Началась казнь. Чтобы заглушить крики жертв и горожан, Сафар-бей приказал непрерывно бить в барабаны. Их тревожно-надсадная дробь заполнила весь город. Арсен стиснул зубы. Ему приходилось видеть много смертей, но это бывало в бою, когда люди охвачены яростью и жаждой победы. Здесь же происходило убийство связанных и, вероятнее всего, ни в чем не повинных крестьян.
Когда последнюю жертву тащили к колоде, Каладжи-бей повернулся к нему, подмигнул выпученным глазом:
– Противно, но полезно! Не так ли?.. Пролитая сегодня кровь надолго остудит горячие головы!
– А может, еще больше распалит?
– Не думаю. Впрочем, посмотрим. Во всяком случае, сегодняшняя казнь – хорошая наука для непокорных болгар! Так будет с каждым, кто осмелится поднять руку на могущество Порты!
Последний раз опустилась секира палача. По площади пронесся тихий вздох. Замолкли барабаны. Оборвали свою тревожную песнь зурны.
Каладжи-бей обернулся к свите. Все расступились. Паша взглянул на Звенигору:
– Я буду рад видеть тебя, Асан-ага, у себя за обедом. До свидания!
– До свидания, эфенди, – поклонился Арсен, радуясь, что одну, очень важную, битву он выиграл. Это вселяло надежду, что в конце концов он встретит Златку и вырвет ее из рук Сафар-бея.
3
Люди расходились молча. Под внешней, искусственной, покорностью бушевала буря. Насупленные брови и сжатые кулаки, сухой блеск глаз и взгляды, полные лютой ненависти и гнева к угнетателям, означали одно – казнь четырех крестьян не запугала болгар, а разожгла в их сердцах еще большую жажду мести к ненавистным врагам.
– Мы запомним этот день, будь он проклят! – долетели до Арсена слова, брошенные молодым высоким горцем.
– Отплатим, око за око! – добавил его спутник.
– Свернем собаке Сафар-бею башку! – прошипел третий, оглянувшись назад, где стояли янычары. Заметив незнакомца, подтолкнул товарищей, и они шмыгнули в какой-то глухой переулок.
Арсен шел не торопясь. Не хотелось толкаться и глотать пыль, взбитую сотнями ног, и поэтому выбирал безлюдные улицы, запоминая дорогу, по которой придется, может, не раз еще ходить, приглядывался к деревянным и глиняным постройкам, каменным домам за высокими заборами.
Он был удовлетворен тем, чего достиг в самом начале своего пребывания в Сливене. Завел знакомство с городскими заправилами, вызволил от смерти Момчила. И хотя ничего еще не узнал о Златке и Якубе, ради которых, собственно, и оказался здесь, не терял надежды, что и в этом ему повезет. На чем основывалась его уверенность, он и сам не смог бы объяснить. Подсказывало какое-то внутреннее чувство.
Неожиданно на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Арсен вздрогнул и повернул голову.
– Сафар-бей! – Он не мог скрыть свою растерянность. – Вот не ждал!
– Ты удивлен, чужестранец? А я тебя искал. Хочу познакомиться поближе. Зайдем ко мне!
Сафар-бей взял Арсена под руку. Позади, шагах в десяти, за ними следовали несколько янычар. "Личная стража Сафар-бея… Гм, сдается, что я преждевременно радовался, – подумал казак. – Похоже, что меня просто схватили. Что ж, остается только идти… И надеяться на лучшее".
За углом Сафар-бей свернул в улочку, полого поднимавшуюся вверх. Вскоре они подошли к воротам небольшой, но надежной крепости, или скорее – янычарской казармы – бюлюка.
Часовые отсалютовали своему начальнику и пропустили их внутрь.
Двор разделяла на две половины каменная стена. Слева, перед приземистыми домиками с плоскими черепичными кровлями, сновали сонные янычары. В другую половину вели еще одни ворота, у которых тоже стоял страж. Сафар-бей направился к нему. Часовой быстро распахнул калитку и отступил в сторону.
– Прошу в мой дом, – пригласил Сафар-бей, пропуская гостя вперед. – Временный, конечно… Мы, воины, не успеваем обжиться, как снова трубят поход… Правда, у вас, купцов, то же самое: редко бываете дома, больше кочуете по свету…
Арсен молча прошел в калитку и попал в небольшой запущенный сад, зажатый каменными стенами. Быстрым взглядом казак осмотрел все вокруг. В конце сада виднелся большой дом с высоким крыльцом. К нему вела широкая дорожка с каменными скамьями по обе стороны. В давно не расчищаемых зарослях цвели одичавшие розы, в ветвях магнолии птицы выводили трели. В тени, на одной из скамей, кто-то сидел.
– Да здесь же настоящий рай! – воскликнул Арсен, любуясь тихим уголком. – Для полного счастья недостает только красавицы жены… О-о-о! Беру свои слова назад! Для полного счастья, кажется, есть все! – И Арсен кивнул на далекую скамью, где сидели двое: седой мужчина в черной одежде и хрупкая девушка, которая, заметив незнакомца, опустила на лицо черную вуаль.
Сафар-бей удовлетворенно улыбнулся. Ему пришлись по сердцу слова гостя.
– Ты приятный собеседник, Асан-ага, – похвалил он купца.
Услыхав голоса и шум шагов, мужчина повернул голову. Арсен узнал в нем Якуба. В глазах старого меддаха мелькнули удивление и страх. Девушка тоже как-то вдруг напряглась, словно собралась сорваться с места и бежать. Даже сквозь вуаль Арсен сразу узнал Златку, увидел, как расширились ее глаза, а руки задрожали и стали перебирать складки одежды.
Ко всему, казалось, готов был казак, но только не к такой встрече. Вот где ждала его опасность! Достаточно одного неосторожного слова Якуба или Златки и – все пропало!
Сафар-бей, словно почувствовав что-то, насторожился. Его лицо окаменело, а глаза сузились. На мгновение воцарилась напряженная тишина. Арсен понимал, что разрядиться она могла лишь полной катастрофой. Опережая Якуба, чтобы тот не успел сказать чего-нибудь невпопад, произнес:
– Дорогой Сафар-бей, вижу, что на этот раз я ошибся… Бьюсь об заклад, это твои родные – отец и сестренка!
– Ты снова ошибаешься, Асан-ага, – угрюмо ответил Сафар-бей. – У меня нет родных. То есть я их не знаю… Эти люди – мои хорошие друзья…
– Я буду рад познакомиться с твоими друзьями…
– Перед тобой тоже купец, – указал Сафар-бей на Якуба.
– Правда? Очень приятно, что турки все больше начинают интересоваться торговлей. Раньше они пренебрегали этим занятием, как и другими ремеслами. Считали, что на свете есть только одно дело, ради которого стоит жить, – война…
– Турки – прирожденные воины, – не без гордости произнес Сафар-бей, бросив выразительный взгляд на девушку. – Но теперь многие начинают смотреть на жизнь иначе. Раньше победоносные походы наших отрядов наполняли казну и карманы воинов золотом и драгоценностями. Но это, к сожалению, прошло. Войны стали давать меньше, чем требуется для того, чтобы прожить. Вот и приходится нашим людям браться за торговлю и ремесла…
– Я думаю, они не жалеют, что взялись за это дело. – Арсен выразительно взглянул на Якуба, приглашая принять участие в беседе.
– О нет, – усмехнулся Якуб. – Мы рискуем только своим богатством, а воины – жизнью… К тому же у нас всегда есть какая-то прибыль, а на войне исход такой – пан или пропал! Смерть или увечье!
– И купцы терпят убытки, – возразил Сафар-бей. – Вот как вы оба, Якуб-ага на море, а наш новый друг, Асан-ага, – в дороге, от разбойников.
– Случается, – согласился Якуб, поняв, в какой роли выступает Звенигора, и взял себя в руки. – Но все равно я склоняюсь к мысли, что если б наши чиновники и правительство поддерживали своих купцов и ремесленников, а не отдавали торговлю на откуп грекам, армянам, арабам или славянам, то страна только выиграла бы от этого. Я много походил по свету и видел: войны приносят опустошение не только побежденным, но и победителям. Тысячи юношей гибнут на полях сражений. По всем пашалыкам тогда стоит стон и плач. Вместо золота, тканей, табунов скота в дома приходит горе…
– Дорогой мой Якуб, я ни за что не соглашусь обменять свою саблю на купеческий кошелек, – отрицательно покачал головой Сафар-бей, подходя к крыльцу. – Я останусь воином!
– Ну что ж, каждому свое!
Они вошли в дом. Большая комната обставлена весьма скромно: простой деревянный шкаф, несколько небольших ковров на стенах и на полу, три-четыре подушки для сиденья. Лишь оружие – сабли, пистолеты, луки, сагайдаки – было дорогим, отделано перламутром, самоцветами и турецкими да арабскими надписями.
Златка сразу же исчезла в другой комнате. Бюлюк-паша предложил гостю и Якубу садиться и, извинившись, вышел.
Арсен быстро пожал руку Якубу.
– Здесь лишних ушей и глаз нет? – спросил тихо.
– Нет, – шепотом ответил Якуб. – Я рад тебя видеть, Арсен! Но что это все значит?
– Я был у воеводы Младена, видел его жену Анку… Златка так похожа на мать! Нет сомнений, она дочь Младена и Анки! Мы обязаны вырвать ее из рук Сафар-бея!
– Это не так просто. Он держит нас под стражей, как узников, хотя старается скрасить наше пребывание здесь прекрасной кухней и богатыми нарядами для Златки. Он влюбился в нее.
– О! А она?..
– Не волнуйся, – улыбнулся Якуб. – Она к нему равнодушна… Он это видит, однако знает и другое: у нас девушку никогда не спрашивают; лишь бы родители согласились – продадут, как кошку в мешке! Но Сафар-бей не вызывает в ней и отвращения. Молодой, пригожий… Дарит красивые вещи. Видел, как она одета? Это все от него.
Где-то хлопнули двери. Якуб заговорил о другом:
– Пряности здесь не купишь дешево. За ними нужно ехать в Стамбул… Туда съезжаются купцы со всего мира!
В комнату, пропустив перед собой аскера, который нес на широком блюде круглые миски с едой, вошел Сафар-бей.
– Прежде чем говорить о делах, надо подкрепиться, – сказал он весело, изображая радушного хозяина. – Якуб-ага, попроси Адике, чтобы прислуживала нам за обедом, – добавил Сафар-бей.
Когда Якуб закрыл за собой дверь, бюлюк-паша сел напротив "купца" на мягкий миндер и сказал:
– Дорогой мой гость, наверное, догадался, что я пригласил его к себе не только для того, чтобы угостить жареной бараниной с восточными пряностями…
Арсен вопросительно взглянул на хозяина и внутренне напрягся. К чему тот клонит?
– Сегодня ты просил нашего пашу Каладжи-бея подарить жизнь старому гайдуку Момчилу Крайчеву. Позволь узнать…
Сафар-бей замолк и проницательно посмотрел на Арсена. Тот выдержал взгляд, хотя понимал, что сейчас бюлюк-паша может спросить, откуда он, чужеземец, знает гайдука и почему заступился за него. Неужели Каладжи-бей не передал его пояснения? Придется повторить то, что говорил паше на площади. А если Сафар-бей не поверит?.. Что ж, тогда останется только одно: прикончить его здесь же, не ожидая другого удобного случая.
Но Сафар-бея интересовало, по всей видимости, нечто другое, – после паузы он спросил:
– Позволь узнать, сколько ты пообещал паше за помилование этого разбойника?
– Почему тебя это интересует? – облегченно вздохнул казак.
– Пленные – мои, и я не хочу, чтобы кто-то другой зарабатывал на них.
"Выходит, и ты, братец, думаешь не о защите ислама, а о собственной мошне", – подумал Арсен, а вслух сказал:
– Я пообещал паше тысячу курушей. Я могу отдать тебе, почтенный Сафар-бей, половину, так как понимаю, что это зависит от тебя… Но что я скажу паше?
– Скажи, что отдал деньги мне.
– А это тебе не повредит?
– Не забывай, что здесь не Ляхистан, а Османская империя… Я подчиняюсь только бейлер-бею, а не каймакаму.
– Хорошо. Мне все равно, кому заплатить, – согласился Арсен. – Когда передадут мне болгарина?
– Как только я получу деньги. Кстати, каким образом ты обменяешь его на своего отца?
– Я найду пути… Мне поможет Абди-ага, хозяин хана, где я остановился.
– Абди-ага! Это такой проныра, что за деньги все сделает. Но берегись – обманит. Если же с ним ничего не получится, приходи ко мне. Может, и здесь я смогу помочь больше, чем Абди-ага. За деньги, понятно… Ха-ха-ха!
– Гм, из тебя, высокочтимый Сафар-бей, был бы неплохой купец. Ты можешь добиваться своего. Однако ты – воин, одинокий и…
– К сожалению, без денег и воин бессилен. В наше время все покупается и продается: должности, чины, земля, даже трон падишаха… Я долго жил в столице и имел возможность убедиться, что сейчас сильнее не тот, у кого меч, а тот, у кого толстый кошелек!
– Ты мудро рассуждаешь. Это еще больше убеждает меня, что я имею дело с порядочным и откровенным человеком. Я рад видеть защитников ислама именно такими, как ты.
– Ты не ошибся… Свой меч я поднимаю во имя и славу Аллаха! Но кто же не помнит и о себе? Правда, в этой нищенской Болгарии не очень-то разбогатеешь… Повсюду беднота!..
– Вы сами виноваты. Опустошили войнами такой благодатный край.
– Не мы начинали войны. Болгары сами виноваты. Восстают, не признают власти падишаха!..
– Восстают, наверное, не от хорошей жизни. Если уж вам так хочется воевать, то идите на Украину, на Русь… Там земли богатые и многолюдные. Можно добыть много рабов, скота и денег. Да и вольнолюбцев укротите. Оттуда расползается свободолюбивый дух. Речь Посполита стала бы вам союзницей, ибо те схизматы-казаки ей тоже много хлопот причинили. – Арсен умолк. Удочка заброшена. Клюнет ли?
Сафар-бей с любопытством взглянул на гостя.
– Многие наши думают так же. Половина Украины выпала из рук Ляхистана. Падишах не допустит, чтобы она полностью объединилась с Московией. Это – смертельная угроза для нас. Не зря же Ибрагим-паша, великий визирь, готовит войско к походу за Дунай. Уже в этом году…
В комнату вошли Якуб со Златкой, и Сафар-бей на полуслове прервал разговор. Как ни хотелось Арсену видеть Златку, однако он пожалел, что так не вовремя они с Якубом вошли. Еще б минута – и Сафар-бей, возможно, еще больше приоткрыл бы тайные намерения Порты по отношению к Украине. Но и из того, что он успел сказать, ясно: летом турки начнут большую войну…
4
После обеда, на котором Арсен больше слушал, чем говорил, Сафар-бей пригласил его в соседнюю комнату. Плотно закрыв за собою дверь и убедившись, что под окном никого нет, сказал:
– Дорогой Асан-ага, я воин, человек откровенный. У меня на языке всегда то же, что и на уме. Поэтому, думаю, не обидишься, если я выскажу еще одну просьбу.
– Пожалуйста, – поклонился Арсен, не понимая, что имеет в виду бюлюк-паша.
– Я хочу жениться. Слава Аллаху, падишах разрешил янычарам такую роскошь.
– Ну что ж, поздравляю! Кажется, я догадываюсь, кто она…
– Догадаться не трудно. Но не это я хотел сказать… Мне нужны деньги… И ты мне одолжишь… До тех пор, пока я их раздобуду.
"Наглец! Он собирается выжать все, что у меня есть… Знает, что я перед ним беззащитен", – подумал Арсен, а вслух произнес:
– Разве есть надежда, что раздобудешь?
– Не сегодня-завтра я иду в поход.
– Но это ведь небезопасно! – вырвалось у Арсена.
– Не думаешь ли, что меня убьют?
– На войне всякое бывает.
– Я верю в свою счастливую звезду и в милость Аллаха.
– Если так, то я молю Аллаха, чтобы сберег тебе жизнь!
– Ради меня или ради денег, которые мне одолжишь? – усмехнулся Сафар-бей. – Итак, я могу надеяться?
– Конечно. Сколько нужно?
– Кроме тех пяти сотен за Момчила Крайчева, еще пятьсот… Значит – всего тысячу курушей. Когда же я вернусь из похода на гайдуков и привезу твоего отца, считай, что мы – квиты.
– Хорошо, я согласен. Но зачем так много денег? Неужели чтобы внести такой выкуп за Адике?
– А почему бы и нет? Адике – красивая девушка. И хочет Якуб-ага или не хочет, но он станет моим тестем! Я не выпущу из своих рук эту пташку!
– Она и вправду красивая девушка, – согласился Арсен, мысленно поклявшись, что сделает все возможное и невозможное, чтобы Златка не попала в руки этого самовлюбленного жестокого янычара.
– Чудесная! – воскликнул Сафар-бей. – И я не хотел бы держать их под охраной, пока возвращусь из похода… Но придется.
– Ты боишься, что они сбегут? Разве Адике тебя не любит?.. – Арсен едва сумел скрыть радость.
– Это меня не беспокоит. Достаточно того, что я люблю ее!.. Поэтому и хочу заплатить выкуп за девушку теперь, чтобы обязать Якуба…
– Ничего с ними не случится, если посидят с недельку под надежным присмотром. Здесь так прекрасно!
– Ты прав. Спасибо, – сказал Сафар-бей, пряча деньги. – Куда доставить старика?
– Я остановился в хане Абди-аги. Буду признателен, если пришлешь с аскером туда… Я пойду, надо переодеться к обеду у паши.
– Значит, мы скоро встретимся.
Сафар-бей вызвал аскера и приказал проводить гостя из крепости.
Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Арсен не расспрашивал дороги и долго петлял кривыми улочками, пока наконец выбрался к городской площади, а оттуда к хану. Еще издали заметил возле ворот сияющего от радости Драгана. Парень кинулся навстречу:
– Спасибо, Арсен! Не знаю, как тебе удалось это сделать, но дедусь Момчил только что прибыл живой и здоровый! Пошли скорее, – сам увидишь! Аскер не отходит от него. Твердит: "Велено передать купцу из рук в руки".
Во дворе и вправду стоял мрачный горбоносый янычар, держа конец веревки, которой был связан старик.
– Я купец, Асан-ага, – сказал Арсен и кинул воину куруш. – Развяжи веревку и ступай!
Тот схватил монету, разрезал ятаганом веревку и удалился со двора.
Арсен обнял Момчила:
– Я рад тебя видеть живым, отец! И на воле!.. Но задерживаться вам с Драганом здесь нельзя. Быстрее бегите отсюда. Драган, отведи дедуся в безопасное место, а сам возвращайся с друзьями. Жди меня, как договорились, в Синих Камнях, возле ручья. Ну, айда!
Драган с Момчилом поспешно покинули хан, а Арсен зашел в свою комнату.
За два часа до захода солнца он не спеша проследовал через городскую площадь. После дневной жары с гор начала опускаться на город прохлада. Дышалось легко и радостно. Пока все шло хорошо. Драган приведет людей, и они, как только Сафар-бей выступит в поход, нападут на его крепость и освободят Златку и Якуба.
На противоположной стороне площади расположился табором небольшой конный отряд. Спахии разводили костры, пристраивали над ними треноги с казанами. Ржали на привязи голодные уставшие кони. Воины носили им в торбах овес, ароматное горное сено.
Арсен не придал этому значения. Мало ли разных военных отрядов кочует по Османской империи? Он зашел в конак – резиденцию паши, – и заискивающий слуга повел его наверх, в зал, откуда доносились голоса многих людей.
Чей-то громкий надтреснутый голос показался ему очень знакомым. Но не успел он вспомнить, кому он принадлежит, как навстречу подкатился оживленный паша, взял под руку и повел к узкому окну с цветными стеклами, где стояла небольшая компания.
– Высокочтимые гости, позвольте познакомить вас с посетившим наш город купцом из Ляхистана Асаном-агой. Он хорошо знает тот край, где доблестным воинам падишаха придется вскоре прославить имя Аллаха. Я думаю, он с радостью поделится с вами своими наблюдениями за обычаями неверных.
– Я весь к вашим услугам, – поклонился Арсен и тут же вздрогнул: прямо перед ним стоял Гамид и вытаращенными от удивления глазами впился в своего бывшего невольника.
– Аллах экбер! – воскликнул Гамид. – Урус Арсен! Как ты здесь оказался?.. Сам Всевышний возвращает тебя в мои руки!