Конец XIX века. Переломный период в истории Южной Африки. Неистовый Сесил Родс, человек, не знающий ни страха, ни жалости, строит свою империю. На только что открытые золотые россыпи съезжаются тысячи авантюристов, мечтающих разбогатеть в одночасье. А племена великих воинов-бушменов готовятся начать беспощадную войну с белыми поработителями. На фоне этих захватывающих событий разворачивается история братьев Баллантайн - Ральфа и Зуги, снова и снова рискующих жизнью в поисках таинственного "золотого города" бушменов Матабеле. Уилбур Смит - автор 33 исторических, приключенческих и остросюжетных романов, в том числе знаменитого "Седьмого свитка". Его книги переведены на 27 языков. Их суммарный тираж - свыше 110 миллионов экземпляров.
Содержание:
Часть I 1
Часть II 73
Примечания 111
Смит Уилбур
И плачут ангелы
А человек,
А гордый человек,
Минутной куцей властью облеченный, -
Не понимая хрупкости своей
Стеклянной, нутряной, неустранимой, -
Как злая обезьяна, куролесит
У господа, у неба на виду -
Уильям Шекспир. Мера за меру
Часть I
Из леса выехали три всадника. Их сдержанное нетерпение не смогли притупить даже долгие недели постоянных утомительных поисков. Они одновременно натянули поводья, вглядываясь в очередное неглубокое ущелье внизу. Высохшая трава колыхалась под легким ветерком. Каждый стебелек увенчивала пушистая бледно-розовая головка семян, и казалось, что стадо черных антилоп плывет по брюхо в клубящейся розовой дымке. Единственный самец в стаде возвышался в холке почти на четыре с половиной фута. Шелковистая шерсть на спине была черной, как у пантеры, а живот и замысловатый узор на морде отливали поразительной перламутровой белизной. Огромные рога, похожие на кривые ятаганы янычар, доходили до самого крупа. Шея гордо изгибалась, точно у породистого арабского жеребца.
Для Ральфа Баллантайна эти самые благородные антилопы Африки, давно перебитые на юге, стали символом прекрасных диких земель между реками Лимпопо и Замбези.
Громадный черный самец бросил высокомерный взгляд на появившихся наверху всадников, фыркнул и, взмахнув густой черной гривой, повел своих шоколадно-коричневых самок прочь. Под цокот копыт по каменистой почве стадо галопом перевалило через дальний хребет - люди в безмолвном восхищении смотрели вслед великолепным животным.
Ральф первым пришел в себя и повернулся к отцу.
- Ну как, папа, узнаешь местность? - спросил он.
- Больше тридцати лет прошло, - пробормотал Зуга Баллантайн, сосредоточенно нахмурившись. - Тридцать лет. К тому же я был едва жив после приступа малярии. - Он повернулся к третьему всаднику, сморщенному коротышке-готтентоту , неизменному спутнику и слуге в течение тех тридцати лет: - А ты как думаешь, Ян Черут?
Готтентот снял потрепанную армейскую фуражку и пригладил крохотные завитки совершенно белых волос, плотно прилегающих к черепу.
- Может быть…
- Может быть, - грубо оборвал его Ральф, - вам все это в лихорадочном сне привиделось!
Хмурые морщины на бородатом лице Зуги врезались глубже, белый шрам на щеке порозовел. Ян Черут широко улыбнулся в предвкушении: отец с сыном дадут фору любым бойцовым петухам.
- Черт побери! - разозлился Зуга. - А не поехать ли тебе обратно к фургонам, сынок, составишь дамам компанию! - Из кармашка для часов он вытащил тонкую цепочку и потряс ею перед лицом Ральфа: - Вот! Вот тебе доказательство!
На цепочке висела небольшая связка ключей, всякие мелочи, золотая печатка, медальон святого Христофора, сигарная гильотина и кусочек кварца неправильной формы, размером с виноградину. Камешек испещряли прожилки, делая его похожим на мрамор, а в середине поблескивало металлическое включение.
- Самородное красное золото! - заявил Баллантайн-старший. - Прямо под ногами валялось!
Ральф улыбнулся отцу - вызывающей улыбкой: ему наскучили долгие недели бесплодных поисков.
- Я всегда подозревал, что камешек ты купил у уличного торговца в Кейптауне. Да и не золото это вовсе, а скорее всего обманка.
Шрам на щеке Зуги побагровел от ярости. Довольный Ральф засмеялся и хлопнул отца по плечу:
- Папа, если бы я действительно так думал, то не стал бы тратить на поиски столько времени. У меня железная дорога строится и прочих дел по горло, я бы уже давно уехал в Йоханнесбург или Кимберли. - Он потрепал Зугу по плечу и серьезно сказал: - Мы оба знаем, что золото где-то здесь. Может, мы прямо сейчас на нем стоим или наткнемся на него за следующим хребтом.
Кровь медленно отлила от лица Зуги, шрам побледнел.
- Фокус только в том, чтобы снова найти месторождение, - ровным тоном продолжал Ральф. - На поиски может потребоваться один час, а может и десять лет уйти.
Наблюдая за отцом и сыном, Ян Черут испытал легкое разочарование. Однажды он уже видел, как они подрались, но это случилось давно. Теперь Ральфу почти тридцать, он возмужал, привык командовать сотнями неотесанных работников, управляясь с ними не только приказами, но и кулаками. И все же, несмотря на рост, мускулы и задиристость Ральфа, Ян Черут догадывался, что старый пес по-прежнему может вывалять щенка в пыли. Матабеле не зря когда-то дали Зуге имя Бакела, то есть "кулак". Вдобавок Баллантайн-старший за все эти годы не разжирел, не утратил сноровку. Да, неплохо было бы посмотреть, кто кого, но, увы, не сегодня: вспышка ярости утихла, и отец с сыном вновь негромко и увлеченно разговаривают, склонившись друг к другу. Теперь они больше похожи на братьев: семейное сходство, несомненно, однако Зуга выглядит слишком молодо, чтобы быть отцом Ральфа, - кожа гладкая, озорной блеск в глазах, а серебряные нити в золотистой бороде, возможно, просто выгорели под безжалостным африканским солнцем.
- Если бы ты тогда определил координаты по солнцу! - пожаловался Ральф. - Остальные наблюдения были очень точными, я легко нашел все твои тайники со слоновой костью.
- К тому времени начался сезон дождей, - покачал головой Зуга. - Лило как из ведра! Мы целую неделю не видели солнца, все реки вздулись, и мы ходили кругами, пытаясь найти брод… - Он осекся и взял повод левой рукой. - Впрочем, об этом я уже сто раз рассказывал. Поедем дальше, - тихо предложил он, и трое всадников принялись спускаться в ущелье.
Зуга то склонялся к земле, высматривая обломки золотоносной породы, то вглядывался в горизонт, пытаясь различить знакомые очертания вершин или отдаленного холма на фоне высокого неба, где безмятежно плыли серебристые кучевые облачка, предвещая хорошую погоду.
- Единственная надежная точка отсчета, которая у нас есть, - это развалины Великого Зимбабве, - пробормотал Зуга. - От них мы шли на запад восемь дней.
- Девять, - поправил Ян Черут. - Ты потерял один день, когда умер Мэтью. Тебя прихватила лихорадка, и мне пришлось возиться с тобой, как с младенцем, и к тому же мы тащили эту проклятущую каменную птицу.
- Вряд ли мы проходили больше десяти миль в день, - продолжал Зуга, пропустив замечание готтентота мимо ушей. - Восемь дней пути - это не больше восьмидесяти миль.
- Великое Зимбабве там, прямо к востоку от нас. - Выбравшись на вершину следующего хребта, Ральф натянул поводья. - Вот Страж. - Он показал на голубоватый силуэт каменистой горы вдали, похожий на припавшего к земле льва. - Я его ни с чем не спутаю. Развалины сразу за ним.
Как для отца, так и для сына развалины древнего города имели особое значение. В кольце массивных каменных стен Зуга и Ян Черут обнаружили изваяния птиц, брошенные давно исчезнувшими обитателями города. Несмотря на отчаянное положение, в котором оказались путники, изможденные лихорадкой и прочими напастями длительного путешествия от реки Замбези к северу, Зуга настоял на том, чтобы увезти с собой одну из статуй.
Много лет спустя пришла очередь Ральфа. Следуя указаниям в дневнике отца и опираясь на содержащиеся в нем тщательные измерения положения солнца, сделанные с помощью секстанта, Ральф сумел добраться до покинутого города. Преследуемый пограничными отрядами Лобенгулы, короля матабеле, он не только нарушил табу, приехав в священное место, но еще и забрал все оставшиеся там статуи.
Трое путников побывали в незабываемом древнем городе, словно населенном призраками, и теперь смотрели на дальние холмы, за которыми он находился, вспоминая свои путешествия туда.
- Хотел бы я знать, кто же все-таки построил Зимбабве? - наконец нарушил молчание Ральф. - И куда они подевались потом? - В его голосе звучала непривычная задумчивость, он не ожидал ответов на свои вопросы. - Может, это были шахтеры царицы Савской? Не этот ли город назван в Библии страной Офир? Не отсюда ли текло золото в сокровищницы царя Соломона?
- Скорее всего, этого мы никогда не узнаем. - Зуга стряхнул с себя оцепенение. - Тем не менее, кто бы ни построил город, они, подобно нам, ценили желтый металл. На площади Великого Зимбабве я нашел золотую фольгу и бусины, а также слитки золота. Мы с Яном Черутом обнаружили шахты и видели сваленную в кучи золотоносную породу, приготовленную к обработке, - и все это должно быть где-то рядом, в радиусе нескольких миль. - Зуга глянул на коротышку-готтентота. - Ты здесь никаких примет не узнаешь?
Темное лицо гномика сморщилось, словно чернослив, - Ян Черут задумался.
- Может быть, со следующего хребта что-то видно будет, - мрачно пробормотал он, и троица поехала вниз по склону, в очередное ущелье, ничем не отличающееся от сотен точно таких же, в которых путники побывали за недели поисков.
Ральф легким галопом ехал шагах в десяти впереди. Объезжая густые заросли черного дерева, он повернул лошадь и вдруг резко привстал в стременах и замахал сорванной с головы шляпой.
- Ату их! - закричал он. - Они убежали!
Зуга заметил мелькнувшее на открытом месте золотистое пятно.
- Целых трое! - возбужденно вопил Ральф с ненавистью в голосе. - Ян Черут, заходи слева! Папа, не дай им уйти из ущелья!
Ральф Баллантайн отдавал приказы, будто так и положено, а двое старших по возрасту спутников так же естественно его послушались, ни на секунду не задумываясь, зачем уничтожать великолепных зверей, спугнутых из зарослей черного дерева. Ральфу принадлежали двести фургонов, каждый из которых тянула упряжка из шестнадцати волов. Владения Зуги, Кингс-Линн - земли, выделенные Британской южноафриканской компанией добровольцам, разбившим импи Лобенгулы, - занимали десятки тысяч акров, где паслись отборные племенные стада, захваченные у матабеле, и чистокровные быки, привезенные с мыса Доброй Надежды и из самой Англии. Как все владельцы скота, отец с сыном сильно страдали от нападений львов, которыми кишели прекрасные земли к северу от рек Лимпопо и Шаши. Слишком часто в ночи раздавалось полное боли и страха мычание ценного скота, а на рассвете обнаруживались обглоданные туши. Отец и сын считали львов худшей из возможных напастей и обрадовались редкой возможности атаковать львиный прайд средь бела дня.
Ральф выхватил многозарядный "винчестер" из кожаного чехла под левым коленом и пустил гнедого мерина галопом вслед за большими кошками. Лев первым бросился прочь - Ральф лишь краем глаза видел, как мелькнули изогнутая спина, густая темная грива и тяжелые лапы. Худощавая львица постарше, покрытая шрамами от бесчисленных охот, с поседевшей на холке и спине шерстью, ненамного отстала от вожака, помчавшись за ним со всех ног. А вот вторая львица, незнакомая с людьми, повела себя смело. Она была совсем молоденькой: на светло-желтом брюхе еще виднелись характерные для львят пятна. С присущим кошкам любопытством, львица остановилась на краю чаши и зарычала на преследователей, прижав уши. Между клыками показался шершавый розовый язык, белые усы встопорщились, как иголки дикобраза.
Ральф бросил поводья на шею мерина, и тот мгновенно встал как вкопанный, давая всаднику возможность выстрелить. Только нервное подрагивание ушей выдавало беспокойство коня.
Вскинув "винчестер", Ральф спустил курок, едва приклад коснулся плеча. Нацеленная в сердце пуля впилась в холку, и львица оглушительно заворчала. Высоко подпрыгнув, большая кошка зарычала в смертельной агонии, потом рухнула на землю, перекатилась на спину, молотя по воздуху лапами с выпущенными когтями, и, вздрогнув в последний раз, наконец, обмякла.
Ральф перезарядил "винчестер" и взял в руки повод. Мерин сорвался с места.
Справа от Ральфа Зуга скакал по краю обрыва, пригнувшись к шее коня. В этот момент вторая львица выскочила на открытое место, отчаянно пытаясь добежать до глубокого, заросшего кустарником ущелья впереди. Зуга выстрелил в нее на полном скаку - рядом с брюхом львицы взметнулся фонтанчик пыли.
"Слишком низко и далеко влево. Папа стареет", - презрительно подумал Ральф и бросил поводья, заставив мерина мгновенно остановиться. Не успел Ральф вскинуть ружье, как Зуга снова выстрелил - львица упала, покатившись по каменистой почве желтым пушистым мячиком: пуля попала в шею, на ладонь позади уха.
- Ну ты даешь! - со смехом восхитился Ральф и воткнул пятки в бока мерина, пустив его галопом.
Отец с сыном скакали плечом к плечу.
- Где Ян Черут? - закричал Зуга.
Словно в ответ на его вопрос, слева раздался выстрел - они повернули лошадей к лесу.
- Ты его видишь? - спросил Ральф.
Впереди кусты становились гуще, колючие ветки били по ногам. Послышался еще один выстрел, и тут же яростно заревел лев и пронзительно завопил Ян Черут.
- Ему нужна помощь! - закричал встревоженный Зуга.
Всадники вырвались из колючей чащи, оказавшись в похожем на парк лесу: на гребне холма росли высокие акации с плоскими верхушками, землю покрывала густая травка. В ста шагах впереди Ян Черут сломя голову несся вдоль хребта, оглядываясь с искаженным от ужаса лицом и сверкая вытаращенными глазами. Забыв про потерянную шляпу и ружье, он нахлестывал коня, который и так летел бешеным галопом.
Шагах в десяти позади за Яном Черутом гнался лев. С каждым пружинистым прыжком зверь приближался, легко нагоняя скачущего галопом коня. Бок льва заливала алая кровь: пуля пробила брюхо, но рана нисколько не мешала хищнику, даже не замедлила его движения. Наоборот, лев пришел в ярость, и его рев походил на раскаты грома.
Ральф развернул мерина в попытке перехватить готтентота, не подставляя его под выстрел, но тут лев догнал лошадь и взвился над ее крупом. Длинные изогнутые когти врезались в покрытую потом шкуру, оставив глубокие параллельные разрезы, из которых брызнула кровь.
Лошадь отчаянно заржала и ударила задними копытами льву в грудь. Зверь пошатнулся, однако погоню не бросил и стал подбираться сбоку, готовый вскочить на спину испуганному до смерти коню. Глаза хищника горели желтым огнем.
- Прыгай, Ян Черут! - закричал Ральф. Лев подобрался слишком близко, стрелять рискованно. - Прыгай, черт побери!
Парализованный страхом, Ян Черут, похоже, не услышал, беспомощно цепляясь за спутанную гриву.
Лев вдруг с легкостью прыгнул и, словно огромная желтая птица, опустился на спину коня, придавив всадника своей тяжелой тушей. И тут все трое - лошадь, всадник и лев - словно сквозь землю провалились, оставив позади лишь столб пыли.
Ральф галопом летел вперед - он никого не видел, но разъяренное рычание льва и вопли охваченного ужасом Яна Черута становились все громче.
Зажав "винчестер" в руке, Ральф рывком высвободил ноги из стремян и соскочил с седла, по инерции пробежав вперед, пока не оказался на краю ямы с отвесными стенками, на дне которой барахтались животные и человек.
- Он сожрет меня! - вопил Ян Черут, прижатый к земле лошадью, которая, похоже, сломала шею при падении и лежала, неестественно изогнув голову. Лев рвал лошадиную тушу и седло, пытаясь добраться до готтентота.
- Лежи смирно! - крикнул Ральф. - Дай мне возможность выстрелить!
Предназначенный Яну Черуту приказ услышал лев. Хищник перестал терзать лошадь и полез по вертикальной стенке, точно кот по стволу дерева. Мощные задние лапы легко подбрасывали вверх тяжелое тело, взгляд бледно-желтых глаз был прикован к человеку, стоявшему на краю глубокой ямы.
Опустившись на колено, Ральф прицелился в широкую грудь зверя. Из разинутой пасти торчали клыки в палец длиной, белые, точно отполированная слоновая кость. Лев оглушительно зарычал прямо в лицо человеку, обдав его вонючим дыханием и забрызгав горячей слюной.
Ральф нажал на спусковой крючок, потянул за рычаг, перезаряжая ружье, и снова выстрелил - выстрелы так быстро последовали один за другим, что их грохот слился в один непрерывный звук. Выгнув спину, лев на мгновение завис на стене, потом перевернулся и рухнул на тушу лошади.
На дне ямы все замерло - после грохота выстрелов тишина показалась невыносимой.
- Ян Черут, ты жив? - крикнул встревоженный Ральф.
Коротышка-готтентот был целиком погребен под тушами лошади и льва.
- Ян Черут, ты меня слышишь?
В ответ раздался глухой загробный шепот:
- Мертвецы ничего не слышат. Все кончено, старина Ян Черут ушел к духам.
- Ян Черут, вылезай! - скомандовал Зуга, подходя к краю ямы. - Некогда дурака валять!
Ральф сбросил в яму пеньковую веревку и с помощью Зуги вытянул Яна Черута наверх - вместе с седлом, снятым с мертвой лошади.
Яма, в которую упал готтентот, оказалась глубоким узким рвом, вырытым вдоль гребня холма. Местами глубина рва достигала двадцати футов, хотя ширина никогда не превышала шести. Большей частью он зарос лианами и густым кустарником, однако сомневаться в его искусственном происхождении не приходилось.