- Вряд ли мне удалось бы сделать их, если бы мы сегодня не устроили наше дробильное соревнование. Размолотое зерно я смешал с растопленным мамонтовым жиром и в это тесто добавил немного черники и меда, который мне удалось выпросить у Неззи. Все размешав, я сделал лепешки и испек их на раскаленных камнях. Уимез говорил, что в племени моей матери готовили нечто подобное с кабаньим салом, но он не смог ничего толком объяснить мне. В общем, я решил попробовать сделать тесто с мамонтовым салом.
- Эти растопленные жиры на вкус почти одинаковые, - сказала Эйла. - И лепешки твои получились на редкость вкусными. Они просто тают во рту. - Затем она задумчиво взглянула на этого темнокожего мужчину с черными глазами и сильно курчавой шевелюрой, который, несмотря на свою необычную внешность, был настоящим Мамутои, как любой другой обитатель Львиной стоянки. - Но почему ты вдруг стал готовить еду?
Он рассмеялся:
- А что, разве нельзя? Очаг Лисицы представлен только двумя мужчинами, и мне приятно иногда порадовать остальных чем-нибудь вкусненьким. Хотя обычно я с удовольствием ем то, что готовит Неззи. Но почему ты спросила об этом?
- Мужчины Клана не готовят еду.
- Большинство наших мужчин тоже предпочитают не заниматься этим делом, если позволяют обстоятельства.
- Нет, ты не понимаешь. Мужчины Клана не умеют готовить. Не знают, как это делается. А точнее, не помнят. - Эйла была не слишком уверена, что Ранек понял ее объяснения, но в этот момент разговор прервался, к ним подошел Талут, чтобы налить своей знаменитой бражки. Эйла заметила, что Джондалар поглядывает на нее, стараясь казаться веселым и спокойным. Протянув костяной кубок Талуту, она наблюдала, как он наполняется темноватой жидкостью. В прошлый раз этот напиток не особенно понравился Эйле, но все остальные с таким наслаждением пили его, что она решила попробовать еще раз.
Когда чаши всех желающих были наполнены, Талут взял свою тарелку и направился за третьей добавкой тушеного мяса.
- Талут! Сколько раз мне еще придется наполнять твою тарелку? - спросила Неззи притворно-сердитым тоном. Эйла улыбнулась, она уже понимала, что именно так Неззи говорит, когда вполне довольна своим рыжеволосым мужем.
- Но я никогда еще не ел такой замечательной тушенки. Ты сегодня превзошла саму себя.
- Ладно уж, не преувеличивай. Ты говоришь так только для того, чтобы я не назвала тебя обжорой-росомахой.
- Послушай, Неззи, - сказал Талут, отставляя свою тарелку. Окружающие обменялись улыбками и понимающими взглядами. - Если уж я говорю, что ты сегодня превзошла саму себя, то значит, так оно и есть. - Он подхватил Неззи на руки и уткнулся носом в ее шею.
- Талут! Ты настоящий медведь. Немедленно отпусти меня. Сделав вид, что подчиняется ее приказу, он опустил свою спутницу на землю, но продолжал ласкать ее грудь и покусывать мочку уха.
- Мне кажется, ты совершенно права. Не надо мне никакого мяса! Пожалуй, вместо добавки я сейчас съем тебя. Помнишь, что ты обещала мне сегодня утром? - спросил он с наигранным простодушием.
- Ох, Талут, ты несносен, как зубр в период течки!
- Отлично, значит, во-первых, я - прожорливая росомаха, во-вторых - медведь, а в-третьих, еще и зубр! - воскликнул он, разражаясь громким смехом. - Но тогда ты - моя львица. И сейчас мы пойдем с тобой в наше львиное гнездышко, - добавил он, всем своим видом показывая, что собирается немедленно увести ее в земляной дом.
Тут Неззи не выдержала и расхохоталась.
- Ах, Талут! Что бы я делала без твоих шуточек! Наверное, засохла бы с тоски!
Талут усмехнулся, и они обменялись любящими взглядами, исполненными понимания и сердечной теплоты. Заметив сияние их глаз, Эйла смутно почувствовала, что эта душевная близость возникла между ними потому, что, прожив вместе долгие годы, они научились принимать друг друга такими, как они есть.
Однако их согласие вызвало у Эйлы тревожные мысли. Доведется ли ей встретить такое же понимание? Сможет ли она когда-нибудь научиться так же хорошо понимать людей? Размышляя над этими вопросами, Эйла молча сидела и смотрела за реку. Да и все остальные вдруг приумолкли, глядя на этот обширный пустынный пейзаж, внушающий благоговейный страх.
К тому времени, когда праздничный ужин подошел к концу, бесконечная вереница облаков с севера уже далеко продвинулась на запад и быстро заходящее солнце озарило их своими огненными лучами. Зрелище было поистине завораживающим. Завоевав небесные просторы, воздушные странники гордо шествовали по небу, нарядившись в честь этой великой победы в роскошные красные одежды, расшитые золотыми нитями, и совершенно не думали о том темном союзнике, который шел на смену уставшему светлому дню. Торжество этого яркого и красочного великолепия было кратковременным. Неотвратимо приближавшаяся ночь незаметно ослабляла изменчивый блеск красок, покрывая праздничные тона темноватой пеленой сердоликового и пунцового оттенков. Розовато-красная палитра, постепенно смешиваясь с лиловым перламутром, уступила место пепельно-фиолетовой, но и она вскоре будет окончательно побеждена густой сажной чернотой.
С приходом ночи холодный ветер резко усилился, и земляное жилище уже манило своим уютом и теплом. Сумеречный свет освещал лица людей, которые чистили песком свои тарелки и ополаскивали их в речной воде. Остатки тушеного мяса переложили в небольшой сосуд, а опустевший кожаный котел был так же тщательно вычищен и повешен сушиться. Вскоре верхние одежды уже заняли место на крючках в прихожей, и в домашних очагах затеплился огонь.
Трони накормила своего малыша, и довольный и сытый Хартал быстро уснул, но трехлетняя Нуви упорно таращила слипающиеся глазенки, надеясь, что ей удастся посидеть еще вместе со взрослыми, которые уже начали собираться у очага Мамонта. Подхватив на руки усталую девочку, Эйла быстро убаюкала ее и отнесла обратно к Трони до того, как молодая мать успела закончить свои вечерние дела.
В очаге Журавля детей тоже укладывали спать, и Эйла заметила, что двухгодовалый сын Фрали припал к материнской груди, хотя и ел вместе со всеми во время праздничной трапезы. Однако вскоре он огорченно захныкал, и Эйла поняла, что грудное молоко у Фрали уже закончилось. Мальчик почти заснул, но его разбудила внезапно разгоревшаяся ссора между Крози и Фребеком. От усталости Фрали даже не могла рассердиться и просто взяла малыша на руки, но ее семилетний сын Кризавек сердито смотрел на спорщиков.
Он с радостью присоединился к проходившим мимо Бринану и Тузи. Они зашли за Руги и Ридагом, и все пятеро детей, которые были примерно одного возраста, устроившись в помещении очага Мамонта, тут же начали игру, хихикая и разговаривая между собой на языке жестов. Они заняли свободную лежанку по соседству с той, где спали Эйла и Джондалар.
Друвец и Дануг увлеченно разговаривали о чем-то в очаге Лисицы, поблизости стояла Лэти, но то ли они не замечали ее, то ли просто не хотели принимать ее в свою компанию. Эйла заметила, что девочка наконец отвернулась от секретничающих подростков и, огорченно опустив голову, направилась в сторону младших детей. Через год-другой Лэти станет красивой молодой женщиной, но сейчас в этот подростковый период она очень нуждается в общении со своими сверстниками. К сожалению, в Львином стойбище не было девочек ее возраста, а мальчики уже не желали принимать ее в свою компанию.
- Лэти, иди посиди со мной, - окликнула девочку Эйла. Лэти радостно вспыхнула и села рядом с ней.
Вскоре опустел и очаг Зубра, его обитатели уже шли по центральному проходу длинного дома. Тули и Барзек присоединились к Талуту, который совещался о чем-то со старым шаманом. А Диги, приветливо улыбаясь, села на лежанку с другой стороны от Лэти.
- А где Друвец? - спросила она девочку. - Я была уверена, что вы с ним неразлучны - куда ты, туда и он.
- Да вон он, разговаривает с Данугом, - обиженно сказала Лэти. - Теперь у них вечно какие-то свои дела. Я была так рада возвращению брата и надеялась, что мы будем дружить втроем. Но они, похоже, не хотят посвящать меня в свои секреты.
Диги и Эйла обменялись понимающими взглядами. В жизни каждого человека наступает такой момент, когда необходимо по-новому взглянуть на детскую дружбу; приобщаясь к миру взрослых, подросток должен привыкнуть к новым отношениям, к отношениям между мужчинами и женщинами, однако в этот период все дети испытывают чувство беспокойства и одиночества. Большую часть своей сознательной жизни Эйла провела с чужими людьми, которые так или иначе старались избегать общения с ней. Она понимала, что значит быть одинокой, даже если ты окружен любящими тебя людьми. Позднее, живя в своей долине, она нашла способ, который позволил ей скрывать одинокое существование, и сейчас она вдруг вспомнила, каким радостным светом озарялось лицо Лэти всякий раз, когда та подходила к лошадям.
Посмотрев на Диги, Эйла перевела взгляд на Лэти, как бы приглашая их обеих участвовать в разговоре.
- Сегодня был такой насыщенный день. И вообще дни летят так быстро, что я ничего не успеваю сделать. Кстати, Лэти, ты не могла бы помочь мне в одном деле? - спросила Эйла.
- Помочь, тебе? Конечно. А какое дело ты хочешь мне поручить?
- Раньше я каждый день расчесывала лошадей и выезжала с ними на прогулку. А сейчас мне просто не хватает времени, но им все-таки нужен нормальный уход. Ты сможешь помочь мне в этом? Я покажу, как надо ухаживать за ними.
Лэти в изумлении распахнула глаза.
- Ты хочешь, чтобы я помогала тебе ухаживать за лошадьми? - спросила она недоверчивым шепотом. - О, Эйла, неужели это правда?
- Конечно, правда. Ты сможешь помогать мне все время, пока я живу у вас, - ответила Эйла.
* * *
Все Мамутои уже собрались в очаге Мамонта. Талут, Тули и еще несколько человек обсуждали с Мамутом события последней охотничьей вылазки. Вчера шаман проводил обряд Поиска, и сейчас охотники решали, не стоит ли ему вновь побеседовать с миром Духов. Воодушевленные результатами этой охоты на бизонов, Мамутои жаждали узнать, скоро ли смогут предпринять очередную вылазку, и в итоге шаман сказал, что попробует удовлетворить их любопытство.
Пока Мамут готовился к проведению обряда Поиска, Талут вновь принес свою хмельную бузу, изготовленную из мучнистых корней рогоза, и наполнил чашу Эйлы. Она выпила почти всю бражку, которую ей налили во время праздничной трапезы, но чувствовала себя немного виноватой, поскольку незаметно выплеснула остатки на землю. Поэтому на сей раз, понюхав напиток и пригубив пару раз, она сделала глубокий вдох и осушила чашу до дна. Улыбнувшись, Талут вновь налил ей бражки. Ответив ему вялой улыбкой, Эйла выпила и вторую чашку. Чуть позже, проходя мимо, он обнаружил, что ее чашка опять пуста, и вновь наполнил ее шипучим напитком. Эйла закрыла глаза и залпом выпила едкую жидкость. Ее вкус стал уже более привычным, но Эйла пока не могла понять, почему все с таким удовольствием поглощают этот странный напиток.
Наблюдая за окружающими, Эйла воспринимала все как будто в тумане, голова ее кружилась, и в ушах появился странный шум. Она не заметила, что Торнек начал выстукивать ритмичную мелодию на лопатке мамонта; ей казалось, что эти звуки рождаются где-то внутри ее. Встряхнув головой, Эйла попыталась сосредоточиться. Она сконцентрировала свое внимание на Мамуте и, увидев, что он глотает какую-то жидкость, смутно почувствовала, что это может быть вредно для него. Ей захотелось остановить его, но она осталась сидеть на месте. Ведь он - Мамут, он сам знает, что ему следует делать.
Высокий и худой старец с белой бородой и длинными белыми волосами, скрестив ноги, сидел возле другого костяного барабана. Он поднял роговой молоточек и, прислушавшись к ритмичной мелодии Торнека, начал подыгрывать ему, затем затянул какую-то монотонную песню. Этот напев тут же подхватили остальные, и вскоре почти все Мамутои, вовлеченные в некое ритуальное песнопение, как зачарованные бубнили повторяющиеся музыкальные фразы, переменный ритм которых совпадал с аритмичным барабанным боем, имевшим в данном случае больше тональных вариаций, чем человеческие голоса. Зазвучал еще один барабан, сделанный из черепа, и только тогда Эйла заметила, что Диги уже нет рядом с ней.
Этот дробный бой, исторгаемый из костяных инструментов, полностью соответствовал неровной пульсации в голове Эйлы. Затем ей показалось, что она слышит не только это пение и удары барабанов. Монотонный напев, странные модуляции ритма, изменение высоты и громкости барабанного боя начали складываться в голоса, и эти голоса говорили о чем-то очень понятном, и Эйле не хватало какой-то малости, чтобы до конца уловить смысл этих возникавших в голове фраз. Она попыталась сосредоточиться, но ум ее был затуманен, и чем больше она старалась, тем хуже воспринимала голоса, порожденные ритуальной музыкой. В конце концов она отказалась от своих попыток, подчиняясь странному усиливающемуся кружению, происходившему в ее голове.
Потом она на мгновение услышала четкий стук барабанов и неожиданно почувствовала, что погружается в какие-то темные бессознательные глубины.
Она шла довольно быстро по унылой, холодной равнине. Расстилавшиеся перед ней пустынные земли имели на редкость размытые очертания, практически неразличимые за снежной пеленой. Постепенно она начала осознавать, что у нее есть попутчик, который видит ту же самую картину и каким-то таинственным образом определяет и управляет скоростью и направлением их движения.
Затем ей стало понятно, что в этой туманной дали есть какой-то скрытый источник звука, и она смутно услышала пение голосов и разговор барабанов. В момент прояснения сознания она вдруг разобрала слова, отрывисто произносимые жутким, дрожащим голосом, который по высоте и тембру очень напоминал голос человека.
- Ббблииижжжее… - И затем опять: - Бблииижжжее, сюююдааа.
Она почувствовала, что скорость их движения замедлилась, и, взглянув вниз, увидела нескольких бизонов, сгрудившихся у подножия обрывистого высокого берега реки, который защищал их от ветра. Огромные животные со стоическим смирением пережидали эту сильную метель, снег облепил их шерстистые шкуры, головы были опущены вниз, словно бремя массивных черных рогов пригибало их к земле. И только пар, выходивший из ноздрей, черневших на их тупых мордах, говорил о том, что это были живые создания, а не снежные сугробы.
Эйла поняла, что приближается к ним; она оказалась так близко, что смогла рассмотреть приметы каждого животного. Молодой бычок, сделав пару шагов, прижался к боку взрослой коровы; старая корова, у которой был отломан кончик левого рога, тряхнула головой и фыркнула; здоровенный бык бил копытами, разгребая слой снега, а затем еще ниже опустил голову и сорвал с обнажившейся почвы пучок сухой травы. Издалека доносился чей-то вой, возможно, вой ветра.
Обзор вновь стал более широким; они двигались в обратном направлении, и Эйла мельком увидела очертания каких-то безмолвных четвероногих тварей, крадущихся к некоей только им ведомой цели. Река здесь текла меж скалистых берегов, а выше по течению, где нашли укрытие бизоны, русло было совсем стиснуто высокими скалами, и водный поток, сбегавший по крутому ущелью, обрушивался вниз каскадом маленьких водопадов. Единственным выходом оттуда могла служить крутая каменистая теснина, во время весенних паводков она заполнялась водой, но сейчас по ней можно было подняться в степь.
- Доомооой…
Удлиненные гласные этого слова звучали в ушах Эйлы, создавая сильную вибрацию, и затем какая-то неведомая сила вновь подхватила ее и стремительно понесла через равнину.
- Эйла! Очнись! Что с тобой? - спросил Джондалар. Судорожная дрожь пробежала по телу молодой женщины, она подняла веки и увидела потрясающие синие глаза, с беспокойством смотревшие на нее.
- М-м-м… да. Мне кажется, со мной все в порядке.
- Что с тобой случилось? Лэти сказала, что ты вдруг упала на кровать, словно потеряла сознание, потом немного подергалась и погрузилась в такой глубокий сон, что никто не мог разбудить тебя.
- Я не понимаю…
- Очевидно, ты сопровождала меня, Эйла.
Услышав голос Мамута, Эйла и Джондалар удивленно повернули головы.
- Я сопровождала тебя? Куда? - спросила Эйла.
Старец посмотрел на нее задумчивым оценивающим взглядом. "Она напугана, - думал он, - и неудивительно, она ведь не ожидала этого. Никто не подготовил ее к Поиску, а в первый раз такое путешествие действительно может показаться ужасным. Но я же не знал, что ее следует предупредить. Кто мог подозревать, что ее природные способности окажутся столь значительными. Ведь она даже не выпила сомути. Да, ее дар, несомненно, очень велик. Позже ей необходимо все объяснить для ее же собственной безопасности, но как много я должен рассказать ей сейчас? Мне не хочется, чтобы она восприняла свой дар как тяжкое бремя, которое ей придется нести до конца дней. Лучше, если она осознает, что это своеобразный подарок судьбы, хотя он и накладывает на человека определенную ответственность… Но Мут обычно не посылает Свои Дары тем, кто не способен принять их. Великая Мать, должно быть, уготовила этой молодой женщине особую судьбу".
- Как ты думаешь, Эйла, где мы были? - спросил старый шаман.
- Не знаю. Где-то в степи… Там была метель, и я видела бизона… со сломанным рогом… у реки.
- Все правильно. Я был удивлен, почувствовав, что ты находишься рядом со мной. Но мне следовало предвидеть, что такое может произойти. Ведь я знал, что у тебя есть скрытые возможности… Ты обладаешь особым даром, Эйла. Но тебе не хватает воспитания, ты должна приобщиться к духовному учению.
- Каким даром? - переспросила Эйла, приподнимаясь на кровати. Она почувствовала странный холодок и легкий укол страха. Ей не нужны были никакие дары. Она хотела просто обзавестись семьей и детьми, как Диги, как любая обычная женщина. - О каком даре ты говоришь, Мамут?
Джондалар заметил, как побледнело ее лицо. "Она выглядит такой испуганной, такой уязвленной и беззащитной", - подумал он, обнимая ее за плечи. Ему хотелось Просто поддержать ее, защитить от возможной опасности, окружить ее своей любовью и заботой. Эйла прижалась к его теплому боку, и ее тревога немного поубавилась. Заметив это тонкое духовное взаимодействие, Мамут добавил его к своему представлению об этой таинственной женщине, так внезапно вошедшей в их жизнь. "Почему же все-таки именно она появилась здесь среди нас?.." - размышлял он.
Он не верил, что чистая случайность привела Эйлу в Львиное стойбище. Легче всего объяснять все случайностью или стечением обстоятельств, но такое объяснение не укладывалось в его понимание мира. Мамут был убежден, что все в этом мире имеет свое назначение, некое предопределение, некую причину бытия, которая, возможно, понятна далеко не каждому, и он не сомневался, что Великая Мать направила к ним эту женщину с особой целью. Теперь ему было многое известно о прошлом Эйлы, и его прежние догадки вполне подтвердились, поэтому он задавал себе вопрос: не к нему ли послана эта женщина? Это действительно могло быть одной из причин появления Эйлы. Ведь он, как никто другой, мог понять и оценить ее.
- Я не могу знать, Эйла, каким именно даром ты обладаешь. Дары, ниспосылаемые Матерью, многочисленны и разнообразны. Во-первых, очевидно, ты наделена даром целительницы. И кроме того, твое общение с животными также является следствием особого дара.