Глава двадцать девятая
Солнце еще не слишком высоко взошло по небу, а известие о победе уже добралось до Нода; под громкие звуки рога вестник Каина влетел по башенной лестнице туда, где его ждали Натие, Нин и дети.
– Мы разбили их наголову, – сказал гонец. – Более двух тысяч шумеров пали на поле боя, остальные бежали. А сейчас по приказу царя мы направляемся в Шум, дабы сжечь этот город.
Ликование переполняло старую царицу, душа ее торжествовала: враг, всю жизнь угрожавший ей и ее стране, уничтожен!
Натие лишь спросила:
– А велики ли наши собственные потери?
– Едва ли восемьсот убитых и тысяча раненых, – ответил посланец. – Повозки с ранеными уже в пути, царь просит позаботиться о них.
– Об этом и просить не надо. Все уже готово.
Тем не менее она поднялась, чтобы отдать новые распоряжения. Возвратившись, она услышала рассказ вестника о том, что Бек Нети ранен. Натие побледнела, но он поспешил добавить:
– Только незначительно, нет оснований опасаться за его жизнь. Царь сам позаботился о его ране.
– А царь? – В голосе Натие слышалось напряжение.
– Ни царапины. Хотя было мгновение, когда мы за него испугались.
И вестник стал рассказывать о битве, об отчаянном мужестве Каина, о смерти царя шумеров, о бешенстве, охватившем нодов, когда они решили, что царь ранен.
Но прежде чем он успел описать все, Натие почувствовала первые схватки и от неожиданности вскрикнула.
– Что с тобой? – растерявшись, спросила Нин. Но тотчас обо всем догадалась, и отправила человека к жрицам Инанны.
И случилось так, что, пока в тот вечер Каин стоял у откинутого полога палатки и смотрел на зарево пожара, пожиравшего город. Шум, Натие родила девочку.
Бек Нети беспокоился за Энки и войска ушедшие с ним. Кроме того, у него начались сильные боли. Каин, желая отвлечь старика от тревожных мыслей, попросил рассказать о покойной жене военачальника. И когда тот покачал головой, Каин сказал:
– Она же мать Натие, я имею право знать.
И Бек Нети отомкнул уста. Голос его потеплел от воспоминаний о любимой жене, доброта которой осветила и наполнила смыслом его жизнь в молодые годы.
– У нее были голубые глаза, как у жреца Ана, – с нежностью произнес он. – И волосы золотые, как солнце.
А тем временем в башне нодов старая царица стояла, склонившись над новорожденной девочкой, удивительным ребенком с белой и нежной, как шелк, кожей и светлым пушком волос – золотых, как зерно перед жатвой. Но самыми примечательными были глаза младенца, загадочные и синие, как небо в сумерки.
– Она похожа на твою мать, – проворчала Нин, которой хотелось, чтобы все дети Каина имели бы особые черты царей нодов. Потом, слегка застыдившись, она добавила: – Правда, должна признаться, что никогда не видела более красивого ребенка.
Глава тридцатая
Несколько недель праздновали ноды свою победу, словно считали, что радость все время должна обретать новые выражения. По всему городу неслись песни торжества, стихи о храбрости и мужестве царя читали прямо на улицах и на постоялых дворах. Живописцы и ваятели трудились над новыми творениями, желая в красках и камне увековечить великую битву.
Лишь в ближайшем окружении царя к радости примешивалось беспокойство. Все чувствовали, что печаль опять запустила когти в Каина.
Он вернулся к жене и детям, играл с мальчиками, подбрасывал их до потолка и склонял колени у колыбели новорожденной.
Никогда он еще не видел столь прелестного и изысканного создания. Позволяя маленькой ручке обхватить его пальцы и смотря в голубые глаза девочки, он думал: "Взяла свое кровь матери Натие, а могло взять верх наследие Сатаны".
И, вспомнив дитя, родившееся и умершее через несколько дней, он изрек:
– Больше не будет у нас детей, Натие. Хватит.
Натие обрадовалась. Старая жрица Инанны знала нужное средство, ведала, как любить без того, чтобы семя мужчины проросло в чреве женщины.
– Ты прав, – согласилась она. – Пятерых детей достаточно. А сейчас у тебя есть и дочь.
– Я должен помыться, – ответил он. – У меня руки в крови.
Натие удивилась. Каин был чист и опрятен, как всегда, нечего было и говорить, что он много раз мылся. Но потом она услышала, как он долго плещется в комнате для омовений, как тщательно трет кожу, как ополаскивается.
Когда он вышел, она увидела тревожно горящий шрам на его лбу и испугалась, однако попробовала себя утешить. "Он устал, – подумала Натие. – Ему надо выспаться". Но сон изменил Каину, и всю ночь она слышала, как он метался на постели. Однажды она даже решилась спросить:
– Ты спишь?
Казалось, от звука ее голоса он успокоился и глубоко задышал. А это еще больше напугало Натие. Каин лгал. Она-то знала, как ему бывает трудно, когда он лжет.
Утром он вновь надолго исчез в ванной комнате. В конце концов она вошла к нему: он стоял и в мыльной воде щеткой тер руки. Боль в его глазах была невыносимой.
– Ты же знаешь, я разделяю все твои чувства, – сказала она.
Он попытался улыбнуться, но не смог. Однако ее участие тронуло его. Он должен поделиться с близкими своими муками, они так любят его и так беспокоятся. Возможно, они все же смогут понять его, возможно, они выдержат груз его тайны.
Но надежда была хрупкой и слабой. "Братоубийца не может жить среди нас", – сказала Нин, когда рассказывала ему о своих сыновьях. Каин много раз думал о том, чтобы поговорить с Ан Намом, получить помощь от ясномыслящего жреца. Но мысль эту отбросил: у Ан Нама мудрая голова, а здесь нужно большое сердце. Бек Нети!
Много дней Каин раздумывал, не поделиться ли тайной с ним. Возможно, он сумеет принять, понять, разделить. Ведь однажды он взвалил на себя ответственность за него. Но в конце концов Каин отказался и от этой мысли. Какое право имеет он навязывать Бек Нели. свою темную тайну, заставлять его в одиночестве делить ее с Каином?
Нет, он должен рассказать о ней всем и сразу. И однажды вечером Каин пригласил близких на обед в свои покои в новом дворце. Званы были семеро: Натие, Нин, Бек Нети, Энки, его жена Шам Ли, Ан Нам и, наконец, старая жрица. Все они чувствовали искры беспокойства вокруг Каина, а слепая жрица Инанны даже подумала: "Нас семеро. Что-то это мне напоминает…" Но что так и не смогла вспомнить.
Каин много думал о том, какими словами выразить суть того, о чем он хотел рассказать. жен объяснить, упомянуть об отчужденности и одиночестве в детстве, однако так, чтобы это не извиняло его преступления. Но все же так, чтобы они смогли понять.
Но сейчас, в решающий миг, мужество и слова изменили ему. Молча и почти недоуменно, как ребенок, он сидел и слушал их разговор о разных вещах. Беседа протекала вяло, пока не заговорили о войне, о великой битве.
Тут Энки стал красочно описывать мужество Каина, славить силу его меча, которую признает смерть и которая никогда ему не изменяла.
– Такого мы о тебе не знали, – сказал он. – Ты пришел в такой гнев, что готов был принять внезапную смерть.
Каин подумал: "Вот удобный случай. Больше такого не будет. Если я не решусь сейчас, не решусь никогда".
И сдавленным голосом, словно с издевкой, проговорил:
– В этом вы ошибаетесь, я привык убивать. И начал я со своего брата, которого задушил.
Эти грубые слова привели людей, сидевших за столом, в оцепенение. Нин первая пришла в себя и прошептала:
– Он был сумасшедшим?
– Нет, – ответил Каин. – Он был полон ума и любви.
"Вот оно – то, о чем я так никогда и не спросила", – с отчаянием подумала Натие, а вслух пролепетала:
– Но это был несчастный случай, Каин. Ты же говорил, что твоя мать посчитала произошедшее именно несчастным случаем, дракой между мальчишками, которая получила ужасный поворот.
Каин долго смотрел на нее взглядом, который не поддавался определению. Нет, он больше никогда не попадется в коварные женские сети. Его ответ был прозрачен, как вода:
– Но она лгала. Мы не дрались. Это не был несчастный случай.
– Тогда ты, надо думать, тоже был сумасшедшим? – Нин все еще продолжала говорить шепотом.
– Я думал об этом, – ответил Каин. – Но для меня это всего лишь слова, они ничего не объясняют.
В комнате установилась тишина, тяжелая, как камень.
Тщетно глаза Каина обратились к Бек Нети. Его друг был поражен, словно молнией, он ничего не видел.
Тогда Каин поднялся и сказал:
– Я ненадолго выйду.
И оставил их. Он наискось пересек террасу, кивнул стражу и направился к башне.
"Все произошло так, как я и полагал, – подумал он. – О содеянном мной нельзя говорить на земле". И быстрыми шагами устремился по длинной лестнице к вершине башни. А в его покоях Бек Нети, первым вышедший из оцепенения, поднял глаза и спросил.
– Где Каин?
– Он отлучился ненадолго, – произнесла через силу смертельно уставшая Натие.
И Бек Нети ринулся бежать; подскочив к стражу на террасе, он крикнул:
– Где Каин?
– Пошел туда, наверх, – ответил страж и показал на башню.
Никогда Бек Нети не бежал так быстро, как сейчас, огромными прыжками он перемахивал ступени, по две за раз, проскакивал площадку за площадкой. На полпути его сердце чуть не разорвалось, и он вынужден был остановиться, проклиная свою слабость и рану, все еще отбиравшую силы.
Взывал:
– Каин, Каин!
А Каин стоял на вершине башни. Он слышал крик и узнал голос: Бек Нети, единственный, кто оказался в состоянии еще раз выбрать муку.
Каин быстро открыл дверцы из благородного кедра, нашел за ними священный нож, попробовал острие на своей руке. Потом вонзил клинок, умело и без промаха, прямо в сердце.
Когда Бек Нети выбежал наверх, Каин был уже мертв. Верховный военачальник пал на колени рядом с телом, чувствуя, что совершил непоправимое, и сейчас был готов призывать смерть на самого себя. Сердце его тяжело билось, а глаза оставались сухими, когда он посмотрел на точеные черты и наконец-то увидел покой на прекрасном лице.
Великая тишина, павшая на двух друзей, была нарушена криком Натие. Она дико возопила, подбежав к мертвому телу, стала трясти его, чтобы возвратить в него жизнь, и наконец поднялась, поняв неизбежное, и бросилась к каменной стене, окружавшей верхнюю площадку башни. На полпути к прыжку в головокружительную глубину, которая сулила покой, ее остановил Энки, крепко схвативший сестру.
Отчаянно боролись они, наконец Энки ударил ее по лицу, заставив успокоиться.
– У тебя пятеро детей и целое царство, за которое ты в ответе, – сказал Энки. Сам же он при этом хотел умереть.
Вдруг там же оказался и Ан Нам. Жрец знал случившегося Бог никогда ему не простит. Сколько было разговоров, в которых Каин молил об освобождении, сколько мертвых слов! Слепым он оставался, глухим, без сердца.
Теперь уже все стояли на вершине башни вокруг мертвого тела, ничего не понимая.
Молчание сломила жрица Инанны:
– За столом нас было семеро. Я чувствовала, что это предостережение. Но не поняла его смысла. А сейчас я вновь слышу ответ звезды, который получила на свой вопрос: что означает мета на лбу?
И все вспомнили: семижды отмщен будет Каин. Они не решались смотреть друг на друга, знали: месть должна пасть на всех семерых, сидевших за столом Каина. Сейчас они поделили вину и боль между собой.
И это должно было дать им новую силу, многократно ее умножив. Ведь много зла они должны были причинить друг другу, после того как ноша вины стала для них слишком тяжелой.
Глава тридцать первая
Каин плыл по реке своей юности в далекую страну. И покой его был безграничен. По дороге к Белому Свету под мерцающими кронами лиственниц он был наконец-то свободен.
А на берегу стоял молодой человек, еще почти мальчик. "Друг встречает", – подумал Каин и тут же узнал встречавшего.
На другом берегу его ждал Авель, полный любви.