– А, понятно, на собрании про праздник разговор будет, а ты, наверное, выступать на нём собрался. Не волнуйся, к нужному сроку будет тебе перекладина, даже раньше. Я сам принесу её, как будет готова. И установить помогу, ведь для неё ты у плотника столбы заказал, "турник" будешь делать. Странное название, только от тебя и услышал.
Действительно, пару дней назад мне пришлось побегать за плотником, чтобы он принял мой заказ, так как упрямый мастер наотрез отказывался помочь, ссылаясь на посевную. Еле уговорил. Но речь сейчас пойдёт не об этом.
– Это, конечно, слышать приятно, но на самом деле я в тебе не сомневался. Привело меня сюда другое, – кузнец вопросительно поднял бровь. – Ты же знаешь, у кого я сейчас живу? – на что получил утвердительный кивок. Оно и понятно: в деревне все обо всём быстро узнают – так вот, сегодня к моим хозяевам Кален приходил, говорил, что им пора на праздник угощение выставлять, а у них на днях корова родит.
– Б… – Смачно выругался кузнец – Ну что это такое, он вообще страх потерял, совсем сирот в угол загоняет. Кстати, как там девочка? Говорили, на поправку пошла – и я кивнул, подтверждая эту информацию – это хорошо. Но что делать, даже не представляю. Мог же, урод, пару лет детишек не трогать, никто бы и слова не сказал, все понимают, нет, всё давит их. И каждый раз законные предлоги придумывает, не подкопаться. А я человек новый, всего два года здесь, и моё слово особо ничего не значит, но выскажу, что об этом всём думаю. Мне уже всё равно. Хороших отношений с Каленом и его прихвостнями не видать. Но моё слово, будь оно хоть десять раз правильным, ничего не решит и насколько я тут всё узнал, никто не пойдёт против Калена, во всяком случае, до урожая. Кстати, спасибо тебе, что предупредил. Если бы я об этих планах старосты узнал только завтра, точно бы от злости в жирную харю заехал, и тогда пиши, пропало, он бы и меня из деревни выжил. И так тут на птичьих правах, а дальше с моей репутацией только в подмастерья. Так что не помогу.
– Понятно. Жалко, конечно, придётся деньги доставать. Кстати, ты не поможешь кое-что продать? – Протянул я.
– Тоже решил со старостой бодаться? В этом случае не выйдет. Он достаточно хитрый жук. Конечно, если ты захочешь, дашь денег сиротам на телёнка или даже больше. Но не теперь, а только через пару месяцев, когда за постой надо будет расплачиваться. Если сейчас открыто им что-нибудь купишь, такое, что будет только для них, то есть сам никак не используешь, то это уже поставит их разряд нуждающихся, а такие люди не могут жить на своей земле. Пока вы живёте вместе и кормитесь за одним столом, можешь покупать продукты, помогать на земле или ещё как, но это не должно бросаться в глаза. Уже пошли пересуды, что детишкам заметно легче стало, как ты появился, однако пока ещё в хорошем плане. Люди довольны тем, что им помогают. Если бы не закон, давно бы сами собрали и продуктов и по-другому подсобили. А так, староста за всем следит и не даёт это незаметно сделать. А законы одни для всех, вроде и разумные, не дают тунеядцам плодиться, но в этом случае понимать надо. Эх… – и кузнец только отмахнулся от грустных мыслей. Однако, нигилист он.
– Так что, совсем нельзя ничего сделать? Может, скрытно получится купить что-нибудь и потом на стол выставить? Очень уж сильно детишки переживают – продолжил я свою мысль.
– Не следует так поступать и не только потому, что всё равно заметят. Считается, что на весенний праздник в качестве угощения люди должны выставить только то, что взято со своего двора. Всё, что можно получить со своей земли, по закону принадлежит хозяевам и не важно, что это, результат трудов или ещё как-либо завелось на территории. И только такие продукты можно выставить на праздничный стол. Иначе у всех урожай плохой будет. Так что придётся сиротам телёнка отдавать.
– Да-а. Дела – но вдруг меня посетила шальная идея – Послушай, Дирт, ты говоришь, что может завестись на дворе любое? То есть, если придёт, например, кабан из леса и его завалить, то всё нормально?
– Это, конечно, можно. Но ты думаешь один такой хитрый? Здесь половина мужиков в лес да на болота бегают и все платят за право поохотиться. Охота ведь всегда была по разрешению, которое покупать надо, а это уже под разряд своего хозяйства не подходит. Конечно, народ никогда от дармовщинки не откажется. По осени многие на полях в засаде сидят, ждут, когда на их землю кто выйдет подкормиться остатками урожая. И тогда бьют, чтобы закон не нарушать. Бывали умники, что специально зверя приманивали. Но с такими умельцами разговор суровый. И сети на рыбу только артелью ставить можно. А простой снастью особо не натаскаешь. В общем, сиди – жди пока из леса к тебе что прибежит. Ничего из этой затеи не выйдет. – Думал разочаровать меня кузнец, но вызвал лишь лёгкую ухмылку. – Или ты чего надумал?
– Скажи, как будет выглядеть, если зверь к жилью всё-таки выйдет?
– Конечно, в этом случае всё будет по закону, но нужно, чтобы это посторонние люди подтвердили.
– А если ты пойдёшь к нам плуг подправить, а на тебя зверь из лесу выскочит, и ты поможешь с ним справиться, ведь сиротам это не по силам?
– В этом случае, мне доля за помощь полагается. Ну, тогда давай сразу ещё пару мужиков позовём, чтобы подтвердили и долю от охоты нести помогли. – Начал развивать мою мысль кузнец, потом спохватился – Ты вообще соображаешь, что сказал? Видано ли, чтобы зверь к жилью выходил. – Попытался высмеять меня мастер. – Разочаровал ты меня. Думал, что с серьёзным парнем разговариваю, а ты ещё в сказки веришь. Хотя такая сказка сиротам помогла бы…
– А ты не верь, только приди, когда позову, ведь действительно с плугом разобраться надо.
– Что, и ты скажешь – негодный инструмент, пахать невозможно? – кузнец явно разозлился и очевидно собрался заканчивать разговор.
– Почему же, когда достать клинья и раму распрямить, очень хорошо получается. – Эти слова остановили гнев мастера.
– Разобрался, молодец! – Успокоился Дирт.
– Да, и у меня одна задумка появилась, как ещё лучше сделать, может, одобришь. – Продолжил я льстить мастеру. Он улыбнулся, задумчиво прищурился.
– Пошли, покажешь.
– Нет. Так не пойдёт, вот подготовлюсь, тогда позову. – И Дирт рассмеялся.
– Всё-таки нечто задумал. Ладно, приду, может действительно, кого с собой приведу, но только предупреди заранее, у меня помощников нет, а работы очень много.
– Так чего подмастерья не возьмёшь? – Удивился я.
– Кален никого из молодёжи брать не разрешает, объясняет, что пахари нужны. Но это не совсем так. Ссоримся мы с ним. Вот и мудрит староста. Да и репутация у меня не та. – Скривился Дирт.
– А что такое? – Удивился я. Всё-таки репутация в этом мире очень важна.
– Я в Ставросе (это ближайший большой город, столица графства Аненерман, где мы живём) раньше работал, в гильдии состоял. Но, понимаешь, вечно я выделялся своими всякими задумками. За это и не любили меня, ну и подставили в итоге. Дали заказ от графа, а сделать его ну никак невозможно. Вот и попал я под горячую руку. Чуть головы не лишился. Думал, всё – конец, но повезло, только из гильдии вывели и сюда пристроили, больше никто не поехал бы. – Пожаловался кузнец.
– Понятно. Почему-то я о чём-то подобном и думал, не вписываешься ты сюда. Не тот уровень – и тут же попытался забросить удочку – а что, если я буду приходить на пару часов, молотом помахать. Мне это для общего развития неплохо будет. – На эти слова кузнец пристально посмотрел на меня.
– Вот посмотрим на плуг, тогда и поговорим – оно и понятно, нечего пустомелю возле себя держать.
К нам направлялась молодая женщина с младенцем на руках, очевидно, жена Дирта. Она поприветствовала меня и стала выговаривать кузнецу за опоздание к обеду. Пришлось сворачивать разговор, но, по сути, мы его уже закончили, и я направился обратно к сиротам.
Дом встретил меня пустотой. Вскоре я понял, в чём дело, и направился в хлев. Мои хозяева находились там и с грустью любовались на новорождённого телёнка. На устеленном соломой полу стоял симпатичный малыш, покачиваясь на слабых ногах и косясь вокруг тёмными глазами. Будет очень грустно лишаться такого чуда. Я почувствовал, что Карита готова наделать завтра много глупостей и пришлось потратить ещё час, успокаивая и убеждая девушку держать себя в руках.
Во время разговора я взял её за руку и неожиданно понял, что это касание, запах молодого женского тела и вид девушки вызвали отклик моего тела. Карита за последние дни окрепла, округлилась и, хоть ещё была сильно худа, больше не напоминала оживший скелет. Я почувствовал возбуждение и даже немного сбился с темы от неожиданности, но быстро взял себя в руки. Однако, взрослею. Скоро это станет слишком заметно. Но, в общем, было ожидаемо. Сколько мне лет? Думаю, уже больше тринадцати, как раз время. Никуда не деться, придётся обуздывать юношескую гиперсексуальность и прочие "прелести" переходного возраста, вызываемые взбесившимися гормонами. Та ещё забота. Ну да ладно, все через это проходят, а мне всё-таки проще, дурных мыслей и глупых идей, не допущу. Влюблённости, вызванные неконтролируемым всплеском количества химии в крови и желаниями тела, задушу в зародыше. Должен справиться.
Следующим утром мы с Каритой прошли ворота в стене, окружившей основную часть посёлка, и направились в храм. Здание, которое отличалось от остальных только большими размерами и остроконечной крышей с резным стилизованным под фигуру человека коньком, приветствовало нас тихим гулом голосов. Маленькие окна, затянутые мутной плёнкой и редкие светильники едва разгоняли полумрак стылого помещения. Мы сразу прошли к дальней стене и по очереди поклонились двум большим, в два роста человека, статуям, Отцу и Матери, а потом в стороны стоявшим ровными полукругами ростовым фигурам остальных двенадцати богов, Детям. Шесть мужских изваяний стояли справа, со стороны Отца, женские – слева, рядом с Матерью. На мой взгляд, скульптуры были очень некачественными, а потёки давно не обновлявшейся краски ещё больше усугубляли положение. Поклонившись, мы с девушкой разошлись каждый на свою сторону, соответственно напротив однополых с нами богов, и я осмотрелся.
Внутри храм оказался весьма непрезентабельным. Тот же земляной пол, лишь слегка укреплённый утрамбованной глиной с песком, неровные стены и отсутствие потолка, лишь соломенный свод крыши. Картину пыталась скрасить роспись стен, но любительские рисунки при плохом освещении выглядели несуразно и вызывали грустную улыбку. Единственной мебелью был высокий, по грудь, столик, стоявший посреди помещения. Рядом стояла корзина для подношений продуктами и глиняная тарелка, в которую я бросил медную монету.
Людей собралось немного, по моим представлениям, не больше пятой части деревни. Около сотни мужчин и женщин с детьми. Я тихо поприветствовал Калена, Сорнота, Дирта и пару людей, с которыми познакомился. Вскоре из дальнего угла, где находилась маленькая дверь, вышла оплывшая фигура в серой сутане. Краснолицый седеющий жрец обвёл всех присутствующих мутным взглядом и приступил к службе. Он что-то монотонно забубнил, периодически повышая голос чуть ли не до визга. Походил по рядам прихожан, обмахивая всех веником, который, по идее, изображал веер, зажёг большую лампаду, потом подошёл к столику, на котором лежала открытая книга, и принялся неразборчиво читать, периодически пытаясь подпевать. Ему вторил разноголосый хор, и мне пришлось изображать рыбу, выброшенную на берег, периодически открывая рот.
Хоть мне и достались некоторые представления о главенствующей религии людей от Наара, знал я о ней очень немного. По сути, известно мне было только то, что существует двенадцать богов, поровну мужчин и женщин, которые курируют свои области в жизни людей и природные явления, отвечают за чудеса и прочие непонятные явления. Контроль действий этих персон отдан Отцу и Матери. Причём самым главным является Отец. Эти боги в общем понимании хорошие, их называют Светлыми. Они заботятся о верных своих прихожанах после смерти, приводя души умерших ко всяким благам.
В противовес хорошим богам существует некое неопределённое количество (от десятка) неких плохих Тёмных сущностей, которые вредят, смущают умы и вообще делают всякие гадости. Души их последователей после смерти страдают и так далее. В общем, некий аналог рая и ада. Но, по сути, некое зерно истины во всём этом было, так как, будучи бестелесным существом, я видел нечто, что могло бы с громадной натяжкой и упрощениями определиться как рай или ад, но этим в прямом понимании не являлось. Вообще я мало что об этом помню, так как такие знания не удержались в теперешнем моём сознании, остались лишь отголоски.
Над всеми богами присутствовало Нечто. То ли дух Творца, то ли некая сила Создателя, которая определяла поведение богов, распределяла их функции и доводила до них свою волю, которые те, в свою очередь, передавали прихожанам. Как это происходит, я точно не знал и не интересовался этим вопросом. Ясно только, что всё доводилось до народа через священные книги и дополнения к ним, которые периодически появлялись где-то в высших кругах церковной власти и пояснялись священниками на местах. В общем, всё это меня не впечатляло. Но вести себя как все было жизненно необходимо, поэтому я со всем старанием старался копировать поведение прочих прихожан.
Всякие непонятные действия производились жрецом ещё полчаса, в конце он высказался по поводу того, чтобы все слушались Калена, так сказать благословил того на любые дела в деревне. Потом он невнятно попрощался и быстро исчез. Ну, наконец-то, это действительно не служба, а непонятно что. И как ещё это чудо в сутане умудряется удерживаться на своём месте? Только старосте от него хорошо, по всей видимости, это и объясняет присутствие этого персонажа в посёлке.
Народ потянулся к выходу. Некоторые стали подходить к скульптурам, присаживаться на колени и, по-видимому, коротко молиться или обращаться к богам. Пользуясь тем, что больше никто не обращает внимания на окружающее, я подошёл к столику с книгой и постарался прочитать написанный вычурным шрифтом текст. С трудом разобрал несколько строчек, потом дело пошло легче, наверное, начал привыкать. Это весьма порадовало, так как подтвердило наличие письменных знаний, но тут подошла Карита и потянула меня на выход.
На небольшом пятачке перед храмом уже собрались люди. Те же, что присутствовали на службе, только ушли несколько женщин и дети. Кален с видом главного на этом сходе стоял посреди толпы. Действительно, крупная фигура и уверенный вид не давали усомниться в его главенстве. Он начал громко говорить заготовленную речь, перемежая её грубыми словами. В целом всё было понятно после первых слов. Через неделю праздник, и все присутствующие участвуют в его подготовке. Сейчас шло распределение ролей и вклада отдельных людей в общее дело. Быстро определились, кто готовит, несёт мебель и предоставляет продукты. Под конец староста затронул и сирот.
– На левый стол мясо предоставляет семья Маношол, у них есть телёнок (вот ведь, а я и не знал, что у сирот есть фамилия) – и выразительно уставился в сторону Кариты, а затем, несколько удивившись, на Дирта. Те не издали и звука, лишь девушка плотно сжала губы и кивнула. Это, видимо, задело старосту, но он не стал сразу развивать тему, лишь сплюнул и продолжил – гм. Ладно. И ещё в этом году у нас необычный гость. Это Рий, и он представит вам своё искусство. – Я в ответ на эти слова сделал шаг вперёд и картинно поклонился. Затем Кален решил ещё раз вернуться к теме стола, решив, по-видимому, что его просто не поняли или недослышали, и если он во второй раз затронет детей, скандал, на который он нарывается, произойдёт. Но опять обломался. Лишь тихое "всё будет" Кариты стало ответом на его выпад. В крайнем раздражении, весь красный от гнева, он завершил собрание.
Мы с Каритой пошли домой. По дороге нас догнал Дирт.
– Ты видел? – радостно произнёс он – как он злился, аж красный весь стал!!! – И кузнец задорно рассмеялся. – Не ожидал, что видеть такое будет настолько приятно. Ну, теперь жду, когда позовёшь – и он весело подмигнул.
Что же. Буду надеяться, что всё получится. Работать, увы, Латур без меня будет, тем более, что пахать, несмотря на не до конца обработанный участок земли, можно ещё день, не более. Таковы здесь традиции и правила, а посадка и прочее копание в грядках, – увольте, и так уже достало. Потом помогу сиротам по мелочам и во время сенокоса, но ежедневно батрачить на земле – не по мне, и так много времени их делам уделяю. Да и Карита поднялась, от болезни почти отошла и сидеть не собирается, так что завтра оставлю сирот и пробегусь по окрестностям.
Глава 4
Болота, вокруг одни болота. В Скальме они тоже были и даже больше, чем здесь. Там топи раскинулись на сотни километров, но поверху настолько заросли, причём полноценными джунглями, что если бы не подсказки Нирса, то я бы никогда и не понял, что много ходил по плавающему плотному ковру из трав и корней деревьев. А места, где натыкался на песок и камни, на самом деле лишь острова. Там даже наблюдались такие явления, как опускание под весом части растительной массы вниз с образованием озёр и далее новых болот. Но это всё особенности искусственной природы комплекса.
Сейчас же вокруг меня раскинулась топь, более отвечающая общим представлениям. Больные деревья, покрытые зелёным мхом, хлюпающие кочки под ногами и повсеместные лужи. Шаг в сторону, – и проваливаешься по пояс в холодную жижу. Дальше становится ещё хуже. И так редкий подлесок постепенно исчезает, остаются чахлые отдельно стоящие деревца. Тут уже неосторожный шаг может привести в настоящую трясину, но мне идти дальше не нужно. На небольшом возвышении под дубами пасётся стадо кабанов, отъедается прошлогодними желудями. Животные уже вполне оправились от зимнего голода и теперь продолжают кормёжку больше из жадности, но это меня вполне устраивает, наваристее будут.
Нашёл их только к вечеру, основательно побегав вокруг и то только благодаря "аурному зрению". В первый день я намеревался только разведать, что водится в окружающих лесах, чтобы наметить будущую цель. По пути рассмотрел множество вариантов: лоси, пара косуль, и те же кабаны. Но стадо, в котором было сразу четыре годовалых подсвинка, – это роскошь, мимо которой пройти нельзя. Конечно, далеко, километров двенадцать от посёлка, но есть мысли, как это исправить.
Переход на "взгляд Скальма" раскрасил окружающую действительность. Как будто я находился в мертвом месте, и оно вдруг ожило и засверкало. Как все-таки скучно и однообразно выглядит мир, для того кто видел его по иному, наполненным чувствами и эмоциями. Жаль, что это ненадолго, лишь насколько хватит сил. И пока ещё не устал, надо заняться делами.