглядом сопровождая исчезновение содержимого своих карманов. – Остается только удивляться, что они порты с нас не стянули.
Новых пленных положили на землю рядом со старыми. Вождь удалился, оставив нескольких сторожей.
Беглецы перешли на шепот. Мартин лежал рядом с отцом, и они, естественно, не могли не воспользоваться моментом, чтобы обменяться своими чувствами.
Через некоторое время подошел часовой, ко всеобщему удивлению, освободил одному из спутников Баумана ноги от пут и приказал следовать за ним. Но человек идти не мог. Шатаясь, с огромным трудом он кое-как заковылял рядом с краснокожим.
– Что им от него надо? – спросил Бауман так, чтобы его мог слышать Джемми.
– Его сейчас заставят предать нас, – с уверенностью пояснил тот. – Наше счастье, что я и мои друзья еще ничего не сказали о помощи, которую мы ждем.
– Но вы все же упомянули о чем-то таком.
– Это не опасно. Впрочем, подождем делать выводы, пока не вернется этот человек. Сначала мы должны убедиться в том, что можем ему доверять.
Джемми не ошибся. Пленника привели к вождю, который встретил его мрачным взглядом. Бедняга не смог стоять на ногах и опустился на землю.
– Знаешь ты, какая судьба тебя ждет? – высокомерно спросил его вождь.
– Да, – ответил пленник слабым голосом. – Вы говорили нам об этом достаточно часто.
– Ну так повтори!
– Нас убьют.
– Да, вас ждет смерть, полная мучений смерть! Могила, на которой вам суждено умереть, – священное для нас место, и поэтому вы испытаете муки, которых еще никогда не терпел ни один бледнолицый! А скажи мне, что ты дал бы, чтобы избавить себя от мучений?
Белый не ответил.
– А если ты сам сможешь спасти свою жизнь? – хитро прищурился вождь.
– Разве ее можно спасти? – несчастный оживился.
– Да.
– Что я должен сделать для этого? Что ты потребуешь от меня?
Надежда на спасение оживила его ослабевший жизненный дух. Глаза пленника заблестели, а сгорбленная фигура несколько распрямилась.
– От тебя требуется совсем немного, – сказал вождь. – Ты должен ответить мне на несколько вопросов.
– Охотно! – не скрывая своей радости, воскликнул пленник.
– Предупреждаю: ты должен говорить только правду, иначе умрешь в еще более страшных мучениях! Ты знаешь хижину Охотника на Медведей, в которой он жил?
– Да.
– Ты бывал там?
– Да. Мы все пятеро несколько дней жили у него, прежде чем отправились в горы.
– Тогда ты должен знать, кто жил с ним!
– Конечно.
– Скажи.
– У него был сын и… – пленник запнулся. До него вдруг дошло, что сведения, которые требовал вождь, вероятно, имели величайшую важность для судеб тех, о ком шла речь.
– Почему ты замолчал? – сурово спросил Тяжелый Мокасин.
– А зачем ты спрашиваешь меня?
– Пес! – вскричал вождь. – Знаешь, кто ты? Червь, которого я раздавлю! Если ты задашь еще один такой вопрос, я отдам тебя моим воинам, чтобы они сделали из тебя мишень для своих ножей! Я хочу знать то, о чем спрашиваю. Если не скажешь ты, я узнаю это от другого!
В этот момент белый действительно вздрогнул, как собака, которой хозяин показывает кнут. Физически полумертвый и душевно истерзанный, он больше не имел сил для сопротивления. Поэтому отважился лишь на один вопрос:
– А ты подаришь мне жизнь и свободу, если я тебе это скажу?
– Да. Я обещал и сдержу свое слово. Итак, ты готов говорить мне только правду?
– Да! – выдавил из себя ослепленный коварством вождя сломленный человек.
– Так отвечай! У Охотника на Медведей есть сын?
– Да. Его зовут Мартин.
– Это тот молодой бледнолицый, который теперь тоже лежит с вами?
– Да, это он.
– Уфф! Глаза Тяжелого Мокасина остры. Ты знаешь и других белых?
– Только одного, который хромает. Он жил у Охотника на Медведей, и зовут его Хромой Фрэнк.
Вождь некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Потом спросил:
– Все, что ты говоришь, – правда?
– Да, готов поклясться.
– Ну хорошо. Закончим на этом.
Огаллала, который привел белого, получил сигнал. Он взял пленника за руку, чтобы поднять и увести прочь, но тут белый спросил:
– Ты обещал мне жизнь и свободу. Когда я получу их?
Вождь осклабился, как дикий зверь, а его узкие глаза совсем превратились в щели.
– Обещания, которые даются белому псу, сдерживать не нужно…
Он осекся, ибо внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, что тотчас отразилось на его лице, принявшем совершенно иное, гораздо более дружелюбное выражение. Он заговорил снова:
– Ты сказал мне слишком мало.
– Но я больше ничего не знаю.
– Это ложь!
– Я не могу сказать больше, чем знаю.
– Разговаривали ли бледнолицые, которых привели недавно, с Охотником на Медведей?
– Да.
– О чем?
– Я не знаю.
– Ты должен знать, о чем был разговор.
– Нет, они разговаривали на том языке, который я не понимаю, и очень тихо.
– Ты не знаешь, как они встретились с Вокаде?
– Я даже не знаю, кто это.
– Одни ли они в этой местности или поблизости находятся другие бледнолицые?
– Этого я тоже не знаю.
– Так вот, все это хочу знать я, а значит, должен узнать и ты! Расспроси их. Если сможешь все разузнать, я дам тебе свободу. Ты будешь сопровождать нас на обратном пути, и если мы встретим бледнолицых, то передадим тебя им. Теперь можешь идти. Сегодня вечером, когда мы сделаем привал и все бледнолицые уснут, ты расскажешь мне все, что ты узнал.
Несчастного снова привели к остальным его товарищам, положили и связали. На душе у него было очень скверно, потому что по натуре он был честным. Задумавшись над поведением вождя, он пришел к выводу, что тот едва ли сдержит слово, и начал осознавать, что позволил обвести себя вокруг пальца. Чем дольше он размышлял, тем больше понимал, что доверять Тяжелому Мокасину нельзя и что его долг рассказать Бауману, о чем он разговаривал с вождем.
Охотник на Медведей опередил его:
– Ну, мастер, что это вы словно воды в рот набрали? Мы очень хотели бы знать, чего от вас потребовали. У кого вы были?
– У вождя.
– Так я и думал. Что ему было нужно?
– Признаюсь откровенно, он хотел знать, кто такие Мартин и Фрэнк, а я, по глупости, сказал ему это, поскольку он обещал мне свободу.
– Увы! Это в самом деле была глупость, больше которой вы вряд ли могли совершить! Ну хорошо, вы сказали, а как обстоит дело со свободой?
– Я получу ее только в том случае, если узнаю, как другие господа встретились с Вокаде и сколько еще белых находится здесь, в этих местах.
– Так! И вы думаете, этот негодяй сдержит обещание?
– Нет. После того как я пораскинул мозгами, я уверен, что он обманет меня.
– Хоть тут вы не оплошали. Так и быть, за вашу искренность мы простим вам вашу глупость. Впрочем, вам в любом случае не удалось бы подслушать нас. Мы тоже догадались, о чем могла идти речь у вождя, а потому решили помалкивать в вашем присутствии.
– Что мне ответить, если он снова спросит?
– Вы расскажете ему, – вмешался Толстяк Джемми, – что мы спасли Вокаде, когда его взяли в плен шошоны, а потом прискакали с ним сюда, чтобы для надежности проводить к своим. Кроме нас, других белых здесь нет. Впрочем, не только белых, но и краснокожих. Вот и весь ответ, который вы должны ему дать. А если он все же задумает оставить вас в дураках, то постарайтесь не клевать на эту удочку. Скорее мы вас спасем, нежели он.
– Каким образом?
– Об этом пока рано говорить. Если я буду иметь основание доверять вам побольше, скоро вы узнаете хорошие новости.
И он замолчал, давая понять, что разговор окончен.
Связанные пленники могли лишь перекатываться из стороны в сторону, чем и не преминул воспользоваться Джемми, чтобы подобраться к Бауману поближе. Толстяк теперь лежал справа, а Мартин – слева от Охотника на Медведей, и они могли тихо все рассказать последнему.
Между тем вождь позвал лучших своих воинов к себе и велел привести Вокаде. Когда тот появился в отсеке, где находились сиу, те уже сидели полукругом, в центре которого расположился сам вождь. Пленника поставили напротив него. По обе стороны от Вокаде с ножами в руках застыли два стража.
Положение Вокаде было незавидным. И все же он ожидал допроса совершенно спокойно.
После того как присутствующие оглядели юношу мрачными взорами, вождь начал:
– Пусть Вокаде расскажет, что случилось с ним с того момента, когда он покинул нас.
Юноша подчинился. И рассказал, что был замечен шошонами и взят ими в плен, а потом освобожден белыми, которых теперь, в свою очередь, схватили сиу. Он постарался наполнить свою историю правдивыми подробностями, но очень скоро понял, что его соплеменников так просто не проведешь. Когда он закончил, никто не произнес ни слова. Только вождь спросил:
– Кто эти четверо бледнолицых?
Вокаде прежде всего назвал имена Джемми и Дэви и подчеркнул: для сиу большая честь, что такие знаменитые охотники появились среди них.
– А двое других?
И этот вопрос не смутил Вокаде. Он был готов к нему и назвал имя Фрэнка, а Мартина выдал за его сына. Ни один мускул не дрогнул на лице вождя, когда он спросил:
– Может, Вокаде слышал когда-нибудь, что у Охотника на Медведей есть сын, которого зовут Мартин?
– Нет.
– А что у него жил человек, которого называют Хромым Фрэнком?
– Нет.
Вокаде понял, что проиграл. А вождь просто вышел из себя:
– Вокаде – собака, предатель, смердящий койот! Почему он продолжает лгать? Или он думает, мы не знаем, что Хромой Фрэнк и сын Охотника на Медведей у нас в плену? Вокаде привел этих двух и других, чтобы спасти пленных! Теперь ему самому придется разделить их судьбу. Сегодня у лагерного костра собрание обсудит, какой смертью он умрет. А теперь пусть его свяжут так, чтобы ремни вонзились в его плоть.
Юношу увели и в самом деле так крепко связали, что он едва не кричал от боли. Потом же его привязали к коню, пора было отправляться в путь. То же самое проделали и с остальными пленниками, но Вокаде держали в отдалении от них под охраной двух воинов.
Весьма плачевное это было зрелище: слабый, изможденный Бауман и пять его товарищей по несчастью, как мешки, болтающиеся на лошадях. Если бы их ноги не были связаны, они просто вывалились бы из седел от изнеможения.
Дэви шепнул Джемми несколько сочувствующих слов. Толстяк отозвался:
– Немного терпения, старина! Я не ошибусь, если скажу, что Разящая Рука уже где-то рядом. То, что мы безмозглые идиоты, мы сами поняли только что, а он знал это еще до рассвета. Он обязательно пойдет по нашим следам вместе с краснокожими, а уж я позабочусь о том, чтобы он не пропустил ни одного из них.
– Каким образом?
– Смотри сюда! У меня за щекой оторванный от шубы клок, я вырвал его зубами и растрепал на мелкие клочки. Там, в скальном отсеке, где мы лежали, я уже оставил один такой клочок, а пока мы будем ехать, я выплюну постепенно их все. Они останутся нашими вехами, если, конечно, не поднимется сильный ветер. Так вот, когда Разящая Рука войдет в эту проклятую "постройку", он обнаружит клок шубы, и, насколько я его знаю, сообразит, что в летний зной только Толстяк Джемми мог облачиться в меха. Он пойдет дальше, найдет другие клочки и узнает, в каком направлении мы движемся. Для него это более чем достаточно.
Отряд сиу не стал следовать вдоль реки. Для огаллала это было бы большим крюком. Сначала они скакали к вершинам, которые называли Слоновый Хребет, а потом свернули к длинной горной цепи, образующей водораздел между Атлантическим и Тихим океанами.
Толстяк Джемми не слишком ошибся, когда предположил, что Разящая Рука неподалеку. Едва минула четверть часа с тех пор, когда сиу исчезли за холмами, как он вместе с шошонами и апсарока, следуя шаг в шаг по пути пятерых незадачливых беглецов, появился с северной стороны.
Он ехал впереди вместе с сыном вождя шошонов и шаманом апсарока. От него не ускользнуло ни мельчайшей детали, говорящей о том, что здесь проехали люди. И в самом деле, он с раннего утра ни на миг не сомневался, что идет точно по следу.
Вид скальной "постройки" сразу заставил его насторожиться, а на вопрос шамана, что это, он ответил:
– Припоминаю, что это не дом, а скала. Я уже был внутри и весьма удивлюсь, если те, кого мы ищем, также не заглянули туда, чтобы хотя бы осмотреть место. Это… Дьявольщина!
Белый охотник соскочил с коня и стал обследовать твердые базальтовые скалы. Очень скоро он наткнулся на след сиу.
– Здесь проехало много людей, проехало не больше часа назад, – произнес он. – Не уверен, были ли это сиу. А с другой стороны, кто, кроме них, мог быть здесь? Да еще такой большой компанией?! Очень подозрительно. Сейчас мы разделимся: пусть несколько человек объедут всю эту "постройку" вокруг, остальные – к "дому".
Он – впереди, остальные – следом за ним галопом погнали лошадей к скалам. Постройка вмиг была окружена, и Разящая Рука один осторожно двинулся внутрь, поручив своим людям следовать за ним только в том случае, если он выстрелит.
Он исчез из виду на долгое время, а когда снова появился, лицо его было серьезным и задумчивым.
– Я охотно позволил бы моим краснокожим братьям осмотреть это интересное скальное образование, напоминающее творение человека, но мы не должны терять ни минуты. Белые вместе с Вокаде взяты в плен сиу и час назад уехали отсюда.
– Мой белый брат знает это точно? – спросил Огненное Сердце, шаман апсарока.
– Да. Я видел все их следы и хорошо прочитал их. Толстяк Джемми оставил мне знак, и я надеюсь, он еще даст нам знать о направлении движения сиу.
Он показал найденные клочки шубы. Это были всего пять или шесть волосинок – верный знак того, что они в самом деле с "облысевшей" шубы Толстяка.
– Что собирается делать Разящая Рука? – спросил краснокожий. – Он пойдет по следам огаллала?
– Да, и не откладывая.
– Разве мы не настигнем их у реки Огненной Дыры, когда встретимся с Виннету?
– Да, лучше всего было бы встретить их там, но они могут убить пленных раньше.
– А разве они хотят лишить их жизни не в день Полной Луны?
– Охотника на Медведей и пятерых его спутников – да… Но жизнь наших друзей может оборваться и раньше. В самой большой опасности сейчас смелый Вокаде. Они считают его предателем. С ним первым может случиться самое худшее. Едем немедленно. Или мои красные братья думают по-другому?
– Нет, – ответил Огненное Сердце. – Мы рады прямо сейчас отправиться по следу огаллала. Тяжелый Мокасин должен стать моей добычей! Едем!
Глядя на лицо шамана в этот миг, можно было не сомневаться, что предводитель сиу-огаллала умрет страшной смертью, если попадется в руки апсарока.
Разящая Рука снова стал во главе отряда, и скачка была продолжена, только теперь в западном, а не в восточном направлении.
Но идти по следу пятерых оказалось не таким уж легким занятием, Разящая Рука и его спутники еще вынуждены были ограничивать скорость своих лошадей. Землю покрывала твердая вулканическая порода, и о настоящих следах от копыт и речи быть не могло. Маленькие камни, крошившиеся под ногами лошадей, были единственным и к тому же весьма ненадежным ориентиром даже для белого охотника. А потому требовалось напрягать все свое внимание.
Но то, что они, несмотря на все сложности распознавания следов, продолжали идти по следу огаллала, доказывали клочки меха, которые время от времени попадались по пути. Даже апсарока и шошоны, как известно, сами великолепные следопыты, восхищались мастерством знаменитого охотника.
Через некоторое время им пришлось взять влево, то есть на юго-запад. Они достигли подножий горной цепи, образующей водораздел. Если кто-нибудь в этот момент взглянул бы с вершин горного хребта вниз, то справа он бы увидел нити водных потоков, несущих свои воды через Йеллоустоун и Миссури к старушке Миссисипи, а значит, в Мексиканский залив, а слева, в бескрайней долине, горные потоки впадали в реку Снейк, по ней мчались дальше на запад и в конце концов достигали Тихого океана.
Климат здесь прекрасный. Почва богата перегноем, а стремительно несущиеся ручьи не содержат ни грамма серы – они несут свежую, целебную воду, питающую окрестные растения. Естественно, здесь просто море травы, поднимаются кусты и деревья и следы видны отлично.
Но день уже клонился к вечеру. Лошадей заставили прибавить в темпе, чтобы успеть засветло проследовать по отпечаткам как можно дальше. Наконец вершины водораздела были достигнуты. Затем отряд снова спустился вниз и стал лавировать среди скальных обломков, продираясь сквозь кусты и продолжая свой достаточно тяжелый, а местами опасный путь, который даже индейцам вовсе не пришелся по вкусу. А потом наступил вечер. Различать следы стало уже невозможно, и, чтобы не сбиться с пути, всадники остановились.
Если до сих пор между членами отряда царило молчание, то и в лагере они не стали разговорчивее. Оно и понятно. Они чувствовали, что стоят на пороге решающих событий. В таком положении человек обычно предпочитает побольше думать и поменьше говорить.