* * *
- Значит, ты до сих пор не решила, что собираешься сшить из этой красной кожи? - спросила Неззи.
- Нет, - ответила Эйла, в очередной раз с восхищением взглянув на большую бизонью кожу, которую она раскинула на лежанке, чтобы показать Ридагу. Этот замечательный красный материал теперь принадлежал ей, поскольку она сама выделывала и обрабатывала шкуру; никогда еще у Эйлы не было так много чудесной красной кожи на редкость яркого и сочного оттенка. - Красный цвет считался в Клане священным. Мне бы хотелось подарить ее Кребу… но это невозможно.
- У тебя получился удивительно яркий оттенок, я такого еще не видела. Мне кажется, кому-то очень повезет, так как наряд из такой кожи будет очень долго носиться, сохраняя цвет.
- И она такая мягкая, - сообщил знаками Ридаг, поглаживая материал рукой. Он нередко заходил в очаг Мамонта навестить Эйлу, и она была всегда рада мальчику.
- Диги показала мне, что можно использовать бизоньи мозги для смягчения кожи, - улыбнувшись своему маленькому приятелю, заметила Эйла. - Прежде я втирала в шкуру жир, но это значительно труднее, и иногда остаются пятна. И правда, этот способ лучше. - Она помедлила, задумавшись о чем-то, и спросила: - Диги, вы обрабатываете так любые шкуры? - Диги кивнула. - А сколько этой мозговой кашицы надо втирать? Например, если я захочу обработать шкуру оленя или кролика?
- Безгранична мудрость Мут, Великой Матери, - с хитрой усмешкой ответил Ранек, опережая Диги, - ибо Она наделила каждое живое существо именно таким количеством мозгов, которое потребно для сохранения собственной шкуры.
Гортанный смешок Ридага в первый момент озадачил Эйлу, но потом она тоже усмехнулась:
- А у некоторых достаточно мозгов, чтобы не попасть в ловушку!
Ранек рассмеялся, и Эйла присоединилась к нему, радуясь, что поняла скрытый смысл его шутки. За зиму она довольно хорошо успела освоить язык Мамутои.
Как раз в этот момент в очаг Мамонта вошел Джондалар и, увидев, как весело смеются вместе Эйла и Ранек, почувствовал очередной укол ревности. Он закрыл глаза, стараясь скрыть свои мучения, и Мамут, заметив это, переглянулся с Неззи и сокрушенно покачал головой.
Мастер-кремнедел остановился и низко опустил светловолосую голову, схватившись рукой за деревянную опору, и Дануг, шедший следом за ним, сразу догадался, в чем дело. Чувства, которые Джондалар и Ранек испытывали к Эйле, и возникшие из-за этого осложнения были очевидны для всех, хотя многие обитатели стоянки делали вид, что ничего особенного не происходит. Они предпочитали не вмешиваться, надеясь, что в конце концов эта троица самостоятельно разберется в своих отношениях. Дануг при всем желании не знал, как можно помочь в такой ситуации, и, кроме того, его обуревали противоречивые чувства. Усыновленный Неззи Ранек считался его братом, но и Джондалар тоже нравился юноше, и он переживал, видя его страдания. Вдобавок сам Дануг испытывал сильные, хотя и неопределенные чувства к этой красивой молодой женщине, недавно ставшей членом Львиного стойбища. Помимо необъяснимого смущения и странного трепета, которые охватывали его в присутствии Эйлы, он понимал, что она в чем-то похожа на него. Казалось, она растерянна и не знает, как поступить в этой ситуации, а сам Дануг очень часто терялся, сталкиваясь с жизненными трудностями и переменами.
Джондалар глубоко вздохнул и выпрямился. Эйла проводила его взглядом, когда он прошел мимо нее к Мамуту и вручил ему что-то. Они перекинулись парой слов, а затем Джондалар молча обогнул ее и удалился в сторону кухонного очага. Эйла уже потеряла нить продолжавшегося в их компании разговора и, как только Джондалар вышел из очага Мамонта, поспешила к Мамуту, не услышав вопроса, заданного ей Ранеком, и не заметив огорчения, на мгновение омрачившего его улыбчивое лицо. Чтобы скрыть свое смятение, Ранек отпустил еще пару шуток, которых Эйла также не услышала. Но Неззи, понимавшая тончайшие оттенки его настроения, заметила страдание в его глазах и видела, как он стиснул зубы и гордо расправил плечи.
Ей очень хотелось дать ему мудрый совет и поделиться своим опытом, но она только вздохнула, так ничего и не сказав. "Пусть сами разбираются в своих чувствах", - решила она.
Поскольку Мамутои подолгу жили в замкнутом мире этого общего жилища, то они научились быть терпимыми и снисходительными друг к другу. Все тайное в этом доме очень скоро становилось явным, и исключение составляли только собственные мысли каждого человека; поэтому обитатели Львиной стоянки с особым уважением относились к потаенным думам и намерениям друг друга. Они избегали задавать нескромные, личные вопросы, навязывать свою помощь или советы и вмешиваться в семейные перебранки, пока их не просили об этом или пока эти перебранки не превращались в серьезную ссору, угрожающую нормальной жизни всего стойбища. Вместо этого, заметив, что у человека складывается сложная ситуация, они спокойно пытались вникнуть в суть проблемы и терпеливо и ненавязчиво ждали, пока он сам не захочет поделиться своими сомнениями, страхами или тревогами. Мамутои не спешили осуждать или критиковать действия своего соплеменника и, в сущности, накладывали очень мало ограничений на поведение любого человека, если оно не создавало серьезных проблем и не наносило ущерба жизни остальных. Предоставляя людям возможность самим решать свои проблемы, они полагались на их мудрость и здравый смысл, а главное - они очень чутко относились к душевным переживаниям друг друга.
- Мамут… - начала было Эйла, понимая, что не знает толком, что сказать. - А ты… Мне кажется, что сейчас самое время немного подлечить твои суставы.
- Что ж, я не против, - улыбаясь, сказал старик. - Много лет я не чувствовал себя так хорошо, особенно зимой. Твои снадобья приносят мне большое облегчение, но я рад видеть тебя, Эйла, не только по этой причине. Подожди немного, мне только надо положить на место этот чудесный нож, который я выиграл у Джондалара. А потом я предоставлю себя в твое полное распоряжение.
- Ты выиграл у Джондалара нож?
- Да, мы с Крози играли в бабки, а он с интересом наблюдал за нами, поэтому я предложил ему сыграть. Он сказал, что был бы рад попробовать, но ему нечего поставить на кон. Но на это я ответил ему, что человеку, у которого в руках такое ремесло, как у него, не стоит волноваться по этому поводу. И мы договорились, что в случае проигрыша он сделает нож по моему заказу. Разумеется, он проиграл. Играя с Теми, Кто Служит Великой Матери, надо быть очень осторожным, - с самодовольным смешком заметил Мамут. - Вот он, мой новый ножичек!
Эйла кивнула.
Мамут и Ридаг внимательно следили, как она разворачивает свои пакеты, отмеряет определенное количество измельченных трав и доводит воду до кипения.
- Что ты используешь для этих припарок? - спросил Мамут.
- Я не знаю, как вы называете эти растения.
- Попробуй описать их мне. Возможно, я смогу сказать тебе, как они называются. Мне известны некоторые травы, из которых делают настои. Жизнь заставила меня выучить их.
- Одно растение довольно высокое, вырастает выше колен, - объясняла Эйла, сосредоточенно припоминая вид этого растения. - У него большие листья, не ярко-зеленые, а как будто присыпанные пылью. Листья растут прямо от стебля, вырастают большими и заостренными к концу. Нижняя сторона листа как будто покрыта густым мехом. Из его листьев и корней готовятся разные снадобья, особенно если болят кости и старые раны.
- Окопник! Должно быть, это окопник. А какую еще траву ты используешь для припарок? - спросил Мамут, явно заинтересовавшись ее рассказом.
- Другое растение поменьше, ниже колен. Листья напоминают узкие наконечники копий, которые делает Уимез. Цвет у них темно-зеленый даже зимой. Стебель растет прямо из листьев, а на нем появляются светлые цветы с красными крапинками на внутренней стороне лепестков. Его применяют также от отеков и сыпи, - сказала Эйла.
Мамут в недоумении покачал головой:
- Ты говоришь, листья остаются зелеными даже зимой… и цветы в крапинку… Нет, пожалуй, такого растения я не знаю. Может быть, мы просто назовем его крапчатой зимолюбкой?
Эйла кивнула.
- Ты хочешь узнать о третьем растении? - спросила она.
- Да-да, опиши мне его.
- Очень большое растение, больше, чем Талут, почти дерево. Растет в низких местах по берегам рек. Темно-фиолетовые ягоды остаются на этом кустарнике даже зимой. Молодые листья полезно употреблять в пищу, но старые - опасно, можно отравиться. Из высушенных корней делают припарки, они снимают отеки, воспаления и боль. В тот настой, что ты пьешь от подагры, я добавляю эти ягоды. Ты узнал это растение?
- Нет, мне оно неизвестно, но я рад уже тому, что его знаешь ты, - сказал Мамут. - Твои средства мне очень помогают. Видимо, ты отлично разбираешься в старческих недугах.
- Креб был очень стар. У него была повреждена нога и болели суставы. Иза рассказала мне, как помочь ему. Постепенно я больше узнала о разных болезнях и начала лечить остальных членов Клана. - Эйла умолкла, оторвавшись на мгновение от приготовления припарки. - Мне кажется, у Крози тоже болят суставы. Надо бы помочь ей. Как ты думаешь, Мамут, она не будет возражать?
- Да, годы берут свое, но она не любит признаваться в своих слабостях. В молодости она славилась красотой и здоровьем. Но по-моему, ты права, стоит спросить ее. Только надо придумать, как лучше это сделать, чтобы не задеть ее гордость. Ведь это единственное, что у нее осталось.
Эйла понимающе кивнула. Когда все было готово, Мамут разделся и лег на лежанку.
- Пока ты будешь держать эти припарки, - сказала Эйла, - я сделаю порошок из корней другого растения и положу его на горячие угли. Вдыхая его запах, ты пропотеешь и почувствуешь, как отступает боль. А потом, перед сном, я еще приготовлю настой, чтобы смазать больные места. Яблочный сок и жгучий корень…
- Ты имеешь в виду хрен? Тот корень, что Неззи использует как приправу?
- Да, наверное, хрен, но смешанный с яблочным соком и бражкой Талута. Этот настой хорошо прогревает не только кожу, но и то, что внутри.
Мамут усмехнулся:
- И ты думаешь, что Талут разрешит тебе использовать его драгоценный напиток для наружного, а не для внутреннего употребления?
Эйла улыбнулась.
- Он любит принимать мое чудодейственное похмельное зелье, поэтому, надеюсь, он не откажет мне, если я пообещаю исцелять его голову после праздников, - сказала Эйла, начиная накладывать густую липкую массу на припухшие суставы старика. Расслабившись, он лег на спину и закрыл глаза.
- Эта рука выглядит уже значительно лучше, - заметила Эйла, прикладывая компресс к руке Мамута, покалеченной в молодости. - Наверное, рана была очень серьезной.
- Да, это был сложный перелом, - сказал Мамут, открывая глаза.
Он глянул на Ридага, который тихо сидел у его ног и слушал разговор. Никому, кроме Эйлы, Мамут не рассказывал об этой давней истории, случившейся в его жизни. После недолгого молчания он вдруг резко мотнул головой и решительно произнес:
- Пожалуй, Ридаг, пора рассказать тебе об этом. В молодости, путешествуя к морю Беран, я упал со скалы и сломал руку. В полубессознательном состоянии я брел куда глаза глядят и в итоге попал на стоянку плоскоголовых, к людям Клана. Я гостил у них довольно долго и многое узнал об их жизни.
- Вот почему ты так быстро освоил язык знаков! - улыбнулся Ридаг. - А я-то думал, что ты просто очень умный.
- Разумеется, я очень умный, мой юный друг, - усмехнувшись в ответ, сказал Мамут. - Но конечно, кое-что я быстро вспомнил из времен юности благодаря напоминанию Эйлы.
Улыбка Ридага стала еще шире. Не считая Неззи и остальных членов Львиного очага, он любил этих двух людей больше всех на свете и осознавал, что благодаря появлению Эйлы в его жизни начался совершенно новый, удивительно радостный период. Он наконец заговорил, то есть мог выразить свои мысли и чувства, мог шутить и вызывать улыбки; люди начали понимать его. Мальчик следил, как Эйла ухаживает за Мамутом, и даже он мог оценить глубину и обширность ее знаний.
- Эйла - хорошая целительница, - сказал Ридаг на языке знаков, когда Мамут бросил взгляд в его сторону.
- Целительницы Клана очень искусны; она училась у них. Никто из наших целительниц не смог бы так хорошо вылечить мою руку. Кожа была разорвана, в рану попала грязь, и сломанные кости торчали наружу. Моя бедная рука выглядела как безжизненный кусок мяса. Женщина Клана, Уба, промыла рану и соединила кости; не было ни гноя, ни воспаления. А когда рана зажила и кости срослись, я смог, как прежде, владеть рукой, и только к старости старые раны начали напоминать о себе, немного побаливая время от времени. Эйлу учила внучка той женщины, которая исцелила мою руку. Мне говорили, что она считалась лучшей из лучших, - поведал Мамут, наблюдая за реакцией Ридага. В недоумении мальчик посматривал то на Эйлу, то на шамана, удивляясь тому, что у них в Клане были общие знакомые.
- Да, Иза была лучшей из лучших, так же как ее мать и бабушка, - добавила Эйла, осознав только последнюю фразу молчаливого разговора между Мамутом и Ридагом. - Она знала все, что знала ее мать, то есть в ее памяти хранились знания ее матери и бабушки.
Эйла принесла к лежанке Мамута несколько камней от очага, достала костяными щипцами из костра несколько раскаленных углей и положила их на камни, а сверху на угли насыпала порошок корня нектарника. Затем, взяв меховое покрывало, она тщательно укрыла Мамута, чтобы сохранить тепло, а он тем временем лежал, облокотившись на руку, и задумчиво смотрел на Эйлу.
- Многим непонятно, чем отличаются от нас люди Клана. И дело не в том, что они не разговаривают или общаются на языке знаков. Непонятен их образ мышления. Если Уба, вылечившая меня женщина, была бабушкой твоей Изы, которая черпала свои знания из наследственной памяти, вмещавшей знания ее матери и бабушки, то как же ты, Эйла, смогла научиться у нее? Ведь ты не обладаешь наследственной памятью Клана. - Мамут заметил смущенный взгляд и судорожный вздох Эйлы, прежде чем она опустила глаза. - Или ты тоже обрела это качество?
Стрельнув в Мамута взглядом, Эйла вновь опустила глаза:
- Нет, я не обладаю памятью Клана.
- Но все-таки?..
Эйла опять посмотрела на него.
- Не понимаю, что тебя удивляет… - сказала она. Выражение ее лица было беспокойным, и она старалась не смотреть в глаза шаману.
- Ты не обладаешь памятью Клана. Но все-таки… тебе открылись какие-то тайны, правда? Ты обрела некое тайное знание?
Эйла стояла не поднимая головы. Откуда он мог узнать? Она никому не рассказывала об этом, даже Джондалару. Ей было трудно признаться в этом даже самой себе, хотя она чувствовала, что тот давний случай действительно обогатил ее какой-то новой способностью. С тех пор она стала другой и возврат к прежней Эйле был невозможен.
- Именно благодаря этому ты стала столь искусной целительницей? - спросил Мамут.
Поглядев на него, Эйла отрицательно покачала головой.
- Нет, - сказала она, а ее отчаянный взгляд молил о доверии. - Иза учила меня, когда я была совсем юной. По-моему, когда она начала обучение, я была моложе Ридага. Иза понимала, что я не обладаю памятью Клана, но она заставляла меня запоминать все, что она делала, заставляла меня снова и снова повторять все, что я узнавала, и в конце концов эти знания отложились в моей голове. Она была очень терпеливой. Ей говорили, что глупо учить меня, раз я ничего не помню… Говорили, что я глупа. Но она возражала, пытаясь объяснить, что моя голова просто по-другому устроена. Я не хотела, чтобы меня считали глупой, и старалась все запоминать. В свободное время я постоянно повторяла то, чему Иза учила меня. Мне удалось придумать собственный способ запоминания, и постепенно я стала усваивать все очень быстро, доказав им, что я не так уж глупа Ридаг смотрел на нее во все глаза. Как никому другому, ему были понятны чувства, испытанные ею в детстве, но он не представлял себе, что у кого-то могут быть такие проблемы, как у него. А то, что они возникли у Эйлы, было и вовсе невероятно.
Взгляд Мамута выражал глубочайшее удивление.
- То есть ты запомнила все наследственные знания, хранившиеся в памяти Изы. Это просто потрясающе! Ведь они хранят знания многих поколений предков!
- Да, это правда, - сказала Эйла, - но я не смогла перенять все ее знания, Иза передала мне только часть их. Она говорила, что сама не знает о том, как много она знает. Но она учила меня, как можно пополнить знания. Как выбирать растения, определять и проверять их свойства и как выявлять болезни. Потом, когда я стала старше, она сказала, что я - ее настоящая дочь, то есть что я принадлежу к ее роду, роду целительниц. Я спросила, как же я могу принадлежать к ее роду? Ведь я была всего лишь приемной дочерью. Я даже не имела крови Клана, не обладала наследственной памятью. Тогда она сказала, что у меня есть особый дар, такой же хороший, как и память, а может быть, даже лучше. Иза считала, что я родилась в роду целительниц племени Других, что я, так же как и она, принадлежу к самому искусному роду. Вот почему Клан признал меня как наследницу ее дара. Она сказала, что когда-нибудь я стану лучшей из лучших.
- А ты поняла, что она имела в виду? О каком особом даре она говорила? - спросил Мамут.
- Да, по-моему, поняла. Если человек нездоров, то я могу определить, чем он болен. Это можно узнать, например, по глазам, цвету лица, запаху изо рта, дыханию… Оценив все эти признаки, я могу либо задать человеку дополнительные вопросы, чтобы уточнить причину недомогания, либо сразу определить болезнь. А потом готовлю целебные снадобья. Они не всегда одинаковы, иногда я сама придумываю новые. Сегодня я впервые попробовала добавить в обезболивающий настой бражку Талута.
- Должно быть, твоя Иза была права. Именно лучшие целительницы обладают таким даром, - медленно сказал Мамут, обдумывая одну мысль, только что пришедшую ему в голову. - Знаешь, Эйла, я понял, что отличает тебя от всех известных мне целителей. Ты используешь целебные травы и некоторые другие методы лечения, но целители Мамутои, кроме того, используют помощь мира Духов.
- Но я не знаю мира Духов. В Клане только Мог-ур обладает таким знанием. Когда Изе требовалась помощь мира Духов, она обращалась к Кребу.
Мамут пристально взглянул в глаза молодой женщины:
- Эйла, хочешь ли ты обрести помощь мира Духов?
- Да, но за этой помощью я могу обратиться только к Мог-уру.
- Тебе совсем не обязательно ждать посторонней помощи. Ты можешь сама стать Мог-уром.
- Я?! Мог-уром?.. Но ведь я - женщина. Только мужчина может быть Мог-уром Клана, - сказала Эйла, потрясенная его утверждением.
- Но ведь ты уже не принадлежишь Клану. Ты - Эйла из племени Мамутои. Дочь очага Мамонта. Лучшим целителям Мамутои известны пути духов. Ты хорошая целительница, Эйла, но ты не сможешь стать самой лучшей, пока не научишься общаться с миром Духов.
Эйла почувствовала сильную тревогу, поднимающуюся из сокровенных глубин ее существа. Она была целительницей, хорошей, опытной целительницей, и Иза говорила, что когда-нибудь она станет лучшей из лучших. И вдруг Мамут говорит, что она не сможет стать лучшей без помощи духов, и, должно быть, он прав. Ведь Иза всегда обращалась за помощью к Кребу…