Королева вспомнила, как прошлой весной, во время одной из словесных стычек с наложницей, произошедшей из-за королевских дочерей, Тора гневно бросила ей в лицо: "Думаешь, никто не видит, что твоя Мария – такая же язычница и ведьма, как и ты?!" Тогда особого значения ее словам Елизавета не придала. А зря, хотела бы она теперь знать, что имела в виду Тора, когда так гневно отзывалась о ее старшей дочери.
А тем временем Мария неожиданно притихла. Она обратила внимание: мать не усомнилась в том, что Гаральду в Англии суждено погибнуть, не поверила только ее предчувствию относительно себя самой.
– Значит, тебе это тоже явилось, – угнетенно произнесла она.
– Мне, конечно, негоже вмешиваться, – все-таки вмешался в их разговор Волхвич, который по-прежнему возглавлял небольшую личную гвардию королевы – но, очевидно, Марию в самом деле гложут какие-то дьявольские предчувствия. Надо бы уважить ей и оставить на берегу.
– Случится то, что должно случиться, Волхвич, – отвела взгляд Елизавета. – И не смей больше говорить об этом. Не в нашей воле что-либо изменить.
– В нашей, пока еще было в нашей, – возразила Мария и вошла в каюту.
Все дальнейшие дни она ни с кем, кроме Волхвича, в которого тоже была тайно влюблена, не разговаривала, а только бесконечно молилась.
Во время всего похода море оставалось удивительно спокойным. Но лишь когда на горизонте показалась земля, Гаральд объяснил Елизавете, что это еще не Англия, а всего лишь Оркнейские острова, расположенные неподалеку от северной оконечности Шотландии. И направлялись они именно к этим островам, поскольку для нее и дочерей поход завершается здесь, на берегу острова Саут-Роналдсей. Ее "личную гвардию" он усилит еще десятью лучниками, а также оставит в заливе судно "Храбрый викинг" с командой, чтобы, в случае опасности, Елизавета с дочерьми могла уйти в море.
– Ты тоже не ходи к берегам Англии, – сдержанно попросила мужа Елизавета, как только они поселились в мрачном холодном доме, грубо сложенном из больших камней на высоком каменном уступе. Хозяин его, по имени Роунд, был яростным сторонником Тостига Годвинсона, выступавшего против своего брата, английского короля Гарольда II, а потому норвежский король мог ему довериться. Много было противников короля и в расположенном чуть поодаль, в приморской низине, поселке. – Но если все же решишь пойти вместе со всеми, не высаживайся на берег, останься с охраной судов. Что угодно придумай, только не высаживайся. Назначь полководцем конунга Гуннара, самого опытного из твоих воинов.
Гаральд достаточно хорошо знал свою жену, чтобы пытаться выяснять, чем вызваны эти ее советы. Только поэтому смерил ее усталым, грустным взглядом, поиграл желваками и отправился к судну, на коем решил идти к заливу Бридлингтон, на берегу которого его должны были ждать отряды сторонников Тостига.
Около трех недель прошли для Елизаветы и Марии в томительном ожидании. Большую часть дня Елизавета обычно проводила на судне, как бы в готовности в любую минуту двинуться к берегам залива Бридлингтон. Здесь и время текло спокойнее, да и высматривать гонца с весточкой от короля, который мог прибыть только на судне, тоже было удобнее. Мария же, наоборот, отказывалась возвращаться на судно и время проводила то в молитвах, то в беседах с местным священником, который владел норвежским наречием. Время от времени она поднималась на скалистый утес, на котором высился большой каменный крест, установленный по душам погибших островитян-мореходов, и просиживала там, на валуне, задумчиво всматриваясь в морские дали. И только беззаботная Ингигерда быстро познакомилась с гостившим в поселке молодым племянником королевского наместника на Оркнейских островах и проводила с ним время в приятных застольях, которые изредка прерывались поездками верхом по окрестным предгорьям.
Но однажды столь привычное течение событий было нарушено происшествием, которого Елизавета все это время опасалась. Едва она сошла на берег, чтобы вместе с дочерьми пообедать в доме Роунда, как навстречу ей побежал один из троих воинов, которые составляли охрану Марии. Обычно они оставались у подножия утеса, где ждали, когда в полдень принцесса спустится, чтобы присоединиться к матери на время обеда. Причем располагались так, что, в какой бы точке утеса принцесса ни находилась, они могли видеть ее, не нарушая при этом одиночества. Но, в очередной раз обратив свои взоры на вершину, русичи вдруг обнаружили, что их подопечной там нет. А еще через несколько минут они нашли бездыханное тело Марии, лежавшее у подножия креста.
– Занесите его в часовню, что возле храма, – с немыслимым в ее положении спокойствием повелела королева. – Пусть местный знахарь и священник осмотрят Марию, дабы убедиться, что она не была каким-то образом убита. После этого велите священнику позвать тех мирянок, которые способны надлежащим образом приготовить тело к погребению.
Причем всех поразило то, что сама Елизавета на тело дочери тогда так и не взглянула. Зато, войдя в комнату девушек, она опустилась на колени у, как ее называли норвежцы, иконы Русской Девы Марии, которую Елизавета привезла из Киева, и до позднего вечера творила молитвы.
А спустя неделю после похорон дочери Елизавета увидела, как в залив входят чуть больше двух десятков судов, которые, страдая от двух незаживающих ран, привел сюда конунг Гуннар. Вместе с ним на судне был и впавший в какой-то мистический страх сын Гаральда, конунг Олаф.
– Что армии короля Гаральда больше не существует, а эти суда – все, что осталось от трехсот судов норвежской королевской флотилии, мне уже ясно, – молвила Елизавета, как только Гуннар сошел по трапу на берег. Пасынка Олафа она при этом попросту не замечала. – Меня интересует, как погиб сам король.
– Мы высадились на берег залива Бридлингтон, – поведал ей Гуннар, – и уже через два дня буквально истребили большой отряд англичан в битве у Фулфорда, что неподалеку города Йорка. Произошло это, помнится, двадцатого сентября. Но затем у селения Стамфорт-Бридж, на берегу реки Деруэнт, мы столкнулись с основными силами английского короля, обнаружив при этом, что наш союзник Годвинсон прислал нам на помощь лишь небольшой отряд, то есть, по существу, предал нас. И вот там мы были полностью разгромлены, а большая часть судов потоплена или повреждена. Как видишь, все уцелевшие воины легко разместились на двух десятках судов. Конечно, можно было бы…
– Я спросила тебя, Гуннар, – резко прервала его рассказ Елизавета, – когда и как именно погиб король Гаральд?
Гуннар горестно вздохнул и, глядя себе под ноги, проговорил:
– Он погиб двадцать пятого сентября, ровно в полдень .
– Значит, Гаральд все-таки погиб двадцать пятого, и ровно в полдень, – и на сей раз поразила Елизавета воинов своим немыслимым спокойствием. – Как раз в тот день и час, когда умерла наша с Гаральдом дочь Мария. Вот, оказывается, в чем заключался истинный жребий викинга моего Гаральда! Надеюсь, в какой-либо из саг так и будет сказано об этом.
– В самый разгар битвы стрела какого-то англичанина пронзила королю Гаральду горло. Умер он сразу же. Мы сумели вынести его с поля боя и вместе с несколькими воинами, которые чуть позже умерли от ран, похоронили неподалеку от залива.
Но Елизавета, казалось, уже не слушала его.
– Немного отдохните и готовьте корабли к отплытию, – сухо приказала она, направляясь к дому Роунда, чтобы вновь опуститься на колени перед "Русской Девой Марией". – Завтра уходим к берегам Норвегии.
* * *
Придя в Осло, королева-вдова Елизавета приказала Волхвичу охранять корабль "Храбрый викинг", объявив при этом Магнусу Харальдсону, который стал теперь правителем страны, что через два дня она отправится в Швецию, дабы навестить короля. Кроме того, ее дочь Ингигерда, правнучка шведского короля Олафа Шётконунга, намерена остаться при шведском дворе. Причем затеяла она этот разговор прямо в храме Святого Олафа, где отпевали Гаральда и где Елизавета благословила молодого короля Магнуса на мудрое правление страной и народом.
Магнус против отъезда королевы не возражал. Он приказал капитану судна выполнять все распоряжения Елизаветы и распорядился, чтобы запасы "Храброго викинга" пополнили продовольствием и питьевой водой, а само судно осмотрели корабельных дел мастера.
Но при выходе из храма дорогу Елизавете преградила бывшая наложница ее мужа, а теперь уже королева-мать Тора.
– Я похлопочу, чтобы в монастыре, который открывается неподалеку от Осло, вам выделили самую лучшую келью, – скорбно проговорила она после того, как посочувствовала вдовьему горю Елизаветы.
– Боюсь, что после того, как тебя, наконец, отправят в монастырь для искупления неискупимых грехов, – с той же скорбью в голосе парировала Елизавета, – я так и не найду времени, чтобы хоть один раз проведать тебя в келье.
В тот же день отыскалась Настаська, загулявшая с начальником гарнизона Осло. Как бы там ни было, а на судне она предстала перед Елизаветой все такой же неукротимой и, как само женское счастье, неувядающей.
– Тебе известно что-нибудь новое о нашем строительных дел мастере Германе? – спросила ее королева.
– Если уж я понадобилась на этом "Храбром викинге", значит, скоро мы сами все узнаем, – заговорщицки ухмыльнулась Настаська. – Доберемся до Ладоги и самого мастера обо всем расспросим.
– Может, и в самом деле, расспросим, – согласилась Елизавета. – Мы, конечно, побываем при дворе шведского короля, поскольку родственников надо время от времени проведывать, – объяснила она Волхвичу. – Но никто в Швеции не должен знать, куда направится наше судно после того, как выйдет в открытое море. Пусть считают, что возвращаемся в Норвегию .
– Ты только прикажи, повелительница, – склонил голову преданный русич, – и волю твою мы тут же исполним.
Как и все, кто вместе с ней провожал в то утро королеву-вдову в гавани Осло, наложница Тора считала, что эта, вчера еще такая влиятельная и властная, правительница, уходит в безвестность. На самом же деле она уходила к берегам своей почти забытой, но по-прежнему родной земли Русской.
Примечания
1
Речь идет о короле Норвегии Олафе (Олав, Улаф) II Харальдсоне, возведенном после гибели в ранг святых и вошедшем в историю Скандинавии как Олаф Святой. Написание этого и других имен подаются в романе так, как они обычно подаются у многих отечественных исследователей, в частности, в трудах академика Б. Рыбакова и др.
2
Финмарк – древнее название Дании. Действие романа происходит в начале XI веке, в тот период истории Норвегии, когда король Олаф II Харальдсон был свергнут и его престол захватил датский король Кнуд (Кнут, Коннут) I, присоединивший оккупированную Норвегию к Дании.
3
Ярл – наместник, правивший на определенной территории от имени короля, а также дворянский титул норманнов, который обычно приравнивался к общеевропейскому титулу графа. Ярлы занимали в Норвегии важные государственные посты, были военачальниками и предводителями больших дружин викингов, совершавших набеги на земли многих государств.
4
Драккарами викинги называли свои длинные весельно-парусные, беспалубные суда, которые в восточнославянской литературе обычно называют ладьями. Но в романе появляются и палубные суда, построенные в основном мастерами Западной Европы, с внутренними каютами и каютами-надстройками.
5
Гаральд (Харальд, 1015–1066) Гертрада (Хардрад, то есть Суровый Правитель) приходился сводным братом королю Норвегии Олафу II. Его родителями были конунг Сигурд Свинья и Аста Гудбрандсдоттур, имевшая от первого брака с Гаральдом Гренландцем уже названного выше Олафа, ставшего впоследствии королем.
6
Шхеры – прибрежные отмели и острова.
7
Конунг – это военный и (или) племенной вождь, а также вождь, правитель отдельной области в скандинавских странах. Но к XI столетию, когда происходят описываемые события, отдельные конунги начали резко выделяться и становиться королями, которых, по традиции, тоже называли конунгами. Это сравнимо с тем, как на Руси некоторые князья стали называться великими князьями". Чтобы не возникло путаницы, скандинавских королей я называю в романе королями, в беседе между собой викинги называют их конунгами конунгов, а вождей именуют просто конунгами.
8
О́дин – верховный бог древних скандинавов и германцев. Поскольку он также был богом войны и победы, то, отправляясь в поход, викинги приносили ему в жертву одного из своих воинов, то есть слали "гонца к Одину" (в некоторых племенах "посылали гонца" к богу Тору, дабы таким образом обеспечить себе безопасное плавание). Кстати, приносимый в жертву воин не должен был особо огорчаться, поскольку тут же попадал в Валгаллу, то есть в своеобразный рай, на вечный пир богов и храбрых воинов.
9
Норманнами, то есть "северными людьми", скандинавов называли во многих странах Европы. Однако французы называли их нормандами, нормандцами, отсюда и название основанного викингами на севере Франции герцогства – Нормандия. Происхождение слова "викинг" пока не выяснено, одно время викингами называли только предводителей норманнов, а впоследствии – всех норманнов, совершающих свои набеги на другие страны или пребывающих на военной службе в качестве наемников.
10
Гардарикой, то есть "страной городов", скандинавы долгое время называли Киевскую Русь.
11
Речь идет о великом князе киевском Ярославе (Ярислейфе, как именуют его авторы норманнских саг) Мудром, который действительно был женат на Ингигерде, сестре Астризесс, жене норвежского короля Олафа II Харальдсона.
12
Чернобыль – одно из украинских названий полыни. Здесь интерпретируется библейское предсказание Иоанна Богослова о появлении губительной звезды "полыни", которая лучами своими отравит земли и воды. Многими современными исследователями это предсказание напрямую связывается с аварией на Чернобыльской АЭС и последующей экологической катастрофой.
13
Под именем Елисифь и вошла княжна Елизавета Ярославна, дочь великого князя киевского Ярослава Мудрого, в историю Норвегии, в историю Скандинавии. Под этим же именем она приходит к нам из древних норманнских сказаний – саг.
14
Позволю себе напомнить читателям, что некоторые юродивые пользовались на Руси особым почитанием. Исходя из тех предсказаний и видений юродивых, которые дошли до нас благодаря летописям и древним сказаниям, можно утверждать, что некоторые из них являлись, говоря современным языком, довольно сильными экстрасенсами, медиумами и прорицателями. Понятно, что этим людям нелегко было приживаться в тогдашнем обществе; тем более что в Западной Европе, где зверствовала инквизиция, таких людей обычно отправляли на костер. Так, на всякий случай…
15
Печерский монах-книжник Дамиан – историческая личность.
16
Дулебами назывались представители племени дулебов, проживавшего на Волыни, исторической области Киевской Руси (ныне это Волынская и частично Ровенская области современной Украины).
17
Светоний Транквилл (ок. 70 – 160 г. н. э.). Известен, главным образом, своим сборником биографий римских императоров от Юлия Цезаря до Домициана Флавия – "О жизни двенадцати цезарей".
18
Галичанин – уроженец Галичины (Галиции), исторической области, включающей три административные области современной Украины – Львовскую, Тернопольскую и Ивано-Франковскую, а также часть современной Польши.
19
У великого князя киевского Ярослава Владимировича (Мудрого) было три дочери. Старшая, Анастасия, со временем стала женой венгерского короля Анре (Андрея), а младшая, Анна, стала королевой Франции, женой короля Генриха I Капета (то есть из рода Капетингов). Привезенное Анной из Киева славянское Евангелие до сих пор почитается во Франции как национальная святыня и под названием "Реймское Евангелие" (по названию города Реймса, в котором Анна венчалась с Генрихом) хранится в Реймской национальной библиотеке.
20
Именно это Евангелие, написанное рукой инока Прокопия, и увезла со временем во Францию будущая королева Анна, дочь Ярослава Мудрого; именно оно, как уже было сказано, является теперь национальной святыней французов.