Если говорить на уровне индивидуальной души, на самом глубоком и важном уровне, скажу просто: ресурс суверенности катастрофически сократился. Всё правда в Священном Писании: "изблеванные из уст" не нужны ни Богу, ни дьяволу. Для мамоны же они, взятые в своей статистической единичности, атомарности, суть только расходный материал, бесполые муравьи, снующие у подножья башни в ожидании новой матки. Тут следует напомнить, что база мамоны или, лучше сказать, важнейшие центры базирования его странного присутствия отнюдь не сводятся к индивидуальным телам, разобщенным психикам и площадкам эго. Они могут располагаться во многих пересекающихся измерениях, в сущности, так же, как капитал, который можно рассматривать как тело мамоны или, скорее, как его тень с учетом того, что эта тень гораздо теснее связана с оригиналом. Она способна осуществлять транспортировку и сборку сущности, разумеется, способна влиять на воображение и волю человеческого существа. Такова текущая жизнедеятельность, но решающий метаморфоз требует внедрения в "места", богатые концентрацией суверенной воли, туда, где негативным образом присутствуют жажда и нехватка.
Сбросив высохшую мумию христианства, паразит успешно совершил очередной метаморфоз, внедрившись в тело последнего промежуточного хозяина – Америки. Та к мамона заполучил ее волю. Я затрудняюсь сказать, когда именно это произошло, сколько продолжался инкубационный период и что считать основополагающими событиями внедрения. Но думаю, что ключевой момент, после которого воля была окончательно захвачена и подчинена, это затухание и, если угодно, подчинение молодежной революции 60-х, конец движения хиппи. Свертывание американского рока, транслировавшего неподконтрольные импульсы социального тела, приход во власть "поколения яппи", то есть внутренне обузданного персонала по оказанию услуг капиталу. Возможно, что ключевые моменты захвата выглядели иначе и представляют собой некие не опознанные по своей важности события, но в любом случае то, что мы наблюдаем последнюю четверть века, не оставляет ни малейших сомнений: метаморфоз успешно состоялся.
Мы видим обособленный и как будто напрочь лишенный здравого смысла политический класс США. Степень его герметичности по отношению к запросам собственного общества поражает, такого не было даже в раннем европейском Средневековье, когда в большинстве государств власть принадлежала иноязычным и иноэтническим элитам. По всему миру раскинулась финансовая паутина, в центре которой ФРС, сюда сходятся трансакции капитала, здесь происходит распечатка нервной системы незримого тела. Впрочем, щупальца монстра проникли глубоко вовнутрь плоти Америки – но паразит должен заботиться о внешнем благополучии организма своего "хозяина", этот организм, безусловно, нужен ему, чтобы продолжить метаморфоз, хотя нелегко определить навскидку, какие именно параметры его интересуют. Например, политика всемирного надзора, непрерывные акции демократизации, опирающиеся на современное оружие и сеть военных баз, в результате чего повсюду гибнут люди, разрушаются устои и города, с маниакальном упорством устраняются хоть сколько-нибудь суверенные правительства… Что это напоминает? Ну конечно, гигантскую улитку, которая, возвышаясь над миром, грозно шевелит своими рогами. Эти рога и командная башня кишмя кишат незримыми паразитами, прямо как в описании Докинза! Никогда еще воплощенность Духа Наживы не имела столь выпуклого характера, а уровень инфицированности бабломанией не был столь высоким. Обезумевшая улитка не ведает, что творит, но по итоговым результатам мы легко опознаем несамостоятельность раскормленного чудовища – и, быть может, не столь легко "волю" рабочих муравьев мамоны, подтверждающих, что и он сам вот-вот должен явиться воочию. Ясно, что порождения мамоны максимально отчуждены от человеческого и даже от слишком человеческого в смысле Ницше. Общее направление их быстрой селекции можно охарактеризовать как денатурированность. Прежде всего должен исчезнуть половой диморфизм. Эволюция в направлении бесполых муравьев многое объясняет, объясняет принудительное введение однополых браков и экспозицию однополых пар в качестве образцового человечества. Если бы не паразиты, шевелящиеся в Башне, "сама Улитка" не могла бы пойти на такое безумие, но проводники "самой передовой и гуманной социальной политики" воистину не ведают, что творят, – да и как же им ведать, если собственная воля парализована и отключена? Выход из полового диморфизма сопровождается прогрессирующим отключением аффектов, полномасштабной чувственности, что тоже является формой денатурации. Не раздражаться, не смеяться громко, никаких дезодорантов – в идеале включена должна быть только сенсорика денег, чтобы следовать за этими позывными через любые слепые коридоры. Важным моментом оказывается тут и устранение бессознательного: образцовый индивид должен и в самом деле желать того, что говорит, то есть его "задние мысли" должны быть столь же политкорректны, как и его высказывания. Но предельно упрощенная, редуцированная субъектность – это для бесполых рабочих муравьев. Для персонажей орбитальной баблонавтики предполагается вообще некая нечеловеческая ипостась, где от человека сохраняется лишь внешний облик (до поры до времени)…
Любопытно, что в низовой конспирологии, с которой всем присутствующим здесь коллегам постоянно приходится иметь дело, подлинную власть над миром частенько приписывают Рокфеллерам и Ротшильдам, которые якобы подчиняют своей воле народы и правительства. Но совершенно очевидно, что как раз подобные человекоорудия, возникающие и исчезающие, совершенно не принадлежат самим себе. Они – это "Пальцы", если воспользоваться образом из популярной книги Вербера "Муравьи", там муравьи как раз считают, что Пальцы, которые их периодически давят, и есть самые опасные, воистину всемогущие враги…
Ну и не в последнюю очередь на близость собственного окончательного воплощения мамоны указывает стремительно развивающаяся "монстрология". Она должна подготовить к лицезрению восставшего из всех метаморфозов Хозяина без обморока и без отвращения, и Голливуд уже не одно десятилетие сосредоточен на решении именно этой задачи. Пожалуй, уже недолго ждать появления новой пословицы " Ты прекрасен, как настоящий монстр" – и для мамоны это будет знак, что пора.
Словом, приходится признать, что сама среда человеческого в значительной мере отравлена. Внутренний мир огромного количества людей инфицирован транспсихическим возбудителем, призванным обеспечить беспрепятственный метаболизм денег, – им поражены фантазия, воображение, воля, отравлены дружество и близость. Но подробное рассмотрение картины – не моя задача. Важно обратить внимание на силы сопротивления, которым предстоит ответить на вопрос "что делать?". Понятно, что крайне важно отдавать себе полный отчет в происходящем. Если враг лишен иновидимости, то, несмотря на все его могущество, у человечества есть шанс. Всем известна локализация, мы можем правильно определить источник прогрессирующей социальной и психологической интоксикации.
Вот она, Улитка-Америка, затерроризировавшая и загипнотизировавшая большую часть мира. Поскольку эта резиденция мамоны идентифицирована, силы сопротивления могут попытаться провести ту или иную операцию. Вот Улитка гипнотизирует мир своими торговыми башнями, где сидят двуустки, призывающие мамону, – подрыв этих башен-близнецов был чем-то вроде буквального прочтения призыва дать чудовищу по рогам, то есть самым ярким символическим жестом нашего столетия. Но он, разумеется, не достиг и не мог достигнуть цели. Да, безусловно, необходимо "снести Башню", освободив еще жизнеспособный организм от паразитов, и крепнущая во всем прозревающем мире фоновая ненависть к Америке может в этом помочь.
И все же я думаю, что решающая роль должна принадлежать самим американцам, которым и предстоит отстранить от власти обезумевший политический класс, почти сплошь представляющий собой сегодня инквизицию мамоны, и остановить денатурацию, прекратить расчеловечивание. По правде говоря, я не совсем представляю, как это может быть сделано, но другого шанса у человечества нет. Pax Americana должен быть разрушен – лишь после этого может начаться реанимация души фаустовской цивилизации, витрификация человеческого в человеке. Только потом могут быть разработаны и действенные превентивные меры на индивидуальном уровне. Если признать бабломанию чем-то вроде опасного заболевания, а не злым умыслом жлобов и скупых рыцарей, то насущные меры станут понятнее. Скажем, предотвращение чрезмерной концентрации денег у отдельного индивида, избавление некоторых сфер человеческого присутствия от коммерческой составляющей в тех случаях, где это необходимо и возможно. Исцеление, оздоровление является делом трудным, чреватым рецидивами, даже после избавления от паразита. Но и метафизика могла бы помочь восстановить силу прямого обещания, затруднить его конвертирование в долговые обязательства и далее в денежные знаки.
Наконец, поскольку деньги остаются самым эффективным стимулятором и проводником человеческой энергии и до тех пор, пока в этом качестве заменить их нечем, распорядители крупных сумм все равно будут возникать – и над ними соответственно дамокловым мечом будет висеть угроза расчеловечивания, общество должно взять на себя призыв в орбитальную баблонавтику. Каждому претенденту придется объяснять, что он потеряет, став добровольной жертвой, носителем и обладателем огромного состояния, ему нужно будет наглядным образом объяснять, как пострадают его воля, воображение и его свобода. Но кому-то придется брать на себя этот груз до тех пор, пока деньги должны работать. Ясно, что это будут не Рокфеллеры и не Ротшильды, это будут герои, подобные тем врачам, которые прививали себе оспу и другие опасные болезни, чтобы избавить от них впоследствии остальных. Да, таков тяжкий крест орбитальной баблонавтики, но что делать – я готов взвалить его на себя.
Спасибо за внимание".
Раздел 2
Эффекты времени
Проблема времени у Канта, Даниила Хармса И Чжуан-Цзы
1. После того и вследствие того
Если внимательно читать настоящую, хорошую литературу (почему-то особенно детскую!), можно натолкнуться на важные открытия в области физики и метафизики. Здесь я хочу показать, как могут быть использованы идеи и образы Хармса в продумывании, а возможно, и в решении одного из важнейших философских вопросов: проблемы времени и причинности. Собственно, я пытаюсь, вынося за скобки весь биографический и даже герменевтический контекст, напрямую привлечь к делу Иммануила Канта, Даниила Хармса и китайских даосов. Мне представляется, что такой подход проливает свет на проблему соотношения причинности (каузальности) и времени вообще.
Чтобы разобраться с источником возникающих здесь трудностей, потребуется разветвляющийся ход мысли, поскольку тема "Причинность и время" многогранна и крайне запутанна. Прежде всего: в чем смысл привилегированности той группы моментов времени, которые составляют причину? Чем они отличаются от любой другой последовательности моментов того же самого времени? Кант пытается апеллировать к временному порядку, но разве прочие совокупности моментов беспорядочны? Явления, как бы мы их ни понимали, связаны, конечно, причинно-следственной цепочкой, но это не единственная форма упорядоченности. Дело в том, что речь, по существу, идет лишь об одной разновидности причин – о причинах изменчивости, в этом пункте Кант примыкает к традиции Вольфа, а в конечном счете и к платоновской идее.
Согласно этой традиции только изменчивое подлежит объяснению, неизменное же не нуждается в объяснении, во всяком случае, не предполагается, что неизменность неизменного требует какой-либо действующей причины. Тезис о том, что существует не только причина всякого изменения, но и неизменность должна иметь свои причины (то есть продолжающееся пребывание в неизменности), связан прежде всего с именем Анри Бергсона, хотя схожие мысли мы можем найти и у предшествующих мыслителей – у поздних схоластиков, у Декарта, в философии Хабада. В самом деле, почему пребывание в неизменности мы должны считать меньшим чудом, чем произошедшее изменение? Уже сама первичность неизменного вызывает сомнения. В большинстве космологий, включая ветхозаветную, стабильность представляет собой результат или итог демиургического вмешательства в исходную невразумительность дотворческого состояния мира. Извлечение хороших форм из бесформенности как раз и составляет саму суть творческого преобразования мира.
Но пока нам достаточно того факта, что порядок моментов, образующих причину, остается некоторым хронопорядком независимо от того, о какой причине идет речь, – о причине иного или о продолжающемся самопричинении субстанции. Идея субстанции неразрывно связана с идеей causa sui, важно лишь отметить, что субстанция не просто "раз и навсегда" причинила себя когда-то в прошлом, – она непрерывно причиняет себя в настоящем времени. Как раз это усилие причинения относится к содержанию времени как настоящего и собственного – причем речь идет о достаточно абстрактном содержании, о некой минимальной темпоральности, которая есть даже у тех времен, которые не имеют и направления, то есть непрерывности различия между прошлым, настоящим и будущим. Эффект causa sui есть просто иное имя такого свойства времени, как длительность (durité). Но не является ли тогда следствие, как нечто отличное от причины, прежде всего результатом прекращения самопричинения? К этому предположению я и хотел бы обратиться с намерением рассмотреть "ряд условий всякого обусловленного" и восстановить пропущенное Кантом первое условие в ряду.
2. Эффект Шустерлинга
Согласно пр едположению перв ое условие в ряду оказывается негативным: всякое отдельное нечто (то есть любое отличное от причины следствие) возможно благодаря перебою в самопричинении субстанции – оно возникает в просвете длительности некоторого собственного времени. При этом просвет должен быть достаточно вместительным – если он слишком мал, никакое "следствие" в нем невозможно, оно не поместится. Иными словами, перебой в длительности, не превышающий кванта собственного времени, не замечается и не меняет спектра происходящего. Лучшую иллюстрацию к этому тезису я нашел в "Сказке" Даниила Хармса. Вот Леночка рассказывает Ване сказку о кузнеце:
"Жил-был кузнец. Вот однажды ковал он подкову и так взмахнул молотком, что молоток сорвался с рукоятки, вылетел в окно, убил четырех голубей, ударился о пожарную каланчу, отлетел в сторону, разбил окно в доме брандмейстера, пролетел над столом, за которым сидели сам брандмейстер и его жена, проломил стену в доме брандмейстера и вылетел на улицу. Тут он опрокинул на землю фонарный столб, сшиб с ног мороженщика и стукнул по голове Карла Ивановича Шустерлинга, который на минуточку снял шляпу, чтобы проветрить свой затылок. Ударившись об голову Карла Ивановича Шустерлинга, молоток полетел обратно, опять сшиб с ног мороженщика, сбросил с крыши двух дерущихся котов, перевернул крову, убил четырех воробьев и опять влетел в кузницу, и прямо сел на свою рукоятку, которую кузнец продолжал еще держать в правой руке. Все это произошло так быстро, что кузнец ничего не заметил и продолжал дальше ковать подкову".
В этой изящной истории сформулирован фундаментальный принцип времени, один из самых удивительных эффектов Иллюзиона, который по справедливости следует назвать эффектом Шустерлинга. Этот эффект является универсальным и действует для всех собственных времен. Температура жидкого гелия, ближайшая к абсолютному нулю, губительна для всего живого. Но если буквально "на минуточку" погрузить руку в жидкий гелий и тут же ее выдернуть – ничего не случится, никто просто "ничего не заметит". Аналогично обстоит дело и с разрядом электротока даже сверхвысокого напряжения – если речь идет о точечном разряде, продолжительность которого не превышает эталонного времени, подвергшийся воздействию обходится без последствий, а причина остается без следствий. Причинения не происходит. Вспомним наглядный опыт из школьной физики: стакан, до краев наполненный водой, накрывается листом бумаги, а затем резко переворачивается – и вода не разливается. Но стоит промедлить – вода выплеснется, жидкий гелий разрушит живую ткань, молот не попадет на рукоятку, кузнец не докует подкову.
Можно взять пробу собственного времени и из других участков спектра времен: если перебой звукового сигнала не превышает двух миллисекунд, звук воспринимается как непрерывный, если этот сверхкороткий звук вклинивается в тишину, непрерывность воспринимаемой тишины сохраняется. Одним словом, если перебой причинения слишком мал, срабатывает эффект Шустерлинга – и именно этому эффекту мир обязан своей фоновой длительностью. Мы сталкиваемся с упругостью времени примерно так же, как молоток с упругим затылком Карла Ивановича Шустерлинга, – внутренняя непрерывность времени еще и потому непрерывна, что способна перескакивать (перетекать) через сверхмалые внешние прерывы. Можно было бы сказать, что хроноизоляция есть аналог структурной прочности, – на самом деле скорее имеет место обратное, и хроноизоляция идет первой в ряду условий возможности сущего, так же как перебой самопричинения, превышающий интервал Шустерлинга, является первым негативным условием происхождения, условием, освобождающим место (просвет) возможному следствию.