На обратном пути Блай от усталости – капитан не спал со дня мятежа – потерял на опасном спуске сознание и чуть не упал со стометровой высоты в море. Подоспевший Сэмюэль еле успел подхватить обмякшего командира и прислонить его к отвесной скале.
Штурман доложил вернувшемуся капитану, что боцман обнаружил на берегу сухую пещеру. Моряки развели рядом с ней костёр и расположились на ночлег. Скудный ужин состоял из одной галеты на человека и кружки грога.
На другой день Блай послал в разные стороны две группы по два человека. Гардемарин Тинклер и ботаник Нельсон встретили трёх островитян – двух мужчин и женщину. Туземцы произносили непонятные слова и усиленно жестикулировали. Ботанику с трудом удалось понять, что основная часть населения живёт на противоположной стороне острова. Нельсон сумел пригласить отшельников в гости, где в обмен на две золочёные пуговицы с мундира Блая они согласились дать немного воды, кокосовых орехов и привести завтра других людей.
– Собрать все мелкие вещицы, которые могут служить обменной монетой.
На вторую ночь Блай выставил охрану, чтобы не быть застигнутым врасплох. Фрайер со старшинами стерегли баркас.
На рассвете к пещере прибыли две пироги, а со скал спустились ещё туземцы. Всего собралось человек шестьдесят. Был среди них и вождь – крупный разрисованный мужчина, облачённый в мантию из трав. В руках он держал копьё с наконечником из акульих зубов.
Блай подарил вождю рубашку и перочинный нож. Англичанам преподнесли плоды хлебного дерева и бочонок воды. Затем в ход были пущены носовые платки и пряжки от башмаков.
– Где твоё судно? – спросил вождь.
Местный диалект сильно отличался от языка таитян. Блай с грехом пополам дал понять тонгайцам, что скоро за ним придёт большой корабль с пушками.
На другой день Блай опять послал отряд за водой. Тем временем снова на тропе появились дикари. На большой пироге прибыл главный вождь Тофуа Макакавау. Его воины, вооружённые копьями и луками со стрелами, производили впечатление воинственных людей.
– Где же корабль белого вождя? – спрашивали удивлённо туземцы.
Блай продолжал врать, что их послали за продуктами, а корабль остался в море.
– Белый вождь лжёт, – сказал Макакавау, выслушав тарабарщину гонцов, прибывших с самых высоких вершин острова. – Мои люди сказали: в море нет твоего корабля.
Нельсон на последние пуговицы от кителя командира наторговал клубней ямса. Блай не отвечал вождю. Сказать, что они потерпели крушение, в надежде разжалобить туземцев? Тоже рискованно… Как они поведут себя после того, как поймут, что пришельцы беззащитны? Пока дикари не выказывали ни радости, ни огорчения. Их лица выражали только глубокое удивление, и невозможно было понять, что у них на уме.
Блай вынул из кармана лупу, направив её на солнце, разжёг сложенный костёр, чтобы испечь плоды ямса. Макакавау был поражён, когда дрова занялись пламенем. Пользуясь моментом, Блай спросил у него:
– Далеко ли остров Тонгатабу?
– Два дня пути, – сказал вождь, показав направление.
Придя в себя, он жестами попросил, чтобы ему показали блестящий предмет, который может зажигать огонь, вблизи.
– Это маленькое солнце! – восхищались дикари.
Макакавау предложил за это чудо все оставшиеся клубни ямса. Блай отказался. Вождь настаивал. Капитан почти вырвал из рук царька лупу, давая ему понять, что не расстанется с ней ни за что на свете. Вельможа в перьях разозлился и в окружении воинов направился к баркасу, на котором за старшего оставался штурман Фрайер. Вождя особенно заинтересовал ящик Перселла.
– Что здесь лежит – спросил вождь.
– Мушкеты.
Туземный царёк потребовал открыть ящик и повёл себя так воинственно, что Фрайеру не хватило духу отказать в наглой просьбе. Макакавау убедился, что у белых людей нет оружия, и нахально схватил пилу. Старшина Нортон отнял инструмент.
В это время в бухте появилось ещё несколько вождей с воинами. Среди них был вождь, которого Кук держал заложником на своём корабле за воровство. Блай сразу узнал старого знакомого, как и тот его. Вспоминая старую обиду, вождь потребовал у капитана подарков.
Окрестные скалы зашевелились от расположившихся на них воинов. Они открыто демонстрировали свою враждебность, постукивая камнями для пращей. Назревала атака…
Блай не мог уйти с острова, не дождавшись отряда, посланного за водой. Вожди клялись, что они друзья капитана, и приглашали его сесть рядом с ними, но Блай ещё больше насторожился: в схожей ситуации погиб Кук.
Сохраняя полное спокойствие, капитан вернулся в пещеру, где был, по крайней мере, спокоен за свой тыл. Он хорошо знал, что дикарь, инстинктивно робея перед белым человеком, всегда атакует со спины. Положив перед собой тесак, Блай хладнокровно принялся заполнять судовой журнал. Посланных за водой людей всё не было…
Удары камней становились всё оглушительнее, хриплые крики и враждебные гримасы нагнетали обстановку с каждой минутой.
Вдруг несколько туземцев ухватились за швартов и подтянули баркас к берегу. Блай решительно схватил саблю, подбежал к одному из вождей и приставил к его горлу лезвие.
– Я убью тебя, скотина, если твои воины не оставят лодку в покое!
Отвага капитана повергла в шок дикарей. Они притихли, даже понемногу опять началась меновая торговля.
Около полудня наконец вернулся отряд заготовителей с тремя галлонами воды. Блай распорядился выдать роскошное угощение: на каждого моряка по одному кокосовому ореху и плоду хлебного дерева.
Война нервов продолжалась. Воины всё прибывали. Блай надеялся, что перед закатом тонгайцы уйдут.
– Сейчас можно пробиться только с боем, подождём, переправим пока на баркасе то, что удалось выменять.
Дикари сразу разгадали намерения белых людей. Начали хватать моряков за руки, чуть не отобрали вахтенный журнал, куда белый вождь заносил "магические знаки".
Наступал вечер. Багровое усталое солнце садилось за горизонт. Зловещие блики метались по волнам.
Тонгайцы начали разжигать костры, и тогда Блай решил прорываться. Капитан приказал, не привлекая внимания излишней спешкой, сохраняя полное спокойствие, грузиться на баркас.
Англичанам преградили дорогу.
– Почему гости не хотят воспользоваться гостеприимством и ночевать на берегу острова? – с хитрой улыбкой спросил Макакавау.
– Я привык спать в лодке, – сказал Блай. – Утром вернусь, и мы продолжим торговлю.
– Тогда мы вас убьём!
Капитан снова применил тактику террористов: схватил вождя за руку и держал возле его горла саблю, пока остальные грузились в баркас.
На этот раз вождю удалось вырваться, поднялся оглушительный шум от ударов камней друг о друга, и дикари, испуская вопли, пошли в атаку.
Под градом камней Блай, размахивая саблей, побежал. Фрайер отбивал атаку на баркас. Стрелы впивались в борт.
– Освободите кто-нибудь цепь! – крикнул Блай.
Старшина Нортон, рискуя жизнью, бросился к камню, за который цепью был привязан баркас. Взобравшиеся на борт хватали вёсла.
Нортон совершил геройский поступок, пожертвовал жизнью ради спасения товарищей. Камень, пущенный из пращи, размозжил ему голову. Старшина упал и был добит копьями, но главное он сделал: баркас свободно качался на волнах; под градом камней и стрел начал отходить от берега.
Нападающие бросились к пирогам. Началось преследование. Лёгкая пирога настигала баркас.
Блай крикнул, чтобы стягивали с себя одежду и бросали в море. Пока тонгайцы подбирали трофеи, англичане вырвались вперёд и поймали спасительный ветер.
– Поднять парус!
В сумерках баркас уходил от погони.
Доктор Ледуорд перевязал раненых. У канонира Пековера и плотника Перселла были сильно рассечены головы, гардемарин Тинклер ранен стрелою в ногу. Остальные отделались ушибами.
– Ледуорд, через сколько должен подействовать яд, если стрела была отравлена? – хладнокровно спросил юноша у врача.
– На ваше счастье островитяне, видимо, не знают яда, иначе ваш почерневший труп мы бы уже скинули за борт.
По старшине Нортону хором прочитали заупокойную молитву, потом благодарственный молебен счастливому избавлению. Каждый отдавал должное присутствию духа у Блая, что очень помогло милосердию Божьему.
Всю ночь шли под парусом на северо-восток. Утром, в открытом море, состоялся совет. Учитывая исключительно тяжёлые обстоятельства, Блай пошёл против обычных правил английского флота и выслушал всех, кто пожелал сказать: как быть дальше?
– Сомневаюсь, что на Тонгатабу нам окажут более тёплый приём… – сказал Перселл.
– Может, попробовать вернуться на Таити? – предложил Фрайер.
– Сколько миль до ближайших колоний в Новой Голландии? – спросил Хейворд.
Выслушав все мнения, капитан погрузился в размышления и расчёты. Когда солнце было уже высоко и начинало припекать, Блай объявил о своём решении:
– У нас нет оружия и мы целиком во власти туземцев. Нападение может повториться на любом другом острове. Выменять провиант нам не на что, отнять его силой мы не можем, поэтому нам остаются только наши припасы. Их мало, но не лучше ли довольствоваться ими, чем каждый раз рисковать жизнью?
Вернуться на Таити под встречным ветром с таким парусом невозможно. Нам остаётся один путь – на запад. Я слышал, что несколько лет назад Адмиралтейство послало к берегам Новой Голландии экспедицию с транспортами каторжников, чтобы основать там колонию, но не знаю, насколько это предприятие увенчалось успехом. Единственное место, где можно рассчитывать на помощь и место на корабле для возвращения в Европу – это голландские поселения на острове Тимор в Ост-Индии.
– Около четырёх тысяч миль! – в отчаянии воскликнул Хейворд.
– Я не хочу скрывать от вас всю тяжесть нашего положения, но другого пути у нас нет. Такое плавание займёт месяца два. Нам предстоит бороться с несколькими противниками сразу: дикарями, морской стихией, с голодом и жаждой. Унция галет и один джилл воды на человека в день – это всё, что мы можем себе позволить. И то воды хватит только на две недели, вся надежда на дожди. У меня нет морских карт той части Тихого океана, но я берусь довести вас до Тимора при одном условии: пусть каждый ответит мне, согласен ли он терпеть жестокие лишения и выполнять любые мои приказы, какими бы они не были?
– Да, клянусь, – ответил каждый по очереди.
– Скажу вам сразу, – продолжал капитан, – у нас мало шансов добраться до Ост-Индии, но если мы забудем все наши взаимные обиды и пожертвуем личными счётами ради общего спасения, шансы увеличатся.
– Мы согласны, сэр.
– Тверды ли вы в своём намерении?
Все повторили, что готовы положиться на ветры, течения, знания и волю капитана.
– Переложите руль, мистер Фрайер. Курс ост-норд-ост.
Испытывая прилив мужественного духа и уверенности в собственные силы, исходящие от железного капитана, англичане повеселели. Баркас под парусом шёл на запад.
К вечеру погода начала портиться. Море заволновалось, усилилась качка. Баркас терял скорость в ложбинах, а на гребнях всё более вздымающихся волн грозил опрокинуться. Волны хлестали через борт. Чтобы уберечь продовольствие, Блай распорядился непрерывно вычерпывать воду.
Было очевидно, что следует облегчить баркас, иначе при более крупной волне он неминуемо пойдёт ко дну. Утром Блай сделал ревизию имуществу и велел выбросить за борт запасной парус, бухту каната и всю лишнюю одежду. Бедняга Нортон второй раз своей смертью спасал товарищей: он был самым рослым и тучным в команде.
Путь англичан лежал через архипелаг Фиджи. Ветер крепчал, надвигался настоящий шторм. Солнце исчезло, не дойдя до моря. Поглотив его, по небу поднималась косматая туча. Края её вскипали алой пеной, чёрное дымное брюхо отсвечивало жёлтым. Вдруг ломаная молния распорола её надвое, а следом провалился густой и тяжёлый гром.
Над баркасом словно разверзлось небо, и оттуда хлынул поток воды. На минуту стало совсем темно, а потом небо, как огненная скатерть, стало ослепительно вспыхивать. Свет и мрак сменялись с такой быстротой, а удары грома следовали один за другим, что, казалось, лодка попала в центр гигантского сражения, в котором схлестнулись владыки океана и неба.
Волны вздымались всё выше. Баркас, вознесённый ими на немыслимую высоту, на секунду замирал, а потом с нарастающей огромной скоростью под углом 50-60° низвергался в бездну водяной ямы. Каждый следующий ужас такого полёта англичане считали последним в своей жизни, перегруженный баркас мог перевернуться в любой миг или не дотянуть вовремя до вершины следующего вала, и тогда тонны воды обрушатся сверху.
Все без исключения непрерывно вычерпывали воду, сам Блай, подавая пример выдержки, сидел на руле. Малейшая оплошность капитана в управлении тоже привела бы к гибели.
Через несколько часов буря стихла, но дождь продолжал хлестать струями. Утром 4 мая насквозь промокшие и окоченевшие моряки подкрепились ромом и полусгнившими плодами хлебного дерева.
К полудню взошло солнце, согрело измученных людей, высушило одежду и стало нестерпимо жечь. Ночью страдали от холода, днём от жары.
Острова Фиджи ещё толком никто не исследовал, но, по словам Кука, населены они самыми кровожадными каннибалами Тихого океана. Фиджийцы откармливали пленных врагов в бамбуковых клетках, а потом зажаривали их в земляных печах.
Когда англичане проходили между двумя густонаселёнными островами, наперерез им выскочили две большие пироги. Сидящие в них вооружённые дикари показывали жестами, что хотят поговорить с белыми людьми, но моряки дружно налегли на вёсла в помощь парусу. Гонка продолжалась два часа, пока не усилился ветер и прибавил скорость баркасу. На берегу людоеды уже готовили пиршество под названием "длинная свинья", однако в печь угодили оба предводителя с каноэ за то, что упустили редкостную добычу.
Из верёвки и тряпок смастерили подобие лага для измерения скорости. Капитан подсчитал, что они прошли уже более ста миль.
В следующую ночь опять пошёл дождь. Снова моряки, не разгибая спин, вычерпывали воду. Блай распорядился временно снять и расстелить парус. Таким способом собрали двадцать пять литров воды. Впервые за много дней люди вполне смогли утолить жажду.
Дождь не унимался. Из старого брезента на носу смастерили навес, под которым спали по очереди прямо в плескавшейся на дне баркаса воде. Но на такие мелочи уже никто не обращал внимания. Чтобы согреться, моряки время от времени снимали с себя одежду и мочили её в тёплой морской воде.
Блай сконструировал своеобразные весы, чтобы отмеривать паёк: подвесил на палке две пустые скорлупы кокосового ореха; гирями служили две пистолетные пули по 18 граммов, случайно оказавшиеся на дне баркаса. Вес пули – одна порция галет. В день капитан лично выдавал по три порции. Солонину Блай держал про запас, на самый крайний случай. Сухие галеты размягчали в забортной воде, и каждый кусочек долго с наслаждением жевали, прежде чем проглотить.
К корме привязали леску с наживкой, но клёва не было.
В нагрудном кармане капитанского мундира обнаружился молитвенник, и Блай не пропускал ни одной утренней и вечерней молитвы, читая вслух морякам. Показывая пример выносливости, капитан оставался у руля по восемнадцать часов в сутки. В редкие свободные минуты он наспех делал записи в судовом журнале, а когда по пути встречались неизвестные группы островов – наносил их на подробную карту. Впоследствии копиями этих карт пользовалось не одно поколение английских капитанов.
К утру 14 мая немного распогодилось, и выглянуло солнце. На горизонте всплыли острова.
– Это Новые Гебриды, – сказал Блай. – Мы идём верным курсом.
Приблизившись к одному из островов, капитан приказал спустить парус. Люди изнемогали от усталости, каждый мечтал хоть о небольшом отдыхе. Неужели остановка? Никто не смел спросить об этом капитана.
– Мистер Перселл, – обратился Блай к плотнику. – Буря сильно потрепала мачту. Приведите её в порядок. Как только работа будет закончена, отправляемся дальше.
Плотник не шелохнулся. Он сидел на носу и смотрел на зелёный остров. Там, в тени деревьев, можно было отдохнуть, пить воды сколько хочешь и есть досыта.
– Вы оглохли, мистер Перселл?
Всё так же не двигаясь с места, плотник заговорил:
– От имени всех я прошу сделать остановку, по крайней мере, на один день. Люди обессилили, мы все подохнем от усталости.
Блай поднялся со скамьи, полыхнул взором.
– А кто тебя уполномочил говорить от имени всех? Кто ещё так думает?
Блай обвёл грозным взглядом обращённые к нему испуганные бледные лица моряков, прочитал в них мольбу и отчаяние.
– Кто согласен с Перселлом, поднимите руки, – неожиданно смягчился капитан.
Гардемарины Хейворд, Хеллерт, старшина Линклеттер и матрос Лемб поддержали плотника, но согласие светилось во всех глазах.
Блай несколько минут размышлял. Все с надеждой притихли.
– Нет, – наконец твёрдым голосом промолвил капитан, – слишком велик риск быть изрубленными на жаркое. Местные дикари ничем не лучше других.
И хотя решимость командира казалась непоколебимой, Перселл осмелился настаивать.
– Нам необходимо выспаться и хоть раз наесться досыта, иначе протянем ноги. Починить мачту можно и на берегу.
– Ты не имеешь права говорить от имени всех, – ответил Блай. – Если ты действительно так сильно устал, я тебя высажу, но только одного. Я уже говорил, что после событий на Тофуа мы больше не пристанем ни к одному неисследованному берегу. – Сделав паузу, капитан добавил: – Может, всё-таки вы, мистер Перселл, предпочтёте починить грот?
Перселл молча приступил к работе. Когда он уже заканчивал, и моряки готовились поднять парус, на берегу появились туземцы. Выкрикивая явные угрозы, они начали садиться в пироги. На баркасе взвился парус, и при хорошем ветре англичане оставили далеко позади своих преследователей, с остервенением посылающих вдогонку одну стрелу за другой.
Капитан решил побриться. Слуга Смит исполнял роль цирюльника. Вооружившись тяжёлым наточенным тесаком, он оставлял на щеках и подбородке Блая глубокие царапины. Командир улыбался и шутил, подбадривая спутников.
– Самое страшное уже позади. Через неделю мы достигнем Новой Голландии, а там рукой подать и до Тимора.
Чтобы все поверили в его оптимизм, Блай велел раздать по две ложки рома и кусочку солонины на каждого.