- И ты туда же? - окрысился на мальчонку Многогрешный. - Дурень, мы здесь почти как вольные, сыты, одеты… Что тебе ещё надо?
Звенигору охватило негодование. Так вот как запел этот проклятый потурнак! Плевать ему на свободу, на родную землю! Ему бы брюхо набить бараниной, а там пропади все пропадом! Эх, тяпнуть бы саблей по дурной голове, чтоб треснула, как переспелая тыква! Да нельзя - пользовался его гостеприимством. Потому ответил сдержанно:
- Свобода всем нужна, дядько Свирид. Неужто не тянет тебя домой, к детям, к жене, к родным? А если и нет их, то просто в наши обширные степи, где пахнет чабрецом и пшеницей, любистком и гречками…
Многогрешный поскрёб лохматый затылок. На какой-то миг в глазах вспыхнул огонёк, какое-то воспоминание о давно утраченной жизни, но сразу же потух. Снова на Звенигору взглянули исподлобья маленькие злые глазки.
- Не баламуть души, запорожец! Иди себе прочь, с глаз долой!
- Ну и пойду. Оставайтесь! Пропади вы пропадом! - крикнул в сердцах Звенигора и вскочил на коня.
- Подожди, Арсен! - кинулся к нему Яцько. - Я тоже с тобой!
Он вскочил на круп коня позади Звенигоры, и они мгновенно исчезли с глаз ошалевшего Многогрешного, который, понурив голову, остался стоять над распростёртым телом своего хозяина.
ПОРАЖЕНИЕ
1
Несколько дней Звенигора и Яцько петляли по горным хребтам и долинам, пока добрались до зелёных склонов Кызыл-Ирмака.
Наточив на камне кинжал, Звенигора побрил себе голову, подрезал бороду и стал похож на турка. Красивая одежда Ферхада очень шла к нему. Худощавое лицо с густыми темно-русыми бровями и носом с горбинкой было красиво и горделиво. Встречные каратюрки, завидев вельможу, издали кланялись ему чуть не до земли.
Туго набитый золотыми монетами кошелёк Ферхада открывал перед путниками двери придорожных харчевен. Никто не смел приставать к знатному страннику с расспросами, кто они и куда едут. Это навело Звенигору на мысль: пересечь таким образом всю Турцию и добраться до самого Чёрного моря.
На правый берег Кызыл-Ирмака они переправились паромом. Теперь дорога шла над рекой: то уходила в горы, то сбегала к реке. С утра до вечера беглецы упрямо продвигались на север и за два дня успели оставить за собой добрых двадцать фарсахов пути.
Однажды, когда дорога проходила по узкому ущелью, наперерез им из зарослей выскочило несколько вооружённых людей.
Звенигора осадил коня. Чёрные, мрачные фигуры с короткими ятаганами и острыми пиками в руках кинулись к нему. Передний схватил коня за уздечку, двое наставили пики.
- Слезай, эфенди! - приказал передний, великан с чёрным, рябым, не то от оспы, не то от окалины, лицом. - Приехали!
Звенигора спрыгнул на землю, но не успел он наградить парой-тройкой тумаков нападающих, как его обезоружили и связали за спиной руки. Яцько стоял сбоку - о нем все забыли. Заметив, что на него не обращают внимания, паренёк потихоньку отступил к обочине и юркнул в кусты.
Не дав Звенигоре опомниться, ему накинули на шею аркан и потащили вверх по еле заметной лесной тропинке.
Поднимались долго. Сзади вели коня. Впереди и по бокам шла стража с пиками.
Наконец отряд добрался до небольшого горного озера. Здесь, на берегу, сновало много вооружённых людей. Под скалами стояли серые шатры, покрытые кошмами. Горели костры. Над ними на треногах висели казаны.
Посреди поляны, перед пещерой, сидело на цветном ковре несколько человек. Звенигору подвели к ним. Они с интересом осмотрели его богатую одежду и оружие, которое воины положили перед ними на ковёр.
- Кто ты? - обратился к Звенигоре чернобородый мужчина средних лет, судя по одежде и оружию главный здесь.
- Сначала развяжите, - мрачно сказал Звенигора, чувствуя, как немеют туго затянутые руки.
Чернобородый кивнул охране, и кто-то кинжалом разрезал верёвки.
- Кроме того, я хотел бы знать, к кому я попал и на каком основании меня задержали.
- Эфенди, у тебя, очевидно, аллах отнял разум! - повысил голос Чернобородый. - Твоё время спрашивать прошло. Теперь отвечай, кто ты? Как твоё имя?
- Я невольник, - ответил Звенигора. - Запорожский казак.
- О! - Чернобородый многозначительно поднял указательный палец. - Я же сказал, что эфенди со страха утратил разум или насмехается над нами. Но хитрит он напрасно! Ведь его имя выбито на этом оружии, которое отобрали у него мои воины. Не так ли, достопочтенный эфенди Ферхад?
- Я не Ферхад… - начал было Звенигора, но Чернобородый перебил его:
- Сказки нам не рассказывай! Уж если ты вздумал дурить нас, Ферхад, то придумай что-нибудь более похожее. Какой же простак поверит тебе, что у беглеца-невольника будет в распоряжении чистокровный конь, дорогое оружие, прекрасный наряд да в придачу туго набитый динарами и курушами кошелёк?
"Что ему ответишь? - подумал Звенигора. - Что я убил Ферхада и забрал его вещи? Но кто знает, как посмотрит на это Чернобородый… Не прикажет ли повесить за убийство?.. Однако настаивать на своём, не объясняя, откуда у меня вещи и оружие Ферхада, тоже опасно… Куда ни кинь, всюду клин… Лучше говорить правду!"
- Я убил Ферхада и воспользовался его вещами, - сказал Звенигора. - И если вы хотите судить меня, то судите за мою вину, а не за чужую.
- Это что-то новое, - насмешливо промолвил Чернобородый и обратился к своим помощникам: - Как, друзья, поверим ему на этот раз?
- Я поверю ему только после того, как он окажется в петле, собака! - выкрикнул рябой великан, что руководил нападением на дороге. Он зло взглянул на Звенигору опухшим после стычки глазом.
- Я тоже не верю, - вставил один из тех, что сидели на ковре рядом с Чернобородым. - Мы все слышали о жестокости Ферхада. Теперь узнали о его лживости… Я предлагаю допросить его с огнём. Посмотрим, что запоёт спахия, когда станцует босыми ногами на раскалённой жаровне…
- Да! Да! - закивали головами остальные. - Допросить с огнём!
Звенигора побледнел.
Чернобородый хлопнул в ладоши - к нему подбежал молодой воин, что стоял вблизи на часах.
- Принеси жаровню!
Вскоре принесли жаровню с горящими углями и кузнечными принадлежностями - клещи, молоток, широкую железную полосу. К жаровне подошёл великан с подбитым глазом, положил железную полосу в жар.
- Ну, сейчас Ахмет Змея заставит его заговорить! Он развяжет ему язык! - послышались голоса.
Звенигора рванулся из крепких рук стражи, но его ударили чем-то тяжёлым по голове, а на шею накинули петлю аркана
"Ну вот, - подумал, - попался как кур в ощип. Попробуй теперь, освободись!"
- Начинай! - приказал Чернобородый.
Звенигору подтянули арканом к жаровне.
- Стойте, стойте! - закричал он. - Клянусь, я не Ферхад! Я запорожец! Невольник!..
- Прижгите его! Он быстро запоёт по-другому! - выкрикнул кто-то из свиты Чернобородого.
Ахмет Змея схватил клещами раскалённую полосу и приблизил её к ногам Звенигоры. На лице кузнеца, почерневшем от въевшейся копоти, на миг промелькнула растерянность.
Ему впервые приходилось пытать человека, и он не освоился ещё со своей новой обязанностью. Но за ним следили властные взгляды Чернобородого и других главарей отряда: они заставляли, приказывали. И кузнец, зажмурив глаза, медленно приближал раскалённое железо к живому человеческому телу…
Но тут раздался пронзительный крик. Клещи дрогнули, и полоса упала на землю.
Через толпу воинов прорвался оборванный, замурзанный мальчонка, изо всех сил оттолкнул Ахмета Змею и упал на ноги Звенигоры.
- Не троньте! - крикнул он. - За что вы его?
Это был Яцько. Голубые глаза мальчика с ужасом смотрели на раскалённое железо. Левой рукой он обхватил ноги Звенигоры, а правую поднял, словно защищаясь от удара.
Ахмет Змея, устыдившись своего слабодушия, поднял над пареньком здоровенный кулак. Но Чернобородый остановил его:
- Подожди. Подними этого оборвыша. Кто он такой?
Паренька поставили на ноги. Яцько быстро затараторил:
- Да посмотрите сами - это невольник! Мой друг Арсен Звенигора! Он был невольником Гамид-бея и убежал от него. Взгляните на его руки и ноги, на них ещё следы кандалов!..
Он, вспомнив, как это сделал Ферхад, быстро поднял рукав Звенигоры. Все увидели багровые следы выше запястья. Переглянулись. Чернобородый воскликнул:
- Гнев аллаха на ваши головы! Что все это значит?..
- Только то, атаман, что ты чуть не ошибся, приказав испытать меня огнём, - ответил Звенигора, поняв, что от пыток спасён. - Этот мальчик - пастух Ферхада. Он может рассказать, как я убил его хозяина.
Но ни Яцьку, ни самому Звенигоре больше не пришлось защищать себя. На поляне вдруг поднялся шум, раздались крики, и к Чернобородому подъехал всадник в сером джеббе и голубой чалме, затенявшей лицо. Он спрыгнул на землю и поздоровался:
- Салям!
- Салям! Пусть бережёт тебя аллах, Бекир! - поднялся Чернобородый. - Какие новости?
- Мы перехватили посланца Гамид-бея к паше. Гамид-бей просит для охраны своего замка отряд всадников. А пока вооружил слуг, усилил охрану и не высовывает носа из своей берлоги. Мне удалось заслать в замок под видом прислуги одну женщину, которая передала, что моя дочка Ираз там, да продлит её дни аллах! Она сообщила также, что сегодня ночью сбросит из окна восточной башни камень, к которому будет привязана верёвочная лестница…
- Это же чудесно, Бекир! Считай, что замок в наших руках. Уже сегодня мы рассчитаемся с проклятым Гамид-беем!.. Ты оказал мне великую услугу, друг! Даром что всего лишь неделю в отряде!
- Мне понятна твоя радость, Мустафа, ведь нас объединяет общая ненависть к нашему врагу. Но радоваться преждевременно. Гамид-бей хитёр как лиса, а стены его замка высоки. Только милость аллаха сможет помочь нам овладеть замком Аксу!
- Пусть славится его имя! - набожно сложил руки Мустафа Чернобородый. - Ты, Бекир, иди отдохни перед походом, а мы подготовимся. Но прежде закончим дело с этими людьми, называющими себя невольниками.
Бекир оглянулся, и его глаза округлились от удивления. Он узнал Звенигору:
- Аллах экбер! Да это ж Арсен! - И обратился к вожаку отряда: - Мустафа, чем провинился мой друг, что ты хочешь пытать его? Я вижу здесь жаровню и Ахмета Змею! Неужели вы его испытывали огнём?
С этими словами Бекир сорвал с шеи Звенигоры аркан и обнял казака.
Глухой ропот пронёсся над толпой. Чернобородый развёл руками, не зная, радоваться ему или сердиться такому неожиданному повороту событий.
А освобождённый от пут Звенигора, обнимая с одной стороны Бекира, а с другой - Яцько, весело сверкал белыми зубами и говорил, обращаясь к Мустафе:
- Ага Мустафа, теперь ты знаешь, кто я такой… Друг твоего друга не может быть твоим врагом! Если ты возвратишь мне оружие Ферхада или дашь другое, то пополнишь свои ряды ещё одним воином, который ненавидит Гамид-бея не меньше, чем ты с Бекиром.
- Верни ему оружие, Мустафа, прошу тебя, - обратился к Чернобородому Бекир. - Арсен знает замок Аксу лучше всех нас. Он долгое время был невольником Гамид-бея и поможет нам при ночном нападении.
- Но он же гяур…
- Ну и что из этого? Гамид-бей - правоверный мусульманин, а хуже иноземного врага разоряет и обдирает нас, издевается над нашими дочерьми, отбирает нашу землю…
Чернобородый обвёл взглядом своих воинов. Все ждали его ответа.
- Инч алла! Пусть будет воля аллаха! - произнёс он торжественно. - Верните оружие этому храброму гяуру, победившему бешеного пса Ферхада! Мы надеемся, что северный волк поможет нам разорвать в клочья гнусного шакала, Гамид-бея! А сейчас - всем готовиться к походу. Выступаем, как только тень Эшек-Дага упадёт на скалу среди озера!
2
В Аксу прибыли в полночь. Там их встретил Исмет, которого Бекир оставил наблюдать за замком. Повсюду было тихо. Замок спал: Гамид не ожидал нападения. Только в узкой амбразуре восточной башни мерцал одинокий жёлтый огонёк.
Мустафа разделил людей на три части. Звенигора с Яцьком попали в отряд Бекира, на который возлагалось самое важное задание - незаметно проникнуть в замок и открыть ворота.
Бекир отдал короткий приказ, и все двинулись за ним, залегли в ров точно напротив восточной башни. Силуэт зубчатой стены замка походил на гребнистую спину гигантского ящера.
Через час, показавшийся повстанцам вечностью, меж зубцами стены промелькнула закутанная в чёрное покрывало женская фигура, по стене скользнула верёвочная лестница.
- Пора, - прошептал Бекир и полез вверх.
За ним поднялся Звенигора. Один за другим к ним присоединились остальные. Последним влез Исмет. Вытянув лестницу, он осторожно опустил её во двор. Там было темно, как в колодце. Только в сторожке тускло мигала свеча.
- Я полезу первый, - сказал Звенигора. - Я знаю, как открыть ворота.
- Ладно, - согласился Бекир.
Звенигора осторожно начал спускаться во двор; как огромная чёрная птица, он тихо покачивался на колеблющейся лестнице, опускаясь все ниже и ниже.
Заглянув с лестницы в окно башни, он увидел трех сторожей, которые при свете восковой свечи играли в деньги. Вопреки приказу хозяина, они оставили свои посты в башнях и коротали ночь за более приятным занятием. На столе лежали кучки серебряных акче. Сизая копоть свечи поднималась к потолку.
Звенигора усмехнулся, представив, как вытянутся их лица, когда через минуту он откроет ворота и в замок ворвутся повстанцы. Но в это самое время где-то во внутренних комнатах второго этажа раздался отчаянный вопль женщины. Он сразу же затих, оборвавшись на самой высокой ноте, но успел спутать все расчёты Звенигоры.
Охранники, услыхав крик, вскочили из-за стола и бросились к оружию. Кто-то из них опрокинул свечу - стало темно. Послышалась ругань. Хлопнули двери.
Звенигора спрыгнул вниз. Затрещали кусты, затарахтела какая-то пустая бочка, неизвестно зачем поставленная в углу.
Звенигора кинулся к башне. Здесь на него налетел перепуганный часовой. Увидев блеск сабли, он бросился в противоположную сторону, однако Звенигора успел подставить ему ногу, и тот рухнул на землю.
Где-то вверху вспыхнул факел, загалдели встревоженные голоса.
Не ожидая товарищей, Звенигора вихрем помчался к воротам. Эфесом сабли выбил тяжёлый дубовый клин, и под натиском повстанцев, напиравших снаружи, ворота распахнулись настежь. Чёрная грозная толпа с рёвом хлынула во двор замка.
С верхней галереи гарема прогремело несколько выстрелов. Запылали факелы, освещая двор.
Выбежала наружная стража Гамида. Завязался рукопашный бой. Звенигора вместе со всеми куда-то бежал, кого-то рубил саблей, выкрикивал угрозы. Когда принявшие первый натиск стражники пали и повстанцы начали штурмовать двери дома, с галереи и окон на головы им посыпались металлические подсвечники, стеклянные вазы и глиняные горшки, ковры и перины, тяжёлые дубовые скамьи и посуда.
- Закрывайте двери! Заставляйте их шкафами! - послышался сверху голос Гамида. - Мы перестреляем эту погань из пистолетов!
- А, ты здесь, бешеный шакал! - вскричал Мустафа Чернобородый. - Клянусь аллахом, настал твой смертный час! Выходи сюда, трус, на честный поединок! Я отомщу тебе за свою семью, которую ты пустил по миру, пока я защищал нашего падишаха от неверных! За мою землю, захваченную тобой хитростью и обманом! За оскорбление наших дочерей и сестёр!.. Молчишь? Боишься? Ты знаешь, подлый, что пощады тебе не будет, и трясёшься за свою паскудную жизнь! Трясись! Скоро мы доберёмся до тебя!.. Эй, друзья, дайте сюда огня - выкурим лисицу из норы!
- Подожди, Мустафа! - крикнул Бекир. - Там моя дочка Ираз! Не надо поджигать! Мы и так возьмём Гамида и его собак! Исмет, Арсен! Друзья! Несите сюда бревно - выбьем дверь! Захватим Гамида живьём!
Возбуждённая битвой толпа с криками и воплями ударила крепким бревном в дубовые двери раз, второй… Затрещало дерево. Вздрогнули каменные стены. В чёрный проем, откуда блеснуло пламя выстрела, ринулись повстанцы…
Звенигора ворвался внутрь одним из первых, сзади с факелом в руке бежал Яцько. Паренёк ни на шаг не отставал от своего старшего друга.
В кровавых отсветах факелов на мрачных переходах селямлика Звенигора сразу узнал Гамид-бея, который выбежал из боковой комнаты и, увидев повстанцев, шмыгнул куда-то в сторону.
- Стой! Стой! - закричал казак и выстрелил из пистолета.
Но пуля, видно, не попала, ибо дородная фигура спахии исчезла в темноте. Навстречу Звенигоре выскочили охранники Гамида - Осман и Сулейман. Узнав невольника, они с рёвом кинулись на него, извергая проклятия.
На просторе они, конечно, имели бы преимущество, но здесь, в тесном помещении, освещённом только факелом Яцька, мешали друг другу, и Звенигора теснил их к площадке, соединявшей селямлик с гаремом.
На площадке сразу стало свободнее. Осман, более хитрый и находчивый, оставил Сулеймана драться один на один с Звенигорой, а сам в темноте обежал колонну, чтобы напасть на казака сзади.
- Арсен! - вскрикнул Яцько, заметив врага.
Но в пылу боя казак его не услышал; отбив выпад Сулеймана, он пронзил клинком ему грудь.
Не думая о смертельной опасности, Яцько кинулся наперерез Осману и, когда тот уже замахнулся на Звенигору, ткнул ему в лицо горящий факел.
Душераздирающий вопль перекрыл шум и грохот боя. Осман выпустил саблю и, отшатнувшись, схватился руками за лицо. С головы слетел каук. Как молния сверкнула сабля Звенигоры и опустилась на блестящее, бритое темя врага.
Осман тяжело осел и с глухим грохотом покатился вниз по деревянным ступеням.
- Спасибо, братик, - обнял Звенигора паренька. - Молодец! Из тебя будет настоящий воин. Бери Османову саблю - она твоя по праву.
Яцько схватил саблю. Окрылённый похвалой, он словно вырос и готов был броситься за Звенигорой куда угодно, даже в пекло.
Тем временем люди Чернобородого ворвались в гарем. Оттуда донёсся дикий женский вопль и плач детей.
Впереди всех мчался Исмет. С факелом в одной руке и саблей в другой, он нёсся узкими переходами, ногой выбивая двери в комнаты.
- Ираз! Ираз! - звал он громко.
Но крик его тонул в общем шуме и воплях. Ираз не откликалась. Очевидно, в гареме её не было: перепуганные насмерть жены Гамида клялись, что впервые слышат о девушке по имени Ираз.
Повстанцы, что набились в гарем, тащили из комнат одежду, драгоценности и меньше всего думали об Ираз, хотя знали, что это дочь одного их товарища. Своими криками, беготнёй и руганью они мешали Исмету. Он, потеряв надежду найти свою наречённую, кинулся к выходу.
Здесь ему повезло, - столкнулся с толстым евнухом Али Резою, который старался спрятаться в тёмном углу.
Исмет, как коршун, вцепился в него, прижал к стене:
- Где Ираз, кизляр-ага? Говори мне, где Ираз!
Выпученными от страха глазами тот смотрел на парня и не узнавал его, лишь что-то пискляво бормотал.