Дон Корнелио, подобно всем авантюристам, которых судьба забросила из Европы на американское побережье, питал в глубине души тайную надежду поправить с помощью богатой женитьбы свое более чем расстроенное состояние. Мысль эта крепко засела у него в голове, особенно после того, как он узнал, что подобные случаи уже бывали - хотя не очень часто.
Дон Корнелио был дворянин, молодой, красивый, по крайней мере он считал себя таким, а значит, имел все, что нужно, чтобы добиться успеха, хотя до сих пор фортуна не улыбалась ему. Молоденькие девушки как будто не замечали его ухаживаний и не чувствовали на себе взглядов, красноречиво говоривших о замыслах, которые питал на их счет прибывший в Америку испанский дворянин. Но все эти неудачи нисколько не обескуражили его, а только что полученное через горничную приглашение усилило его надежды, тем более что произошло это в такую минуту, когда он меньше всего думал о такой возможности.
Одно только нарушало испытываемую им радость, - это печальное состояние его костюма, сильно истрепавшегося за время продолжительного путешествия по Соноре. Но и тут он вскоре утешился и с присущим всем испанцам фатовством решил, что его личные качества так велики, что заставят забыть о печальном состоянии костюма.
Занятый этими мыслями дон Корнелио вскоре остановился перед дверью кварто, к которому его подвела молодая девушка.
- Здесь, - сказала она, поворачиваясь к своему спутнику. Отлично, - отвечал дон Корнелио, горделиво выпрямляя свой стан, - мы войдем туда, как только вы пожелаете.
Молодая девушка улыбнулась, лукаво подмигнув своим черным глазом, и повернула ключ в замке. Дверь отворилась.
Сеньорита, - сказала камеристка, - я привела этого Господина.
Пусть он войдет, Виоланта, - отвечал нежный голос.
Молодая девушка отошла в сторону, чтобы пропустить дона Корнелио, который вошел, гордо подняв голову и победоносно подкручивая усы.
Комната, в которой теперь находился испанец, была маленькая, меблированная немного лучше, чем остальные квартос благодаря тому, что лицо, временно занимавшее это кварто, имело предосторожность привезти всю эту роскошь с собой. Несколько розовых свечей горело в серебряных подсвечниках, а на софе, закутавшись в кисею, как колибри в гнезде среди роз, полулежала молодая девушка лет шестнадцати - семнадцати, не больше, прекрасная как мечта. Завидя входящего испанца, она устремила на него взгляд больших черных глаз, в которых одновременно светились хитрость, лукавство и любопытство.
Несмотря на громадное самолюбие и сознание своей собственной неотразимости, дон Корнелио остановился в полной нерешительности на пороге и отвесил глубокий поклон, не смея сделать больше ни шага вперед. Кварто в эту минуту казалось ему святилищем.
Очаровательная молодая девушка грациозным жестом пригласила его подойти к ней и указала ему на бутаку, стоявшую в двух шагах от софы, на которой она полулежала.
Молодой человек колебался. Тогда камеристка с веселым хохотом схватила его за плечи и заставила сесть.
Но и вмешательство камеристки нисколько не улучшило дело. Дон Корнелио находился в таком затруднении, какого ему не приходилось испытывать еще никогда в жизни, и со смущенным видом теребил край своей войлочной шляпы, бросая направо и налево вопросительные взгляды, а молодая девушка, не менее его смущенная, боязливо опускала глаза и, казалось, почти сожалела о своем необдуманном поступке.
Но, как известно, женщины даже в самые затруднительные моменты умеют гораздо скорее найтись, чем мужчины, поэтому молодая хозяйка кварто первой вернула себе необходимое хладнокровие и начала разговор.
- Узнаете вы меня, дон Корнелио? - спросила она таким смелым тоном, от которого испанец вздрогнул.
- Увы, сеньорита, - отвечал он, стараясь изобразить из себя светского кавалера. - Я даже и представить себе не могу, где мог бы я иметь счастье видеть вас раньше, до сих пор я все время жил точно в аду.
- Будем говорить серьезно, - остановила поток его красноречия девушка, слегка хмуря брови. - Посмотрите на меня хорошенько, senor caballero, и отвечайте мне откровенно: узнаете вы меня или нет?
- Нет, сеньорита, я не знаю вас… и мне кажется, что я ни разу не имел счастья встречаться с вами до сих пор.
- Вы ошибаетесь, - возразила она.
- Я? Нет, этого не может быть!
- Не говорите так, дон Корнелио, я сейчас докажу вам истинность моих слов.
Молодой человек отрицательно покачал головой.
- Если бы я имел счастье видеть вас хоть один раз… - прошептал он.
Она резко его перебила.
- Ваши комплименты неуместны. Прежде, чем отвергать мои слова, выслушайте то, что я хочу вам сказать.
Дон Корнелио снова запротестовал.
- Повторяю вам, - отчетливо проговорила молодая девушка, - что вы просто сумасшедший… Вы целых двое суток путешествовали со мной и моим отцом.
- Я?
- Да, вы.
- О!
- Это было три года назад. В то время я была еще девочкой четырнадцати лет, и потому нет ничего особенного в том, что вы меня забыли и не узнали. Вы и тогда распевали ваш излюбленный романсеро о короле Родриго, о котором, впрочем, я не могу сказать ничего дурного, - добавила она с очаровательной улыбкой, - потому что благодаря этому пению я теперь вас и узнала. Мой отец в то время был еще полковником, а теперь он губернатор Соноры.
Испанец ударил себя по лбу.
- Теперь вспоминаю! - вскричал он. - Вы ехали из Гвадалахары в Тепик, и я имел счастье встретиться с вами ночью.
- Да.
- Я все вспомнил!.. Вашего отца зовут дон Себастьян Гверреро, а вас…
- А меня? - проговорила она, вопросительно глядя на него.
- Вы, сеньорита, - галантно отвечал он, - вы донья Анжела. Какое иное имя могло бы к вам так подойти?
- Отлично! - вскричала она со смехом, хлопая своими миниатюрными ручками. - Я с удовольствием вижу, что у вас память гораздо лучше, чем я думала.
- О! - с упреком прошептал испанец.
- У нас, как мне помнится, была даже стычка с бандитами, - продолжала молодая девушка.
- Да, и мне тогда пришлось очень плохо - злодеи ранили меня.
- Да, мне вспоминается что-то в этом роде. Вас, если я не ошибаюсь, взял на свое попечение какой-то охотник, лесной бродяга? Я, впрочем, это очень смутно помню.
- Он благородный дворянин, сеньорита, - с жаром возразил дон Корнелио, - и я ему обязан жизнью.
- А! - рассеяно проговорила молодая девушка. - Очень может быть. Значит, этот человек принял в вас участие, ухаживал за вами, а потом вы расстались?
- Вовсе нет.
- Как! Вы говорите, что вы не расставались с ним? - взволнованно вскричала она. - Вы жили с ним вместе?
- Да.
- Постоянно?
- Да.
- А теперь? - спросила она взволнованным голосом.
- Повторяю вам, сеньорита, что мы с ним не расставались с тех пор.
- Итак, значит… он тоже здесь?
- Да.
- В этой гостинице?
- Стоит только перейти через патио.
- А! - прошептала она, опуская голову на грудь.
- Что с ней такое? - с удивлением спрашивал испанец.
ГЛАВА VI. Счастливый случай
Положение собеседников было довольно странным. Оба они, казалось, всматривались один в другого и взаимно отыскивали слабое место в доспехах противника.
Но в этой борьбе мужчины с женщиной последняя непременно должна была победить.
Дон Корнелио был, пожалуй, слишком высокого мнения о себе, но это-то его и погубило, отдав во власть опасному сопернику.
Донья Анжела кокетливо оперлась на локоть и, погрузив подбородок в ладонь своей миниатюрной ручки, устремила на испанца глаза. Дон Корнелио, очарованный таинственной силой этого неодолимого взгляда, не сумел избежать очарования.
- Виоланта, - сказала молодая девушка мягким и чистым голосом, как пение американского соловья, - нет ли у тебя угощения для нашего гостя?
- Конечно есть! - отвечала шаловливая камеристка.
И она бросилась исполнять приказание своей госпожи.
Дон Корнелио, в глубине души польщенный этой любезностью, которой совсем не ожидал, начал, однако, рассыпаться в извинениях.
Но донья Анжела перебила его словами:
- Простите, пожалуйста, senor caballero, что я так дурно принимаю вас, но я не рассчитывала на то, что буду иметь честь видеть вас у себя. Я была так далека от мысли встретить вас в этом забытом пуэбло!
Нечего и говорить, что дон Корнелио, убежденный в своей воображаемой неотразимости, истолковал эту фразу по-своему и принял ее за комплимент.
Анжела лукаво прикусила свою розовую губку и, слегка наклонив голову, продолжала:
- Но теперь, когда мне посчастливилось отыскать старого друга… Надеюсь, вы позволите считать вас в числе моих друзей?
- О сеньорита! - мог только проговорить молодой человек, сердце которого трепетало от радости.
- Я хотела сказать, что теперь, по всей вероятности, буду иметь удовольствие часто наслаждаться вашим обществом.
- Сеньорита, поверьте, я был бы так счастлив…
- Я знаю, как вы любезны, дон Корнелио, - перебила его молодая девушка, улыбаясь, - я знаю, что вы будете пользоваться каждым удобным случаем доставить мне удовольствие своим посещением.
- Клянусь Богом, сеньорита, это правда. Но, к несчастью, судьба преследует меня, и кто знает, когда еще мы с вами увидимся вновь.
- А почему?
- Если я не ошибаюсь, вы в этой несчастной гостинице только проездом?
- Да… Отец едет в Тепик, где он будет жить постоянно, как губернатор.
- Но это, сеньорита, служит еще большим препятствием для нас, и я опять-таки повторяю: одному Богу известно, когда мы с вами увидимся.
- Вы думаете? - спросила она.
- Увы! Я ужасно этого боюсь.
- Почему же? - спросила она, даже не стараясь скрыть своего любопытства.
- Потому что, вероятно, завтра же рано утром мы разъедемся в противоположные стороны, сеньорита.
- О! Этого не может быть.
- К несчастью, я говорю сущую правду.
- Простите, но я вас не совсем понимаю.
- А между тем, сеньорита, ничего не может быть проще этого.
- Повторяю, я вас не совсем понимаю.
- Я вам сейчас все объясню.
- Говорите. Я слушаю.
- Завтра утром вы вместе с вашим отцом поедете в Тепик, а мы, то есть я и мой друг, в это самое время поедем по дороге в Сан-Франциско.
- В Сан-Франциско?
- Увы! Да.
- А зачем вам нужно непременно ехать в Сан-Франциско?
- Мне совершенно незачем.
- Ну тогда, значит…
Дон Корнелио, не зная, что ему ответить в эту минуту, последовал примеру всех людей, находящихся в затруднительном положении, то есть попросту почесал голову.
- Дело в том, - сказал он наконец, - что я не могу покинуть друзей.
- Каких друзей?
- Да тех самых, с которыми я сюда прибыл.
- Значит, им тоже нужно ехать в Сан-Франциско?
- Да.
- А зачем?
- Ах! В этом-то и заключается весь вопрос, - отвечал испанец, видимо, не желавший признаться, что он занимается таким промыслом. Подобное занятие, по его мнению, должно было чрезвычайно унизить его в глазах молодой девушки, сердце которой, как ему казалось, он успел затронуть.
- Я жду, - повелительным тоном произнесла донья Анжела, хмуря черные брови.
Дон Корнелио, прижатый к стене, решился, наконец, откровенно ответить на вопрос.
- Я должен прежде всего вам сказать, - начал он изысканно слащавым тоном, - что мои друзья - охотники.
- Ну, а что же дальше?
- Черт возьми, значит, они охотятся, - продолжал он, сбитый с толку тоном своей собеседницы.
- Это очень интересно, - продолжала она, весело улыбаясь. - А на каких зверей они охотятся?
- Гм! Понемножку на всех.
- Например?
- Например, на диких быков.
- Прекрасно. Значит, они охотятся на диких быков.
- Да.
- Почему же они охотятся на них больше, чем на других?
- Я вам сейчас объясню.
- Вы мне доставите этим большое удовольствие. Дон Корнелио поклонился.
- Вы должны знать, что в Сан-Франциско…
- Опять Сан-Франциско!
- Увы, да.
- Ну, хорошо, продолжайте.
- Так вот, я хотел сказать, что там очень дорого ценятся волы, быки и вообще все животные, мясо которых идет в пищу.
- А!
- Но тут нет ничего удивительного… В этой стране все поголовно занимаются тем, что ищут золото, и почти никто не хочет заботиться о поставках мяса.
- Это правда.
- Мой друг тоже пришел к этому заключению.
- Какой друг?
- Охотник, дон Луи.
- Дон Луи?
- Да, тот самый, который во время нападения бандитов три года тому назад так удачно явился к нам на помощь и которого я с тех пор не покидал.
Донья Анжела почувствовала такое сильное волнение, что внезапная бледность покрыла все ее лицо. Дон Корнелио, целиком погруженный в свой рассказ, не заметил эффекта, какой произвело на его собеседницу случайно произнесенное имя, и продолжал:
- И вот ему пришло в голову, что быки, стоящие так Дорого в Калифорнии, почти даром обходятся в Мексике, и он сейчас же решил отправиться за быками в Мексику.
- Ну?
- Ну, мы и отправились.
- Значит, вы были в Калифорнии?
- В Сан-Франциско вместе с доном Луи.
- А теперь?
- У нас великолепное стадо novillos, которое мы ведем издалека и которое надеемся с очень хорошей прибылью продать в Сан-Франциско.
- От души вам этого желаю.
- Благодарю вас, сеньорита, тем более что нам стоило больших трудов собрать такое стадо.
- Но все это нисколько не объясняет мне, почему вы не можете расстаться с вашими друзьями.
- Я не могу их покинуть, во всяком случае, до тех пор, пока мы не развяжемся со стадом… Надеюсь, вы и сами понимаете, сеньорита, что поступить иначе - значит отказаться от дальнейшего участия в деле.
- Это правда, но почему вы так упрямо хотите продать ваш скот именно в Сан-Франциско?
- Это вовсе не простое упрямство с нашей стороны.
- Ну а если бы вам дали и здесь за него хорошую цену, продали бы вы свой скот?
- Нам это было бы решительно все равно.
Донья Анжела сделала радостное движение, которое дон Корнелио решил истолковать в свою пользу.
- Это можно устроить, - сказала она затем.
- Вы думаете?
- Да, если вы не будете сильно торговаться.
- Этого бояться нечего, сеньорита.
- У моего отца в нескольких милях отсюда есть асиенда. Я знаю, что он намерен увеличить свои стада, и он остановился здесь для того, чтобы увидеться со своим мажордомом.
- О! Но ведь это такая счастливая случайность, на которую мы, конечно, рассчитывать не могли.
- Не правда ли?
- Да. А что, мажордом уже приехал?
- Нет еще. Мы ждем его сюда завтра, и я думаю, что один лишний день не причинит вам слишком большого убытка.
- Ни малейшего.
- Ну так вот, если вы согласны, мы можем здесь же покончить с этим делом, то есть, - добавила она, поправляясь, - вы скажете мне цену, а я передам ее моему отцу.
- А! - проговорил он, запинаясь. - К несчастью, сейчас я не могу сказать вам ничего определенного.
- Как же так? Разве вы не хозяин этого стада?
- Дело в том… - Это стадо принадлежит не мне одному.
- у вас есть компаньоны?
- Да, у меня есть компаньон.
- А этот компаньон?
- Видите ли, сеньорита, я хочу быть с вами откровенным и сказать вам все, как есть.
- Я вас слушаю, senor caballero.
- Я и хозяин, и в то же время не хозяин.
- Теперь я вас уже совсем не понимаю.
- А между тем, это очень просто, как вы сейчас увидите.
- Объясните мне, пожалуйста, эту загадку.
- Дон Луи, который ухаживал за мной в то время, когда я лежал больной из-за полученных ран, выказал по отношению ко мне такую искреннюю дружбу охотника, о которой даже и понятия не могут иметь жители городов… Он не только не хотел расставаться со мной, когда я выздоровел, но, узнав, что вследствие неудач, - рассказывать о них слишком долго, - я очутился почти без всяких средств, настоял, чтобы я принимал участие, и, заметьте, не внося денег, во всех операциях, которые он будет осуществлять… Словом, я сделался его полноправным компаньоном и владею половиной стада, не затратив на приобретение не одной унции… Теперь вам понятно, почему я ничего не могу предпринять, не посоветовавшись с ним и не заручившись предварительно его поддержкой.
- Мне кажется, что именно так и должно быть.
- И мне тоже так кажется, сеньорита, и потому, несмотря на желание покончить дело с вами сейчас же, я, к несчастью, не могу этого сделать.
Донья Анжела на минуту призадумалась, а затем сказала с сильно бьющимся сердцем и дрожью в голосе, которую ей не удалось полностью скрыть:
- Но это, по моему мнению, такие пустяки, это легко устроить.
- Я и сам ничего лучшего не желал бы, но только со стыдом должен признаться вам, что даже и представить себе не могу, как можно это устроить.
- Это сущие пустяки. Завтра утром, еще до приезда мажордома, я переговорю с отцом, и уверена, что он будет очень рад, если удастся доставить удовольствие человеку, который оказал ему такую громадную услугу. Вы, со своей стороны, предупредите вашего друга, он зайдет к нам сторговаться с отцом, и все будет кончено.
- И в самом деле, сеньорита. Но как странно, что мне не пришло в голову, что все это можно устроить таким образом.
- Разве только ваш друг… Его ведь, кажется, зовут дон Луи, не так ли?
- Дон Луи, сеньорита. Он принадлежит к одной из самых знатных и старинных фамилий Франции.
- А! Тем лучше! Так вот, я хотела сказать, что, может быть, ваш друг не пожелает иметь дело с моим отцом.
- Я не понимаю, сеньорита, что он может иметь против этого?
- Ах! Откуда я знаю!.. Но еще и тогда, когда он спас жизнь моему отцу и мне самой, этот caballero держал себя с нами так странно, что я боюсь…
- Вы ошибаетесь, сеньорита, предполагая, что дон Луи станет отказываться от такого выгодного предложения…
- Ах, Бог мой! - небрежно проговорила она. - В сущности, все это интересует меня очень мало, и, признаюсь вам, мне вовсе не хотелось бы, чтобы мой проект вызвал хотя бы малейшее разногласие между вами и вашим компаньоном… Предлагая это, я имела в виду исключительно ваши интересы, дон Корнелио.
- Я в этом убежден, сеньорита, и почтительнейше вас за это благодарю, - ответил он растроганным голосом.
- Я знаю только вас одного. Хотя ваш компаньон и оказал мне очень большую услугу, но для меня он, все-таки, только незнакомец, в особенности после того решительного отказа моему отцу, предлагавшему ему свою дружбу.
- Вы совершенно правы, сеньорита, и поверьте, что я по достоинству сумею оценить всю деликатность ваших поступков.