- Не в Руфине дело, а в варварах, - отмахнулся от скептически настроенного трибуна Пордака. - Я собственными глазами видел, как эти трое выкашивали легионеров целыми рядами. Они же вкупе с Гортензием напустили порчу на доблестных римлян, которые начали истреблять друг друга. И истребили бы до последнего человека, если бы добрые христиане Пордака и Марк с молитвой на устах не успели обезвредить колдуна, пронзив его тело мечами. После этого лжеварвары с жутким воем провалились в ад, и окровавленная земля сомкнулась над их головами.
- А Руфин?
- Рухнул в геенну огненную вместе с ними, - твердо сказал Пордака.
- Мне нравится, - усмехнулся Марк. - Наверняка наш рассказ понравится и епископу Симеону. Но императору и судьям нужны будут свидетели.
- Это правда, - согласился Пордака. - Ты, трибун, займись легионерами и клибонариями. Я думаю, их несложно будет убедить в том, что в пролитии братской крови виноваты не они, а колдун Гортензий, напустивший на них порчу. А особо непонятливым объясни, чем обернется для них чрезмерное правдолюбие. Что же касается меня, то я поищу людей, которые донесли Телласию и Федустию о творящихся на вилле Гортензия непотребствах.
- И такие люди найдутся?
- У меня в этом нет никаких сомнений, трибун Марк.
- В таком случае тебе придется поторопиться, светлейший. Времени у нас в обрез.
Пордака и без подсказок трибуна понимал, что промедление смерти подобно. Император Валентиниан, взбешенный потерей обоза, сделает все возможное, чтобы найти и покарать виновных в чудовищной бойне на вилле Гортензия. Конечно, префект анноны Пордака мог бы сильно облегчить императорским чиновникам задачу, указав на истинных виновников происшествия, но это значило не только надеть себе петлю на шею, но и затянуть ее. Стоит только Руфину, Фронелию или одному из варваров заикнуться о сокровищах Прокопия, как дни Пордаки будут сочтены. Среди чиновников императора дураков нет, и они без труда распутают клубок кровавых преступлений. К счастью, Пордака успел наведаться в дом Федустия раньше, чем слух о гибели комита дошел до ушей его слуг. Несколько денариев обеспечили ему беспрепятственный проход в личные покои начальника схолы императорских агентов. Ничего удивительного в поведении слуг не было, поскольку префект анноны последние дни, можно сказать, безвылазно находился в доме комита и успел намозолить глаза его обитателям. Искомый документ лежал на столе. Пордака пробежал его глазами, тяжко вздохнул по поводу несбывшихся надежд и разодрал пергамент в клочья. После чего покинул дом Федустия через черный ход. Пордаке нужен был Эквиций, и он разослал своих уцелевших подручных на поиски вольноотпущенника. Однако Эквиций сам явился к префекту анноны вечером следующего дня. На лице старого негодяя скорбь была написана столь яркими красками, что Пордаку даже передернуло.
- Знаешь уже? - зло бросил старику невыспавшийся Пордака.
- Так весь Рим гудит от слухов, - развел руками Эквиций. - Я сам ездил за телом сиятельного Труллы на виллу Гортензия. А корректор Перразий уже приступил к расследованию причин бойни.
- Откуда он взялся, этот корректор? - расстроился Пордака.
- Перразий прислан императором в помощь комиту Федустию. Говорят, что он обладает большими полномочиями. Не исключено, что эти полномочия будут расширены, как только до императора дойдут вести о трагическом происшествии.
Похоже, Федустий далеко не все рассказал префекту анноны о своих планах в отношении патрикиев города Рима. Не исключено, правда, что дело здесь было не в покойном комите, а в императоре Валентиниане, который очень любил проверять и перепроверять своих вороватых чиновников. В любом случае этот Перразий попортит еще немало крови светлейшему Пордаке.
- Легионеры и клибонарии в один голос твердят о колдовстве и порче, но корректор только скептически хмыкает, - продолжил свой рассказ Эквиций. - В свите императора доверчивых олухов не держат. О твоем участии в этом жутком деле корректор уже знает. Во всяком случае, он довольно долго расспрашивал о тебе уцелевших легионеров и агентов. У меня создалось впечатление, светлейший, что именно тебя корректор Перразий и его подручный, нотарий Серпиний, готовят на роль козла отпущения. Понять их можно. В бойне из чиновников уцелел только ты один. Вывод отсюда напрашивается самый простой - префект анноны Пордака, виновный в растрате городской казны, дабы избежать ответственности, стравил между собой комита Федустия и префекта Рима Телласия, а теперь пытается выскочить сухим из воды. Как тебе удалось устроить бойню, никого особенно не интересует. Твоим главным пособником называют Гортензия, которого ты потом убил, дабы замести следы. Как только Перразий и Серпиний найдут в бумагах префектуры сведения о твоих злоупотреблениях, дни твои, светлейший, будут сочтены.
Ничего нового в словах старика Пордака не услышал. Он с самого начала знал, что расследование будет развиваться именно так. Неприятностью можно было считать только то, что дело стали раскручивать по горячим следам, не дав Пордаке время приготовиться к защите.
- Ты мне лучше скажи, Эквиций, кто в христианской общине отвечает за финансы?
- Падре Леонидос. Очень просвещенный и умный человек.
- А как он относится к магии?
- Среди отцов церкви нет человека, более непримиримого в отношении язычества.
- Тем лучше, - усмехнулся Пордака. - Как ты думаешь, двадцать тысяч денариев его устроят?
- Я бы предложил пятьдесят, - вздохнул Эквиций. - Жизнь префекта анноны стоит дорого.
- Издеваешься, - оскалился Пордака, и рука его, лежащая на столике, сжалась в кулак. Бывший раб взглянул на кулак с уважением, но мнения своего не изменил.
- Ты, видимо, не до конца осознал, светлейший, ужас своего положения. До ушей корректора Перразия уже дошел слух о золоте Прокопия. Видимо, проболтался кто-то из агентов, близких к Федустию. А Фаустина, как ты знаешь, исчезла. Наверняка корректор заподозрит, что похитил ее ты.
- Это сделал Руфин! - в сердцах воскликнул Пордака.
- Если ты упомянешь имя беглого нотария, друг мой, тебя сразу же объявят пособником мятежников. Мне очень жаль, светлейший, но тебя будут пытать. Пытать долго и упорно, дабы выведать тайну, хранимую тобой.
- Будь ты проклят, Эквиций! - вскричал Пордака и ударом кулака разнес в щепы изящный столик.
- Не надо бросаться такими словами, мой мальчик, - осуждающе покачал головой старик. - Я делаю все от меня зависящее, чтобы вытащить тебя из беды. В конце концов, мы с тобой повязаны одной веревкой. Я ведь тоже в этом деле не без греха. Конечно, вольноотпущенник - это не префект анноны, но голову мне оторвут в любом случае.
- Значит, ты согласен выступить в роли доносчика на колдуна Гортензия? - прямо спросил старого негодяя Пордака.
- Разумеется, мой мальчик, - развел руками Эквиций. - Ради тебя я готов пойти даже на грех лжесвидетельства. Но ведь ты отлично понимаешь, как отнесутся к словам бывшего раба сильные мира сего. Нам нужно куда более веское слово, а еще лучше - пергамент, подписанный авторитетным человеком. Авторитетным не только в глазах обывателей, но и в глазах императора. И таким человеком, вне всякого сомнения, является падре Леонидос.
- Ты разоряешь меня, старик, - почти простонал Пордака. - Ведь пятидесятью тысячами дело не ограничится.
- Конечно, - кивнул Эквиций. - Нам придется смазать колесо, чтобы оно завертелось в нужном направлении. Если мы уложимся в сто тысяч денариев, то можешь смело считать, что тебе сильно повезло.
Эквиций был прав, но Пордаке от этого не стало легче. В конце концов, это были его деньги, нажитые непосильным трудом. Префект анноны после столь большого кровопускания вполне мог снова опуститься на дно, с которого ему с таким трудом удалось подняться на поверхность, и затеряться там навсегда.
- Значительную часть убытков мы сможем возместить, светлейший Пордака, но для этого нам придется не только пошевелить ногами, но и поработать головой.
- Каким образом? - удивился префект анноны.
- Есть у меня на примете одна блудница, продавшая душу дьяволу, - сказал Эквиций, и глаза его сверкнули ненавистью.
- Уж не Лавинию ли ты имеешь в виду? - насторожился Пордака.
- Я имею в виду Ефимию, вдову патрикия Варнерия, несостоявшуюся супругу комита Федустия, которую после его смерти некому защитить. Это она спуталась с демоном, вызванным Гортензием из глубин ада.
- Боюсь, что это трудно будет доказать, - с сомнением покачал головой Пордака. - На защиту Ефимии встанут очень влиятельные люди. И вовсе не из любви к прекрасной вдове, а из шкурных соображений. Этак ведь любую римскую матрону, переспавшую с язычником, отцы церкви могут обвинить в связях с дьяволом. А потом, у нас нет свидетелей. Показания рабов никто слушать не будет.
- Ты прав, светлейший, - усмехнулся Эквиций. - Но рабы нам не нужны. Свидетелями у нас будут отцы христианской церкви, а также чиновники императора Валентиниана, неподкупные Перразий и Серпиний.
- Ты сошел с ума, Эквиций, - застонал Пордака. - У меня не хватит денег, чтобы их подкупить.
- Они будут свидетельствовать даром, мой мальчик. Понимаешь, даром. Ибо мы покажем им демонов во всей красе. Не может же дьявол оставить свою подругу в беде.
- Ты хочешь вызвать дьявола, старик?! - ужаснулся Пордака.
- У тебя сегодня не все в порядке с головой, светлейший, - вздохнул Эквиций. - Зачем нам вызывать дьявола, если под рукой у нас есть мошенник. Ты помнишь Велизария?
- Это тот самый фокусник, что потешал публику в театре Помпея?
- Вот именно, - кивнул старик. - Велизарий утверждает, что учился своему искусству у халдеев, но, естественно, лжет. Тем не менее он умеет изрыгать огонь из пасти и морочить голову обывателям своими превращениями.
- Впечатляющее было зрелище, - подтвердил Пордака. - Но неужели ты думаешь, что отцы церкви и просвещенные чиновники императора поверят фокуснику?
- Отцы церкви не ходят в театры, мой мальчик, - усмехнулся Эквиций. - Они считают его порождением Сатаны. На представлениях Велизария беснуется чернь, там нет места не только святым отцам, но и благородным мужам.
- Остается найти людей, которые способны изобразить выходцев из ада, - с сомнением покачал головой Пордака.
- Долго их искать не придется, - пожал плечами Эквиций. - Лучше варваров Руфина нам демонов не найти. Тем более что о них по Риму уже идет дурная слава.
- Твоими стараниями?
- Нет, светлейший Пордака, - скорбно вздохнул старик. - Возможно, эти люди не демоны, но их магическую силу многие римляне уже испытали на себе. Ты когда-нибудь видел, светлейший, чтобы шестерки выпадали четыре раза подряд?
- Ну, если как следует поработать над игральными костями, то можно достичь и более впечатляющего результата.
- В том-то и дело, что кости самые обычные, - взъярился невесть от чего Эквиций. - Они обыгрывали самых искусных мошенников Рима. Допело до того, что люди просто боялись садиться с ними за стол. Урожай, который они собрали в притонах Рима, оценивают по меньшей мере в сто тысяч денариев.
- Однако ты хватил старик! - не поверил Пордака, проведший за игральным столом немало времени.
- Так утверждает молва, светлейший. А нам эти утверждения только на руку. Если корректор Перразий потребует от нас свидетелей, я приведу ему сотню людей, обчищенных демонами до нитки.
- А где ты найдешь Руфина, старик?
- Это уже моя забота, светлейший Пордака, а ты готовь деньги для падре Леонидоса. И поторопись, мой мальчик, времени у нас в обрез.
У префекта анноны появилось сильнейшее желание бросить все и бежать из Рима куда глаза глядят. Однако он сумел справиться с прихлынувшей к сердцу слабостью. Бежать из Рима значит бежать из империи. А жизнь среди варваров Пордаку не прельщала, и это еще очень мягко сказано. Префект анноны, родившийся и выросший в огромном городе, просто не выжил бы вне привычной среды. И на чужой стороне его ждали бы только нищета и забвение. А для человека честолюбивого нет ничего горше такой участи.
Глава 8 Посланцы ада
Как и предполагал Руфин, Фаустина знать ничего не знала о сокровищах Прокопия. Мятежный комит распрощался с ней еще в Маркианаполе, снабдив на дорогу пятью тысячами денариев и пожелав ей и малолетней Констанции доброго пути. К слову сказать, Констанция за минувшие месяцы здорово подросла и года через четыре обещала превратиться в весьма привлекательную девушку. Для Руфина она и была тем самым сокровищем, ради которого он рисковал головой, но Фронелий был разочарован. И своего разочарования не скрывал ни от Руфина, ни от варваров.
- Далось тебе это золото! - в сердцах воскликнул Гвидон. - Разве жизни Фаустины и Констанции не стоят миллиона паршивых денариев.
- Ох, уж эта молодежь, - покачал головой бывший магистр. - За золото можно выкупить не только чужие жизни, но и свою собственную. А с Фаустиной и Констанцией ты, Руфин, еще наплачешься. Крови вокруг них прольется с избытком, вы уж поверьте слову человека, повидавшего мир.
Возможно, насчет крови Фронелий был прав, во всяком случае, сотни людей уже погибли при освобождении вдовы и дочери императора, однако в данном случае винить следовало не их и даже не Руфина, а хитроумных чиновников, столь искусно приготовивших ловушку друг для друга.
- Может, Прокопий, еще сказал тебе что-то на прощание, благородная Фаустина? - почти простонал неуемный Фронелий. - Что-нибудь о золоте или драгоценных камнях?
- Он сказал, что потратил и свои и чужие средства на войну, - наморщила лоб Фаустина, явно желавшая хоть чем-то отблагодарить своих спасителей. - И еще он просил передать эти слова Руфину, если тот когда-нибудь меня найдет.
- Вот так прямо и сказал - передай Руфину, что я потратил все золото на войну? - даже привстал со своего места Фронелий.
- Нет, - смущенно зарозовела Фаустина. - Комит Прокопий сказал, что все золото он отдал Марсу. Но ведь Марс - это бог войны?
- Милая ты моя, - сорвался с места Фронелий и от полноты чувств поцеловал растерявшуюся Фаустину в лоб. - Конечно, ты права - Марс действительно бог войны. Но как раз в Маркианаполе находятся развалины его храма. Храм был разрушен тридцать лет назад во времена Константа, император Юлиан хотел его восстановить, но не успел этого сделать. Я ведь видел эти развалины, Руфин! Видел! Мы посетили их вместе с Прокопием за день до того, как оставили город. Как же я не догадался? О боги! Ведь Прокопий даже пытался подправить стены храма, но ему на это недостало времени. Теперь-то я понимаю, что он не подправлял - он прятал! После отъезда из Маркианаполя его личный обоз сократился на две трети. Там, в развалинах, не миллион лежит, вожди, а много больше. Все патрикии, поддержавшие Прокопия, схоронили там свои сокровища и убили рабов, помогавших их прятать. Я собственными ушами слышал, как Прокопий прошептал: "Последняя жертва, Фронелий, последняя жертва".
- Успокойся, - мягко посоветовал Фронелию Руфин. - От Рима до Маркианаполя еще нужно добраться. К тому же город находится в руках Валента, и вряд ли нас с тобой там примут с распростертыми объятиями.
- Это верно, - кивнул бывший магистр, остывая. - Но у меня появилась цель в жизни, Руфин! И будь спокоен, рано или поздно я доберусь до сокровищ Прокопия, даже если для этого мне придется разрушить не только город, но и всю Римскую империю.
- С империей мы тебе поможем, - засмеялся Придияр. - Хотя согласись, Фронелий, это будет не самым легким делом.
- А я в вас верю, вожди, - неожиданно серьезно глянул на молодых людей бывший магистр. - Империя давно нуждается в притоке свежей крови, так пусть это будет кровь потомков венедских и готских богов.
Появление старика Эквиция в тщательно охраняемом дворце повергло в изумление всех его обитателей. Впрочем, принтел бывший раб не один, а в сопровождении Марцелина.
- Я его прихватил, когда он обнюхивал наши ворота.
Марцелин был возмущен коварством старого негодяя, зато сам Эквиций оставался совершенно спокоен, несмотря на угрозы Фронелия, обрушившиеся на его склоненную голову. Лишь после того, как бывший магистр пообещал повесить его на ближайшем дереве, старик заговорил:
- А я ведь пришел к вам с дурной вестью, благородные вожди. Ефимия, вдова светлейшего Варнерия, арестована квестором Перразием за преступную связь то ли с демоном, то ли с мятежником.
- Так с демоном или с мятежником? - вскричал горячий Придияр, хватая посланца Пордаки за шиворот.
- Следствие покажет, - вздохнул Эквиций. - Но в любом случае несчастной грозит либо смерть, либо нищета и забвение.
- Где она сейчас находится? - спросил Руфин.
- Во дворце Федустия, - с охотою откликнулся старик. - Корректор Перразий и нотарий Серпиний решили не привлекать лишнего внимания к делу, и без того наделавшему много шума в Риме. Шутка сказать, по вине колдуна Гортензия и демонов, вызванных им из преисподней, погибли два высокопоставленных чиновника, патрикий Трулла, трибун Аркадий и пятьсот вагилов, легионеров, клибонариев и агентов.
- Каких еще демонов, Эквиций? - ласково погладил старика по голове Фронелий. - Ты в своем уме?
- Разумеется, сиятельный магистр, - с готовностью отозвался бывший раб. - Это ведь я донес падре Леонидосу о предосудительной деятельности Гортензия. А он в свою очередь обратился к комиту Федустию и префекту Рима Телласию с просьбой наказать черного мага. К сожалению, усмирить демонов оказалось совсем не просто. Погибло много людей. И только доблесть, проявленная префектом анноны Пордакой и трибуном Марком, спасла Великий Рим от больших неприятностей.
- Что за бред? - удивленно посмотрел на Руфина рекс Оттон. Он единственный из вождей успел овладеть латынью настолько, что смог уяснить смысл витиеватой речи Эквиция.
- Это не бред, - усмехнулся Фронелий. - Это римское правосудие. Император и его чиновники слишком любят деньги, чтобы позволить Ефимии растратить наследство, доставшееся от мужа и отца.
- Что с Ефимией? - спросил у Эквиция Придияр, поднося к его горлу кинжал.
- Ты напрасно гневаешься, благородный вождь, - залебезил струхнувший старик. - Я ведь пришел для того, чтобы помочь вам спасти несчастную женщину. Объясни ему, светлейший Руфин, за ради бога.
- Давай все по порядку, Эквиций, - строго сказал молодой патрикий. - Один раз откровенность уже спасла тебе жизнь, будем надеяться, что и в этот раз ты нас не обманешь.
Избавившись от железной хватки варвара, Эквиций очень быстро обрел себя и довольно внятно изложил патрикию Руфину и магистру Фронелию суть дела. Светлейший Пордака, оказавшись в стесненных обстоятельствах, выбрал, надо отдать ему должное, весьма экзотичный, но действенный способ защиты. И хотя поддержка христианской церкви обошлась ему в немалую сумму, тем не менее она наверняка окажется полезной и поможет префекту анноны выпутаться из практически безнадежного положения.
- В авгуров они метят, помяни мое слово, - сказал Руфину Фронелий. - Гортензий хоть и не был магом, но с жрецами римских богов поддерживал тесные отношения. Впрочем, иного выхода у него не было. Церковь ведь запрещает христианам давать деньги в рост. Я прав, Эквиций?
- Прав, - не стал спорить старик.