Через несколько минут заработало отопление, загорелся свет.
Ролингс покрутил ручку полевого телефона и что-то коротко бросил в микрофон. Моряки уложили на носилки Хьюсона, Нейсби и близнецов Харрингтонов. Когда они ушли, я снял с крюка лампу Колмана.
– Вам она теперь не нужна, – сказал я. – Я скоро вернусь.
– Вы куда? – ровным голосом спросил Свенсон.
– Я скоро вернусь, – повторил я. – Просто осмотрюсь вокруг. Он постоял в нерешительности, затем отошел в сторону. Я шагнул через порог, завернул за угол и остановился. В домике послышалось жужжание ручки, потом кто-то заговорил по телефону. Разобрать слова мне не удалось, но я ожидал чего-то в этом роде.
Штормовая лампа Колмана мигала и подрагивала на ветру, но не гасла.
Ледяная пыль хлестала по стеклу, но оно не трескалось, очевидно, это был особый, высокопрочный сорт, который выдерживает перепад температур в несколько сотен градусов. Я направился по диагонали к единственному домику, уцелевшему в южном ряду. На наружных стенах – никакого следа-огня, золы или даже копоти. Рядом, должно быть, находился топливный склад – в этом же ряду, западнее, прямо по ветру: его расположение можно было определить более или менее точно по степени разрушения других домиков, чьи уцелевшие каркасы были чудовищно вздыблены и покорежены. Именно здесь был эпицентр пожара.
К одной из стен оставшегося целым домика был пристроен капитальный сарай. Шесть футов высоты, шесть ширины, восемь футов в длину. Дверь не заперта. Деревянный пол, тускло поблескивающие алюминием стены и потолок, снаружи и внутри – большие черные обогреватели. От них отходили черные провода, и не требовалось смекалки Эйнштейна, чтобы догадаться: они идут вернее, шли – к разрушенному сейчас домику, где стояли генераторы. Стало быть, пристройка обогревалась круглые сутки. Занимавший почти все помещение небольшой приземистый трактор можно было завести в любое время одним нажатием кнопки. Но это раньше. А сейчас, чтобы только провернуть двигатель, понадобилось бы несколько сильных мужчин и три-четыре паяльные лампы. Я закрыл дверь и зашел в домик.
Здесь размещались металлические столы, стулья, механизмы и новейшие приборы для автоматической записи и обработки всех, даже самых незначительных сведений о погоде в условиях Арктики. Что это за приборы, я не знал, да и не особо интересовался. Я знал, что это метеостанция, этого мне было достаточно. Я торопливо, но тщательно осмотрел станцию, но не сумел обнаружить чего-либо странного или неподходящего. В одном углу, на пустом деревянном ящике, стоял переносной радиопередатчик с головными телефонами-наушниками. Рядом, в коробке из крашеной фанеры, лежали пятнадцать элементов "Найф", соединенных в батарею. С крюка на стене свисала двухвольтовая контрольная лампочка. Я коснулся щупами лампочки наружных контактов батареи. Если бы в ней сохранилось хоть немного энергии, лампочка загорелась бы, но сейчас она даже не мигнула. Я оторвал кусочек провода от стоящей рядом лампы и замкнул контакты. Ни искорки. Киннерд не лгал, говоря, что батареи иссякли полностью. Впрочем, я и не думал, что он попробует солгать.
Я направился в последний домик – домик, где лежали обгорелые останки семерых погибших во время пожара. Отвратительный запах горелого мяса и дизельного топлива стал ещё сильнее, ещё тошнотворнее. Я остановился в дверях, не испытывая никакого желания двигаться дальше. Снял меховые рукавицы и шерстяные варежки, поставил лампу на стол, вынул свой фонарик и опустился на колени над первым мертвецом.
Прошло десять минут, пока я извлек то, что мне требовалось. Есть вещи, которых врачи, даже весьма загрубевшие патологоанатомы, стараются избежать.
Это, во-первых, трупы, слишком долго находившиеся в море, во-вторых, трупы пострадавших от близкого подводного взрыва и, наконец, тела людей, которые буквально сгорели заживо. Скоро я ощутил дурноту – и все равно не собирался бросать это дело, пока не закончу.
Дверь со скрипом отворилась. Я обернулся и увидел коммандера Свенсона.
Он сильно припозднился, я ожидал его гораздо раньше. Следом появился и лейтенант Хансен с обернутой толстым сукном поврежденной рукой. Смысл телефонного разговора после моего ухода из жилого дома был ясен: коммандер вызывал подкрепление. Свенсон выключил свой фонарь, поднял защитные очки и опустил маску. Увиденное заставило его прищуриться, ноздри у него дрогнули от омерзительной вони, кровь мгновенно отхлынула от раскрасневшегося на морозе лица. Мы с Хансеном говорили ему, что зрелище тут малоприятное, но к такому он все-таки не был готов: очень редко реальность страшнее описания. Я уже было решил, что его вырвет, но тут скулы у него чуть заметно порозовели, и я понял, что он сумел взять себя в руки.
– Доктор Карпентер, – произнес он, и чуть заметная хрипотца только подчеркнула сугубую официальность обращения. – Предлагаю вам немедленно вернуться на корабль, где вы будете находиться под домашним арестом. Надеюсь, вы сделаете это добровольно, в сопровождении лейтенанта Хансена. Я стремлюсь избежать каких-либо осложнений. Уверен, что и вы тоже. В противном случае, мы доставим вас на корабль сами. За дверью ждут моих распоряжений Ролингс и Мерфи.
– Звучит вызывающе, коммандер, – заявил я в ответ. – Да нет прямо-таки враждебно. Ролингс и Мерфи могут там замерзнуть… – Я сунул руку в карман, где лежал пистолет, и внимательно посмотрел на Свенсона. – У вас что – умопомрачение?
Свенсон взглянул на Хансена и кивнул в сторону двери. Хансен начал было поворачиваться, но приостановился, услышав, как я сказал:
– Хотите продемонстрировать свою власть, так что ли? Даже не соизволите выслушать мои объяснения?
Вид у Хансена был сконфуженный. Ему не нравилась вся эта затея.
Подозреваю, что самому Свенсону тоже. Но он намеревался выполнить то, что считал своим долгом, спрятав чувства в карман.
– Если вы не дурак, – заговорил капитан, – а я считаю вас исключительно умным человеком, то прекрасно понимаете, как я могу принять ваши объяснения. Когда вы появились на борту "Дельфина" в Холи-Лох, мы с адмиралом Гарви отнеслись к вам в высшей степени подозрительно. Вы втерли нам очки своей басней о том, что вы – специалист по условиям выживания в Арктике и даже участвовали в создании этой станции. Когда это показалось нам недостаточным для того, чтобы взять вас с собой в плавание, вы рассказали довольно убедительную сказочку насчет передового поста обнаружения ракет. Нам показалось странным, что даже адмирал Гарви ничего об этом не слышал, но мы все-таки поверили вам. Огромная параболическая антенна, радары, компьютеры что с ними случилось, доктор Карпентер? Испарились? Так, что ли? Растаяли, как воздушные замки?
Я набрал было воздуха, но все же не стал его прерывать.
– Здесь никогда не было ничего подобного, ведь так? А сами вы по уши в дерьме, приятель. В чем именно дело, я не знаю, и пока что меня это мало интересует. Единственное, что меня заботит, это безопасность корабля, жизнь и здоровье команды и доставка уцелевших полярников обратно на родину. И тут уж полагаться на всякую липу я не собираюсь.
– Просьба Британского Адмиралтейства, приказы вашего собственного начальника подводных операций – все это для вас липа?
– У меня возникли очень сильные сомнения относительно того, как эти приказы получены, – угрюмо сказал Свенсон. – На мой вкус, доктор Карпентер, вы чересчур уж таинственны, да к тому же и лжете на каждом шагу!
– А вот это уже грубо, коммандер, довольно грубо.
– Что ж, не зря говорят, что правда глаза колет… Так вы согласны пойти на корабль добровольно?
– Извините, я ещё не закончил свое дело.
– Понятно… Джон, пожалуйста…
– Я вам все объясню. Вижу, что иного выхода нет. Вы собираетесь меня выслушать?
– Еще одну побасенку? – он резко мотнул головой. – Нет!
– А я ещё не готов уйти отсюда. Тупик… Свенсон взглянул на Хансена, тот повернулся к выходу. Я сказал:
– Ладно, если вы такой упрямый и не хотите даже выслушать меня, зовите своих бульдогов. К счастью, у нас сейчас целых три дипломированных врача. – А это ещё к чему?
– А вот к чему!..
Разные виды оружия выглядят по-разному. Одни кажутся относительно безвредными, другие – уродливыми, некоторые имеют чисто деловой вид, а иные так и бьют в глаза злобностью и свирепостью. "Манлихер-шенауэр" у меня в руке выглядел откровенно свирепым. В свете лампы Колмана вороненый металл отсвечивал зловеще и угрожающе. Чтобы пугать людей, лучше орудия не придумаешь.
– Вы не станете стрелять, – хладнокровно заявил Свенсон.
– Мне надоело болтать. Мне надоело просить, чтобы меня выслушали. Давайте, приятель, тащите своих подручных.
– Вы блефуете, мистер! – разъяренно воскликнул Хансен. – Вы не посмеете!
– Нет уж, слишком многое поставлено на карту. Но вы можете проверить. Не будьте трусами, не прячьтесь за спины своих матросов. Не посылайте их под пули…
– Я щелкнул предохранителем. – Попробуйте сами отобрать его у меня.
– Стойте на месте, Джон, – быстро кинул Свенсон. – Он не шутит.
Похоже, в этом своем чемоданчике с секретным замком вы прячете целый арсенал, горько добавил он.
– Совершенно верно. Пулемет, шестидюймовую морскую пушку и многое другое. Но для таких вот небольших операций годится и небольшой пистолет… Так вы собираетесь меня выслушать?
– Да, собираюсь.
– Отправьте назад Ролингса и Мерфи. Мне вовсе не улыбается, чтобы кто-то ещё об этом узнал. К слову, они, должно быть, промерзли до костей. Свенсон кивнул. Хансен подошел к двери, открыл её, что-то коротко произнес и тут же вернулся. Я положил пистолет на стол, поднял фонарик и сделал несколько шагов. – Подойдите сюда и посмотрите, – сказал я. Они подошли. Оба прошли мимо стола с пистолетом, но даже не взглянули на него. Я остановился над одним из лежащих на полу обгоревших трупов. Свенсон приблизился вплотную, вгляделся повнимательнее. Остатки крови отхлынули у него от лица, какой-то странный звук вырвался из горла.
– Это кольцо, это золотое кольцо… – произнес он – и умолк.
– Значит, про это я не соврал.
– Да, не соврали… Я… Я даже не знаю, что сказать. Мне чертовски…
– Да ладно, сейчас это уже не имеет значения, – грубо прервал я его. Посмотрите сюда. На спину. Извините, мне придется убрать немного угля.
– Шея, – прошептал Свенсон. – Она сломана.
– Вы так считаете?
– Наверно, что-то тяжелое, может, какая-то балка в домике…
Она, должно быть, свалилась…
– Вы видели один из этих домиков. Там нет никаких балок. Посмотрите, здесь не хватает полутора дюймов позвоночника. Если бы что-то очень тяжелое свалилось ему на хребет и сломало его, то этот отломанный кусок остался бы на месте. А его здесь нет. Он просто вырван… Он был застрелен спереди, пуля попала в горло и прошла через шею насквозь. Пуля с мягким концом, это видно по размеру выходного отверстия, из пистолета крупного калибра, скажем, из "кольта", "люгера" или "маузера". Я объясняю достаточно понятно?
– О Боже милосердный! – На этот раз Свенсон был действительно потрясен.
Он всмотрелся в лежащие на полу останки, потом перевел взгляд на меня. Убит… Вы считаете, он был убит?
– А кто это сделал? – яростно выкрикнул Хансен. – Кто, приятель, кто? И зачем, черт бы его побрал!
– Я не знаю, кто это сделал.
Свенсон продолжал глядеть на меня, глаза у него сузились.
– Вы обнаружили это только что?
– Я обнаружил это прошлой ночью.
– Вы обнаружили это прошлой ночью… – Свенсон произнес это медленно, с расстановкой. – И все это время, уже на борту лодки, вы ни словом не обмолвились… Вы ничем себя не выдали… О Господи, Карпентер, вы просто бессердечны!
– Да, конечно, – сказал я. – Видите пистолет вон там, на столе? Он бьет оглушительно, но когда я пристрелю того, кто это сделал, я даже глазом не моргну… Вы правы, я бессердечен.
– Это у меня сорвалось. Извините. – Заметно было, что Свенсону с трудом удается взять себя в руки. Он взглянул на "манлихер-шенауэр", потом на меня, потом снова на пистолет. – Око за око – это уже в прошлом, Карпентер. Никому не позволено вершить суд собственноручно.
– Перестаньте, а не то я расхохочусь. А в морге это неприлично. Кроме того, я указал вам ещё не все. Есть ещё кое-что. Я нашел это только что. Не прошлой ночью… – Я показал на другой труп на полу. – Хотите осмотреть этого человека?
– Пожалуй, нет, – ровным голосом ответил Свенсон. – Может, вы лучше сами нам все скажете?
– Да вам будет видно даже оттуда. Вот голова. Я приподнимаю её.
Видите?
Крохотная дырочка впереди на лице, чуть правее середины, и огромная дыра на затылке. То же оружие. В руке у того же человека.
Оба моряка не сказали ни слова. Оба были слишком потрясены.
– А траектория у пули очень необычная, – продолжал я. – Как будто стрелявший лежал или сидел, а погибший стоял прямо перед ним…
– Да… – Свенсон, казалось, не расслышал моих слов. – Убийство. Два убийства… Это работа для властей… Для полиции.
– Конечно, – сказал я. – Для полиции. Давайте позвоним в местное отделение и попросим сержанта заглянуть к нам на пару минут.
– Это не наша работа, – упрямо повторил Свенсон. – Как командир американского военного корабля, я несу полную ответственность за все происходящее и в первую очередь обязан сохранить корабль и доставить уцелевших полярников со станции "Зебра" обратно в Шотландию.
– Сохранить корабль? – переспросил я. – Значит, по-вашему, убийца на борту не подвергает корабль опасности?
– Есть ли он… Будет ли он на борту – нам неизвестно.
– Вы сами не верите тому, что говорите. Вам хорошо известно, что он будет на борту. Вы, как и я, прекрасно знаете, отчего возник этот пожар, вы чертовски хорошо знаете, что это вовсе не несчастный случай. Единственный элемент случайности в этом деле – это сила и площадь распространения огня. В этом убийца, скорее всего, просчитался. Но время и погодные условия были против него, а выбирать ему не приходилось. Как иначе он мог уничтожить следы преступления? Только устроив пожар достаточной силы. И он бы вышел сухим из воды, если бы сюда не прибыл я и если бы я не был убежден заранее, ещё до отплытия, что в этом деле что-то нечисто. Но, разумеется, убийца принял все меры, чтобы не погибнуть самому. Так что, нравится вам или нет, коммандер, а придется взять убийцу на борт корабля.
– Но ведь все эти люди обгорели, некоторые очень сильно…
– А чего вы ещё ожидали? Что этот проклятый мистер Икс предстанет перед нами целехоньким и здоровехоньким, без единой царапинки, и тут же расхвастается на весь мир, как он тут швырял направо и налево спички, а потом стоял и смотрел в сторонке, как все здорово полыхает? Нет, с волками жить – по-волчьи выть. Естественно, ему пришлось обгореть.
– Ничего естественного тут нет, – возразил Хансен. – Он же не мог заранее знать, что у кого-то возникнут подозрения и начнется расследование…
– Знаете, что я вам скажу? Вам и вашему капитану? Не суйте нос в работу детектива! – резко ответил я. – В этом деле замешаны птицы высокого полета с обширными и далеко идущими связями, а за ними прячется настоящий спрут, чьи щупальца тянутся даже в Холи-Лох. Вспомните диверсию на вашем судне…
Зачем они сделали это, я не знаю. Но такие мастера своего дела, как эти, никогда и ничего не оставляют на волю случая. Они всегда предусматривают, что следствие будет вестись. И принимают все меры предосторожности. Так что в самый разгар пожара… А мы ведь ещё не знаем, как это все происходило…
Так вот, убийца, скорее всего, бросался в самое пекло и вытаскивал из огня обгоревших. Я бы удивился, если бы он этого не делал. Вот так он и сам обгорел.
– О Господи! – У Свенсона уже зубы стучали от холода, но он даже не замечал этого. – Какой дьявольский замысел!
– Теперь понятно? Боюсь, в корабельном уставе ничего по этому поводу не написано.
– И что… Что нам теперь делать?
– Вызовем полицию. В моем лице.
– Что вы хотите сказать?
– То, что сказал. У меня сейчас больше власти, больше официальной поддержки, больше прав, больше силы и больше свободы действий, чем у любого полицейского. Вы должны мне доверять. То, что я вам сказал, – чистая правда.
– Я начинаю верить, что это правда, – задумчиво произнес Свенсон. – За эти последние двадцать четыре часа вы удивляете меня все больше и больше. Я старался убедить себя, что ошибаюсь, всего десять минут назад я ещё убеждал себя, что ошибаюсь… Вы полицейский? Детектив?
– Морской офицер. Секретная служба. Мои документы в чемодане, я имею право предъявить их только в чрезвычайном случае… – Сейчас не время было сообщать им, каким широким выбором документов я располагаю. – Этот случай чрезвычайный…
– Но вы… Вы же врач!
– Естественно. Кроме всего прочего, я ещё и морской врач.
Моя специальность – расследование диверсий в Вооруженных силах Соединенного королевства. Врач-исследователь это идеальное прикрытие. Обязанности у меня расплывчатые, я имею право совать нос во все дырки и закоулки, а как психологу мне позволительно беседовать с самыми разными людьми. Для обычного офицера это невозможно.
Наступила долгая пауза, потом Свенсон с горечью заметил:
– Вы могли бы рассказать все это и раньше.
– Может быть, ещё объявить об этом по корабельному радио? С какой стати, черт побери, я стал бы это делать? Не хватало только, чтобы всякие сыщики-любители путались у меня под ногами. Спросите у любого полицейского, чего он боится больше всего на свете. Самоуверенного Шерлока Холмса. Я не мог вам доверять – и прежде чем вы начнете рвать и метать по этому поводу, добавлю: я опасался не того, что вы специально ограничите мою свободу, а того, что вы можете помешать мне неумышленно, с самыми лучшими намерениями. А сейчас у меня нет выбора, приходится выложить вам то, что следует, несмотря на возможные последствия. Ну, почему бы вам просто не принять к исполнению директиву вашего начальника военно-морских операций и не действовать в соответствии с нею?
– Директиву? – Хансен бросил взгляд на Свенсона. – Какую директиву?
– Приказ Вашингтона предоставить доктору Карпентеру карт-бланш практически на любые действия, – ответил капитан. – Поймите меня, Карпентер. Я не люблю действовать в темноте, с завязанными глазами, и, разумеется, я отнесся к вам с подозрением. Вы прибыли на борт при очень сомнительных обстоятельствах. Вы чертовски много знали о подводных лодках. Вы были скользким, как сатана. Вы изложили какую-то туманную теорию насчет диверсии… Черт меня побери, приятель, естественно, у меня появились сомнения. А у вас, будь вы на моем месте, не появились бы?
– Пожалуй, да… Не знаю… Что касается меня, то я приказы выполняю.
– Гм… Ну, и какие у вас приказы на этот случай?
– Выложить вам всю правду, – вздохнул я. – Вот я вам все и выложил. Теперь сами понимаете, почему ваш начальник военно-морских операций так заботился о том, чтобы мне была предоставлена вся необходимая помощь.
– На этот раз вам можно поверить? – спросил Свенсон.