- Мы не можем броситься на них сейчас, - задумчиво проговорил Роберт Лев. - Они перебьют половину из нас, прежде чем мы дотянемся до них копьями и мечами. Вы, кажется, северянин, рыцарь, и не знаете, что значит драться с этой желтокожей сволочью!
Рэндери засмеялся и рывком водворил на место шута, который попытался сползти с седла за его спиной.
- Немного знаю, граф! Будь замок пуст, я сказал бы, что лучшей ловушки для них не найти…
Лев повернулся в седле и уставился на трубадура черными прорезями шлема.
- Черт возьми, а ведь вы правы, рыцарь! - глухо вскричал он. - Назад, осади назад, к лесу!
Слуги с факелами первыми послушались приказа; а потом и рыцари заставили своих артачащихся коней отступить к частоколу деревьев.
- Мы нападем на них, когда они будут в замке - в узких коридорах, в темноте они не смогут перестрелять нас из луков, а мы… Дьявол, нас ждет неплохая охота!
- Граф, это же замок вашей дамы! - воскликнул Рэндери, не поверив своим ушам.
Роберт Лев оборвал ликующий хохот и отрезал:
- Рыцарь Фата-Морганы, заботьтесь лучше о своей даме!
Рука Рэндери рванулась к мечу, но на полпути сжалась в кулак - и тут новый оглушительный удар грома словно пробил дыру в грозовой туче, и на землю хлынули грохочущие потоки воды.
Гроза наконец-то захлестнула отряд, пригнула всех к лошадиным шеям неистовым сверканием молний и ураганными порывами ветра, оглушила грохотом грома, сливающимся в почти непрерывный рев.
Даже самые отчаянные рыцари втянули головы в плечи и забормотали молитвы, даже Лев поднял было руку, чтобы перекреститься, но тут же забыл обо всем при виде того, как погасли желтые глаза приближающейся к замку змеи.
- Факелы! - гаркнул он сквозь оглушительные раскаты грома. - Спасайте факелы! Шкуру сдеру живьем, если факелы погаснут, животы всем вспорю, мерзавцы!!!
Казалось немыслимым сохранить огонь в этом вихре и водопаде, это было все равно, что сохранить его на дне реки, но слуги знали, что крик их господина - не пустая угроза, и ринулись спасать факелы так, как ринулись бы спасать собственную жизнь. Густая листва защитила огонь от первых потоков дождя, а потом слуги растянули над факелами плотные камзолы, укрыв пламя от порывов ветра и дождя…
Под ливнем, ветром и грохотом грома шапарцы приближались так же неудержимо, как раньше, и вскоре змея скользнула в одну из пробоин и проворно всосалась во двор. Замок встретил язычников тишиной и запустением, но шапарцы, привыкшие находить поживу даже в убогих земляных хижинах крестьян, не пропустили и этих безжизненных развалин.
Слетев с коней, они мигом исчезли в замке; во дворе под дождем остались только несколько человек, присматривающих за лошадьми.
Рэндери скрипнул зубами и взялся за эфес меча.
Роберт Лев смотрел на замок и ждал.
Шут снова попытался сползти с коня, но снова железная рука трубадура удержала его в седле.
Прошло несколько бесконечных мгновений с тех пор, как шапарцы скрылись в развалинах - и вот Роберт Лев приподнялся на стременах, махнул рукой и крикнул:
- Пора!
Рука графа еще не успела опуститься, как Рэндери с хриплым воплем, который он так долго сжимал в себе, вырвал меч из ножен и бросил коня в галоп вниз по склону холма.
Слева и справа от него в призрачных вспышках молний скакали другие рыцари - они с трудом направляли коней, скользящих по мокрой траве, выдергивали мечи из ножен и кричали, захлебываясь дождем:
- Да здравствует Ребекка Кетская! Альмира Дио! Франсуаза из Сен-Аллара!
- Да здравствует фея Фата-Моргана! - проревел Рэндери, направляя коня в пролом.
Стрела ударила в доспехи на его груди и отскочила, и белый конь c диким визгом ворвался в толпу чужих лошадей - низкорослых и лохматых, покрытых лишь обрывками шкур. Лошади шапарцев шарахнулись кто куда, их ржание смешалось с криками рыцарей, раскатами грома и воплями язычников, вызывающих на помощь своих.
Но эти вопли быстро смолкли, едва рыцари заполонили двор, и тогда Роберт Лев крикнул:
- Не давайте им выйти из замка, кончайте их там! Эй, ублюдки, огня сюда, живей!
Слуги, умудрившиеся посреди грозового потопа сохранить несколько десятков горящих факелов, вслед за рыцарями бросались в замок, освещая им узкие коридоры.
Кристиан Рэндери спрыгнул с коня, сдернул на землю шута и схватил за шиворот первого попавшегося слугу, который закрывал шалашом из своего камзола чадящий из последних сил факел.
- Свети! - крикнул трубадур слуге и ввалился в потайную дверь замка, втолкнув туда сначала шута.
16
Из рева ветра и дождя, из сверкания молний и грохота грома они окунулись в тишину и темноту развалин, как окунулись бы во внезапную глухоту и слепоту. Но тишина эта не продлилась недолго: вскоре впереди послышались крики и звон мечей - то рыцари дрались с шапарцами в дальних комнатах и галереях.
Кристиан Рэндери быстро шагал по коридору с обнаженным мечом в руке, за ним бежал слуга с факелом, а последним шел шут, прощаясь с жизнью; со всех троих потоками стекала вода.
Слабым бывает только трус - да, может быть! - и никогда еще шут не чувствовал себя таким беспомощным и слабым. У него подкашивались ноги и звенело в ушах, и не было такого проклятья, какое он не посылал бы в адрес странствующего рыцаря, затащившего его в эту смертельную ловушку. Господи, и почему он не остался на поляне Волшебного Дуба вместе с Кристиной?!
Рэндери зарычал от нетерпения, прибавил шагу, и почти сразу дикий вопль подбросил шута на полметра в воздух, а выскочивший откуда ни возьмись приземистый косматый шапарец занес для удара копье. Коротким взмахом меча странствующий рыцарь перерубил копье пополам, а вторым неуловимо быстрым движением швырнул шапарца на пол с разрубленной головой.
Рэндери громко крикнул, будя в коридоре эхо, перепрыгнул через труп и бросился вперед…
Но тут в коридоре стало очень тесно.
Не успел рыцарь Фата-Морганы пробежать и десяти шагов, как отголоски эха заглушил жуткий визг, и из-за поворота вывалила груда одетых в шкуры широколицых людей, ощетинившихся длинными копьями. Нестерпимый визг прошивал голову насквозь, как раскаленная игла, в раскосых черных глазах шапарцев метались отблески факельного огня. Язычники мешали друг другу в тесноте коридора, торопясь дотянуться копьями до груди врага.
Слуга отшатнулся назад и натолкнулся на шута, шут упал на колени и зажал уши руками.
- Свети!!! - яростно проорал Рэндери, и шапарцы на секунду притихли, пораженные этим громовым воплем.
Слуга вздернул факел высоко вверх, и меч Рэндери засверкал, как язык застывшего холодного пламени. Первым же движением трубадур обрубил нацеленные ему в грудь наконечники копий - кроме копий самым опасным оружием шапарцев были ножи, так как луки были почти бесполезны в узких кривых коридорах. Обрубки древков с глухим стуком ударились о доспехи на груди трубадура, тот покачнулся, но устоял и дотянулся мечом до самозабвенно визжащего язычника, который был к нему ближе других.
- Да славится фея Фата-Моргана! - рявкнул Рэндери и сплеча ударил другого. - Свети! - снова гаркнул он слуге, отшвырнул в сторону обломки копий, упиравшиеся ему в грудь, и наконец-то прорвался в ближний бой.
Визг шапарцев, заменявший им имена дам сердца, сменился воплями ярости, когда они тщетно пытались дотянуться ножами до рыцаря, и стонами раненых и умирающих, которых топтали ногами товарищи, избавляя трубадура от необходимости добивать их. Не сумев прикончить врага на расстоянии, шапарцы попытались навалиться на него всей сворой, но меч Рэндери поспевал всюду, и его нельзя было обойти в коридоре, где едва могли разминуться два человека.
Визжащая волна нахлынула было - и откатила, оставив под ногами странствующего рыцаря четыре трупа и целую груду обрубленных изломанных копий. Рэндери остался невредимым, хотя и стоял в луже крови, опустив меч и тяжело дыша.
Шапарцы, которых осталось человек пять, сгрудились вне пределов досягаемости его меча, дрожа от ярости и сжигая трубадура злобными взглядами.
- Что, устали, ребята? - обратился к язычникам Рэндери, испугавшись их взглядов не больше, чем раньше испугался их истошного визга. - Э-гей!
Его голос странно прозвучал в тишине коридора и словно встряхнул растерявшегося на миг врага.
Один из шапарцев, который до сих пор прятался за спинами остальных, вдруг буквально взлетел на плечи товарищей и - всё это заняло едва ли секунду - вскинул маленький лук, прицелился и пустил стрелу.
Стрела коротко свистнула, и шут увидел, как ее наконечник на три пальца вышел из спины слуги. Слуга без единого звука рухнул к ногам шута, факел выпал из его руки и зашипел в кровавой луже.
Визг, которым шапарцы встретили темноту, был похож на их прежний визг, как вой гиены - на нежное щебетанье ласточки - и с этим торжествующим кличем язычники навалились на Рэндери.
- Свети, шут! - успел прокричать рыцарь, но крик его оборвался, перейдя в задушенный хрип.
Шут уже наполовину был на том свете.
Он вжался в крохотную нишу в стене, а над ним словно бесновался табун грызущихся лошадей, только чудом не задевая его копытами. Но шут не сомневался, что вот-вот из черного комка визга, топанья и ударов вынырнет нож и для него… Крик Рэндери вырвал его из предсмертного оцепенения.
Факел с последними чуть шевелящимися язычками пламени валялся рядом с нишей, и шут ясно понял: если эти язычки погаснут, он никогда больше не увидит света. Протянув руку, он подхватил факел, отстранил его как можно дальше от себя - и пламя вновь весело затрещало и осветило коридор.
Кристиан Рэндери яростно метался, вырываясь из рук повисших на нем шапарцев; он ударил наугад мечом, кулаком в железной перчатке, встряхнулся, как собака, выходящая из воды, - и освободился.
- Свети!!! - проревел он и бросился за отступающим врагом, даже не оглянувшись на шута.
Шут перепрыгнул через корчащегося язычника, который чуть было не вцепился зубами в его ногу, и побежал за трубадуром.
* * *
Но оставшиеся в живых шапарцы бесследно канули в лабиринт переходов.
Со всех сторон доносился приглушенный шум далеких схваток, словно за обладание развалинами сражались полчища призраков; иногда в боковых коридорах мелькали чьи-то быстрые тени, и острие меча Кристиана Рэндери тотчас нацеливалось туда, готовое в любой момент отразить внезапный удар.
Шут шел за широкой спиной рыцаря, перекладывая факел из руки в руку и подскакивая при каждом неожиданном звуке. Он с тоской думал о свежем воздухе, дневном свете и просторе полей, где не надо на каждом шагу ждать, что в тебя воткнется стрела или нож…
- …Свети! - вдруг рявкнул Рэндери.
Шут высоко вскинул факел - и увидел нацеленное на него острие копья.
Но он не успел попрощаться с жизнью: спина Рэндери заслонила от него копье, раздался звук удара, потом - глухой стук падения тела, и рыцарь удовлетворенно крикнул:
- Готов!
Трубадур пинком отбросил труп шапарца к стене, а в следующий миг шут подпрыгнул и снова поднял факел высоко над головой: совсем рядом из-за поворота вдруг вынырнул яркий огонь.
Бежавший сломя голову рыцарь споткнулся о труп и с трудом удержался на ногах. За рыцарем еле поспевал оруженосец с факелом - такой же яростно-оскаленный, перемазанный кровью и дрожащий от возбуждения, как и его господин.
- А, это вы! - воскликнул рыцарь при виде Рэндери. - Прикончили мерзавца? Отлично!
- Что слышно? - отозвался Рэндери. - Драчка, похоже, кончается?
- Черта с два! В боковых коридорах этой нечисти еще полным-полно, там сейчас развлекается Роберт Лев. А в большом зале язычники кишат на лестнице, стреляют из луков, визжат и сбрасывают на нас с галереи скамьи и дубовые брусья! Дьявол, жаль, что граф не захватил с собой собак - стоило бы натравить на них свору, а потом пойти с рогатинами, как на медведей, и повыпускать им кишки! Разойдемся, рыцарь, говорят, где-то есть обходная галерея, я хочу малость прижечь мерзавцам зады…
Рыцарь с оруженосцем с трудом протиснулись мимо, и трубадур крикнул им вслед:
- Эй, а даму нашли?
- Кого? - переспросил рыцарь, выглядывая из-за плеча оруженосца. - А! Черт знает, Роберту Льву сейчас не до нее, а остальным и подавно!
Он побежал по коридору с предельной скоростью, какую позволяли развивать его доспехи, и вскоре скрылся за поворотом.
Рэндери посмотрел на шута, шут посмотрел на Рэндери - и чуть не выронил факел.
Лицо рыцаря казалось маской из красной тряпки: кровь сплошь заливала его, вытекая из раны на голове, на лбу висел сорванный кусок кожи, кровь капала с подбородка на доспехи. Рэндери улыбнулся шуту сквозь эту страшную маску, снял перчатку и вытер ладонью глаза.
- Ну что, малыш? - непривычно тихо спросил он. - Вперед, во славу феи Фата-Морганы?
От этой улыбки шут вытянулся в струнку и поднял факел как можно выше….
А Рэндери снова надел перчатку, повернулся и зашагал вперед по коридору, все так же чутко ловя каждый шорох и держа наготове меч.
17
В начале двух расходящихся под прямым углом коридоров они наткнулись на труп рыцаря со стрелой в горле.
Рэндери нагнулся, сорвал с рыцаря шлем, приладил на место содранный кусок кожи на лбу и прижал его, надев шлем. Потом привалился плечом к стене, вытер лицо и оглянулся на шута.
Должно быть, глаза шута вновь напомнили ему выпотрошенную на турнире лошадь, потому что он ободряюще прохрипел:
- Держись, малыш! Ничего, сейчас отыщем твою сестрицу… Давай показывай, в какую сторону идти!
Шут не сразу понял, что сказал трубадур…
А когда понял - страх покинул его, и он сжал свой факел с яростной старательностью древнего хранителя огня.
- Кристину? - спросил он, глядя на страшное лицо Рэндери уже не лошадиными, а собачьими глазами. - Да ведь она сейчас…
Но он не успел сказать, что Кристины, слава богу, нет сейчас в этом проклятом замке, что она в лесу, под надежной защитой диких торни и альков…
В конце коридора стремительно сгустились тени, воздух с тонким свистом разрезало несколько стрел.
Факел в руке у шута, спасавший от гибели в ближнем бою, теперь послужил ориентиром для прицела.
Одна стрела ударилась о нагрудник Рэндери и отскочила, вторая вонзилась в правую руку трубадура выше локтя, третья оцарапала руку шуту. Шут, шарахнувшись в сторону, выронил факел, и снова дикий визг, к которому невозможно было привыкнуть, прошил его голову от уха до уха.
- Свети, мерзавец!!! - проревел Рэндери.
Этот рев ударил шута больней, чем шапарский визг и все испепеляющие ругательства Роберта Льва; он подхватил факел и снова высоко поднял его над головой.
Возможно, секундная темнота как раз и спасла их.
Короткого мгновения хватило шапарцам на то, чтобы подбежать к врагу, но не хватило, чтобы пустить в ход ножи… А в следующий миг Рэндери уже опустил свой меч на голову ближайшего язычника, и шут содрогнулся, когда струя горячей крови окатила его голую руку.
Но потом ему стало некогда содрогаться и ловить огонь ярости в раскосых черных глазах. Его дело было светить - и он светил, прыгая за спиной Рэндери и поднимая факел то над одним, то над другим его плечом, - светил так, словно сам превратился в факел, в то время как рыцарь, заслоняя его собой, изо всех сил рубил направо и налево в плящущем хороводе вертких теней. Рэндери некогда было даже вытащить стрелу из руки, кровь стекала из-под козырька шлема ему в глаза, но он все-таки умудрялся медленно теснить визжащую толпу, сражаясь за каждый дюйм коридора так, как Роберт Лев не сражался за Палангут.
Лишь один раз, когда чей-то нож нашел прореху в его доспехах, трубадур сделал шаг назад, но тут же с воплем:
- Фата-Морргана! - отыграл этот шаг, и его рука с мечом вновь стала двигаться, как заведенная, хотя в ней торчала стрела.
Рэндери шел и шел вперед по скользкому от крови полу, по трупам, по захлебывающимся воем раненым шапарцам - однако врагов как будто не убывало. Он оставил позади метров двадцать, на каждом шагу заглядывая в раскосые глаза нетерпеливой Смерти, и вдруг увидел слева маленькую дверь в стене. Трубадур саданул в нее ногой, но дверь была заперта.
- Зови сестру, малыш! - прохрипел он и ударом кулака отбросил шапарца, поднырнувшего под меч.
Шут прекрасно знал, что ему некого звать в этом замке, но, обезумев от всего, что творилось вокруг, послушно крикнул: "Кристина!" - почти так же, как рыцарь Рэндери орал: "Фата-Моргана!" - когда ему было не отразить направленный на него удар.
Рыцарского крика у Юджина не получилось. Его голос потонул в какофонии визга, лязга оружия и звуков ударов - он и сам себя не услышал.
- Тихо, вы! - вдруг рявкнул Рэндери шапарцам. - Ма-а-алчать!!!
Вот от этого грохочущего рыка язычники отшатнулись и на мгновение даже примолкли.
В наступившей тишине Юджин крикнул еще раз: "Кристина!" - но тут дикари очухались, сообразили, что рев рыцаря их не прикончил, и обрушились на Рэндери, как приливная волна.
Трубадур не удержался на ногах, откинулся к двери и прижал к ней шута. У шута осталась свободной только рука с факелом; он увидел совсем близко руку дикаря с ножом, направленным в бок Рэндери, и хлестнул факелом по этой руке. Дикарь завопил, дернулся вбок и исчез, отвратительно запахло паленой шерстью.
Шут не успел восхититься своим геройством: Рэндери все крепче прижимал его к двери, у Юджина уже трещали кости и захватывало дух, он оглох от воплей и жуткого визга, ему казалось, что он ранен по крайней мере десять раз и удивлялся, почему смерть все медлит.
- Да здравствует фея… - сорванным голосом прохрипел над ним рыцарь Рэндери.
У Юджина мелькнула мысль, что сейчас самое время воззвать не к Фата-Моргане, а к деве Марии - как вдруг дверь за ним распахнулась, и он влетел спиной вперед в кромешную темноту.
- Господи помилуй! - завопил он, потому что знал, что летит прямиком на тот свет - но все-таки не выпустил факел…
Вслед за шутом в темноту ввалился Рэндери, тут же привстал на одно колено и что было сил налег плечом на дверь.
Юджину некогда было удивляться, что вход в загробный мир оказался снабжен дверью: она шаталась под напором рвущихся следом шапарцев, и шут, бросившись на помощь Рэндери, торопливо задвинул массивный засов. Засов с лязгом вошел в скобу, Рэндери ослабил хватку, быстро задышал и припал к двери, как к груди красотки Клеменс.
- Вырвались! - сипло сказал он. - Повезло…
На голую руку шута упала капля смолы с факела, Юджин вздрогнул и медленно встал… Нет, кажется, это было все-таки не потустороннее царство и он все еще был жив!
Все еще в каком-то оцепенении шут поднял факел повыше, чтобы выяснить, куда же они попали.
То был каменный коридор с низким потолком, темный, как погреб, и почти такой же холодный, заканчивающийся метров через десять закрытой дверью - один из многих потайных ходов замка, названный по имени обитающего здесь привидения "ходом бедняги Пью". А в трех шагах от шута, прижавшись спиной к стене, стоял белый призрак и смотрел на него огромными темными глазами, чернеющими, как две запекшиеся раны, на бледном лице.
- Господи! - пискнул шут, шарахнулся было назад - но тут же понял, что это не Пью, а Кристина.