- Разрешите и мне, товарищ капитан? - неожиданно сказал Сороколист.
- Что - разрешите?
- Вместе со старшиной, товарищ капитан! Разрешите? - Он умоляюще смотрел на Портнова. "Может, разрешить? Это будет в духе советов полковника", - подумал капитан. И он сказал:
- Идите. Передайте старшине, что я приказал.
- Благодарю вас! - Сороколист неуклюже повернулся и побежал во двор, где старшина уже садился в машину.
Портнов усмехнулся. "Благодарю…" Не солдат, а доктор наук какой-то, честное слово! Но в глубине души он все-таки немного завидовал этому Сороколисту. Как он здорово начал объяснять насчет шахматных теорий! Только выйдет ли из него толк? Еще рано загадывать: то ли получится из него второй Ботвинник, то ли нет?
Он представил себе, как Громобой изумленно уставился на Сороколиста, увидев, что тот лезет в машину, и не будет ничего удивительного, если старшина прибежит сейчас в канцелярию…
Нет, уехали. Часовой уже закрывал за машиной ворота. Сейчас они едут вместе, и в душе у старшины, вероятно, все кипит. "Ничего, - усмехнулся Портнов. - Дело у речки не такое уж серьезное. Проверить пропуск и, в случае необходимости, привезти задержанного на заставу. Дело обычное".
Капитан вышел на крыльцо. Стоял жаркий, душный полдень. Небо заволокли тяжелые свинцовые тучи. Они редко когда рассеиваются в этих местах, обильных испарениями и туманами. Дышалось трудно, как в парной.
Портнов прошел к зеленым решетчатым воротам, посмотрел на шоссе. Отшлифованное колесами машин, оно шло мимо самой заставы и соединяло город с пограничными селениями. Проехал битком набитый автобус, промчались два такси, протарахтела повозка, груженная початками кукурузы. Возница Вано Хоцковели, весовщик из соседнего колхоза, завидев капитана, приветливо поднял руку. Портнов знал не только этого веселого, лохматого Вано, но и всю его родню до пятого колена. Он знал каждого жителя окрестных селений. Здесь только так и можно служить: зная своих, сразу заметишь нездешних.
…Часовой открыл ворота, и "газик" с брезентовым верхом въехал во двор. Первым из него вылез Громобой, потом - мужчина в соломенной шляпе и за ним Сороколист с автоматом на шее. Старшина и мужчина остались у машины, а Сороколист отправился прямо к Портнову, стремительно бодая воздух лобастой головой и тараща свои большие глаза.
- Товарищ капитан…
- Ну, что у вас? Кого задержали? - спросил Портнов.
- Я не знаю, проверял старшина. Понимаете, я забыл взять оружие, и старшина приказал мне доложить вам об этом.
- Как забыли? У вас же автомат или что?
- Извините… - чуть смутился Сороколист. - Я взял его уже после. Одним словом, после того как старшина сделал мне замечание. А сначала я сел в машину без оружия.
Час от часу не легче!… И самое поразительное - этот шахматист смотрел на него спокойно, невинно, как будто ничего не случилось.
- Почему же забыли, позвольте вас спросить? - холодно выдавил из себя Портнов.
- Понимаете, я, собственно, не забыл, а просто очень торопился и боялся, что старшина уедет, не дождавшись меня. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь, в конце концов я же взял с собой автомат.
Нет, с ним невозможно говорить серьезно!
- Уходите с глаз долой и чтоб больше я вас не видел!
Портнов окинул задержанного внимательным взглядом. Соломенная шляпа, клетчатая рубашка, серые брюки, ботинки на толстой подошве. В руках рюкзак и толстая суковатая палка. Любопытно… На вид лет сорок - сорок пять, а может, и больше. Орлиный профиль, чисто выбритое лицо, живые голубые глаза. Держится непринужденно, с достоинством, словно ничего не случилось.
Все еще думая о Сороколисте, Портнов заставил себя вежливо, очень вежливо пригласить задержанного в канцелярию. Гражданин понимающе кивнул и вошел. Капитан указал незнакомцу на свободный стул, сам сел напротив и взял у Громобоя документы. Задержанный наблюдал за ним дружелюбно, выражая полную готовность отвечать на вопросы.
Его звали Семен Григорьевич Минц, год рождения - 1915. В паспорте московская прописка, все графы заполнены верно, печать на месте. Не вызывал подозрения и пропуск, за исключением того, что подпись лица, выдававшего его, немного расплылась и не очень разборчива.
"Маловато, - отметил про себя капитан. - Как бы не пришлось извиняться".
Он начал издалека:
- Вы извините, что пришлось вас побеспокоить, но, сами понимаете, такая уж у нас служба.
Минц замахал руками:
- Что вы, что вы! Какой может быть разговор? Это я вам доставил лишние хлопоты.
Портнов помолчал.
- Что-то у вас подпись в пропуске не очень разборчива…
- Пожалуйста, могу объяснить, - улыбнулся словоохотливый Минц. - Неподалеку от Кабулети я попал под дождь, под настоящий тропический ливень, ну и вымок до нитки. Остальное, надеюсь, вам понятно.
"Понятно, но не совсем, - подумал Портнов. - Почему пострадала только подпись?"
- Вы что же, турист?
- О да! - ответил Минц. - Если так можно выразиться, турист-одиночка.
И он стал пространно рассказывать, что живет и работает в Москве, что в каждый свой отпуск отправляется путешествовать по родной стране - вот так, с рюкзаком за плечами и с палкой в руках, где поездом, где на машине, а больше всего - пешком: это прекрасный вид отдыха. Сейчас он путешествует по Черноморскому побережью, прошел пешком от Сухуми до Батуми, а дальше поедет в Тбилиси, с которым у него связаны воспоминания юности. Между прочим, товарищ капитан не был там?
- Проездом, - сухо ответил Портнов.
Он хотел спросить, чем же Минц может подтвердить свой маршрут, но тот сам догадался об этом. Вот железнодорожный билет от Москвы до Сухуми, вот квитанции гостиниц, где он останавливался. Портнов смутился. Видимо, и в самом деле придется извиняться. "Ну, что ж, на такой заставе этого не миновать, - успокоил он себя. - Лучше пять раз ошибиться, чем один раз пропустить врага".
В открытое окно виднелись двор заставы и кусочек неба. Серые низкие тучи набухали дождем, удушливый зной парил над землей.
- Где вы остановились? - спросил Портнов после паузы.
- Знаете, пока нигде. Пришел я в город сегодня утром с Зеленого мыса. В доме туристов все места заняты, в обеих гостиницах тоже. Сказали, что освободятся только вечером. Вот и отправился побродить по окрестностям, полюбоваться вашими красотами. Но не успел, как видите… - Минц выразительно посмотрел на старшину.
- Понятно. Одну минуточку, - Портнов поднялся из-за стола и вышел.
Из дежурки он позвонил в Дом туриста и обе гостиницы. Отовсюду подтвердили: утром свободных мест у них не было. Когда будут? Только вечером.
Да, день был буквально набит неприятностями.
Последний удар, сам не подозревая того, нанес старшина. В отсутствие капитана он вступил с Минцем в разговор, и когда Портнов вернулся в канцелярию, старшина рассматривал какую-то книжку, а Минц вынимал из рюкзака маленькую шахматную доску. В ней гремели фигуры.
Повеселев, Громобой передал книгу капитану.
- Вот, товарищ Минц подарил заставе свое произведение.
Это был сборник шахматных этюдов, выпущенный в Москве в 1955 году. На титульном листе Порт-нов прочитал размашистую подпись: "Бдительным советским пограничникам - от мастера спорта СССР С. Минца". Он перелистал несколько страниц и среди других портретов узнал Семена Григорьевича. Орлиный профиль, энергичное лицо, только чуть-чуть помоложе. Дальше шли его этюды с диаграммами, буквами и цифрами.
- Так вы и есть один из авторов этой книжки? - спросил Портнов.
- Я, - сдержанно ответил Минц.
- Вы шахматист?
- Мастер спорта и составитель шахматных этюдов.
- Ну что же, большое спасибо за книгу.
Минц положил в рюкзак доску, забрал документы и поднялся со стула. Он посматривал на капитана и старшину с некоторым сожалением.
Капитан и старшина молчали.
Долго собиравшийся дождь наконец хлынул. За открытыми окнами встала сплошная стена воды. Все расплылось, потускнело: и небо, и решетчатые ворота, и деревья. На лужах вздувались и лопались огромные пузыри.
- Куда же вы теперь пойдете? - спросил Портнов. - Оставайтесь у нас.
Минц немного подумал и согласился.
Тут Громобою пришла блестящая мысль: не хочет ли поиграть товарищ Минц в шахматы?
- С удовольствием! Но с кем?
- Есть тут у нас один, - мстительно сказал Громовой. - Который вместе со мной за вами ездил.
- Такой маленький, глазастый?
- Так точно. Соображает в этом деле…
Громобой хитровато ухмыльнулся и подмигнул капитану: дескать пускай Сороколист получит на орехи.
В ленинской комнате, куда вошли все трое, было много солдат. Они поднялись, с любопытством уставились на гражданина. Минц вежливо поздоровался.
Узнав, что перед ним мастер спорта Минц, соавтор сборника шахматных этюдов, и что он желает сыграть с ним партию, Сороколист побледнел и сразу потерял дар речи. Это было великолепное зрелище: Сороколист - и вдруг ни одного слова! Капитан представил себя на его месте. Конечно же, Сороколист слышал о Минце, читал его этюды, учился на его партиях. Минц - мастер СССР, а он всего лишь игрок второго разряда. Вроде ефрейтора, которому еще служить да служить до старшего сержанта. Сейчас на глазах у всей заставы он должен сыграть с ним. Есть от чего растеряться!…
Минц благосклонно кивнул Сороколисту и предложил ему играть белыми. Тот отказался взять белые без жеребьевки.
- Ну что ж, пожалуйста, молодой человек, - усмехнулся Минц.
Впрочем, ему все равно достались черные.
Они расставили фигуры, Минц положил ногу на ногу и сделал рукой широкий жест:
- Прошу!
Сороколист сделал первый ход - пешкой от ферзя на два поля. Минц, не задумываясь, ответил.
Игра началась. Громобой сидел рядом с Минцем. Старшина не очень-то разбирался в шахматах, но сейчас проникся к ним уважением. Он с надеждой посматривал на орлиный профиль мастера и с соболезнующим видом - на Сороколиста. На дворе шумел дождь. Время от времени пушечные раскаты грома сотрясали заставу. Сороколист сидел красный от напряжения, янтарные глаза его потемнели, высокий лоб пересекала упрямая морщинка. Он весь как-то сжался и от этого казался совсем маленьким.
Капитан постоял немного, посмотрел и вышел.
В коридоре ему встретился Семыкин. Он только что вернулся с границы, и пока докладывал, у ног его собралась лужа.
- Промокли? - посочувствовал капитан.
- Пустяки! - заулыбался Семыкин. - А что это ни одной живой души не видно, товарищ капитан?
Он оглядывался по сторонам, по-мальчишески сдувая с кончика носа капельки воды. Портнов коротко рассказал, в чем дело.
- Кроме подписи… ничего подозрительного не заметили? - спросил он.
- Нет, - ответил Семыкин. - А что?
- Пока ничего, - задумчиво проговорил Портнов. - Ладно, идите.
Он любил этого солдата и подумал, что было бы неплохо, если бы все пограничники на заставе были такими, как Семыкин.
Потом он распорядился, чтобы проверили связь, затопили сушилку и следующие наряды отправляли только в плащах. Ливень на дворе мял и ломал деревья.
Между тем, в ленинской комнате зашумели, засмеялись, и капитан поспешил туда. Видимо, Сороколист проиграл. Так и есть. Он сконфуженно складывал фигуры в доску, а Минц снисходительно улыбался. С усмешкой посматривали на Сороколиста и все солдаты. Громобой сидел с видом человека, который и не ожидал ничего другого.
- А вы хорошо играете, молодой человек. Догоняете стариков, - проговорил Минц.
- Ну что вы! - смутился Сороколист. - Вы знаете, недавно я просматривал ваши новые труды и просто в восторге от оригинальности вашей композиции, в которой вы достигаете выигрыша с помощью перевода коня с b8 на d1.
- Да, без этого мата нет, - великодушно ответил Минц.
Сороколист озадаченно посмотрел на него, немного подумал и предложил смущенно:
- Не сыграли бы вы вторую партию?
Капитан быстро взглянул на него. Минц снисходительно улыбнулся:
- Как вам угодно, молодой человек.
Снова расставили фигуры. Теперь Сороколист играл черными. Он играл после жесточайшего поражения, и на него смотрели с недоверием.
Минц сидел за доской в непринужденной позе, частенько вглядывался в лицо то одного, то другого солдата, а рядовому Семыкину даже подмигнул, как старому знакомому.
На доске оставалось все меньше и меньше фигур, и ходы становились все более странными. Капитан не понимал, например, почему Минц подставил под пешку противника своего коня, а тот не взял его. Непонятно было и то, почему Сороколист не брал незащищенного офицера Минца. И уж совсем странно, что Сороколист оставил незащищенной свою пешку рядом с королем белых. Это случилось в самом конце партии, когда фигур на доске оставалось совсем мало.
Конец партии называется эндшпилем - этот термин капитану был известен. Эндшпиль - конец. В эндшпиле один игрок выигрывает, другой - проигрывает. Бывает, правда, и ничья. Но все равно это - конец.
Однако Минц не взял пешку, а объявил офицером шах. Ну, что ж, это, пожалуй, серьезнее. Сороколист отошел королем, и тогда Минц объявил шах турой. Ого, мастер перешел в настоящую атаку! Интересно, как вывернется из этого положения Сороколист? Тот подумал немного и отступил королем еще на одно поле. Теперь Минцу можно снова шаховать - турой. Вот черт! Неужели Сороколист проигрывает? Конечно, он видел свой неизбежный крах и ожидал хода Минца, втянув голову в плечи.
И точно. Минц объявил шах. Сороколист откинулся на спинку стула и с удивлением напряженно уставился на мастера. Потом отошел королем за свою пешку. Минц сделал ход офицером, но теперь Сороколист сам объявил шах турой, одновременно угрожая офицеру.
Минц задумался. Сороколист поглядывал на него удивленно и недоверчиво. И произошло совсем неожиданное. Минц даже не стал уходить от шаха. Он небрежным движением руки сдвинул фигуры с доски, признавая свое поражение.
Да, он сдался. Прославленный и опытнейший Минц, мастер СССР и автор шахматных этюдов, проиграл игроку второго разряда Сороколисту, солдату первого года службы! Солдаты задвигались, заговорили все разом. Громобой крякнул, надел фуражку и вышел.
А Минц спокойно пожал Сороколисту руку:
- Поздравляю. Вы великолепно разыграли почти этюдную композицию. Этот эндшпиль можно было бы опубликовать в качестве блестящего этюда.
Сороколист, с лица которого все еще не сходило удивленное выражение, пожал руку, встал из-за стола. Попрощавшись, он вышел из комнаты.
Минц тоже встал, глянул в окно. Дождь утихал.
- Благодарю за доставленное мне удовольствие, - сказал он капитану. - Не смею больше задерживаться у вас.
- Одну минуточку! Я распоряжусь насчет машины, - ответил Портнов и вышел вслед за Сороколистом.
Тот стоял на крыльце. Дождь почти утих. В просветах между облаками виднелось очень голубое чистое небо.
- Товарищ капитан, это не Минц, - тихо сказал Сороколист. - Того Минца я хорошо знаю.
- Как?.. - капитан постарался сохранить спокойствие. - Лично знаете?
- Нет, по его книгам, партиям, этюдам. Он был первым моим учителем.
- А портрет в книге?
- Не знаю… Этот человек очень хорошо играет. Но это не Минц… Я спросил его об опубликованном недавно им этюде, о переводе коня с b8 на d1. Вы слышали, что он ответил?
- Да. И что же из этого следует?
- Настоящий Минц знал бы, что речь идет об этюде, а не о задаче. Он не сказал бы, что белые дают мат. В этюде не дают мат, а выигрывают. Мат дают в задаче. Это разные вещи…
- Так, так, интересно. Продолжайте, - оживился капитан.
- Впрочем, это не главное, он мог оговориться. Но во второй партии я должен был проиграть. Дело подходило к эндшпилю, и вдруг на доске создалось положение, точно такое же, как один из этюдов Минца, настоящего Минца, - добавил Сороколист.
- Понимаю, - кивнул капитан.
- Именно этот этюд я и решал сегодня на конюшне во время дневальства…
- Да?
- Да. Это удивительное совпадение, но случилось именно так… Настоящий Минц не стал бы объявлять шах ладьей, он бы разменялся ладьями. В этюде Минца, который повторился в нашей партии, удивительно красивый выигрыш белых. Вы понимаете, что можно быть даже очень хорошим шахматистом, как этот человек, но не знать этюда Минца. А этот человек выдает себя за Минца! И он не знает его… Вы представляете себе, когда он объявил шах, я был еще далек от подозрений. Я подумал было, что тут какой-то новый гениальный композиционный прием, что Минц сам себя улучшает. Но уже через какие-нибудь полминуты я понял, что такое предположение совершенно нелепо. Для того, чтобы сообразить это, я достаточно хорошо играю…
- Понимаю, - сказал капитан серьезно. - Одна деталь: этот этюд Минца где и когда опубликован?
- В последнем номере журнала "Шахматы в СССР".
- Ясно, - Портнов поправил кобуру на ремне и решительно направился в ленинскую комнату.