- Элис Данскомб здесь и может искупить свою ошибку, если она действительно ошиблась, - произнес спокойный, приглушенный голос с едва заметным провинциальным акцентом, который на низких нотах был лишен серебристости, придававшей женственную прелесть голосу мисс Говард и мелодичное звучание живым переливам голоса ее кузины.
Неожиданность этого появления заставила всех замолчать. Кэтрин Плауден, которая еще оставалась на ковре в прежней позе, поднялась с колен, и, пока она в минутном замешательстве оглядывалась, щеки ее вновь покрылись ярким румянцем. Женщина, произнесшая приведенные нами слова, твердыми шагами вышла на середину комнаты и, ответив с изысканной вежливостью на низкий поклон полковника Говарда, молча опустилась на другой диван. По ее появлению, по оказанному ей приему и по ее туалету можно было понять, что присутствие ее не было событием необычным и что в этом доме она свой человек. Элис была одета с подчеркнутой простотой, но свидетельствовавший о хорошем вкусе, покрой ее платья возмещал отсутствие украшений. На вид ей было немногим более тридцати лет, однако, судя по одежде, можно было догадаться, что она хотела казаться старше. Ее прекрасные светлые волосы были обвиты темной повязкой, какую носят молоденькие девушки на далеком севере, и только несколько вырвавшихся из-под нее локонов показывали, что их владелица стремится скрыть их природную пышность. Ее лицо уже утратило свежесть первой молодости, но сохранило прежнюю красоту и ясность черт. К этому описанию можно добавить прекрасные синие глаза, несколько крупные зубы ослепительной белизны и правильную лепку лица. Темно-серое шелковое платье удивительно ловко сидело на ее изящной фигуре.
После того как вошедшая села, полковник Говард еще немного помолчал, затем обратился к Кэтрин. Он старался говорить непринужденно, но именно из-за этого его речь звучала еще более чопорно и натянуто:
- Не успели вы, мисс Плауден, призвать мисс Элис, как она уже явилась с намерением и - смею сказать, мисс Элис, - готовностью защитить себя от таких обвинений, какие могут возвести на нее лишь самые жестокие ее враги.
- Я не собираюсь возводить никаких обвинений на мисс Данскомб, - обидчиво возразила Кэтрин. - И не желаю, чтобы меня ссорили с моими друзьями, даже если это делает сам полковник Говард.
- Полковник Говард постарается впредь остерегаться таких промахов, - кланяясь, ответил старик и, церемонно повернувшись к остальным, продолжал: - Как раз, когда вы вошли, мисс Элис, я говорил с племянницей о том, что незачем ей запираться в четырех стенах, подобно самым набожным монахиням, какие жили в этом монастыре. Я говорю ей, что ни ее годы, ни мое состояние, ни ее собственное, - ибо Гарри Говард кое-что оставил своей дочери, - не требуют того, чтобы мы жили так, будто двери всего мира затворены перед нами и будто в аббатство можно проникнуть только через эти старинные окна… Мисс Плауден, я считаю своей обязанностью узнать, для чего лежат здесь в таком изобилии эти странные шелковые лоскутки?
- Я выбираю себе наряд к балу, который вы собираетесь дать, сэр! - быстро ответила Кэтрин с дерзкой улыбкой, исчезнувшей лишь под укоризненным взглядом кузины. - Вы человек со вкусом, полковник Говард, и разбираетесь в дамских туалетах. Скажите, пойдет ли этот ярко-желтый цвет к моему смуглому лицу? Белый с черным также прекрасно гармонируют друг с другом… Розовый, кажется, чудесно отвечает черным глазам? Это будет такой ток, какой пристало бы носить императрице!
Не переставая болтать, молодая девушка проворными пальцами в беспорядке сплела флажки, а потом накинула их себе на голову, подобно украшению, для которого, по ее словам, они были предназначены. Старик был слишком учтив, чтобы противоречить женщине в выборе туалета, а потому вернулся к прежнему разговору, ибо его подозрения, возникшие было при виде этих флажков, были полностью рассеяны находчивостью и ловкостью Кэтрин. Но если полковника Говарда нетрудно было обмануть в отношении женских туалетов, то совсем по-другому дело обстояло с Элис Данскомб. Эта дама так упорно и неодобрительно разглядывала фантастический ток, что Кэтрин поспешила подсесть к ней и, потихоньку задавая ей шутливые вопросы, постаралась отвлечь ее внимание от флажков.
- Я говорил, мисс Элис, - продолжал полковник, - что, хотя времена и причинили ущерб моему состоянию, все же мы не настолько обеднели, чтобы не могли принимать наших друзей, как приличествует потомкам древних владельцев аббатства Святой Руфи. Сесилия, дочь моего брата Гарри, такая девица, какую любой дядя был бы горд вывести в свет, и она докажет вашим английским дамам, что наша порода не стала хуже по другую сторону Атлантики.
- Стоит вам сказать только слово, милый дядя, - промолвила мисс Говард, - и ваше желание тотчас будет исполнено.
- Скажите, чем мы можем угодить вам, сэр, - подхватила Кэтрин, - и, если это в какой-либо степени разгонит скуку в этом старом доме, я обещаю вам полное содействие в вашем намерении.
- Вы говорите правильно, - воскликнул полковник, - как и подобает умным и скромным девушкам! В таком случае, давайте начнем с того, что пошлем за Диллоном и капитаном и попросим их выпить с нами чашку кофе. Мне кажется, что час уже настал.
Сесилия в замешательстве опустила глаза и ничего не ответила. Но мисс Плауден тотчас возразила:
- Нет, сэр, пусть они подадут пример. Так как вы предложили, чтобы первый шаг был с нашей стороны, не лучше ли нам всем собраться на вашей половине и быть хозяйками за вашим столом? Я знаю, сэр, что вы отделали одну из комнат для подобных церемоний. Может быть, женский вкус тоже окажется полезен.
- Мисс Плауден, - с неудовольствием отозвался полковник, - мне кажется, некоторое время назад я сообщил вам, что до тех пор, пока неприятельские суда не удалятся от наших берегов, я предпочитаю, чтобы вы и мисс Говард не покидали этого крыла здания.
- Тогда не говорите, что мы не покидаем его по доброй воле, - возразила Кэтрин. - Давайте говорить прямо: вы заперли нас здесь.
- Разве я тюремщик, сударыня, что вы так определяете мое поведение? Мисс Элис сделает странный вывод из ваших удивительных замечаний. Я…
- Теперь можно отказаться от всех тех мер, которые были приняты из страха перед фрегатом и шхуной, проникшими вчера в Чертовы Клещи, - задумчиво и грустно прервала его мисс Данскомб. - Мало кому известны полные опасностей пути, по которым можно вывести невредимым в открытое море даже самое малое судно при дневном свете и попутном ветре. Но в темную ночь и при такой непогоде один только бог может спасти моряков.
- Да, на самом деле приходится верить, что они погибли, - ответил старик, но в голосе его не слышалось никакого злорадства.
- Они не погибли! - с неожиданной силой воскликнула Кэтрин. Она поднялась с места и, пройдя по комнате, остановилась подле двоюродной сестры. Голова ее была высоко поднята, и казалось, что они одного роста, хотя в действительности Кэтрин была значительно ниже Сесилии. - Эти люди искусны и отважны, они сделают все, на что способны храбрые моряки, и преодолеют препятствия. А кроме того, кому скорее провидение ниспошлет благодать свою, как не отважным сынам угнетенной страны, которые борются с деспотизмом и бесчисленными несправедливостями?
При этих словах с лица полковника исчезло миролюбивое выражение. Его черные глаза сверкнули необычайно ярко для его лет, и только из вежливости он не перебил речь своей воспитанницы.
- Какой грех, сударыня, - наконец не выдержал он, - какое подлое преступление более достойно справедливого гнева небес, чем этот предательский акт мятежа? Мятеж затопил кровью Англию и царствование Карла Первого , мятеж породил гораздо больше битв, нежели все остальные человеческие пороки, вместе взятые.
- Я не знаю, имеете ли вы право считать мятеж таким чудовищным преступлением, полковник Говард, - сказала мисс Данскомб, желая предупредить резкий ответ Кэтрин. Она помолчала, а затем, глубоко вздохнув, снова заговорила, и голос ее с каждым словом звучал все мягче. - Конечно, это большое преступление, такое, перед которым, можно сказать, бледнеют все иные человеческие прегрешения. Сколь многие порывают теснейшие в своей жизни связи, бросаясь в этот греховный водоворот! Люди становятся равнодушными к виду тяжких бедствий, нечувствительными к несчастьям, ими причиняемым. Это особенно ужасно, когда они вымещают свои обиды на близких и друзьях, забывая о том, кто страдает от их поступков. Кроме того, полковник Говард, внезапно оказаться у власти - опасное искушение для людей, мало знакомых с жизнью большого мира, и если это не ведет к совершению больших преступлений, то, во всяком случае, готовит путь к ним, ожесточая человеческие сердца.
- Я вас терпеливо слушаю, мисс Элис, - заметила Кэтрин, с притворным равнодушием покачивая маленькой ножкой, - ибо вы не знаете, о ком и кому вы это говорите. Но полковнику Говарду это не может служить извинением… Молчи, Сесилия, теперь буду говорить я! Не верь никому, дорогая сестра, эти люди чисты… А вы, полковник Говард, должны помнить, что сын нашей с Сесилией тетки тоже служит на борту этого фрегата. Как вы можете говорить с такой жестокостью?
- Мне жаль этого юношу! Мне от всего сердца жаль его! - вскричал старик. - Он еще дитя, он увлечен тем разрушительным потоком, в котором гибнут наши несчастные колонии. Но на этом корабле есть другие, они не могут привести в оправдание свою неопытность. Например, сын моего старого знакомого и сердечного друга моего брата Гарри, отца Сесилии, лихого Хью Гриффита, как мы его называли. Мальчишками Хью и Гарри вместе ушли из дому и в один и тот же день зачислились в экипаж одного из судов его величества. Бедный Гарри дослужился только до широкой нашивки, а Хью умер командиром фрегата. И вот этот мальчик! Он был воспитан на борту отцовского судна и научился на службе его величества владеть оружием, которое он теперь поднял против своего короля. В этом обстоятельстве есть что-то противоестественное, мисс Элис: сын поднимает руку на отца! И вот такие люди, во главе с Вашингтоном, и поддерживают дерзостный мятеж.
- Среди них есть люди, которые никогда не носили холопского мундира Британии, сэр, и именами этих людей Америка гордится не меньше, чем другими героями! - гордо заявила Кэтрин. - Да, сэр, эти люди с радостью выступят против храбрейших офицеров британского флота.
- Я не стану оспаривать ваши заблуждения, - вежливо, но холодно сказал полковник. - Молодая девушка, которая осмеливается сравнивать мятежников с отважными джентльменами, находящимися на службе короля, может найти извинение только в том, что ее ум был введен в заблуждение. Ни один мужчина - я не говорю о женщинах, которые, вероятно, не очень хорошо понимают природу человеческую, - ни один мужчина, достигший поры, когда его уже можно называть этим именем, не должен иметь ничего общего со смутьянами, которые стремятся уничтожить все святое, с этими левеллерами, которые готовы свалить великого, чтобы вознести ничтожного, с этими якобинцами, которые… которые…
- Если вам, сэр, не хватает оскорбительных эпитетов, - с вызывающей холодностью сказала Кэтрин, - позовите на помощь мистера Кристофера Диллона. Вот он стоит у дверей, ожидая вашего зова.
При этом внезапном сообщении полковник Говард, забыв о своих гневных выкриках, с удивлением обернулся и действительно увидел угрюмое лицо родственника, который стоял у порога, придерживая отворенную дверь, причем Диллон был, по-видимому, не меньше изумлен тем, что очутился в присутствии дам, чем они сами - его необычным визитом.
ГЛАВА XI
Прошу тебя, Кэт, станем в сторонке и посмотрим, чем кончится эта кутерьма.
Шекспир, "Укрощение строптивой"
В продолжение бурной сцены, описанной в предыдущей главе, мисс Говард, склоняясь на подлокотник дивана, с большим огорчением, следила за пререканиями между ее дядей и кузиной. Но, когда в комнату вошел человек, который, по ее мнению, совсем не имел права являться ей на глаза без особого на то разрешения, в ней возмутилась вся ее женская гордость, и она дала ему такой же решительный отпор, какой последовал бы от Кэтрин, только, может быть, проявив при этом большую сдержанность.
- Чему мы обязаны этим неожиданным визитом мистера Диллона? - спросила она, вставая. - Ему, конечно, известно, что нам запрещено ходить в ту половину здания, где живет он, и, я думаю, полковник Говард предложит ему, чтобы он, справедливости ради, не тревожил и нас в наших покоях.
Только рассчитанное смирение не могло скрыть злобного гнева в словах этого джентльмена, когда он ответил:
- Мисс Говард не будет сердиться на мое вторжение, когда узнает, что я пришел с важным делом к ее дяде.
- А! Это меняет дело, Кит. Но дамы все-таки имеют право на уважение к их полу. Я, правда, и сам забыл доложить о себе - это все оттого, что я, по милости Борроуклифа, пью теперь мадеры больше, чем с тех пор, как мой бедный брат Гарри и его достойный приятель Хью Гриффит… К черту Хью Гриффита и весь его род! Извините меня, мисс Элис… Какое у вас дело ко мне, мистер Диллон?
- Я с поручением от капитана Борроуклифа. Вы наверное, помните, сэр, что по вашему настоянию каждую ночь меняется расположение постов стражи.
- Да, мы применяли такую меру в кампании против Монкальма. Это было необходимо, чтобы перехитрить индийцев, которые, мисс Элис, всякий раз приканчивали часового, если он, бывало, две ночи подряд стоял на одном и том же месте.
- Ваша благоразумная предосторожность, сэр, принесла пользу и на этот раз, - продолжал Диллон, проходя в комнату, словно чувствовал себя теперь более желанным гостем. - Мы захватили в плен трех человек.
- Ну конечно, настоящий политический заговор! - презрительно воскликнула Кэтрин. - Я думаю, что раз мистер Кристофер Диллон в таком восторге, значит, эти шаги, несомненно, связаны с защитой закона. Итак, неустрашимый гарнизон аббатства Святой Руфи готов стяжать себе высокую славу, поймав трех мошенников.
Желтое лицо Диллона стало багрово-синим, а сам он затрясся от гнева, который тщетно старался скрыть.
- Здесь дело, возможно, даже более тесно касается законности и ее слуг, чем может пожелать мисс Плауден, - ответил он, - ибо мятеж редко находит оправдание в христианском кодексе законов.
- Мятеж! - воскликнул полковник. - А что общего вы видите между мятежом и задержанием трех бродяг, Кит? Неужели проклятая отрава нашла путь через Атлантику?.. Извините, мисс Элис, но я уверен - и вы мыслите так же. Я слышал ваши слова о преданности нашему королю, помазаннику божию… Говорите, мистер Диллон! Неужели мы окружены новой бандой дьяволов? Если так, мы должны немедленно приняться за дело и сплотиться вокруг нашего короля, ибо этот остров - главная опора его престола.
- Не могу сказать, чтобы на нашем острове в настоящее время приметно было какое-нибудь намерение поднять восстание, - с напускной мрачностью сказал Диллон, - хотя волнения в Лондоне требуют, чтобы министры его величества приняли необходимые меры предосторожности, вплоть до прекращения действия habeas corpus . Но у вас, кажется, были подозрения насчет тех двух кораблей, которые в последние дни угрожали побережью, как самые настоящие пираты?
Кэтрин, нетерпеливо постукивая ножкой о пушистый ковер, сумела удержаться от реплики и удовольствовалась тем, что бросила на говорящего взгляд, полный самого холодного презрения. Однако полковника эти слова тронули за живое, и он ответил тоном, достойным значительности предмета разговора:
- Вы говорите, как разумный человек и верный подданный, мистер Диллон!.. Этот закон, мисс Элис, был издан по требованию баронов вместе с "Великой хартией вольностей" для укрепления трона. В ту пору царствовал король Иоанн. Среди баронов были и мои предки, и это одно могло бы свидетельствовать о том, что честь короны была должным образом ограждена… Что же касается наших пиратствующих соотечественников, Кристофер, то есть все основания полагать, что месть разгневанного провидения их уже настигла. Знающие этот берег люди говорили мне, что ни одному судну не под силу выбраться из этих мелей, а в такую темную ночь, при встречном ветре да без хорошего лоцмана это совсем немыслимо. А где враги могли найти такого лоцмана! И действительно: наступило утро, а их больше не видно!
- Друзья они или враги, сэр, - почтительно сказал Диллон, - однако есть причины подозревать, что те люди, которых мы задержали и привели в аббатство, могут рассказать нам кое-что об их истинных намерениях, ибо, судя по их внешности, они только что высадились на берег, и у них не только одежда, но и вид моряков.
- Моряков! - повторила Кэтрин, и мертвенная бледность разлилась по ее лицу, на котором до этого горел яркий румянец негодования.
- Моряков, мисс Плауден, - подтвердил Диллон со злобной радостью, но стараясь скрыть ее под видом смиренного почтения.
- Благодарю вас, сэр, за такое мягкое обозначение, - сказала молодая девушка, опомнившись и мгновенно овладев собой. - Воображение мистера Диллона настолько склонно изображать все с самой дурной стороны, что он заслуживает особой похвалы, если на этот раз принял во внимание нашу слабость и не напугал нас, назвав этих людей пиратами.
- Может быть, мисс, они и заслуживают этого названия, - холодно возразил Диллон, - но меня научили сначала выслушивать показания, а потом уже - произносить приговор.