* * *
Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б)…
Жданову сообщили о неожиданном ударе немцев в районе Кириши-Шапки и их ускоренном продвижении в сторону города Волхова.
"Как?!" – воскликнул ленинградский партийный руководитель, вспомнив, что в этом районе должен находиться состав с сорока пятью тоннами золота.
– Пусть на меня срочно выйдет начальник областного управления НКВД, – приказал Жданов секретарю…
– Товарищ Жданов, на линии полковник Шадрин, – сообщил секретарь.
Жданов отложил документ, с которым работал, поднял телефонную трубку и энергично вымолвил:
– Товарищ полковник, доложите ситуацию по операции "Элегия".
– Все идет в плановом режиме.
– Какой плановый режим, когда немцы возможно именно сейчас уже в Волхове! Полковник?! – взорвался партийный лидер. – За кого вы меня держите!
– Я в курсе, что немцы предприняли рейд в направлении Волхова. Их передовые части были остановлены в десяти километрах от города. Мне также известно, что один фашистский отряд достиг Волхова и железнодорожной станции. Но я вас уверяю, что состав покинул город еще до появления отряда немцев.
– Это точно? – сбавив тон, изрек Жданов. – Состав не разбомбили и не захватили? Вы не водите меня за нос? Что я должен докладывать товарищу Сталину? Вы же мне и ранее говорили, что все в порядке, а на самом деле состав чуть не угнали в Финляндию?
– Успокойтесь, товарищ Жданов, состав цел и невредим и следует своим основным курсом. Об этом я доложил товарищу Берии.
Жданов кивнул головой и уже совсем спокойно выдавил:
– Спасибо, хорошо, – и положил трубку…
* * *
Ермолай внезапно проснулся и сразу почувствовал некую обеспокоенность. Взглянул на соседнюю полку, Ирина мирно спала, слегка посапывая и причмокивая губами.
Он осторожно приподнялся с полки и взглянул в окно. Поезд двигался медленно, за ночным окном проплывали темные, порой причудливые контуры деревьев и кустов.
"И что это я вдруг проснулся?" – недовольно подумал Ермолай и ощутил головную боль.
Так и не поняв, почему проснулся, через минуту снова лег. Немного поворочавшись, уснул…
* * *
Окрестности города Сортавала…
Несмотря на поздний час, настенные часы показывали без четверти двенадцать, барон фон Шоммер находился в служебном кабинете. Он получил сообщение, что состав с золотом покинул станцию Волхов и устремился к Вологде. Подтвердился и факт смерти агента Оракула, а также майора Мухеля и еще троих человек его группы. Ничего не было известно только о обер-лейтенанте Карле Ригеле. Первая стадия операции "Золотой трезубец" была с треском и большими потерями провалена…
Настроение было ужасным. Барон решительно опрокинул очередную рюмку коньяка.
Подал сигнал телефонный аппарат. Барон нехотя снял трубку, хмуро бросил:
– Алло.
– Приветствую полуночников.
Этот твердый, уверенный мужской голос барон узнает всегда, везде и в любом состоянии.
– Доброй ночи, господин адмирал.
– Вам уже известны последние новости из района Волхова?
– Да, я в курсе, что пехотный майор послал нас к черту.
– Вы пьяны, барон!
– Нет, извините, господин адмирал, я немного пошутил.
– Извинения приняты, шутки нет.
Барон напрягся, а адмирал спокойно продолжал.
– Русские говорят, коней на переправе не меняют. Несмотря на ваш пессимистический настрой, я оставляю вас руководителем операции "Золотой трезубец".
– Спасибо за доверие. А может, просто авиацией разбомбить этот состав и дело с концом.
– Это мы всегда успеем. Я, кстати, дабы задержать состав и нам лучше подготовиться, уже попросил командующего первым воздушным флотом генералполковника Келлера проутюжить один из участков железной дороги.
На две-три секунды повисла тишина.
– Барон, – строго изрек адмирал, – я жду от вас эффективных действий в рамках операции. Да, и хотя бы часика три поспите…
* * *
Ермолай проснулся и сразу определил, что вагон стоит. Приподнялся с полки, взглянул в темное окно, просматривались контуры какого-то небольшого здания, кое-где виднелись огни. Ирина мирно спала. Ермолай ощутил какой-то непонятный запах, смахивающий, пожалуй, на запах краски.
Он тихо оделся и осторожно вышел в слабоосвещенный коридор. Невдалеке стоял и смотрел в окно майор Истомин.
– А сколько сейчас времени? – тихо спросил Ермолай.
– Начало третьего ночи.
– Где мы сейчас находимся?
– Станция Пикалево, это где-то в девяноста километрах от Волхова и около ста шестидесяти от Ленинграда, – ответил майор и, видя непонимание на лице Ермолая, продолжил. – Мы так спешили покинуть Волхов, что нас прицепили к единственно свободному маневровому небольшому маломощному паровозику. Поэтому мы медленно и шли. На станции нас перецепят к нормальному паровозу, и мы пойдем в составе полностью товарного поезда.
Ермолай кивнул и снова ощутил странный запах.
– А чем это пахнет?
– Немцы уже знают, что золото везут в белых вагонах. И немецким летчикам хорошо нас различать. Поэтому нас сейчас перекрасят в коричневый цвет. Придется немного потерпеть, но когда поедем, неприятный запах быстро улетучится.
"Интересный ход", – усмехнулся Ермолай.
– Зайди ко мне, – тихо вымолвил майор. – Есть разговор.
У Ермолая почему-то екнуло сердце…
* * *
Пригород Сортавалы…
Обер-лейтенант Карл Ригель без особых приключений сумел пересечь русско-финскую линию фронта. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Пробираясь к линии фронта вдоль железнодорожной ветки он видел, как состав с тремя белыми чумными вагонами проследовал на юг. Это означало, что угнать состав в Финляндию майору Мухелю и Оракулу не удалось.
Сейчас, в первую очередь, Ригелю предстояло узнать, жив ли Мухель. Если майор жив, то он мог сообщить командованию Абвера, что Ригель мертв. Или, скажем, что Ригель сбежал к русским и… даже что он завалил всю операцию! А это означало для Ригеля три-бу-нал! После того, как майор стрелял в него из-за миллиона долларов, от майора следовало ожидать всего… Было бы лучше, если бы майор оказался мертв… А вот если майор мертв, то Ригелю надо легализоваться, заявить командованию, что он был легко ранен и контужен. Скажем, выпал из поезда, а когда оклемался, пошел к линии фронта. И уже потом, когда все утрясется, спокойно забрать золото на тринадцать миллионов долларов со дна Ладожского озера. Ригель знал человека, который ему может помочь в этом деле…
* * *
В купе Истомин пригласил Сергеева присесть. Внимательно всматриваясь в его лицо, майор вымолвил:
– Расскажи мне все, что ты знаешь, про Ципок. Начиная с момента первой встречи, поверь, мне это очень важно знать.
Ермолай задумался на некоторое время. Вспомнил первую встречу с капитаншей, ее красивые серозеленые, но холодные глаза, некоторые следующие встречи, незабываемый секс с ней и, конечно же, последнюю страшную встречу. Представил ее в подогнанной по фигуре военной форме, в пикантных кружевных трусиках и бюстгальтере, прекрасной совершенно нагой… Затем медленно начал рассказывать…
Когда Ермолай сказал, что порой удивлялся неиссякаемой энергии Ципок, майор улыбнулся и бросил:
– В вещах Ципок и у нее дома нашли таблетки первитина, это стимулирующий наркотического действия препарат.
Ермолай вспомнил, как сам по предложению Ципок принимал белую таблетку.
"Действительно, – подумал, – тогда у меня быстро появился прилив сил и желаний, – напрягся. – И при последней нашей встрече она пила эти таблетки, я ей их давал… – вспомнил ее ужасное лицо, кровь из носа, рвоту… – Может, от них она и умерла?!".
После того, как Ермолай закончил свое повествование, Истомин задал пару вопросов. Выслушав ответы, вымолвил:
– Ты, Сергеев, являешься офицером, поэтому я тебе по секрету, не для передачи третьим лицам, сообщу. Ципок была завербована немецким Абвером в 1939 году, она тогда жила на Западной Украине. С приличной легендой она была внедрена в органы НКВД и направлена в Ленинград. Ловко сумела втереться в доверие генерала Иванова, стала его любовницей, получила досрочно звание капитана. Благодаря этому, много разнообразной информации передала своим немецким хозяевам. В последнее время активно участвовала в операции по подготовке ну и, разумеется, захвату нашего золота.
Ермолай с большим интересом и внутренним волнением выслушал майора.
"Вот это да!" – воскликнул.
Выжатый, как лимон, он прошел в свое купе, Ирина по-прежнему мирно спала. Ермолай завалился на свою полку. Перед глазами стояла Ципок: красивая и нагая, неудержимая и ненасытная в сексе, порой с холодными, а порой с горящими глазами… Ему было трудно представить ее в качестве коварного, немецкого разведчика-убийцы.
Он долго ворочался, отгонял разного рода мысли, пока, наконец, не заснул…
* * *
Берлин, помпезное здание имперской оперы…
Мартин Борман проводил скучное партийное мероприятие. Как водится, первые лица Рейха отсутствовали. Большинство приглашенных лиц второго и третьего эшелона власти не стали, вернее, побоялись, игнорировать приглашение.
В перерыве в фойе к адмиралу Канарису подошел Шеленберг и, расплываясь в улыбке, громко произнес:
– Разрешите поприветствовать многоуважаемого и мудрого мэтра разведки, господина адмирала.
Канарис не любил молодых, да ранних выскочек. Сколько этот выскочка разных доносов и пасквилей написал на адмирала?! Но в последнее время Шеленберг набирал силу и вес, выполнял некоторые необычные поручения руководителей Рейха. Еще с полгода назад Канарис и разговаривать бы с ним не стал, но сейчас приходилось считаться и даже быть корректным.
– Взаимно рад приветствовать молодую поросль и надежду Германии, – полуулыбнувшись, тихо изрек Канарис.
– Слышал, вы пустились в поиски русского золота? – вскинув брови, весело изрек Шеленберг. – Так интересно! Не проинформируете меня, хотя бы в общих чертах?
"Уже пронюхал про операцию "Золотой трезубец"! – недовольно воскликнул адмирал, выругался про себя и также весело ответил:
– Золота! Ха-ха! Слухи, сплетни, козни недругов и завистников, не более того.
– Наверное, господин адмирал. Да и к странной операции генерал-фельдмаршала Риттера фон Лееба по захвату русского городишки Волхова вы не имеете отношения.
"Отслеживает. Уже знает и о неудачах. Прохвост! – зло подумал адмирал. – Возможно, он уже кому-то из верхних бонз и доложил", – с трудом сдерживая себя в руках, выдавил:
– Разумеется, нет. Хотя город Волхов имеет важное стратегическое значение, и его захват нам бы помог при овладении Ленинградом. Как вам, мой юный друг, выступление партайгеноссе Бормана?
Шеленберг расплылся в улыбке.
– Впечатляет.
– Меня тоже. Всех вам благ мой юный друг, – бросил адмирал, развернулся и направился в буфет.
Дабы успокоиться, он выпил рюмку водки. На продолжение партийного мероприятия идти уже вовсе не хотелось. В скверном настроении адмирал отправился домой…
Глава 9
Ермолай проснулся и по монотонному звуку колес и легкой качке определил, что они едут.
– Ну, ты и соня! Времени уже 9 часов утра, я страшно есть хочу! – раздался веселый девичий голос.
Ирина сидела на своей полке и, широко улыбаясь, смотрела на Сергеева.
– С добрым утром, – быстро поднимаясь и потягиваясь, в тон бросил Ермолай.
– С добрым. Ты, наверное, всю ночь колобродил.
Ермолай вспомнил, как дважды просыпался, общался с Истоминым, весело изрек:
– Нет, конечно же, я спал, как убитый, – и, видя недоверчивый взгляд Ирины, добавил. – Сейчас я схожу ополоснусь, и мы приступим к завтраку. Кстати, пока я хожу, ты накрывай стол, где продукты находятся, ты знаешь, – и быстро выскочил в коридор…
Не успели Ирина и Ермолай позавтракать, как поезд стал тормозить и вскоре вовсе встал.
– Пойду узнаю, где мы находимся и почему стоим, – бросил Ермолай, поднялся и вышел из купе.
В окно он увидел какой-то железнодорожный полустанок. На облупившейся табличке нельзя невозможно было прочесть название станции. На гравийном станционном перроне уже находился майор Истомин, капитан Чивава и двое бойцов охраны.
Из своего купе вышел заспанный лейтенант Островой. Взглянув на Сергеева, бросил:
– Привет, – и стал усиленно зевать.
Ермолай ответил на приветствие и недовольно изрек:
– Опять остановились, непонятно, почему.
– А ты ночью ничего не слышал?
– Нет.
– Молодец, имеешь здоровый сон. Ночью над нами летали немецкие бомбардировщики, определенно чтото бомбили на востоке от нас, возможно, пострадала и железная дорога.
Через некоторое время в вагон поднялся капитан Чивава и объявил:
– Ночью немцы бомбили село Заборье, это где-то в десяти километрах на восток от нас. Сильно пострадало железнодорожное полотно, ремонтники его сейчас усиленно восстанавливают. Пять-шесть часов мы здесь будем точно загорать.
Ермолай вернулся в купе и сообщил новости Ирине. Она улыбнулась и вымолвила:
– Это хорошо.
Ермолай не понял и спросил:
– Что хорошо?
– Исходя из того, что со мной произошло в последнее время, я имею в виду потери родственников, я, если честно, боюсь возвращаться в Москву.
"Бедная-бедная Иринка! Она боится новых неприятностей и, конечно, новых потерь", – подумал Ермолай и решил поддержать девушку, весело бросив:
– Скоро мы немцев разобьем, и все будет хорошо.
– Да. Но погибших людей вернуть невозможно, – тихо вымолвила Ирина…
* * *
Вологда, гостиница "Центральная"…
Джулиан Карриган снял в самой лучшей гостинице города самый шикарный номер. Направленный им заранее в город тайный агент должен был изучить обстановку. Судя по только что произнесенному пятиминутному докладу, он это неплохо сделал. Агент получил новые указания и быстро убыл (Карриган поселил его в соседнем номере). А сам Карриган глубоко задумался. Но… Долгая, утомительная, почти пятисоткилометровая поездка поездом давала себя знать, мысли как-то путались в явно несвежей голове. Карриган решил отдохнуть. Он закрыл дверь номера, разделся и лег в постель…
Карриган проснулся, но по старой и натренированной привычке не стал сразу открывать глаза. Прошла секунда-другая, и он почувствовал на себе взгляд. Рука его осторожно потянулась к подушке, где лежал верный и проверенный, готовый к бою кольт.
– Уважаемый Джулиан, не надо нервничать, – раздался знакомый мужской голос. – Я ваш старый и добрый друг.
Карриган открыл глаза, в двух метрах от него в кресле располагался улыбающийся Рэм, или Отто Шварц.
Улыбающийся гость встал, весело изрек:
– С приездом на древнюю вологодскую землю. У нас есть серьезный разговор. А пока вы будете одеваться, я, с вашего позволения, Джулиан, побуду в гостиной и приготовлю нам что-нибудь выпить.
– Я думал, что вы уже где-то далеко-далеко, – зевая, беспечно бросил Карриган.
– Не будем играть и лукавить друг другу, Джулиан. Вы прекрасно знаете причину моего нахождения в здешнем русском захолустье. Впрочем, как и я – вашего.
– Хорошо. Вы полагаете, нам есть, о чем поговорить?
– Уверен, есть, – улыбаясь, изрек Рэм и быстро покинул спальную комнату…
* * *
Загорать на заброшенном полустанке пришлось восемь с лишним часов. Ирина и Ермолай дважды выходили на улицу, не спеша, погуляли, подышали свежим воздухом. Их белые "чумные" три вагона преобразились в обычные темно-коричневые вагоны. На их купированном вагоне красовалась черная, грозная надпись:
На других двух типично товарных, неприметных вагонах были также черные надписи:
Задумчивая и неразговорчивая Ирина ничего не заметила или сделала вид, что не заметила перемен. Ермолай подивился изобретательности майора Истомина. Их три вагона находились где-то в центре товарного состава из полутора десятков примерно одинаковых, неприметных вагонов.
Ермолай обратил внимание на то, что впереди их товарного состава стояло еще два состава, а за ними, кажется, и того больше, три или четыре. Успел он проверить пломбы на вагонах с грузом.
И вот состав медленно-медленно тронулся.
Через некоторое время они неспешно миновали полуразрушенное от ночной бомбардировки, местами еще тлеющее село Заборье и двинулись дальше на восток, на Вологду…
* * *
Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б)…
– Товарищ Жданов, – обратился секретарь по внутренней линии связи, – с вами хочет переговорить полковник милиции Шадрин. Соединить?
В это время хозяин кабинета стоял у карты ленинградской области и рассматривал ежедневно меняющуюся, и далеко не в лучшую сторону, линию фронта. Оторвавшись от карты, Жданов, не спеша, прошел к рабочему столу, взял телефонную трубку и бросил:
– Соедините.
Через две-три секунды раздался твердый голос полковника.
– Я поздравляю вас, товарищ Жданов! Первый этап операции "Элегия" прошел успешно, состав благополучно покинул пределы ленинградской области.
– Отлично! Я вас, полковник, тоже поздравляю. Вы доложили уже товарищу Берии?
– Да.
– Хорошо. Я сейчас доложу товарищу Сталину. До свидания, товарищ Шадрин.
– До свидания.
Жданов нажал на клавишу аппарата и вымолвил:
– Немедленно соединитесь с приемной товарища Сталина и узнайте, сможет ли он со мной переговорить.
Через десять секунд секретарь ответила, что товарищ Сталин в данный момент очень занят…