В этот миг начальник конного отряда поднес факел к самому лицу Мартина Герра и даже попятился от изумления.
- Дьявол мне свидетель, я не ошибся! - закричал он. - Это он и есть! Разве вы не узнаете этого негодяя?
- Он! Он самый! - гневно поддакивали остальные солдаты, по очереди подходившие взглянуть на пленника.
- Ну вот! Узнали меня наконец? - заговорил несчастный, начинавший не на шутку тревожиться. - Сами видите, что перед вами Мартин Корнулье из Анжимона… Теперь вы меня, слава Богу, отпустите.
- Отпустим тебя? Вор, свинья, висельник!.. - сжимая кулаки, сверкнул глазами начальник отряда.
- Что такое? Что с тобой, приятель? - изумился Мартин Герр. - Уж не перестал ли я вдруг быть Мартином Корнулье?
- Ты и не был никогда Мартином Корнулье! Мы все тебя знаем и можем запросто изобличить во лжи. А ну-ка, друзья, скажите этому мошеннику, как его зовут, сорвите с него личину.
- Это Арно дю Тиль! Это же мерзавец Арно дю Тиль! - повторил хором десяток голосов.
- Арно дю Тиль? Это кто же такой? - спросил, бледнея, Мартин.
- Да, отрекайся от самого себя, подлец! - воскликнул начальник. - Но вот, по счастью, десять человек могут опровергнуть твои враки. Неужто у тебя хватит наглости отрицать, что в день святого Лаврентия я взял тебя в плен и что ты состоял в свите коннетабля?
- Да нет же, нет, я Мартин Корнулье! - бормотал Мартин, совершенно растерявшись.
- Ты Мартин Корнулье? - переспросил начальник, презрительно смеясь. - Так ты не хочешь быть тем негодяем Арно дю Тилем, который посулил мне выкуп, снискал мое расположение, а прошлой ночью сбежал, захватив с собой и те небольшие деньги, что были при мне? Каналья!
- Вы уверены, что не ошибаетесь? - пролепетал подавленный Мартин. - Вы могли бы все поклясться, что мое имя… Арно дю Тиль? Что в день святого Лаврентия этот бравый молодец взял меня в плен? Вы могли бы присягнуть, что это так?
- Могли бы, могли! - энергично воскликнули солдаты.
- Ну, так это меня не удивляет, - понурился Мартин Герр, который, как мы помним, всегда говорил вздор, когда заходила речь о раздвоении его личности. - Поистине это меня не удивляет. Я мог бы вам без конца повторять, что меня зовут Мартином Корнулье, но раз я знаком вам как Арно дю Тиль, то я умолкаю, я больше не спорю, я примиряюсь со своею участью. Раз дело обстоит так, то я связан по рукам и ногам… Этого я не предвидел… Ну что ж, прекрасно, делайте со мною что угодно, уведите меня, заприте, свяжите!
После этой покаянной речи бедняга сознался во всех своих грехах, в которых его обвиняли, и принял сыпавшиеся на его голову ругательства как воздаяние свыше за свои новые прегрешения. Только об одном он жалел - о том, что не успел выполнить поручение, с которым был послан к барону Вольпергу. Но кто мог бы предвидеть, что ему придется держать ответ за якобы новые злодеяния, которые обратят в ничто его прекрасное намерение блеснуть ловкостью и присутствием духа?
"Утешает меня лишь то, - размышлял связанный Мартин Герр, валяясь на сырой земле в темном чулане, - что Арно дю Тиль, быть может, вступает сейчас в Сен-Кантен с отрядом Вольперга. Но нет, это тоже пустая мечта. Судя по тому, что мне известно об этом мерзавце, вернее будет предположить, что теперь он вовсю мчится в Париж".
XXX
ВОЕННЫЕ ХИТРОСТИ
Хотя мечта Мартина Герра казалась ему совершенно несбыточной, она тем не менее осуществилась. Когда Габриэль, миновав множество опасностей, вошел в лес, где ждал его барон Вольперг, первым, кого он увидел, был его оруженосец.
- Мартин Герр! - воскликнул Габриэль.
- Он самый, господин виконт, - ухмыльнулся оруженосец.
Но этому Мартину Герру наглости было не занимать.
- На сколько ты меня опередил? - спросил Габриэль.
- Я здесь уже с час, господин виконт.
- Да что ты?! Но, кажется, ты переоделся? Когда мы расставались три часа назад, на тебе был другой костюм.
- Это верно. Я поменялся одеждой с одним повстречавшимся на пути крестьянином.
- И у тебя не было ни одной неприятной встречи?
- Ни одной.
- Ну хорошо…
- Если не возражаете, виконт, - сказал подошедший к ним барон, - мы выступим только через полчаса. Ведь еще нет и полуночи. Я считаю, что мы должны быть у Сен-Кантена около трех часов ночи. Кстати, в это время ослабевает и бдительность часовых. Вы согласны, виконт?
- Согласен. И ваше мнение полностью совпадает с инструкциями господина Колиньи. Он будет ждать нас в три часа утра. К этому времени мы должны быть уже у города. Но дойдем ли мы до него, неизвестно…
- Непременно дойдем, господин виконт, позвольте вас уверить в этом, - вмешался Арно-Мартин. - Проходя мимо лагеря валлонов, я хорошенько рассмотрел его расположение и проведу вас мимо него хоть с завязанными глазами.
- Что за чудеса, Мартин? - воскликнул Габриэль. - Чего ты не успел за два часа! Отныне я буду полагаться не только на твою верность, но и на твою смекалку.
- О, господин виконт, полагайтесь только на мое усердие, а главное - на мою скрытность. Выше этого мое честолюбие не метит.
Случай и дерзость так благоприятствовали плутням пронырливого Арно, что с момента появления Габриэля этот обманщик имел полную возможность говорить лишь правду.
И пока, уединившись, Вольперг и Габриэль обсуждали план экспедиции, негодяй тоже заканчивал разработку своего собственного плана, доверившись удивительному стечению обстоятельств, которое до сих пор всегда выручало его.
На самом же деле произошло вот что. Вырвавшись из плена, Арно полтора суток бродил по окрестным лесам, не решаясь выйти из них, так как боялся снова очутиться в плену. Под вечер он разглядел в Анжимонском лесу следы конских копыт; по-видимому, тут прятались всадники, а коли они углубились в чащу, следовательно, это французы. Арно постарался к ним присоединиться, и это ему удалось. Первый же солдат Вольперга, поздоровавшийся с Арно, назвал его Мартином Герром, и тот, разумеется, не отрекся от такого имени. Прислушиваясь ко всем разговорам, весь обратившись в слух, он вскоре узнал, что в эту же ночь сюда должен вернуться виконт д’Эксмес, отправившийся в Сен-Кантен, а вместе с виконтом и Мартин Герр. Поэтому-то Арно и приняли за Мартина и, естественно, стали расспрашивать его о виконте.
- Виконт придет, просто мы пошли разными дорогами, - отвечал он, и тотчас же сообразил, что непредвиденная встреча с Габриэлем сулит ему немало выгод. Во-первых, можно не заботиться о собственном пропитании в столь трудное время. Во-вторых, он знал, что пленного коннетабля Монморанси не столько угнетает позор поражения и плена, сколько мысль о своем ненавистном и всесильном теперь сопернике, герцоге де Гизе, обретшем полное доверие короля. Увязаться же за одним из друзей де Гиза значило бы приобщиться к источнику всех сведений, которые Арно дорого продавал коннетаблю. Наконец, Габриэль был личным врагом Монморанси, главной помехою для брака его сына Франциска и г-жи де Кастро.
Но если вернется настоящий Мартин Герр, размышлял Арно, то это может начисто расстроить такие прекрасные планы. Поэтому, дабы не раскрылся обман, нужно во что бы то ни стало подстеречь простака Мартина и устранить, а то и просто убить его. Какова же была его радость, когда виконт д’Эксмес вернулся один и сразу же признал в нем Мартина Герра! Арно, как оказалось, сам того не ведая, сказал правду Вольпергу и его людям. Тогда уж он окончательно доверился своей звезде, полагая, что дьявол, покровитель его, вверг беднягу Мартина в плен к испанцам.
Вскоре отряд Вольперга разделился на три колонны и двинулся в путь по трем разным направлениям.
Колонна Габриэля осторожно миновала лагерь валлонов и вскоре оказалась под стенами Сен-Кантена, обложенного со всех сторон испанцами.
Город, казалось, застыл в тревожном ожидании, ибо исход дерзкой операции Габриэля и Вольперга нес горожанам либо спасение, либо гибель. Поэтому адмирал уже в два часа ночи сам побывал в тех местах, где должны были пройти солдаты Вольперга, и приказал часовым быть начеку. Потом он взобрался на сторожевую башню и стал вглядываться и вслушиваться в ночную зловещую тишину. Но он ничего не услышал, ничего не увидел. До него доносился лишь глухой далекий шум у испанских подкопов да виднелись черные пятна лесных массивов и белеющие в темноте вражеские палатки.
Тогда, не в силах совладать с беспокойством, адмирал решил направиться в самое опасное место, где должна была решиться судьба Сен-Кантена. Он сошел с башни и в сопровождении нескольких офицеров поскакал к бастиону Королевы.
Когда на церкви Капитула Каноников пробило три часа, со стороны болот Соммы раздался крик совы.
- Слава Богу! Это они! - воскликнул адмирал.
По знаку Колиньи г-н дю Брейль, губернатор Сен-Кантена, сложив руки рупором, ответил на сигнал, умело подражая крику орлана.
Безмолвная тишина опустилась на землю. Напрягая слух, адмирал и его свита словно окаменели.
Внезапно с той стороны, откуда донесся крик, прогремел мушкетный выстрел, и вслед за ним послышались стрельба, вопли и какой-то страшный гул…
Первая колонна была обнаружена.
- Сотней храбрецов стало меньше! - с горечью воскликнул адмирал.
Быстро спустившись с насыпи, он снова сел на коня и, не сказав ни слова, поехал к бастиону Сен-Мартен, где поджидали другую колонну отряда Вольперга.
Грызущая душу тревога не покидала адмирала. Гаспар де Колиньи напоминал игрока, поставившего на три карты все свое состояние. Первая ставка была бита. Что будет со второй?
Увы! Такой же крик послышался за валами, такой же отклик прозвучал в городе. Затем - повторение прежней роковой сцены: выстрел часового, залпы, вопли раненых…
- Двести мучеников! - глухо обронил Колиньи.
И снова вскочил в седло. За две минуты домчался он до потайного хода в предместье. Там было тихо.
"Конец, - подумал адмирал, - теперь неприятельский лагерь уже поднят на ноги. Тот, кто командует третьей колонной, должно быть, не рискнул подвергать ее смертельной опасности и отступил". Таким образом, этой третьей и последней возможности у игрока вообще не стало. У Колиньи даже мелькнула мысль, что третья колонна была застигнута вместе со второй и погибла в это же время.
Горячие слезы отчаяния и ярости покатились по смуглым щекам адмирала. Через несколько часов горожане, узнав о последней неудаче, растеряются и снова потребуют сдать город. Да если бы город и не пожелал сдаться, при таком упадке духа первый же приступ откроет испанцам ворота Сен-Кантена и Франции. И ждать этого приступа, конечно, недолго…
Как бы предвидя опасения Колиньи, стоявший подле него губернатор дю Брейль приглушенно крикнул:
- Внимание! - И когда адмирал обернулся, он показал рукой на ров, по которому двигалась черная, безмолвная масса теней. - Друзья или враги? - тихо спросил дю Брейль.
- Тише! - ответил адмирал. - Мы готовы ко всему.
- Как бесшумно они идут! - продолжал губернатор. - Они вроде бы верхами, а стука копыт совсем не слышно… Их, право, можно принять за привидения.
И суеверный дю Брейль на всякий случай перекрестился. Колиньи же, человек бесстрашный, внимательно, до боли в глазах, вглядывался в черный немой отряд.
Когда всадники были уже в каких-нибудь пятидесяти шагах, Колиньи сам закричал орланом. Ему ответил совиный крик.
Тогда адмирал вне себя от радости кинулся к потайному ходу, распорядился тут же открыть ворота, и сто немых всадников в черных плащах на покрытых черными попонами лошадях въехали в город. Теперь можно было разглядеть, почему не слышно было стука копыт: копыта лошадей были обмотаны тряпками. Только благодаря этой уловке, придуманной уже после гибели двух первых колонн, третьей удалось избежать их судьбы. А придумал такую уловку не кто иной, как Габриэль.
Эти сто солдат были, конечно, не слишком-то большой подмогой, и все же они могли отстоять в течение нескольких дней два самых опасных поста. Но самое главное - что прибытие их доставило огромную радость осажденным после столь унылого ряда неудач. Счастливая весть мгновенно распространилась по всему городу. Захлопали двери, засветились в окнах огни, и дружные рукоплескания провожали Габриэля и его солдат, проезжавших по улицам.
- Нет, радость неуместна, - скорбно сказал Габриэль. - Вспомните о двухстах павших за валами.
И он приподнял шляпу, как бы салютуя мертвым героям, среди которых был, по-видимому, и доблестный Вольперг.
- Да, - ответил Колиньи, - мы оплакиваем их и восхищаемся ими. Но как мне вас благодарить, господин д’Эксмес? Позвольте мне, по крайней мере, крепко обнять вас за то, что вы уже дважды спасли Сен-Кантен.
Но Габриэль, пожимая ему руку, ответил:
- Господин адмирал, вы мне скажете это через десять дней.
XXXI
СЧЕТ АРНО ДЮ ТИЛЯ
Адмирал отвез в ратушу Габриэля, падавшего с ног от усталости; за последние четыре дня он почти не спал. Колиньи отвел ему комнату рядом со своей, и Габриэль, кинувшись на постель, заснул так, словно ему не суждено было проснуться.
И действительно, проснулся он только в пятом часу дня, да и то лишь потому, что Колиньи, войдя к нему в комнату, сам разбудил его. Днем неприятель пытался штурмовать город. Осажденные успешно отбросили его. Но штурм, очевидно, должен был на другой день повториться, и адмирал пришел посоветоваться с Габриэлем.
Габриэль мигом вскочил с постели, готовый выслушать Колиньи.
- Скажу только два слова своему оруженосцу, - обратился он к адмиралу, - а затем я весь в вашем распоряжении.
- Пожалуйста, виконт, - ответил Колиньи. - Если бы не вы, на этой ратуше теперь уже развевался бы испанский флаг, а поэтому вы вправе считать себя здесь хозяином.
Подойдя к двери, Габриэль позвал Мартина Герра. Тот сразу прибежал на его зов.
- Мартин, - сказал молодой человек, отведя его в сторону, - ты немедленно пройдешь в лазарет предместья д’Иль. Там спросишь не госпожу де Кастро, а настоятельницу бенедиктинок, досточтимую мать Монику, и попросишь ее предупредить сестру Бени, что виконт д’Эксмес явится к ней через час и заклинает ее подождать его. Ступай же, и пусть она знает, по крайней мере, что я сердцем с нею.
- Это она узнает, господин виконт, - почтительно отозвался Мартин.
Он действительно поспешил в лазарет предместья д’Иль и принялся ревностно искать повсюду мать Монику.
Через некоторое время ему показали настоятельницу.
- Ах, как я рад, мать настоятельница, что разыскал вас наконец! - обратился к ней хитрый плут. - Мой бедный господин был бы так огорчен, если бы мне не удалось исполнить поручение, с которым он послал меня к вам, а в особенности к госпоже де Кастро.
- А кто вы, мой друг, и от чьего имени пришли? - спросила настоятельница, удивленная и огорченная тем, что Габриэль так плохо хранит доверенную ему тайну.
- Я от виконта д’Эксмеса, - продолжал Арно-Мартин, прикидываясь добродушным простачком. - Вам, должно быть, известен виконт д’Эксмес. Весь город только о нем и говорит.
- Ну, разумеется, - ответила мать Моника. - Мы усердно молились за него! Я имела честь еще вчера с ним познакомиться и рассчитывала свидеться с ним сегодня.
- Он придет к вам, наш герой, придет, - захлебываясь, сказал Арно-Мартин. - Его задерживает господин Колиньи, а ему не терпится, и он меня послал вперед к вам и к госпоже де Кастро. Не удивляйтесь, матушка, что я произношу это имя. Двадцать раз испытав мою давнюю преданность, мой господин доверяет мне, как самому себе, и у него нет секретов от своего верного и честного слуги. Ума и сметки у меня только на то и хватает, чтобы его любить и защищать, клянусь мощами святого Кантена… Ах, простите, матушка, что я так поклялся в вашем присутствии! Я забылся, а привычка, знаете ли, и душевный порыв…
- Пустое, пустое, - остановила его, улыбаясь, настоятельница. - Так господин д’Эксмес придет? Мы будем очень рады ему. Сестра Бени ждет не дождется его, чтобы расспросить о здоровье государя.
- Хо-хо! - глупо рассмеялся Мартин. - Король прислал его в Сен-Кантен, это верно, но думаю, отнюдь не к госпоже Диане!
- Что вы хотите этим сказать? - удивилась сестра Моника.
- Только то, что я, преданнейший слуга виконта д’Эксмеса, поистине рад тому участию, какое вы принимаете в амурных делах господина виконта и госпожи де Кастро.
- В амурных делах госпожи де Кастро? - ужаснулась настоятельница.
- Разумеется, - сказал мнимый Мартин. - Не могла же госпожа Диана не довериться вам, своему единственному другу!..
- Она говорила мне вообще о своих душевных страданиях, но про грешную любовь, про виконта я не знала ничего, решительно ничего!
- Ну да, ну да, вы запираетесь… из скромности, - продолжал Арно, кивая головой с понимающим видом. - Но право же, я нахожу ваше поведение просто превосходным… Во всяком случае, вы поступаете весьма смело. "Вот как? - подумали вы. - Король противится любви этих детей и не позволяет Диане встречаться с виконтом?.. В таком случае, я, святая и достойная женщина, восстану против монаршей воли и родительской власти и окажу несчастным влюбленным всяческую поддержку, помогу им видеться и возвращу им потерянную было надежду". Меня восхищает все, что вы делаете для них, матушка, поверьте мне!
- О Господи! - только и могла выговорить настоятельница, женщина робкая и совестливая. - Восстать против воли отца и государя! И мое имя, моя жизнь замешаны в такие любовные интриги!
- Смотрите-ка, - сказал Арно, - вот уже мчится сюда и мой господин… Ему небось не терпится поблагодарить вас за такое милое посредничество и узнать, когда и как он сможет повидать свою любезную! Ха-ха!..
И в самом деле, к ним торопливо бежал Габриэль. Но прежде чем он подошел вплотную к настоятельнице, она жестом остановила его и, с достоинством выпрямившись, сказала:
- Ни шага дальше и ни слова, господин виконт! Я знаю теперь, в качестве кого и с какими намерениями вы желали повидаться с госпожой де Кастро. Не надейтесь же, сударь, что я впредь буду содействовать начинаниям, вероятно, недостойным дворянина. Я не только не желаю с вами разговаривать, но, воспользовавшись своею властью, лишу Диану всякой возможности и всякого предлога видеть вас…
Не глядя на остолбеневшего от изумления Габриэля, настоятельница холодно кивнула ему и удалилась, не дожидаясь его ответа.
- Что это значит? - спросил озадаченно молодой человек своего мнимого оруженосца.
- Я так же недоумеваю, как и вы, господин виконт, - ответил якобы в растерянности обрадованный Арно. - По правде говоря, мать настоятельница встретила меня не очень-то любезно и тут же объявила, будто бы ей известны все ваши намерения и что она будет всячески противиться их осуществлению… И добавила еще, что госпожа Диана вас больше не любит, если только вообще когда-нибудь любила…
- Диана меня больше не любит? - побледнел Габриэль. - Но, может, это и к лучшему… Тем не менее я хочу увидать ее, хочу доказать ей, что я-то люблю ее по-прежнему и ни в чем перед нею не виновен. Ты непременно поможешь мне, Мартин, добиться этой последней нашей встречи. Я почерпну в ней мужество, необходимое для предстоящей борьбы.
- Вы же знаете, господин виконт, - смиренно ответил Арно, - что я - преданное орудие вашей воли и приложу все усилия, чтобы устроить это свидание.
И хитрый мерзавец, посмеиваясь про себя, проводил обратно в ратушу огорченного Габриэля.