"Я-то знаю, почему он тебя признал", - подумал Шрагин, еще раз убеждаясь, как хорошо может пригодиться ему знакомство с Павлом Ильичом, который, конечно, не покинет город.
- Будем жить, как бог присудит, - сказал тот за завтраком. - А потом немца нам рисовать не надо, у нас немецких колонистов испокон веков полный город. И скажу вам: ничего люди, а есть кое-кто и почище наших.
Шрагин знал, что в этом городе живет много немецких семей, поселившихся здесь с незапамятных времен. Квартира, в которой для него должны были подготовить комнату, принадлежала как раз такой семье.
- А как же вы… если что? - спросил Снежко. Шрагин вопросительно смотрел на него.
- Ну, если немец сюда придет…
- Еще не знаю, - беспечно ответил Шрагин. - Сейчас главное для меня - проявить дисциплину: раз меня сюда перевели, я - здесь. И готов выполнить любое распоряжение.
- Могут на вас и шинельку напялить, - усмехнулся Снежко.
- Все же я специалист.
- Это да, - согласился Снежко. - А только для наших вы человек пришлый, а вокруг туча свояков да шуринов, которым броня нужна.
- Поглядим, - увидим, - все с той же беспечностью отозвался Шрагин.
Снежко прошел на завод, а Шрагин направился в стоявшее рядом с проходной здание и вскоре уже сидел в кабинете заведующего кадрами завода - того самого Савельева, о котором ему рассказывал Снежко. Это был усталый и нервный человек, с первой же минуты заговоривший с ним раздраженно и грубо. Швырнув на стол бумаги Шрагина, он воскликнул:
- Болваны! Тупые болваны!
- Кто? - удивленно спросил Шрагин.
- В том числе и вы, раз вы не понимаете, что только неизлечимые болваны могли в такое время затеять переброску кадров через всю страну, а главное - куда?
- Вам не нужны инженеры?
- Знаете, кто нам сейчас нужен? - почти закричал Савельев, но остановился и снова стал смотреть бумаги. Вдруг он удивленно уставился на Шрагина. - Глядите, оказывается, перевод по вашему желанию?
- Я был вынужден подать такое заявление.
- Вынужден не вынужден, это не главное. Но, может, вы мне все-таки объясните, почему у вас вспыхнуло желание поехать в город, который не сегодня завтра окажется в руках врага?
- Я просил бы вас свои провокационные мысли оставить при себе, - зло сказал Шрагин, глядя в красные, воспаленные глаза Савельева. - В документах ясно сказано, что мое заявление подано больше чем за месяц до войны, и не моя вина, что наркомат затянул решение. И наконец, зря вы берете на себя роль пророка и позволяете себе назначать сроки сдачи врагу советских городов.
- Вы, очевидно, не знаете, где сейчас немцы, - устало произнес Савельев.
- Зато я знаю, где завод, на котором я могу пригодиться хотя бы для того, чтобы, уходя, взорвать его, - сказал Шрагин.
- Может, вам лучше сначала сходить в горком партии? - с плохо скрытой злорадной надеждой спросил Савельев.
- Я понимаю, на что вы рассчитываете, - сказал Шрагин. - Однако война не отменила порядка, который установили не мы с вами. Отдайте обо мне, как положено, приказ, и я пойду в горком.
Савельев ожесточенно нажал лежавшую на столе кнопку звонка. В кабинет вошла пожилая женщина в строгом черном костюме и солдатских сапогах.
- Анна Гавриловна, напечатайте приказ о назначении данного товарища на вакантную должность инженера в отдел главного технолога. Вот его документы. - Савельев протянул ей бумаги, смотря на нее так, словно он приглашал ее подивиться вместе с ним происходящему.
- Когда вам дать приказ? - невозмутимо спросила женщина.
- Сейчас, - выдохнул Савельев.
Женщина уже давно ушла, а Савельев все еще смотрел остановившимися глазами на то место, где она только что была, и молчал. Шрагин тоже молчал. И вдруг Савельев, тяжело вздохнув, перевел взгляд на Шрагина и сказал тоскливо:
- До чего дело дошло… Кто бы мог подумать еще три месяца назад, а?
- Да, испытание выпало нам тяжелое, - в тон ему сказал Шрагин. - И сейчас очень опасно потерять власть над нервами.
- Черт возьми! - тихо воскликнул Савельев. - Но нельзя же и делать вид, будто ничего не происходит. Я же и этом городе родился, а этот завод - вся моя жизнь. Где мне занять нервов, где? Ползавода ушло на фронт, а я все ведаю кадрами. Воевать - это я понимаю, - проговорил он так печально и без всякого наигрыша, что Шрагину стало жаль этого измученного человека.
- Ничего, ничего, войны хватит и на нас с вами, - сказал Шрагин.
Через несколько минут приказ был подписан. С 10 августа 1941 года Игорь Николаевич Шрагин, инженер-механик, обязан приступить к работе. Десятое - завтра.
Прямо с завода Шрагин пошел в областное управление НКВД. Он без труда нашел это здание, но вошел в него не сразу, минут тридцать выбирал момент, когда поблизости не будет прохожих.
Начальника управления на месте не оказалось, он еще ночью уехал в обком и когда вернется, никто не знал. Шрагина принял его заместитель подполковник Гамарин, который как раз и занимался первичной подготовкой шрагинской операции. Он был еще довольно молод, лет сорока, плотный, подтянутый, с широкими бровями на смуглом лице.
- Почему Москва с таким запозданием получила сообщение о прибытии моей группы? - спросил Шрагин.
- Пошлая накладка, - ответил подполковник. - Мы думали, что об этом сообщит сама группа, а они думали, что сделаем это мы.
Шрагину понравилось, что он не пытался ни выгораживать себя, ни обвинять других.
- Когда и где я могу увидеть своих людей? - спросил он.
- Мы соберем их, конечно, а вот когда, это сказать нелегко. Все они сейчас участвуют в чистке города, вылавливают всяческую сволочь.
- Кто разрешил использовать их для этого? - стараясь сохранить спокойствие, спросил Шрагин.
- В данной обстановке никто не мог допустить существования безработных чекистов, - раздраженно ответил подполковник.
- Но этим людям предстоит остаться здесь и действовать при немцах. Неужели вы не понимаете, что вы заранее поставили их под удар?
Гамарин спокойно улыбнулся одними уголками рта:
- Тех, кого они чистят, в городе не будет.
- Мне необходимо связаться с Москвой. - Шрагин встал и отошел к окну, давая понять Гамарину, что больше говорить с ним не намерен.
Подполковник соединился с кем-то по телефону.
- Как обстоит дело с Москвой? - спросил он все так же спокойно. - А какие надежды?.. Спасибо… Связи с Москвой, товарищ Шрагин, мы не имеем уже вторые сутки.
Шрагин продолжал смотреть в окно на улицу, но он ничего там не видел. Он напряженно думал, как ему поступить. Если строго придерживаться стратегии и тактики порученного ему дела, он должен отказаться от использования присланных сюда людей. Но как тогда поступить самому? Немедленно уехать? Или остаться и создать группу из местных жителей?
- Телеграфная связь, надеюсь, есть? - Шрагин вернулся к столу Гамарина.
- Теоретически есть, - подполковник снова улыбнулся уголками тонкого рта, и это вызвало у Шрагина бешенство, которое ему нелегко было подавить. - Сегодня, например, мы получили из Москвы телеграмму, которая была отправлена… - Гамарин заглянул в бланк телеграммы, лежавшей перед ним, и добавил: - Пятого августа.
- А наша внутренняя связь по эфиру?
- Увы! - развел руками Гамарин. - В первую же бомбежку разбит наш приемопередаточный центр. В исключительных случаях мы связывались через Одессу, но, например, сегодня утром Одесса не смогла дать нам связь.
- Вам было приказано Москвой подготовить для группы радиста. Это сделано? - спросил Шрагин, стараясь не смотреть на подполковника. - Или, может, он тоже участвует в облавах?
- Нет. Для этого он слишком одиозная фигура в городе. Он ждет вас на своей квартире.
Гамарин не договорил: шумно открылась дверь, и в кабинет вошел высокий тучный полковник. Швырнув планшет на диван, он снял фуражку и, выхватив из кармана большой носовой платок, начал вытирать потное лицо и бритую до блеска голову.
- Жарища! - произнес он, тяжело дыша. - Жарища во всех мыслимых смыслах.
- Это товарищ Шрагин, - сказал ему Гамарин поспешно, точно предупреждая, что в кабинете находится посторонний.
Рука полковника замерла с платком на бритой голове.
- Наконец-то прибыл! Здорово. Я - Бурмин. - Он перехватил платок левой рукой, крепко сжал руку Шрагина и, не выпуская ее, сказал: - Наверное, клянешь нас последними словами?
- Я просто не знаю, что делать.
- Понимаю, понимаю, - Полковник Бурмин сел в кресло напротив Шрагина. - Я ночью из обкома говорил по "ВЧ" с Москвой, наслушался всякого. - Он быстро повернулся к Гамарину. - Ну, как ты мог такое сморозить? Поместить этих людей в гостиницу, да еще по нашей броне, и вдобавок сунуть их в облаву!
- Я вам докладывал, - сухо произнес Гамарин.
- Застраховался? - Полковник Бурмин смотрел на Гамарина с откровенной насмешкой. - Будто ты не понимаешь, что сейчас на моей шее. Тебе, тебе, Юрий Павлович, были поручены все эти дела, и ты обязан, обязан был все предусмотреть.
- Даже бог всего не мог предусмотреть, - глядя в сторону, сказал Гамарин.
- С тобой, Юрий Павлович, каши не поешь, ложка всегда у тебя, - устало сказал Бурмин и, тяжело поднявшись с кресла, кивнул Шрагину: - Идем ко мне.
В затемненном с ночи кабинете полковника кисло пахло табаком. Раздернув шторы и распахнув окно, полковник сел за стол. В кабинет врывался тревожный шум города.
- Ну, что ты на все это скажешь? - спросил полковник.
- Говорить поздно, надо решать. Группа фактически подорвана, ее нужно передать вам для ваших нужд.
- А ты сам?
- А мне надо уезжать… или остаться и создавать новую группу из коммунистов, которых здесь оставляют для подполья. Ваше мнение?
- Я доложил комиссару все как есть, - сказал полковник Бурмин. - Он обложил меня всячески и приказал немедленно исправить положение.
- Исправить? - изумленно спросил Шрагин. - Как?
- Комиссар сказал, что ты знаешь, как это сделать. Он только очень нервничал, что тебя еще нет.
Шрагин молчал. Он уже был спокоен, и его мозг работал с особенной четкостью. Так с ним бывало всегда, когда он оказывался перед лицом тяжелых обстоятельств.
- Век живи, век учись, - заговорил Бурмин. - Сам понимаешь, сколько сейчас на меня всякого свалилось. Решил, что этим делом должен заниматься человек, освобожденный от всего другого. - Полковник шумно передохнул и продолжал, будто прислушиваясь к шуму на улице: - И ведь прекрасный работник - четкий, дельный, поворотливый. Но, видно, только когда налаженное годами дело катится с горы. А в этих условиях оказался…
- Надо сейчас же отдать приказ, - перебил его Шрагин. - Моих людей снять с операции по чистке города. Сегодня же они должны быть переведены из гостиницы на частные квартиры. Это надо сделать ночью. Послезавтра утром собрать их.
Глава 3
Когда на другой день утром Шрагин вошел на территорию завода, он сразу понял, что делали небольшие группы людей - и штатских и военных - у силового цеха и немного поодаль, у стапелей, где возвышался стальной громадой недостроенный крейсер. "Минируют", - догадался Шрагин и вдруг с болью представил себе, как будут рушиться все эти сложные и так дорого стоящие сооружения и этот корабль-красавец. Ему вспомнилась первая студенческая практика на Балтийском заводе. Инженер, который знакомил студентов с заводом, повел их вдоль стапелей. На одном они увидели маленькие человеческие фигурки, копошившиеся на дне громадного котлована, - здесь будущее судно только зарождалось. На другом стапеле они уже видели контуры судна, растущие вверх, красиво выгнутые его бока, распертые стальными ребрами. На третьем стапеле уже настилали палубу, а на последнем был корабль, почти готовый к спуску. Он стоял наклонно, точно изготовившись к прыжку в море, и был удивительно красив - он весь был в сиянии голубых звезд электросварки. Да, человек, однажды видевший чудо рождения корабля, навсегда проникнется уважением к людям, которые это чудо совершают, сами того не замечая.
Главного технолога на заводе не оказалось. В зале перед его кабинетом за вздыбленными чертежными досками не было ни одного человека. Шрагин постоял в раздумье и пошел в дирекцию.
Просторная приемная директора была забита встревоженными людьми. Помощник директора - молодой парень с худым узким лицом и светлыми прямыми волосами - метался между телефонами и кричал в трубки одно и то же:
- Директор на объектах! Я ничего не знаю! Придет, тогда все выяснится!
- Вот приедет барин, барин все рассудит, - злобно сказал кто-то в толпе.
Шрагин пробился к помощнику директора и тихо спросил:
- Что здесь происходит?
- Что, что… Не прибыли грузовики на сборный пункт, а там несколько сот человек: семьи, дети. Люди прибежали сюда. А что я могу сделать?
Зазвонил еще один телефон. Шрагин поднял трубку и услышал строгий голос:
- Кто со мной говорит?
- Инженер главного технолога Шрагин.
- Вы член партии?
Шрагин чуть не сказал "да", но, немного помедлив, ответил:
- Беспартийный.
- Ладно, все равно. Ваши машины по ошибке задержаны военной комендатурой. Ошибка исправлена. Там в комендатуре есть ваш человек, но он не знает, где сборный пункт. Немедленно звоните в комендатуру, наведите порядок. Скажите еще раз фамилию!
- Шрагин.
- Действуйте, товарищ Шрагин.
Шрагин сказал помощнику, чтобы он немедленно соединил его с военной комендатурой.
Приемная опустела, люди побежали на сборный пункт. Шрагин остался вдвоем с помощником.
- А самому мне что делать? - растерянно спросил парень. - Жена с грудным ребенком там, на сборном пункте, а я здесь.
- Беги на сборный пункт, я за тебя останусь. Как-нибудь справлюсь, - сказал Шрагин, не раздумывая.
Только парня и видели, даже спасибо не сказал.
Шрагин сел за стол. Он отвечал, как умел, на телефонные звонки, делал в книге аккуратные записи о каждом разговоре и сбоку ставил пометку: " Дежурный инженер Шрагин ", - это потом может пригодиться.
Часа через два пришел директор.
- Переведи телефон на меня, - сказал он, проходя в кабинет и нисколько не удивляясь тому, как изменился его помощник. Он, наверное, просто не заметил, кто сидел за столом.
В приемной остались двое мужчин, которые пришли вместе с директором. Они тоже не обращали на Шрагина никакого внимания и, отойдя к окну, разговаривали о чем-то.
Зазвонил звонок где-то над дверью в кабинет, и Шрагин понял, что это вызывает директор. Когда он вошел, директор удивленно приподнял брови:
- Вам что?
- Вы звонили.
- Где помощник?
- Я за него. Он побежал на сборный пункт, там у него жена с грудным ребенком.
- Кто вы такой?
- Инженер из отдела главного технолога Шрагин.
- Шрагин? Что-то я вас не знаю.
- Я новенький, - улыбнулся Шрагин.
- Почему не уехали со своим отделом?
- Я только вчера оформился, ничего не знал.
- Как это вчера?
- Да так, переведен к вам с Балтийского.
- Переведен? Сейчас?!
- Да. Вот выписка из приказа.
Директор прочитал выписку, вернул ее Шрагину и вдруг рассмеялся:
- Канцелярия наша из железа - хоть потоп, а она свое дело крутит. Ну что же, действуй пока при мне. Признаться, я забыл о помощнике. Как тебя зовут?
- Игорь Николаевич.
- Так вот, Игорь Николаевич, сиди здесь на телефонах. Я опять пойду на территорию. Отовсюду буду тебе звонить, докладывай только о самом важном. Понял?
Директор ушел.
Шрагин невольно улыбнулся: здорово у него все складывается.
Когда время уже шло к вечеру, директор вернулся. С серым, мрачным лицом он подошел к Шрагину и, глядя на него отсутствующими глазами, сказал:
- Все. Смертный приговор вынесен, исполнение - по ситуации.
- Кому?
- Заводу вынесен приговор! Заводу! - закричал директор. Он был на грани истерики. - Сам все проверил! Каждый заряд. А я же все это сам строил! Сам! Понимаешь ты это?!
В кабинет вошли два офицера со знаками различия инженерных войск: капитан и лейтенант.
- Явились, убийцы, - мрачно усмехнулся директор. Казалось, он уже успокоился. - Здесь будете команду ждать?
- А где же еще?.. - отозвался капитан и сел на диван. Рядом с ним сел лейтенант.
- Я сейчас еду в горком, - сказал им директор. - Буду позванивать.
- Приказ я должен получить от полковника Стеблева, - строго уточнил капитан.
- Знаю, знаю, - раздраженно сказал директор. - Я такой приказ не смогу и выговорить.
Капитан промолчал и заговорил о чем-то с лейтенантом.
- А с тобой мы решим так, - обратился к Шрагину директор. - Помощник мне пока еще нужен, так что ты к семи утра явись сюда, если, конечно… - директор запнулся и потом быстро закончил: - …если ночью не сработает приговор.
Шрагин шел по улицам города. Опускались медленные летние сумерки. На заводе как будто все в порядке, он зацепился там неплохо. Он шел теперь на квартиру, где ему предстояло жить.
Когда готовилась операция, этот жилищный вопрос выглядел довольно надежно. Большая квартира принадлежала немке-колонистке, которая двадцать лет проработала в этом городе учительницей немецкого языка. Муж ее давно умер, а она в прошлом году вышла на пенсию. Единственная ее дочь училась в Ленинградской консерватории, была комсомолкой. Словом, можно было надеяться хотя бы на то, что на открытую подлость хозяйка квартиры не способна. В большой ее квартире, занимавшей весь дом, только одна комната принадлежала не ей, и до первых дней войны в этой комнате жил инженер местной электростанции. Он переехал. Теперь эту комнату должен занять Шрагин, ордер у него в кармане. На нем дата - 14 июня 1941 года. Хоть это местные товарищи сделали как надо.
Дом Шрагину понравился. Каменный, одноэтажный, старомодный, он находился и в центре и в то же время на тихой улице, засаженной акацией и каштанами. Своим фасадом он не бросался в глаза, но выглядел вполне прилично, хотя было видно, что не ремонтировался он, вероятно, с царского времени.
Шрагин нажал кнопку звонка возле двери с накладными деревянными завитушками. Подождав немного, он позвонил еще раз.
Никто не отзывался. Наверное, в дом есть черный ход со двора, а этот, парадный, может, и вовсе не работает. Шрагин прошел вдоль дома и через калитку в узорчатых железных воротах попал во двор, который больше был похож на сад. Обойдя дом, он постучал в низенькую дверь. Она тут же открылась, и Шрагин увидел высокую женщину с замысловатой прической из седеющих волос, с дряблым лицом.
- Вам кого? - спросила она без всякой тревоги.
- Прошу прощения, я ваш новый сосед, - сказал Шрагин.
- Наконец-то! Заходите! - Женщина пропустила Шрагина мимо себя и заперла дверь.
Они прошли в небольшую переднюю парадного входа. Здесь стояли ломберный стол и два кресла. Пол покрывал потертый ковер.
- Вы Эмма Густавовна? - спросил Шрагин.
- Да, я Эмма Густавовна Реккерт, - с достоинством ответила женщина.
- В горжилотделе мне приказали жить с вами в мире и согласии, - улыбнулся Шрагин. - Меня зовут Игорь Николаевич.
- Вы извините меня, но раз уж я ответственный съемщик, я хотела бы видеть ордер, - немного смущаясь, сказала Эмма Густавовна.