Рулевой стоял, выпрямившись и подняв гарпун для удара. Но, увидев, что животное приняло столь грозное положение, он махнул рукой командиру, и тот немедленно дал знак матросам, чтобы они перестали грести. Вельбот остановился, а кит все молотил хвостом по воде, и эхо от этих ударов отзывалось в скалах, как буханье пушек. После этого буйного проявления своей ужасной силы чудовище снова погрузилось в родную стихию и медленно скрылось из глаз преследователей.
- В какую сторону он поплыл, Том? - вскричал Барнстейбл, как только кит исчез из виду.
- Он нырнул, сэр, но скоро выплывет, - ответил рулевой, глаза которого горели возбуждением. - Скоро он уткнется носом в дно, а потом захочет опять глотнуть свежего воздуха. Отойдем на несколько саженей вправо, сэр, и обещаю вам, что мы с ним встретимся!
Предположения опытного старого моряка оправдались, ибо через несколько минут вода рядом с ними разверзлась, и в воздух взлетели новые фонтаны, а вслед за тем и кит на половину своей длины выбросился из моря и снова упал на воду, подняв такое волнение и пену, как спущенный на воду корабль. После этого животное тяжело закачалось на волнах, как бы отдыхая от продолжительных усилий.
Барнстейбл и рулевой напряженно следили за малейшими движениями морского гиганта, и, когда он наконец успокоился, лейтенант приказал гребцам снова взяться за весла. Несколько длинных и энергичных взмахов - и вельбот очутился рядом с китом, почти коснувшись носом одного его ласта, который время от времени, когда животное лениво двигало им, показывался из воды. Рулевой очень точно нацелил гарпун и затем метнул его с такой силой, что все железо вошло в толщу кита. В тот же миг, как был нанесен удар, Длинный Том крикнул:
- Табань!
- Табань! - поспешно повторил Барнстейбл.
Матросы налегли на весла и соединенными усилиями вывели шлюпку задним ходом из-под удара грозного противника. Напуганное животное, однако, и не думало о сопротивлении. Не сознавая своей невероятной силы и слабости врагов, оно искало спасения в бегстве. Когда железный наконечник гарпуна вонзился в тело кита, растерянное животное один миг медлило, а затем взмахнуло огромным хвостом, так что вокруг него заволновалось все море, и исчезло с быстротой молнии в облаке пены.
- Не упускай его! - закричал Барнстейбл. - Держи, Том! Он опять поднимается…
- Есть, сэр! - ответил хладнокровный рулевой, хватаясь за гарпунный линь, который начал выбегать из шлюпки с опасной быстротой, и накидывая его на специальный битенг, устроенный в носовой части вельбота. Наконец линь натянулся над водой, указывая место, где следовало ожидать вторичного появления животного. Барнстейбл направил нос вельбота к этой точке еще до того, как испуганная и раненая жертва снова поднялась на поверхность. Теперь кит уже не забавлялся, а мчался вперед, раскидывая воду. Разъяренное животное потащило вельбот за собой с ужасной быстротой, и временами казалось, что маленькое судно ждет неминуемая гибель. Увидев, что струи воды, которые кит снова выбросил высоко в воздух, густо окрашены кровью, Длинный Том воскликнул!
- Да, ему больше не жить! Киту нужно иметь больше двух футов жира, чтобы мой гарпун не доконал его!
- Пожалуй, тебе уже незачем браться за штык, который ты укрепил на пике, - заметил Барнстейбл, участвовавший в этой охоте со всем пылом человека, юность которого прошла в подобных забавах. - Берись-ка лучше за линь, мистер Коффин: можем ли мы подтянуться на буксире к нашему врагу? Он увлекает нас в сторону от шхуны, и мне это не нравится…
- Так уж ему полагается идти, сэр! - ответил рулевой. - Вы знаете, киту, когда он плывет, нужно дышать ноздрями так же, как и человеку. Однако берись, ребята, подойдем к нему ближе.
Моряки дружно схватились за гарпунный линь и медленно подтянули вельбот ближе к хвосту кита, движения которого уже замедлились, так как он, видимо, слабел от потери крови. Через несколько минут он перестал двигаться и тяжело закачался на волнах.
- Подойдем ближе и прикончим его, а, Том? - воскликнул Барнстейбл. - Нескольких ударов твоего штыка будет достаточно.
Рулевой внимательно посмотрел на свою жертву и ответил:
- Нет, сэр, нет! Он еще не совсем затих. И зачем марать о кита солдатское оружие?.. Табань, табань! - поспешно добавил он. - Тварь начинает биться.
Матросы тотчас выполнили приказание осторожного рулевого, и вельбот отошел на некоторое расстояние от кита, бившегося в предсмертной агонии. Ужасное чудовище, которое до сих пор было в состоянии полной неподвижности, сейчас высоко подняло хвост и начало, как и раньше, хлестать им по воде, но теперь удары его были гораздо чаще и сильнее, и наконец оно скрылось из виду в пирамиде пены, окрашенной темной кровью. Поднявшийся гул напоминал рев стада быков, и человеку несведущему могло бы показаться, будто в кровавой мгле сцепились в смертельной схватке тысячи чудовищ. Постепенно все стихло, и, когда волны успокоились и снова покатились к берегу длинными правильно чередующимися валами, на поверхности моря вновь появился измученный кит, покорный своей судьбе. И, по мере того как жизнь покидала исполина, огромное черное туловище его повернулось на бок, а затем стала видна и белая блестящая кожа на брюхе. Победа была одержана!
- Что же теперь делать? - спросил Барнстейбл, все еще глядя на кита, хотя пыл молодого лейтенанта к этому времени уже начал остывать. - Для еды он не годится, а его тушу прибьет на берег, и мы, стало быть снабдим неприятеля китовым жиром.
- Будь это в Бостонском заливе, - сказал рулевой, - нынешняя охота обеспечила бы меня на всю жизнь. Но уж таково, видать, мое счастье! Давайте подойдем к нему: должен же я вызволить свой гарпун и линь! Пока жив старый Том Коффин, они не достанутся англичанам.
- Не загадывай наперед, - возразил сидящий на корме гребец, - возьмут они твою железину или нет. Вон они тоже охотятся, и притом за нами!
- Что ты болтаешь, парень? - воскликнул Барнстейбл.
- Взгляните сами, капитан Барнстейбл, - ответил матрос, - и вы увидите, что я говорю правду.
Молодой моряк обернулся и увидел идущий под всеми парусами "Быстрый". Тендер только что обогнул мыс и находился в полутора милях с наветра от вельбота.
- Передай-ка мне трубу, - спокойно сказал капитан. - Видно, нам снова предстоит работа. Если тендер вооружен, наступает наш черед спасаться бегством; если нет, мы достаточно сильны, чтобы захватить его.
Одним взглядом опытный офицер определил боевое снаряжение обнаруженного судна. Хладнокровно опустив подзорную трубу, он сказал:
- У этого малого длинные руки и десять зубов, а на мачте у него развевается вымпел короля Георга. Теперь, ребята, надо вам приналечь: дело идет о жизни и смерти. Чтобы ни думал о своем гарпуне мистер Коффин, мне вовсе не хочется попасть в лапы к Джону Булю, хотя бы его королевское величество сам соизволил надеть на меня кандалы.
Матросы хорошо поняли своего командира и, сбросив куртки, всерьез налегли на весла. В течение получаса на вельботе царила полная тишина, и за это время он ушел далеко вперед. Но все кругом словно сговорилось помогать тендеру: при достаточно ровном бризе море было сравнительно спокойно, сильное приливное течение благоприятно, и расстояние между преследуемыми и преследователями уменьшилось почти вдвое, Барнстейбл сохранял полное спокойствие, но чело его омрачилось заботой: он понимал всю опасность их положения.
- У этого малого длинные ноги, мистер Коффин, - бодрым голосом сказал он. - Твой линь придется выбросить за борт, а тебе взяться за пятое весло.
Том поднялся с места и, пройдя вперед, выбросил бочонок вместе с линем за борт, а сам уселся за носовое весло и принялся грести с поразительной силой.
- Да, в каждом твоем взмахе сразу видна твоя философия, Длинный Том! - воскликнул командир. - Держись, ребята! Если нам не уйти, мы, по крайней мере, выиграем время для размышления. Ну-ка, мистер Коффин, что ты думаешь? В нашем распоряжении есть три средства - послушаем, что выберешь ты: во-первых, мы можем повернуть и драться, и тогда всех нас пустят ко дну; во-вторых, мы можем высадиться на берег и попытаться сухим путем вернуться на шхуну; в третьих, мы можем пройти под самым берегом… возможно, даже под огнем пушек противника и лишить его ветра, и в то же время держать ноздри над водой, на манер нашего кита, черт бы его побрал! Если бы не он, мы и не встретились бы с этим разбойником!
- Если мы будем драться, - с неменьшим хладнокровием, чем капитан, ответил Том, - нас возьмут в плен или утопят. Если мы высадимся на берег, сэр, я пропал первым, ибо я совсем не мастер ходить по суше. А если мы попытаемся лишить врага ветра, пройдя под самыми скалами, нам отрежут путь вон те молодцы, которые, я заметил, шныряют по берегу и ждут случая подстрелить из-за угла честных моряков.
- В твоих словах столько же истины, сколько и философии, Том, - сказал Барнстейбл, который уже убедился, что надежда на спасение исчезла, так как на скалах действительно появились кавалеристы и пехотинцы. - Видно, эти англичане и глаз не сомкнули прошлой ночью… Боюсь, Гриффиту и Мануэлю пришлось туго. У тендера попутный ветер, и он бежит, как скаковая лошадь… Ха, начинается серьезный разговор!
Над носом тендера взвился клуб белого дыма и грохнула пушка. По волнам запрыгало ядро, вздымая брызги, но оно прошло с перелетом. Моряки мельком взглянули в направлении мчавшегося ядра и продолжали грести как ни в чем не бывало. Рулевой, проследив за полетом ядра взглядом более опытного человека, заметил:
- Дальность неплоха для такого веса металла, и голосок у этой пушки звонкий. Но, если его услышали на борту "Ариэля", англичанам придется пожалеть, что пушка не родилась немая.
- Ты король философов, мистер Коффин! - вскричал Барнстейбл. - Правильно, теперь у нас есть надежда. Пусть англичане бухают побольше, и, клянусь жизнью, на "Ариэле" поймут, что это не гром. Дайте-ка мне мушкет, я заставлю их угостить нас еще одним выстрелом!
Барнстейблу передали мушкет, и он сделал несколько выстрелов, как бы в насмешку над неприятелем. Затея его удалась вполне. Раздраженный этим оскорблением, тендер начал выпускать по маленькому вельботу ядро за ядром. Они часто падали в воду так близко, что брызги задевали матросов вельбота, которые, однако, оставались целы и невредимы. Неудачная пальба англичан ничуть не испугала бесстрашных моряков, а лишь развеселила их. И, когда ядро пролетало ближе, чем обычно, рулевой считал нужным заметить:
- Мертвая зыбь, дальнее расстояние и маленькая цель - где же тут попасть в нее!
Или:
- Косому легче целиться в маленькую шлюпку! Несмотря на неудачную канонаду, неприятель все ближе и ближе подходил к вельботу и, казалось, вот-вот должен был догнать его. Но вдруг, как эхо от выстрела англичанина, грянул пушечный выстрел с другой стороны, и Барнстейбл со своими товарищами, к великой радости, увидели, как из маленькой бухты, в которой он провел ночь, появился "Ариэль". Облачко пушечного дыма вилось вокруг его мачт.
Громкий восторженный крик вырвался одновременно у капитана и его экипажа, а неприятельский тендер поставил все паруса, какие он мог нести, привел к ветру и дал залп по беглецам всем бортом. Картечь и круглые ядра пролетели мимо вельбота и упали в воду неподалеку, подняв фонтаны брызг, но не причинив никакого вреда.
- Неприятель в панике! - сказал Том, глядя на маленький водоворот, в который входил вельбот.
- Если командир тендера достойный человек, - сказал Барнстейбл, - он не ограничится таким коротким знакомством с нами. Налегай, ребята, налегай! Мне хочется получше рассмотреть этот разговорчивый корабль.
Матросы сами понимали необходимость грести как можно скорей, и через несколько минут вельбот подошел к шхуне. Экипаж встретил своего командира и его товарищей восклицаниями и радостными криками, которые разнеслись над волнами и достигли слуха разочарованных зрителей, толпившихся на береговых утесах.
ГЛАВА XVIII
Они все плыли по волнам,
Но вдруг, приблизясь к берегам,
Услышали сквозь ветра гул
Веселья дикого разгул.
Вальтер Скотт. "Владыка островов"
Веселые крики и горячие приветствия экипажа "Ариэля" продолжались и после того, как командир его ступил на палубу. Барнстейбл благодарил своих подчиненных за встречу, сердечно пожимал им руки и, подождав, пока первый взрыв восторга моряков несколько стих, подал знак к молчанию.
- Благодарю вас, друзья мои, за ваше доброе отношение, - сказал он, когда весь экипаж в безмолвном ожидании столпился вокруг него. - Погоня была упорная, и, окажись вы на милю дальше, мы бы погибли. Это военный тендер, и, кажется, он не прочь схватиться с нами. Во всяком случае, он убирает часть парусов, а это значит, что он не испугался. К счастью для нас, капитан Мануэль забрал своих пехотинцев с собой на берег - что сталось с ними и с ним самим, я не знаю, - не то вся наша палуба была бы загружена живностью. А сейчас у нас хороший бриз, довольно спокойное море и смертельный соперник! Наш долг перед родиной - наказать этого молодца, поэтому без траты лишних слов сделаем поворот и займемся делом, чтобы еще успеть позавтракать.
Этот образец морского красноречия был принят экипажем, как всегда, одобрительно: молодежь кипела желанием драться, и даже пожилые матросы из экипажа шхуны с довольным видом покачивали головами, восторгаясь тем, что их капитан, "когда нужно, умеет говорить, как самый лучший словарь, когда-либо спущенный на воду".
Тем временем "Ариэль" поднял все паруса и лег в крутой бейдевинд. Ход у него в таких случаях был превосходный, и очень скоро он удалился от берега на такое расстояние, откуда открывался широкий вид на береговые скалы с расположившимися на их вершинах солдатами. Барнстейбл переводил подзорную трубу с тендера на берег, и различные чувства волновали его грудь. Наконец он снова заговорил:
- Если мистер Гриффит спрятался в этих скалах, он скоро увидит и услышит горячий спор без лишних слов - конечно, если командир тендера не отказался от намерения идти прежним курсом. Каково ваше мнение, мистер Мерри?
- Я от всей души и от всего сердца желал бы, сэр, - ответил бесстрашный юноша, - чтобы мистер Гриффит сейчас находился здесь с нами! На берегу, по-видимому, подняли тревогу, и один бог знает, что случится, если мистера Гриффита схватят! Что же касается этого тендера, то он убедится, что с вельботом "Ариэля" справиться было бы легче, чем с самим "Ариэлем"… Но он прибавляет парусов. Сомневаюсь, вступит ли он в игру…
- Не сомневайтесь в этом, юноша, - ответил Барнстейбл, - он просто отходит подальше от берега, как и следует кораблю со здравым смыслом. Я вижу, он надел очки, чтобы рассмотреть, к какому племени индейцев мы принадлежим. Сейчас, вы увидите, он развернется на ветер и пошлет в нашу сторону несколько ядер, чтобы дать нам знать, где найти его. Как ни люблю я вашего первого лейтенанта, мистер Мерри, сегодня я предпочел бы, чтобы он оставался на берегу, нежели был здесь, на борту. Мне бы хотелось, чтобы кто-либо другой командовал этим судном! Но прикажите бить в барабан, сэр!
Юнга, изнемогавший под тяжестью своего мелодичного инструмента, давно жаждал услышать эту команду и, не дожидаясь, пока гардемарин передаст ему приказание, начал выбивать короткую дробь, способную в любое время пробудить от крепкого сна тысячу человек и заставить их мгновенно броситься к орудиям. Матросы "Ариэля" кучками стояли на палубе, рассматривая неприятеля и отпуская шутки по его адресу. Все ждали только сигнала и с первым же ударом барабанных палочек разбежались по местам, соответственно обязанности каждого на маленьком судне. Вокруг пушек стояли небольшие группы энергичных, атлетически сложенных молодцов, а немногочисленные оставшиеся на корабле морские пехотинцы в боевом порядке выстроились на палубе, держа наготове свои мушкеты. Вскоре появились и офицеры в абордажных касках, с пистолетами за поясом и обнаженными саблями в руках. Барнстейбл твердым шагом ходил по шканцам, раскачивая на указательном пальце подвешенный на шнуре рупор и время от времени поднося к глазам подзорную трубу, которую он ни на минуту не выпускал из рук, в то время как шпага его была прислонена к основанию грот-мачты. Пара тяжелых морских пистолетов торчала у него из-за пояса. В разных местах палубы были сложены грудами мушкеты, абордажные пики и сабли. Теперь уже морякам было не до смеха, и разговоры велись еле слышным шепотом.
Английский тендер продолжал удаляться от берега, пока расстояние не составило около двух миль, а затем он снова убавил парусов и, развернувшись на ветер, дал выстрел в сторону "Ариэля".
- Ставлю центнер трески, мистер Коффин, - сказал Барнстейбл, - против бочонка лучшего английского портера, что этот молодец воображает, будто американская шхуна может лететь против ветра! Если он желает поговорить с нами, почему бы ему не прибавить чуть-чуть парусов и не подойти ближе?
Рулевой приготовился к бою еще более тщательно и продуманно, чем кто-либо другой на борту шхуны. Лишь только барабан пробил сбор, он, зная, что в предстоящем деле ему придется напрячь все свои силы, ни минуты не колеблясь, словно над головой его стояло жаркое американское солнце, сбросил с себя куртку, жилет и даже рубашку. И, поскольку он был на "Ариэле" личностью привилегированной, настоящим оракулом по части морского дела в глазах остального экипажа и человеком, к чьим мнениям прислушивался сам командир, вопрос Барнстейбла никого не удивил. Коффин стоял у своей длинной пушки, сложив мускулистые руки на груди, багровой от длительного воздействия непогод. Седеющие волосы его развевались по ветру, а голова возвышалась над головами всех рядом с ним.
- Он льнет к ветру, сэр, словно к любимой девушке, - ответил Том, - но скоро ему придется ослабить свои объятия. Если он сам этого не сделает, мы заставим его оказаться у нас с подветра.
- Держать полнее! - суровым голосом крикнул командир. - Дадим шхуне идти быстрее. Этот молодец легок на ходу, Длинный Том, но держать так круто к ветру, как мы, ему не под силу. Впрочем, если он и дальше будет идти таким же манером, нам не догнать его до наступления ночи.
- Да, сэр, - подтвердил рулевой, - у этих тендеров уйма парусов, хотя с виду кажется, что их немного. Гафель у него почти одной длины с гиком, поэтому и грот такой широкий. Однако нетрудно будет срезать у него со снастей часть парусины, и тогда уж ему придется убавить ходу и увалиться под ветер.
- Мне кажется, твое предложение разумно, Том, - сказал Барнстейбл, - тем более что меня беспокоит судьба людей с фрегата. Правда, такое шумное преследование мне не очень по душе, но что поделать! Скажи-ка ему теплое словечко, Том, - посмотрим, ответит ли он нам!
- Есть, сэр! - воскликнул рулевой, наклоняясь так, что голова его очутилась наравне с пушкой, которой он ведал.
Отдав нужные приказания и выполнив требуемые манипуляции для наведения пушки на тендер, он сам быстро поднес к затравке огонь. Из дула вырвался огромный клуб белого дыма, а за ним - язык пламени. Ветер тотчас же подхватил белое облако, которое, поднимаясь над водой, становилось все шире, окутал им мачту шхуны и унес его в подветренную сторону, где оно вскоре растворилось в легкой мгле, гонимой свежим бризом.