* * *
Москва…
Несмотря на военное время и действующие в связи с этим разного рода ограничения, резидентура разве-док мира достаточно интенсивно работала в городе. Разумеется, за ними неустанно наблюдали визуально и с помощью технических средств советские органы контрразведки: по линии Наркома внутренних дел – Главное управление государственной безопасности (приемник ОГПУ, с 1946 года преобразованное в министерство госбезопасности и с 1954 года – в КГБ); по линии Наркома обороны – Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной армии (с 1945 года преобразованное в ГРУ).
От своего агента из Берлина, завербованного итальянского дипломата и наверняка работающего не на одну разведку мира, в разведывательное управление Генштаба поступила информация о предстоящей некой важной банковской операции немецких дипломатов-разведчиков в Ленинграде. В Москве нелегальный резидент немецкого дипломатического ведомства под псевдонимом Рэм находился под колпаком советских контрразведчиков и уже давненько бездействовал.
Пообщавшись со своим агентом, работавшим в Госбанке страны, и проанализировав весь комплекс смежных вопросов, начальник Главного разведывательного управления Генштаба комиссар Голиков встретился со своим коллегой из Главного управления государственной безопасности НКВД и поделился своими соображениями о деятельности немецких разведчиковдипломатов. Беседа генералов затянулась. В конце концов, они договорились о сотрудничестве…
* * *
В восемь вечера появилась строго сосредоточенная капитан Ципок. Внимательно, подозрительно с ног до головы осмотрела Сергеева. Ермолаю было очень неприятно под этим огненным взглядом, было также неприятно и за порванный ботинок.
Затем, не спеша и зорко всматриваясь, капитан медленно обошла хранилище. Следовавший рядом взволнованный Ермолай рассказывал о проделанной работе.
– Неплохо… хорошо… так-так… – отрывисто и скупо комментировала увиденное и услышанное капитан.
Закончив обход, Ципок вымолвила:
– Сейчас всем отбой. Идем, Сергеев, на ужин в столовую, затем отдых до 23 часов…
* * *
Лондон, штаб-квартира королевской службы английской разведки…
Британская внешняя разведка (МИ 6) из двух своих источников получила информацию о вывозе из осажденного Ленинграда золотого запаса СССР. Сначала агент, работающий в Риге в одном из подразделений армейской немецкой разведки Абвер, передал кодовое сообщение об операции "Золотой трезубец". Затем из германского дипломатического ведомства была получена шифровка об операции "Золото Северной Пальмиры". Естественно, у англичан был великий соблазн заполучить сорок пять тонн золота! Но аналитики из исследовательского отдела МИ 6 выдали заключение о невозможности в настоящий момент заполучить и вывести советское золото на Британские острова. Поэтому руководством было принято решение использовать в данной ситуации выжидательную тактику, то есть не вмешиваться в действия немецких разведслужб, но следить за ними, одновременно не информировать официальные органы СССР…
Москва, посольство Великобритании в СССР, кабинет второго секретаря…
Хозяин кабинета Джулиан Карриган, официально второй секретарь, неофициально резидент английской разведки в Москве, находился в глубоком раздумье. В свое время он за большие деньги завербовал своего коллегу, резидента немецких дипломатов Рэма. На днях Карриган узнал от него об операции "Золото Северной Пальмиры". Естественно, Карриган тут же поделился информацией со своим шефом из Лондона. Карриган рассчитывал на похвалу, разработку некой операции или, как минимум, передачи информации союзникам русским, либо по линии контрразведки, либо по дипломатической линии. Но лондонский шеф воспринял известие на удивление спокойно, не выдал никаких указаний. Карриган подумал, что шеф проконсультируется с кем надо и выдаст указания позже. Но вот сегодня во время сеанса связи шеф об операции "Золото Северной Пальмиры" не обмолвился ни словом.
Карриган отпил виски из стакана, потрогал рукой свою богатую черную шевелюру, горестно подумал:
"Видимо, я что-то не понимаю в сегодняшней английской политике. Возможно, мне пора уходить на покой"…
* * *
По дороге в столовую, кивнув на порванный ботинок Сергеева, Ципок спросила:
– Что у тебя с обувью?
– Да вот, неудачно запнулся и порвал, – явно стушевавшись, соврал Ермолай.
Секунду-другую капитан думала, потом спросила:
– Какой у тебя размер?
– Сорок четвертый.
– Я достану тебе настоящие офицерские хромовые сапоги, – вымолвила Ципок.
– Спасибо, не надо, – робко возразил Ермолай.
– Это не обсуждается, – резко и строго обрезала капитан.
В столовой они сели за один столик. Перед тем как приступить к еде, капитан достала из офицерской полевой сумки небольшую зеленую фляжку, быстро налила в два стакана грамм по пятьдесят-шестьдесят, судя по запаху, водки. Пронзительно взглянула на Сергеева, бросила:
– Давай, Ермолай, для аппетита, – и лихо выпила. На свой аппетит Ермолай не жаловался, да и водку он не любил. Но ослушаться капитаншу не посмел. Не спеша выпил.
После ужина капитан Ципок спешно удалилась, Сергеев направился отдыхать…
* * *
Ленинградское управление НКВД…
Комиссар Иванов только что вернулся из Обкома партии. Жданов выдал такой нагоняй, что за три года работы с ним Иванов еще не получал, не слышал столько отборной брани… Действительно, как немцы могли так быстро узнать об операции "Элегия"? Жданова можно было понять, критика была по делу…
– Товарищ комиссар, к вам на прием капитан Ципок, – раздался голос секретаря по внутренней связи.
– Пусть заходит, – бросил комиссар и включил радиоприемник.
Покрутив ручку, нашел музыкальную волну. Его любимая певица Шульженко исполняла песню "Друзьяоднополчане"…
Улыбающаяся женщина быстро пересекла весь кабинет и оказалась возле сидящего в кресле комиссара. Чмокнула в щеку и, внимательно рассматривая хмурого хозяина кабинета, вымолвила:
– Ты плохо выглядишь, Феденька. Что-то случилось, милый?
– Я только что от Жданова, – тихо выдавил Иванов. – Он сказал, что немцы знают об операции "Элегия", – неподвижный, тяжелый взгляд его был направлен на стол.
Женщина вмиг изменилась в лице.
– Жданов был вне себя, – тихо продолжал хозяин кабинета. – Оказывается, он уже звонил в Москву в ЦК партии Лаврентию Берии с просьбой подключить к операции госбезопасников, а также в Генеральный штаб Красной армии с просьбой подключить и военных контрразведчиков, – зло выругался.
Женщина тихо бросила:
– Но как узнали немцы?
– Это и предстоит мне выяснить, – изрек Иванов.
– Ты кого-то подозреваешь? – быстро спросила капитан.
– Всех, кто был в курсе операции, включая конечно и себя, – нервно бросил Иванов. – Для начала я хочу встретиться с этим хранителем золота, с этим… Сергеевым.
– Ты приедешь в банк или его привести сюда?
Иванов отстраненно раздумывал, капитан напряженно смотрела на него.
– Привези сюда, – нехотя выдавил комиссар. – Да, вот еще одна новость, как результат дерганий этого тупицы Жданова. По согласованию с Наркомом Берией Жданов назначил руководителем операции "Элегия" майора госбезопасности Мхитаряна.
– М-да, – вымолвила на выдохе женщина. – Им, конечно, виднее. Тебе налить коньяка?
– Нет. Через десять минут появится этот Мхитарян, будем знакомиться и вводить его в курс операции.
– Кто он такой?
– Так, ничего особенно. Малообразованный и ужасно мнительный болван, за глаза его зовут головастиком…
За столом располагались трое: комиссар, майор и капитан. Только что капитан вкратце изложила план операции "Элегия". Какое-то время все молчали, затем майор неспешно вымолвил:
– То, что не стали вести золото самолетом, понятно, немцы имеют господство в небе. Но почему нельзя было в течение ночи загрузить золото на пароход и отправить по Неве, Ладожскому озеру и далее по Волго-Балтийской водной системе? И сейчас бы уже пароход находился где-то в районе города Костромы?
– В данный момент большую часть Ладожского озера контролируют финны. Один выстрел с катера, или бомба с немецкого самолета – и золото будет на дне, – ответила капитан.
– Можно было погрузить золото в пятнадцать автомашин и отправить по автомобильной дороге, – продолжал энергично майор.
– У нас большие проблемы с автотранспортом, – вставил комиссар. – Все отдано фронту, для операции выделили только четыре машины. Да, именно только четыре.
– Кроме этого, такую бы автоколонну наверняка бы заметила немецкая разведка и разбомбила бы с воздуха, – изрекла капитан. – И золото было бы утрачено.
В помещении повисла напряженная тишина, каждый из присутствующих думал о своем… Внезапно подал острый, неприятный звук крайний слева от комиссара телефонный аппарат. Изменившись в лице, комиссар вскочил, бросил:
– Вертушка, всем тихо, – схватил трубку и бодро изрек:
– Я слушаю, товарищ министр.
Вскочили со своих мест и майор с капитаном.
– Что у вас по операции "Элегия"? – раздался неприятный мужской голос из телефонной трубки.
– Все идет по утвержденному плану, товарищ министр, – поспешно ответил комиссар.
– А как же тогда об операции узнал наш враг?
– Мы работаем над этим, думаю, это какая-то нелепая случайность.
– В нашем деле не должно быть случайностей.
Вы лично отвечаете за результаты операции.
– Есть.
– Работайте.
– Есть, товарищ Берия, – быстро отчеканил комиссар и осторожно положил трубку.
Кистью ладони смахнул проступивший на лбу пот, не спеша сел в кресло. Следом присели майор и капитан. В помещении снова повисла напряженная тишина.
– На чем мы остановились? – оглядывая присутствующих, спросил комиссар.
– Я внимательно выслушал все ваши доводы, – вымолвил майор. – И, тем не менее, я считаю, что вы необоснованно затянули операцию.
– А я так не считаю, – резко отрезал комиссар. – Все было просчитано и рассчитано, а также согласовано с партийными органами.
– У меня будут свои коррективы к плану операции, – вымолвил майор.
– Ваше право. Мы их внимательно рассмотрим и представим товарищу Жданову, – ответил комиссар.
– Совместно с разведывательным управлением Генштаба Красной армии мы проводим расследование по факту утечки информации об операции к немцам, – строго изрек майор.
– А причем здесь военная контрразведка? – тихо спросила капитан.
– Да, причем? – строго вставил комиссар.
– Это решение Москвы, – отчеканил майор.
Комиссар на мгновение задумался, затем жестко вымолвил:
– Мы тоже проводим расследование…
* * *
В одиннадцать вечера Ермолая разбудил управляющий конторы.
"Переживает начальник за отгрузку", – подумал Сергеев, нехотя поднимаясь с раскладушки.
Он увидел стоящие у раскладушки блестящие, как у Ципок, черные хромовые сапоги.
– Это тебе капитан прислала, – ответил на немой вопрос Сергеева улыбающийся управляющий. – Заботу о тебе проявила милиционерша, цени, брат, – усмехнулся и вышел.
Сергеев примерял сапоги, они оказались в самый раз. Он мысленно поблагодарил капитаншу.
В столовой Ермолай попил чая с сухарями и отправился в хранилище. Как и накануне, вместе с банковскими инкассаторами-грузчиками они загрузили четыре грузовика. На станции "Лиговская-Товарная" уже солдаты выгрузили ящики в вагоны, сто восемьдесят ящиков – в первый вагон и оставшиеся двадцать – во второй. Сергеев руководил разгрузкой и расстановкой ящиков, крепил стеллажи. Неоднократно в небе слышался приглушенный гул самолетов.
– Фашистские разведчики летают, – комментировал капитан Чивава.
Капитан Ципок появилась на станции к концу выгрузки и была какая-то нервная, издерганная. Ермолай так и не решился поблагодарить ее за сапоги. Пару раз капитан ни за что, ни про что накричала на Сергеева, досталось и вальяжному капитану Чивава, и железнодорожникам, и даже охранявшим солдатам. Проходя раз мимо Чивава, Ермолай услышал, как тот зло бросил в адрес Ципок:
– Ну, стерва-баба, опять напилась…
До раскладушки сильно уставший Ермолай добрался в начале шестого утра. И сразу уснул, как убитый…
* * *
Ленинград. Подвальное помещение в одном из многоэтажных домов на Лиговском проспекте…
Валет вместе со своими ближайшими корешами за накрытым столом обсуждал воровские дела. Тут же на столе лежало несколько колод игральных карт.
– Да я к нему и так, и так, и горлышко от бутылки показал, и даже бабу обещал привести, а он одно твердит – военный груз, да военный груз, – с пеной у рта и размахивая руками распинался Кот. – Подойти к этим трем вагонам никак нельзя, днем и ночью целый военный взвод охраняет. Ночью еще грузчики появляются, полный п… одним словом.
– Значит, не сумел ты, Кот, у железной дороги узнать, что за военный груз, – подвел невеселый итог Валет. – А под маркой военного груза может быть что угодно: и шмотки, и жратва разная, и техника. А? – далее последовала ненормативная лексика.
Третий присутствующий, беззубый, полностью лысый старик ловко наполнил стаканы изрядно пахнущей самогонкой.
Троица молча выпила, стала закусывать.
Валет из ближайшей к нему колоды вытянул одну карту. Рассмотрев ее, взглянул на лысого старика и выдавил:
– Тебе, Зуб, придется поработать. У тебя там есть такой пацан, которого кличут, кажется, Шплинтом, он еще с заячьей верхней губой. Шустрый такой, верткий, в любую щель пролезет. Так вот, пусть он ночью поработает по этим вагонам.
– Да не подойти к вагонам, убьют же солдаты, – рявкнул Кот.
– Тебя, дурака, да, убьют, – строго продолжал Валет. – А пацан тихо так подлезет к вагону, ну, тот, который первый грузили. Осторожно и толково снизу в днище сделает дырочку и посмотрит, что в вагоне находится, – положил карту в колоду.
– Бросить надо эти вагоны, есть же у нас другие эшелоны. Убьют Шплинта, – разливая самогон, вставил Кот.
– Если убьют, значит, судьба у него такая, – медленно изрек Валет, ухмыльнулся. – А вот если узнает Шплинт, что в вагоне находится, – развел руками, – мы тогда и решим, что делать дальше. Ну и Шплинта наградим по-царски.
Кореша авторитета переглянулись.
– Ну, за воровскую удачу! – весело предложил тост Зуб.
– За нашу удачу, – вяло поддержал Кот. Троица дружно выпила…
Глава 3
Ленинград…
На кровати, слегка прикрывшись простыней, лежали обнаженные мужчина и женщина. Изящно держа сигарету двумя пальцами, она курила. А светловолосый, с квадратным лицом, крупный мужчина-атлет, казалось, находился в забытье.
Вот женщина повернулась к прикроватному столику. На нем стояла бутылка коньяка, бутылка воды, тарелка с нарезанными лимонами, несколько стаканов и какието белые таблетки.
– Ты выпьешь? – приподнимаясь с кровати, спросила женщина.
Мужчина отрицательно покачал головой и изрек мягким голосом:
– Дай мне лучше таблетку первитина (наркотический препарат).
Женщина приподнялась, почти полностью раскрыв свое прекрасное тело, быстро налила полстакана воды и полстакана коньяка. Воду и белую таблетку передала мужчине.
– А я выпью, – слегка улыбнувшись, бросила женщина. – От такой жизни порой мне так и хочется напиться.
Лихо осушила стакан, закусила лимоном и глубоко выдохнула.
– Понимаю тебя, – тихо выдавил мужчина, запивая таблетку водой.
– Как мне хорошо и спокойно с тобой, – тихо и проникновенно вымолвила женщина.
– А мне с тобой, – в тон ответил мужчина.
Женщина медленно поставила стаканы на столик, снова легла в постель, прижавшись к сильному мужскому телу.
Какое-то время они лежали молча.
– Как мне надоело играть и корчиться! – эмоционально изрекла женщина. – Ну, скажи, – капризно добавила, – когда кончится эта война и весь этот дурдом?
– Война – не знаю, – ответил мужчина. – Но лично для нас дурдом закончится вполне возможно скоро. В Аргентине на подставное лицо я оформил ранчо, практически готов и транспортный коридор для нас и груза. В данный момент оформляются на нас документы.
– Золото – металл царей и королей, – мечтательно вымолвила женщина, грациозно рукой сделала пируэт в воздухе. – И… мой тоже любимый металл.
Не менее грациозно затушила сигарету и спросила:
– Ты уверен в своем знакомом из этого городка Лахденпохьи?
Этот небольшой городок на северном побережье Ладожского озера был оккупирован в июле 1941 года финскими войсками.
– Да, дорогая, – выдавил мужчина. – У него отменный, скоростной катер, как раз нужной нам грузоподъемности.
Раздумывая о чем-то, женщина довольно улыбнулась.
Затем повернулась лицом к сосредоточенному мужчине, сверкнула глазами и тихо и проникновенно вымолвила:
– Я так тебя люблю!
Мужчина вспыхнул.
– Я тоже.
Они слились в страстном поцелуе, а их красивые тела – в единое целое…
* * *
Ермолай проснулся и сразу понял, что его ктото усиленно трясет за плечо. Недовольно выругался, нехотя открыл глаза и увидел стоящего рядом хмурого управляющего конторой.
– Трясу-трясу и никакой реакции, – уже улыбнувшись, вымолвил Коваль. – Понимаю, что умаялся бедняга Ермолай. Но вставать надо, уже полдень на дворе, дела делать надо.
Протирая ладонями глаза, Сергеев принял вертикальное положение. Сразу почувствовал боль во всем организме.
– Давай, на обед в столовую и потом быстренько в хранилище, – сказал Коваль и направился к выходу.
Ермолай недовольно выругался про себя, бросил вдогонку управляющему:
– Да, я сейчас, – и стал осторожно подниматься с раскладушки…