После посещения домика на Цветочной Оксана встречала Андрея четырежды. Это были случайные встречи. И каждый раз Андрей видел Оксану, идущую об руку с офицером-летчиком. Однажды возле кинотеатра они столкнулись лицом к лицу. "Что с тобой?" - спросил Людвиг, почувствовав, как дрожит ее рука. Андрей стоял в трех шагах, слегка опустив голову, засунув правую руку в карман пиджака, лицо его было бледно, и синие шрамы на правом виске выступали так четко, точно были нарисованы на бумаге. Если бы Оксана не знала, что пальцы правой руки Андрея искалечены, она могла бы подумать, что он стискивает ими в кармане пистолет и готовится выстрелить в нее в упор. Почему Тихий не выполнил своего обещания? Андрей должен покинуть Полянск. Пусть Тихий поймет ее состояние - дальше она не может вынести. В конце концов все это может кончиться глупейшим провалом.
Андрей не свернул на Дворянскую. Он медленно шел навстречу, размахивая прутиком. Почему он держит в руке прутик? В левой руке! Он вздрогнул - он увидел и узнал ее. Заколебался: не повернуть ли назад? Поспешно перешел на другую сторону, прутик сунул под мышку. Мало ли людей ходит с прутиками… И то, что он появился на углу Степной и Дворянской в это время, тоже случайность. Он бродит по городу, горюет, думает…
Словно награда за все переживания последних дней, девушку ждало радостное известие: у своей калитки Оксана увидела "телеграмму" Тихого - кусочек голубой шерстяной нитки, повисшей на столбике. Тихий одобрял и приказывал: "Доволен. Работай спокойно!" Ей стало легко на душе - жестянщик Тихий в городе, на свободе, организация продолжает борьбу. Нужно спокойно ждать связных. Они выйдут ей навстречу.
Хозяйка была дома. Она ходила по дворику, подбирала щепки, швыряла их к сарайчику и бормотала проклятья.
- Что случилось, тетя Настя?
Женщина сердито пошевелила сморщенными губами, но не ответила, а только с досадой, враждебно взглянула куда-то мимо Оксаны.
- У вас неприятности? В больнице?
- Чтоб ее черти взяли, ту больницу. Спокойное место! Ты посмотри…
Тетя Настя оттянула рукав кофты. На голой жилистой, с дряблой морщинистой кожей руке виднелся большой синяк.
- Ты мне скажи, Аня, можно так старую женщину шарпать? - плаксиво спросила она. - Есть у вас такой закон?
После такого вступления тетя Настя, конечно, не удержалась и, присев на ступеньку крылечка, рассказала своей квартирантке о происшествии в больнице.
Четыре дня назад, в тот самый день, когда с биржи труда угоняли людей на работы в Германию, в больницу привезли полицая. У него было разбито лицо и, очевидно, поврежден череп. Полицай находился "без памяти и дышал на ладан, грешный". Вечером в больницу явились немецкие офицеры и врачи. Полицая перенесли в отдельную палату. "Лекарства для него, видно, не жалели, потому что на третьи сутки стал он вроде приходить в себя". Но вчера вечером, как только тетя Настя пришла на дежурство, оказалось, что полицай отдал богу душу. "И так получилось это удивительно, что врачи признают, будто умер он не своей смертью, а кто-то помог ему сердешному. Задушили, одним словом. Тут и началось. Не столько того полицая было, сколько шума из-за него поднялось. Офицеров набежала полная больница. Санитарку Лушу побили и арестовали. А за что? Окно в палату было открыто, свободно мог влезть кто-нибудь из сада. Допрашивали всех: и врача Ивана Семеновича, и фельдшерицу, и санитарок, даже больных подымали". Тетю Настю тоже "тягали". На ее счастье, полицай умер в другую смену, и она отделалась синяком на руке и легким испугом.
Тетя Настя работала санитаркой в городской больнице. Ее рассказ порадовал Оксану: организация продолжает борьбу. Тихому хорошо известны все события последних дней. Он очень осторожен и в то же время действует смело, решительно. Его люди "помогли" умереть полицейскому. Это был тот полицай, который пытался задержать Тараса. Выживи он - гестаповцы получили бы много интересных сведений. Положение сразу бы осложнилось. Подполковник Людвиг Вернер жив и невредим, его самолет точно заколдован… Людвиг, если его вызовут в гестапо, даст правдивые свидетельские показания, и тоненькая ниточка протянется к Анне Шеккер. На первый раз она смогла бы отвертеться. Но в ее карточке появилась бы отметка - маленький условный значок, сделанный цветным карандашом: "Подозрительна. Требует пристального внимания". Тихий все учел. Потому-то он не посылал к ней связных. Ему нужно было сперва оградить свою разведчицу от опасности провала и лишь затем наладить регулярную связь с ней.
Оксана помыла дождевой водой голову и прилегла в своей комнате отдохнуть. Она строго придерживалась установленного режима дня. Анне Шеккер нужно быть здоровой, цветущей, жизнерадостной…
Сон был крепкий и глубокий. Девушку разбудил тревожный голос хозяйки.
- Аня! Половина первого.
Оксана вскочила на ноги, взглянула на ручные часы, быстро оделась. Она немного опаздывала: шестой связной (если он появится) должен был подойти к киоску с квасом через пять минут. Выбежав из калитки, девушка торопливо зашагала по улице.
Она подходила к киоску, опаздывая всего лишь на две минуты. Женщины-крестьянки пьют квас, их корзинки стоят на земле. Привозили что-то в город продавать. Неужели кто-нибудь из них? Нет, не похоже. Расплачиваются с хозяином киоска и уходят по Дворянской, очевидно, на вокзал.
Девушка шла, не замедляя шага, зорко поглядывая по сторонам. Ее внимание привлек пожилой мужчина, показавшийся на Дворянской и направлявшийся к киоску. Не поворачивая головы, Оксана дважды покосилась на него. В правой руке - замызганный солдатский вещевой мешок. Ничего похожего на условный знак.
Тут из-за киоска появился новый прохожий.
Андрей! Да, ей навстречу шел Андрей. Он держал левую руку за спиной, точно прятал что-то от Оксаны. Бледный, отводит глаза в сторону. Почему он снова здесь? Неужели и на этот раз нелепое, случайное совпадение? Осторожно! Такие дикие случайные совпадения уже погубили не одного опытного разведчика. Остановить Андрея, заговорить с ним? Ни в коем случае! Это будет началом провала.
Оксана уже поравнялась с киоском и находилась шагах в двадцати от Андрея, шедшего ей навстречу, как вдруг он вынес из-за спины левую руку, держащую согнутый в кольцо гибкий прутик. Связной! Андрей - связной! Почему он не взглянет на нее, чтобы проверить ее ответный условный знак? Ага! Он увидел пожилого мужчину с солдатским вещевым мешком и не ей, а этому мужчине показывает согнутый в кольцо прутик.
Они сближались. Глядя в упор на Андрея, Оксана громко отрывисто кашлянула и двумя пальцами правой руки разгладила левую бровь.
Андрей глотнул открытым ртом воздух и дрожащей рукой торопливо разломал прутик надвое.
- Подыми, - проходя мимо и роняя на землю комочек ватки, тихо сказала девушка.
Она не оглянулась, не сделала ни одного лишнего жеста. Связной… Вот почему Тихий не отправил Андрея из города. Он дал своим людям задание присмотреться к бывшему сержанту, прощупать его и затем вовлек в свою организацию. Андрей стал членом маленькой изолированной группы подпольщиков. Вся организация состоит из таких мелких групп. В этом Оксана уже не сомневалась. Люди одной группы не знают людей другой. Хорошо продуманная, сложная система связи. Андрей знал место, время встречи, ответные "позывные", но ему не было известно, с кем он встретится. Возможно, этого не знал даже тот, кто посылал его. В случае провала одной группы, она может выбыть из строя вся целиком, но отдельные группы уцелеют.
Никогда еще дорога на аэродром не казалась Оксане столь короткой. Девушка ликовала. Она знала, что сегодняшний день - самый счастливый день в жизни Андрея.
Она явилась в столовую на несколько минут раньше установленного времени и принялась обслуживать садившихся за столы летчиков. Казалось бы, внешне она ничем не проявила своей радости. Все было как прежде: та же спокойная плавность быстрых движений, та же чуточку холодная учтивость, та же сдержанно-веселая улыбка в ответ на шутки летчиков. Ничего лишнего.
И все же Людвиг, когда она подошла к его столику, спросил:
- Анна, что с тобой? Ты сегодня какая-то…
- Какая? - изумилась девушка. - Разве не такая, как всегда?
- Нет. Ты сегодня какая-то особенная. Я никогда не видел тебя такой… такой красивой…
- Да? - Оксана смутилась и казалась польщенной комплиментом. - Людвиг, вы просто невнимательны к сестричке и поэтому не замечали…
Она собрала на поднос пустые тарелки и порхнула к раздаточному окну. Людвиг заметил… Очевидно, ее выдают глаза. Безобразие! Она все еще не научилась по-настоящему владеть собой. Больше это не должно повториться. Забыть все… Нет Андрея, нет любви, есть обычный связной.
Время, отпущенное на обед, заканчивалось. Все шло хорошо. И вдруг…
Оксана заметила, как в столовой появился необычный посетитель - щеголеватый, одетый с иголочки обер-ефрейтор из военной разведки. Он остановился на несколько секунд у дверей и с некоторым пренебрежением к сидевшим за столиками летчикам оглядел зал. Найдя глазами в дальнем углу Анну, обер-ефрейтор направился к ней. Он шел быстро, ловко, с грацией военного человека, уклоняясь от пробегавших мимо официанток. Тонкие губы его были плотно сжаты, лицо холодно и непроницаемо. Да, он шел к ней…
Оксана только что получила заказ. Как ни в чем не бывало она подхватила пустой поднос и уже хотела было бежать к раздаточному окну, но тут столкнулась лицом к лицу с обер-ефрейтором.
Притрагиваясь рукой к ее локтю и слегка наклоняясь, он произнес тихо, но с нажимом, словно отчеканивая каждое слово:
- Фрейлен, будьте любезны следовать со мной.
Оксана, быстро хлопая ресницами, с удивлением смотрела на него. Анна не испугалась, нет. Застигнутая врасплох, она просто немного растерялась от столь неожиданного предложения и, по-видимому, чего-то не понимала. Поняла и улыбнулась своей обычной приветливой улыбкой.
- Одну минуточку… Я только выполню заказ.
- Это сделают без вас, - сухо сказал обер-ефрейтор. - Не привлекайте к себе внимания, идите к выходу.
"Вот оно… Началось, - подумала Оксана, чувствуя знобящий холодок, какой всегда появлялся в груди в первые мгновения, когда она сталкивалась с неожиданной серьезной опасностью. - Итак, полное спокойствие и невозмутимость. Что может угрожать Анне Шеккер? Таинственные донесения, связные, радиопередатчики? Боже мой! Если в сером двухэтажном доме Анна услышит что-либо подобное, она от изумления не сможет произнести ни одного слова. И не надо слов - все скажут ее чистые наивные глаза. В них отразятся и искреннее недоумение, и ужас, и справедливая обида, и возмущение. Вперед, милая, славная Анна! Пусть сердце твое бьется ровно и спокойно: на твоем небосклоне нет ни одной тучки…"
Оксана, как была в фартуке, с белой кружевной накрахмаленной наколкой в волосах, шла впереди обер-ефрейтора к дверям. Черненькая официантка Варя, увидев Анну в сопровождении обер-ефрейтора из секретного отдела, бросила на нее тревожный взгляд, будто спрашивая: что-то случилось? Оксана ответила безмятежной улыбкой, и тревога в глазах Вари тотчас же сменилась деловитой озабоченностью.
На лестнице им встретился спускавшийся в столовую Иоганн Беккер. Замедля шаги, он окинул, казалось бы, совершенно равнодушным взглядом девушку, ее спутника и посторонился, пропуская их. Но Оксана была уверена, что он оглянулся и посмотрел им вслед. Он-то хорошо знал, где работает этот лощеный обер-ефрейтор.
Выйдя на воздух и увидев широкое зеленое поле аэродрома, девушка глубоко и радостно вздохнула. Она улыбалась рассеянной и легкомысленной улыбкой.
Иной раз Оксана сама удивлялась своему дару перевоплощения. Всегда, когда это было необходимо, в ее психике почти автоматически происходило спасительное раздвоение. Она не играла Анну Шеккер, она была Анной и Оксаной одновременно. Два чужих, враждебных человека существовали в одной оболочке, казалось бы, независимо друг от друга и даже не подозревая о столь близком соседстве.
И сейчас на душе у Анны, этой "русской немочки", было тихо и спокойно. Она радовалась тому, что вышла из душной и шумной офицерской столовой, и, шагая по тропинке к серому двухэтажному домику, с удовольствием подставила лицо теплому душистому ветерку. Щуря красивые, с подкрашенными ресницами глаза, она смотрела на легкие, удивительно белые на синем небе облака, на сочную траву, росшую по обе стороны тропинки, на скромные полевые цветы. Беспечная Анна не обращала внимания на шагавшего позади обер-ефрейтора, наклонялась и срывала на ходу смелые одуванчики с белыми пушистыми головками, сдувала с них легкие семена и веселыми глазами наблюдала, как их подхватывает и уносит ветер. Все было чудесным для Анны: и этот солнечный летний день, и сознание своей цветущей молодости, и ничем не омраченные, радужные девичьи мечты и надежды.
Ее вдруг срочно, очень срочно потребовали в домик, где, как она знала, находился какой-то секретный отдел, очевидно, контрразведка. Все это непонятно, странно и даже как-то неприятно. Какое может быть у контрразведчиков срочное дело к ней? Впрочем, у них много различных дел и обязанностей. Сейчас все выяснится, и ее любопытство будет удовлетворено. Не следует ломать над этим голову. Уже хорошо одно то, что она совершает такую приятную прогулку. Молчаливый обер-ефрейтор не в счет. Пускай себе молчит, сколько ему вздумается…
Так легкомысленно рассуждала Анна - внучка немецкого колониста. В то же время таившаяся в ней Оксана задавала себе тревожные вопросы и старалась быстро и хладнокровно найти правильные ответы на них. Где, когда, у кого и чем могла она вызвать какое-либо подозрение? Нет, поведение Анны Шеккер было безупречным. Выяснилось что-нибудь новое в биографии Анны? Ерунда. Она знает "свою" биографию на зубок, пожалуй, даже лучше, чем настоящая Анна. Может быть, знакомому летчику-лейтенанту показалось странным, что она из Эльзы Нейман превратилась в Анну Шеккер? Не опасно. Мало ли как она могла назваться при первом знакомстве с молодыми людьми… Это ее право на безобидную шутку, каприз, причуда. Многие девушки поступают именно так. К тому же знакомый лейтенант погиб смертью храбрых почти год назад. Предположим, что он, успел что-нибудь болтнуть об Эльзе. В таком случае контрразведка не стала бы тянуть целый год. Летчик и Эльза отпадают. Разгром группы, обслуживающей одну из раций? Все члены группы погибли. Связной - курносый подросток, ее давнишний знакомый по Ракитному - скрылся. Она сама помогла ему вырваться из лап полицаев. Предположим, его все же каким-то образом поймали. Он ничего не скажет. Проверено - он попадал в более сложные переплеты и никого не выдал. Остается последний связной, Андрей, ее Андрей…
Если бы шагавший позади Оксаны обер-ефрейтор заглянул в этот момент в лицо девушки, он увидел бы в ее глазах боль и страдание. На несколько мгновений Оксана победила Анну, прорвалась наружу.
Нет, нет, этого не может быть! Как она смеет даже думать об этом?.. Андрей, Андрей! Теперь ему известно главное. Какая тяжесть свалилась с ее сердца… Андрей знает, догадывается, какой огромной, страшной ценой приходится платить гитлеровцам за притворные улыбки его любимой.
Оксана прекрасно сознавала свою тайную, грозную для врага силу и гордилась, даже восхищалась ею. Она словно обладала какой-то волшебной палочкой… Гитлеровские генералы - люди, окончившие военные академии и имеющие огромный профессиональный опыт, люди, не только сведущие в своем деле, но и в отдельных случаях, несомненно, талантливые, люди, чьей мысли и воле были подвластны сотни тысяч солдат и офицеров, - эти люди у себя в штабах, в обстановке строжайшей секретности разрабатывали хитроумные планы военных операций. По их приказам дивизии шли в наступление или, закапываясь в землю, занимали оборону, их приказа было достаточно, чтобы тысячи танков собрались в бронированный кулак и тысячи крылатых машин поднялись в воздух со своим смертоносным грузом. Это действовал огромный, хорошо продуманный военный механизм, состоявший из бесчисленного количества вымуштрованных людей в мундирах и первоклассной техники, механизм, приводимый в действие согласно расчетам и планам высшего командования.
Какой ничтожно малой песчинкой могла показаться в этом мире замыслов вражеских полководцев, сражений, военных удач и поражений, в этом сплетении множества человеческих судеб скромная официантка офицерской столовой Полянского аэродрома!
Но вот она взмахивала своей волшебной палочкой… Маленький клочок тонкой папиросной бумаги с какими-то знаками попадал в руки надежных людей. Знаки на бумажке превращались в радиоволны, неслись через линию Фронта. И вдруг в колоссальной махине вражеского механизма портилась какая-то маленькая деталь. Эта испорченная деталь выводила из строя соседние, с ней связанные, и на какое-то время в ритме всего механизма слышались перебои. И кое-что в тщательно разработанных планах врага нарушалось, путалось, сдвигалось с места, расстраивалось, а иногда и летело ко всем чертям.
О, ради этого стоило рисковать жизнью, скрываться под личиной заурядной, ограниченной и враждебной ей Анны Шеккер, ежеминутно быть готовой к мучительной, ужасной смерти. Оксана знала, что в случае провала ожидает ее в таком вот скромном, безобидном на вид двухэтажном домике… На этот счет у нее не было никаких иллюзий.
У домика, окруженного невысокой, но широкой изгородью из перепутанной колючей проволоки, стоял часовой. С недобрым любопытством смотрел он на приближавшуюся к нему девушку, которую сопровождал обер-ефрейтор.
- Пропустить! - сказал обер-ефрейтор.
Часовой отступил на один шаг в сторону.
Они вошли в домик и начали подниматься по лестнице на второй этаж. Было тихо. Внизу, в какой-то комнате, стрекотала пишущая машинка.
- Налево. - скомандовал спутник или конвоир Оксаны, когда они поднялись на второй этаж. - Третья дверь направо.
Обыкновенная дверь, крашеная под орех. Что ждет Оксану там, за этим порогом? Ну, ну, начинайте свою игру в кошки-мышки… Любопытно, чем вы сможете ошеломить простушку Анну Шеккер?
Обер-ефрейтор постучал в дверь. Послышались шаги, дверь раскрылась, и на пороге появился капитан. Он был молод, хорошо сложен, с румянцем на всю щеку. За стеклами очков в тонкой золотой оправе - настороженные глаза.
- А-а, если не ошибаюсь, к нам пожаловала мадемуазель Анна Шеккер, - сказал он, посмеиваясь.
"Недавно приехал из Франции, болван", - в то же мгновение отметила про себя Оксана, и легкая гримаса неудовольствия появилась на ее лице. Она давала понять капитану, что ее неприятно задел такой тон и особенно неуместное, оскорбительное для немки слово "мадемуазель".
- Прошу… - широким жестом пригласил капитан.
И в тоне голоса, и в жесте какая-то насмешка, двусмысленность. Дескать, пожалуйте, птичка, в клетку…
Оксана вошла в комнату. Обер-лейтенант захлопнул дверь, остановился у порога. Это - хуже…
- Садитесь, Анна Шеккер, - довольно вежливо предложил капитан, показывая на стул возле стола.
Оксана села и взглянула на капитана. Теперь она рассмотрела его хорошенько. Светлые с желтоватым отливом волосы расчесаны на косой пробор. Круглое лицо, глаза прозрачно-голубые, почти серые. Умен? Пожалуй, нет - слишком мясисты и румяны щеки для умного человека. Облагораживают лицо очки. Странно, с детских лет у нее осталось уважение к людям, носящим очки. Это потому, что ее любимый учитель в школе тоже носил очки.
- Курите? - капитан улыбается.