Где-то далеко в океане землетрясение на Хондо вызвало худшую катастрофу: взорвался вулканический остров. В мгновение ока многотонная масса земной тверди ухнула под воду, всосала гигалитры морской воды и выстрелила в стороны такой мощью, словно вода была порохом. В самом очаге волны были плотны, но невелики, потому что толща воды поглощала мощь взрыва, но ближе к побережью Японии, набирая высоту на шельфе, блестящие валы росли, увеличиваясь. Выше и выше, толще и громадней, становился гребень волны по мере того, как она изгибалась, готовясь к прыжку. И вот она с грохотом обрушилась на Ямато массой черноты и тонн воды! На глазах громадные острые скалы смыло, будто тории.
Не помня себя от ужаса, Белый Тигр, подгоняемый выкриками охромевшего Хавасана и Накомото, которого нашли целого и невредимого под стволом разбитой сосны, бежал вниз по склону холма вслед за выжившим остатком своего воинства.
Гигантский вал второй волны цунами вырос до небес, приблизился, закрыв солнце, погрузил горы во тьму. Во мгле, холодной и пронизанной солёными морскими брызгами, разносящимися ветром, стало не видать земли и неба. Парализованные страхом, самураи и военачальники спотыкались и падали, вставали и снова неслись со всех ног, бросая всё - оружие, доспехи, шлемы… Выкатываясь со склонов на тропы, точно камни, они не думали ни о чём, кроме спасения своих жизней. Когда дикий ужас до безнадёги берёт верх над человеком, он готов пожертвовать чем угодно, лишь бы выбраться из беды, отдалить миг того страшного забытья, откуда не бывает возвращения. И сейчас, не щадя себя, выжимая последние силы и калеча кости, люди спасались бегством.
Волна издевательски нависла над бегущими, но ещё не захлёстывала, её громкий шелест и морозные пары достигали несущихся самураев. Застыв на миг, она едва не смыла Белого Тигра с окрестными горами вместе, едва не уничтожила тысячи миров, ведь смерть каждого человека - это смерть одного мира. Триединый грозный лик океанского владыки Сумиёси, восседающего на черепахе, почудился сёгуну в бурунах волны…
Потеряв надежду, обессилев, Хадзиме упал в мокрую землю и отчаянно молился Сусаноо, тоже владыке ветров и морских пучин, - страстно, как никогда в жизни. Душа вот-вот лишится тленного тела, вот-вот растворится в бесконечно мрачном забытьи. Он бормотал, ощущая себя плывущим в предсмертной зыби. Руки слепо и судорожно ощупывали тело, будто пытаясь удостовериться, живо ли оно.
Такого не могло быть, но ветер внезапно гулко завыл, его порывы хлестнули по вершине нависающей волны, вмиг обратили её в гору серебристо-серой пены. Огромные клочки серо-белой и зелёно-синей бороды вместе с водорослями полетели врассыпную. Поглощая поднятую после землетрясения пыль, становились тяжёлыми, точно валуны, и падали на землю с шумом, с чавканьем, как огромные медузы. Нарастающий ветер сдувал всё на своём пути, и если бы Белый Тигр оставался на холме, ему пришёл бы конец.
Но случилось чудо: боги договорились. Море успокоилось, и весёлым хороводом понеслись в бешеной пляске высокие волны, оставляя на земле миллионы морских обитателей на поживу пернатым. Трепеща крыльями, медленно взмывали вверх, навстречу лёгкому бризу, огромные птицы; бакланы, буревестники расклёвывали рыбу, креветок, осьминогов. Птичий гомон усилился, когда над водой появилась стая раздражённо каркающих морских глупышей. Выделывая причудливые пируэты, они метались на солнечной дорожке, где волны, большие и малые, капли да брызги походили на расплавленное серебро, а вода потеряла зловещий цвет и превратилась в сверкающий поток. Земля перестала грохотать и трястись. Природа ожила и наполнялась звуками мира.
Словно очнувшиеся от кошмарного сна, самураи медленно поднимались, оглядывались настороженно. Повсюду мусор, камни, сплошные обломки и развороченные строения бывшей линии укреплений. На месте одиноких хижин и селений - руины.
- Мы - живы! - радуясь, крикнул Хавасан, и вдруг спохватился - рука жутко болела.
- Да, да! - поддержали оставшиеся в живых. - Хвала богам!
Как безумные, люди, причём недавно бывшие смертельными врагами, плясали от счастья, обнимались, хохотали и подбирали с земли и подбрасывали шлемы, потрясали брошенным недавно чужим оружием.
- Что с вами, оякатасама? - взволнованно проговорил Накомото, наклонившись. Хадзиме, тяжело перевернувшись на спину, бессмысленно глядел в небо. Мертвецки бледный, он шевелил губами и прерывисто дышал. На худом лице, шелушащемся от сухой грязи, застыло неопределённое выражение.
- Что с вами, господин? - припал к нему Хавасан. - Ответьте! Лекаря, лекаря!..
Белый Тигр, словно лишённый рассудка и сил, лежал и молчал, а полуденный ветер трепал его длинную смоляную чёлку.
Через несколько дней склоны холмов предгорий хребта Кисо, омытые солёным гневом океана, густой зеленью встретили пилигримов - монахов из Этидзен, отправившихся в странствие по новым святым местам, где богами было явлено чудо.
Первые виноградные усики на узловатых лозах каскадом спадали по стволам бамбука. Маленькие змеи заползали на камни, и, разводя мелкую зыбь, мягко скользили в стоячую воду и плавали в заводи, выставляя головки, как любопытные дети. Боящиеся солнца москиты слетелись в тень, и громко звенели над водой прудов, появившихся тут недавно.
Глава 18
Много дней Шиничиро и Хаору, чудом успевшие вовремя смыться из Ацута в Исэ через пролив, следили за группой буси, которые под моном "Пылающего рассвета" ограбили разорённую стихией территорию Ацута и теперь везли добычу в Осаку. Самураи леди Коридвен двигались по провинции Ига на юго-запад, со стороны Набари в посёлок Уда. Горная страна здесь проходима, но сильно изрезана долинами, поэтому местные кланы вели вполне независимое существование, стараясь не очень высовываться на политическую сцену. Свежо ещё впечатление от нашествия армии Оды Бадафусы и последующего после разгрома искоренения смутьянов икко-икки.
- Куда ты суёшься? - как безумный шипел Хаору, не успев поймать друга за руку. - Не дойдём до Осаки, погибнем! Вдруг опять землетрясение, обвал.
- Утихни, трус! Я чувствую… я должен… Только с ними я найду своего отца, - отмахнулся Шиничиро. - Нужен дружный отряд, к тому же… не задавай лишних вопросов, Бамбук! Не высовывай пузо, и не погибнем!
Буси в пещере развели костёр и жарили мясо, стерегли добро, отнятое у слуг Белого Тигра. Укрывшись в темноте у самого входа в провале стены, Шиничиро разрабатывал план внедрения в банду мародёров, но шальные крики и пронзительный хохот, доносящиеся из глубины пещеры, мешали сосредоточиться.
- С чего бы начать, с чего? - полушёпотом повторял Шиничиро. Пощупав своё небритое лицо и косматую голову, удостоверился: на бандита похож.
- Госпожа Коридвен будет довольна! - гордо произнёс кто-то охрипший.
- Глядишь, поставит нас во главе полусотен, станем управлять.
- Придётся отдать награбленное…
Ломая голову над планом, парень не заметил, как в пещеру торопливо вошла остальная часть группы.
- Кто ты, и что делаешь? - бросил высокий и крепкий самурай, готовясь выхватить из ножен катану. - Назовись!
Выход оказался закрыт, их насчитывалось не меньше дюжины. Любое колебание вызовет у них недоверие, сомнения… Шиничиро растерялся, уши его дико зачесались, выдать себя означало погибнуть. По привычке он засунул руки в карманы и закивал, как Генбо, с кротким выражением знатока всего сущего.
В одном кармане нашёл крошки от недавней рисовой лепёшки, а во втором - нечто шелестящее. Не обращая внимания на бандитов, достал. Свёрток. Развернул и вытащил серебряный медальон на цепочке, не то золотой, не то позолоченной. Лик луны, взглянувшей на медальон, высветил изображение пылающего рассвета, что сверкнуло отполированным серебром.
Демонстративно покрутив находку в руках, Шиничиро улыбнулся. Яркое и слепящее отражение висящего над горой полукруга солнца, от которого отходили прямые лучи, запрыгало по удивлённым лицам и доспехам воинов, заметалось по стене. Хорошая мысль пришла неожиданно, лицо Шиничиро просияло, зарумянилось. Надев медальон на шею, он испытующе поглядел прямо в глаза здоровяка. Тот отнял руку от катаны и ждал объяснений.
- Кендзо если не мёртв, то тяжело ранен, - подняв указательный палец, назидательно сказал парень. - Слышали про резню в Косай? Откуда, думаете, на мне штаны охранника тюрьмы?
Они удивлённо переглянулись, интерес к незнакомцу резко возрос.
- Жаль Тэнгу и его банду, хорошие пали воины, - покачал головой Шиничиро, грустно вздохнув.
- Кто ты? - нетерпеливо спросил здоровяк. Угроза отсутствовала. Напряжение спало.
- Да, теперь можно и поговорить, - согласился новоиспечённый дзёнин-самозванец. - Расскажу, только заберу своего друга. У парня потенциал… Не слышали о человеке по имени Хаору, перевозящем на старой джонке контрабанду?!
Через минуту Шиничиро заволок Бамбукового капитана в пещеру и рассказывал, придумывая, каким образом оказался в пещере и откуда на шее столь замечательный медальон.
- В банде Рыжего Змея я владел сотней горных бандюг! - с напускной важностью выпалил Шиничиро. - Вместе мы сопротивлялись, когда наступал Кендзо, мерзкий старикашка… - искусство рассказывать интересно и завораживающе парень унаследовал от отца. Буси леди Суа, а по сути, мародёры и грабители с большой дороги, слушали внимательно. - Когда шайки не стало, Суа-химэ велела проследить за старшим Зотайдо, который Лао. Именно он представлял опасность для нашего дела…
- Верно, после старого якудза самый опасный человек, это дрессировщик полицейских и диверсантов. Ну, и как он?
- Вне игры.
Гостям любезно предложили подкрепиться около костра, запастись едой и сменить гардероб - потому что в прежней одежде они походили вовсе не на членов "Пылающего рассвета", а на босяков буракуминов.
Здоровяка звали Эги, бывший сотник, его поставили во главе небольшой шайки, которая следила за тропами и двигающимися по ней обозами. Он поделился новой информацией, полученной из уст приближённого леди Коридвен.
- Шпионы доносят, будто враг рыщет в этих местах. С ним удрала из Исэ мико. Говорят, она спала с мужчиной…
- Эх, что теперь будет с Ямато?! Мать богов огорчится…
- На побережье возле деревни Кайнан пала дюжина отборных воинов, а так же нашли сломанный катана, принадлежащий известной семье синоби севера. Объявлено гигантское вознаграждение тому, кто найдёт и остановит убийцу.
- Полезная информация, - похвалил Шиничиро, похлопав Эги по плечу. Незаметно для себя и остальных он стал в группе "своим человеком".
- Лучше никому не ссориться с младшим Зотайдо! - вырвалось из груди ликующим дисконтом. Неожиданно!
В душе сына засиял блеском силы и славы образ отца.
- Откуда знаешь, кто там, Шин-сан? - недоумённо спросил сотник, оглядев соратников. Хаору съёжился от страха: сейчас обман раскроют - и конец, но поглядел на спокойного друга, который медленно потягивал саке.
- Жулики вы, ага?! - Шиничиро рассмеялся собственной дерзости, как смеётся над своими подчинёнными чиновник, не меньше. - Если банда Кагасиро разбита воинами Кендзо, а сам старик неизвестно, выжил ли в резне, затеянной старшим Зотайдо, то, наверное, в одиночку разделаться с дюжиной, как вы назвали "отборных воинов", под силу только младшему из двоих…
Парень жалел, что допустил оплошность, поддался магии невероятного прилива сил и проболтался. Теперь главное не попасться на глаза леди Коридвен… Суа ведь думает, что они дезертировали, коль не казнены - не поверит, и не помилует.
- Может, знаешь, куда Зотайдо направляется? - Эги приблизил к нему синий большой шрам на щеке.
- Так… - задумался Шиничиро. - Есть догадки. Для начала идём в Уда, поговорим с полицейскими, а там видно будет.
- Дело говоришь, парень - кивнул Эги, обняв Шиничиро за плечи. - Наверняка тамошняя деревенщина что-то уже пронюхала.
- Ага, - поддержали остальные. - Через два дня госпожа Коридвен будет недалеко от Осаки, в Сакурае. Встретим, сдадим добычу, и доложим…
- Нечего докладывать, - недовольно оборвал Шиничиро, сплюнув. - Мы что, нашли и схватили врага? Боюсь, что с таким легкомыслием вскоре присоединимся к дюжине "отборных" мертвецов.
- Опять ты прав, недаром молодой, но уже дзёнин - задумался Эги, подкинув в костёр сухих поленьев. - Отдохнём и прямиком в Уда, поклажу спрячем у торгашей и - наперехват этой парочки. Леди Коридвен пока не нуждается в нас.
Тюки с награбленным добром манили Шиничиро так, словно он был миссионером-иезуитом. Сам не понял, как очутился рядом со связкой мечей. Юноша, от себя не ожидая такого, на глазах у всех вытащил из груды металла старый бронзовый клинок. Тот самый!
- Брось этот, - посоветовал Эги, внимательно следивший за телодвижениями Шиничиро. - Мы прихватили его только из жадности. Бронза! Если тебе нужен меч, возьми тати.
- Не, не надо. - Шиничиро ощущал в груди родное тепло. - Этот, кажется, мой. Когда мылся, его выкрали. Я этим старичком едва Кендзо не располовинил… А бива у вас нет?
Понемногу сумятица от неожиданного знакомства утихла, и соратники расположились на отдых. Выставив около входа в пещеру пару дозорных, усталый сотник крепко заснул. "На боковую" отправились и прочие воины отряда, распределившись по закуткам в пещере.
Под утро тихие шорохи качнулись в осоке украдкой. Серой тенью у пещеры неслышно возник большой пушистый кот, сверкнул на людей с катанами двумя зелёными радужками. Следом за животным мрак ночной выпустил из утробы приземистую фигуру.
- Эй, кто там? - обнажив мечи, насторожились дозорные. - О, Генбо-сама!..
Толстяк, откинув капюшон, приложил палец к губам:
- Тсс.
Его пропустили. Разбудив Шиничиро, взбрыкнувшего со сна, мудрец предупредил:
- Мальчик мой, уходи, не то будет поздно.
- А-а, это ты, надоеда, - прошептал парень, зевнув. - Я решил… и не испугаюсь ничего. Докажу. Всему миру и папе, что могу… Пусть, пусть я, как ты сказал, уйду Дорогой Цветов, зато родные станут мною гордиться… Спасибо, толстяк Генбо, красивый медальон! - отвернувшись к стене, Шиничиро засопел.
Ночью шёл дождь, и на утро он поредел, отряд видел с дороги светло-жёлтые водовороты в широком потоке и раздёрганные, завивающиеся ручьи грязной пены. Впереди дорога лезла на косогор, а наверху жёлтый обрыв, почти утёс, и дорога шла под ним.
В ушах Шиничиро трелями журчала бегущая вода. Из небольшой расщелины, через которую тянулась дорога, на него накинулся крепкий ветер, взъерошил волосы, парусом вздул наброшенную меховую накидку.
- Поторопимся! - оглянулся Эги, ускорив шаг.
Несколько дней потратили на то, чтобы обойти огромные овраги да невероятно большие запруды. Наконец, перевалив отроги Кисо, неподвижного Хадзиме доставили в Айти. Врачевал сёгуна целый консилиум: лучшие лекари севера Хондо. Несмотря на то, что на территории окрестностей замка Окадзаки оставались только самураи Белого Тигра и строители, существовала угроза нападения. Усилив охрану, Хавасан и Накомото три дня не отходили от повелителя, и когда тот очнулся, они с горечью осмыслили, насколько в безнадёжном положении находился тот.
- Паралич, - осторожно, боясь за свою жизнь, прошептал лекарь Изя генералу Хавасану. - Душа истощилась, истратила силы.
- Что с ним будет? - жёстко спросил генерал, схватив лекаря за грудки одной рукой. - Отвечай, не то порву, как зайца!
- Будем благоразумны, - вмешался Накомото. - Хватило бессмысленных смертей.
Остудив гнев, Хавасан смолк. Теперь, когда нервничал, делая резкие движения, рука начинала болеть. Расположившись на соломенной циновке, он вытянул больную ногу на солнце.
Лекарь Изя отдышался, понимая, что гроза миновала, поклонился и ушёл наблюдать за Хадзиме. Готовя травяные настои, он теперь подолгу не выходил из шатра.
- Что со мной? - не открывая глаз, пробормотал сёгун. - Когда я смогу ходить? Когда почувствую руки?
- Скоро-скоро, - только и отвечал лекарь, храня неопределённое выражение на лице.
Смириться с горькой судьбой и умереть Ёсисада считал себя не вправе. Великое дело, которому посвятил жизнь, не состоялось и наполовину. Скорбно потерпеть поражение на полпути к цели. Жаль, если придётся умереть нынешним утром или следующей ночью. Мысли о том, что он, могучий Белый Тигр, беспомощен и жалок как младенец, сводили с ума. Просыпаясь, он каждое утро оплакивал горькие всходы, семена которых сам посеял. Ему снилась мать, она о чём-то заботливо и тихо его увещевала. Умиротворяющий голос не мог ни избыть, ни хотя бы умерить чувство глубокой обиды, безысходности, которое испытывал он, когда вспоминал предостережения советника. Почему я не послушался Мотохайдуса? Почему не внял предупреждениям звездочёта? Мысли роились в голове, не давая покоя. Скоро праздник нарождающейся жизни, Ханами, а его тело неподвижно, как надгробная плита.
- Приказываю убить дочь Оды! - закричал он. - Она виновна!.. околдовала Мицухидэ!
Жена Имагавы, молодая женщина, была пленена в замке Хамамацу, когда Имагава и Токугава бежали за стены Тоёхаси. Вместе с Одой Харуко попалась и старуха-людоедка, первая жена Имагавы, сумасшедшая.
- Посадить их обеих в клетку и не кормить… - велел Хадзиме, истекая слюной. - Хочу посмотреть, как…
В шатёр осторожно на четвереньках вполз Мотохайдус. Увидев сёгуна беспомощным, прослезился. Припал к нему, поцеловал руку и с красноречием придворного начал разговор поздравлениями по случаю одержанных побед, доложил, что крепость Тоёхаси перестраивается по его плану, расписал строительный процесс на холме яркими красками. Но Ёсисаде было не до праздных бесед, он побагровел от гнева:
- Оглох, что ли? Я велел прикончить девку!
Советник ретировался в худших чувствах, чтобы передать приказ Накомото.
- Да-а, - неопределённо промолвил боевой генерал. И ушёл.
Вскоре из расположения арьергарда прибыл вестовой, доложил:
- Узилище завалено и залито водой до краёв. Наверняка и старуха, и дочь Оды похоронены под камнями.
- Жаль… хотелось послать эту тварь Бадафусе в коробочке - кучей фекалий… - безразлично отвернулся сёгун.
Успокоенного господина слуги приподняли на руках и переодели в ночную юката. Он тихо продолжал сходить с ума.
Оставшись в темноте шатра под присмотром слуг, Хадзиме вспомнил лепет Мотохайдуса; ему показалось, тот говорил, что строительство замка-гробницы героя Мицухидэ вот-вот завершится, а вкруг неё заложен город доселе неслыханных размеров.
- Знаю, - сказал Хадзиме, - что не жить мне… Я умираю… Мото-сан, проследи, пусть они похоронят меня рядом с ним. Мы любили друг друга… как братья…
- Знаю, сёгун, - отозвался советник императора. - Обещаю!