Говорят, что, если рассказать анекдот англичанину, он будет смеяться три раза. В первый раз он засмеется, когда вы закончите рассказывать из вежливости. Во второй раз он засмеется, когда вы поясните суть анекдота, снова из вежливости. Это воспитание англичанина - всегда быть вежливым. В конце концов, он засмеется в третий раз, среди ночи, когда проснется от крепкого сна и внезапно анекдот до него дойдет.
Если вы расскажете тот же самый анекдот немцу, он засмеется два раза В первый раз он засмеется сразу после рассказа, из вежливости. Во второй раз он засмеется после объяснений, из вежливости. В третий раз он не засмеется никогда, потому что суть до него никогда не дойдет.
Если вы расскажете тот же самый анекдот американцу он засмеется один раз, когда вы расскажите, потому что до него дойдет.
А если вы расскажете тот же анекдот еврею, он вообще не засмеется. Вместо этого он скажет
- Это старый анекдот, и к тому же вы рассказываете его неправильно.
Это может быть анекдот, это может быть великая философия Это может быть любая мелочь или сам Бог, не имеет значения Люди ведут себя в соответствии с тем, чего от них ожидали и так, как их обусловили себя вести, так, как их приучили себя вести Природе действовать не разрешается, действовать разрешается только воспитанию Получаются люди, которых я называю рабами Когда вы становитесь свободными, когда вы отбрасываете всякую обусловленность и впервые смотрите на жизнь свежими глазами, и никаких облаков обусловленности нет между вами и жизнью, вы становитесь непредсказуемыми Тогда никто не знает и никто не может вообразить, что будет дальше Поскольку вас больше нет. посредством вас действует существование Прямо сейчас по средством вас действует только общество
Как только вы просто бдительны, готовы откликаться, без всякой навязчивой идеи, без всякого предубеждения, без всяко го плана, что бы ни случилось в это мгновение, вы откликаетесь истинно и подлинно.
Помните эти два слова - подчиненность и подлинность Обычно вы ведете себя согласно подчиненности той власти, которая вас обусловила, - священнику, политику, родителям Вы ведете себя, подчиняясь власти Человек свободы не ведет себя, подчиняясь власти, он ведет себя, руководствуясь собственной подлинностью Он откликается Возникает ситуация, есть вызов - он откликается всей тотальностью своего существа Даже он сам не может себя предсказать
Когда вы задаете мне вопрос, я сам не знаю, какой я вам дам на него ответ. Я это узнаю, только когда отвечаю, только тогда я думаю "Так вот какой был ответ" Есть ваш вопрос, есть я - ответ обязательно случится.
Отклик, ответ есть ответственность. Отклик есть подлинность. Отклик означает жить в этом мгновении.
Всегда можно предсказать, что сделают бессознательные люди будут ли они храбрыми или трусливыми, будут ли они терпеливыми или нетерпеливыми. Но для понимающей индивидуальности нет альтернативы или-или - открыты все возможности, ни одна дверь не закрыта. И каждое мгновение решает само за себя.
Сознательная индивидуальность, свободная индивидуальность не несет никакого заранее принятого решения. У нее нет готовых решений Человек действует свежим, девственным. Он не развращен прошлым.
Осознанность - это ключ. Если вы становитесь осознанными, все остальное приходит само.
Не пытайтесь быть какими бы то ни было - терпеливыми, любящими, ненасильственными, мирными. Не пытайтесь. Если вы попытаетесь, то станете себя к этому принуждать и сделаетесь лицемером. Именно так вся религия превратилась в лицемерие. Внутри вы другие; на поверхности вы раскрашены. Вы улыбаетесь, а внутри вам хочется убивать. Внутри вы несете весь мусор, а на поверхности продолжаете разбрызгивать духи. Внутри вы зловонны; снаружи вы создаете иллюзию, словно вы - роза.
Никогда не подавляйте. Подавление - это величайшее бедствие, случившееся с человеком. И оно случилось по очень красивым причинам. Вы смотрите на Будду - такого молчаливого, невозмутимого. Возникает жадность: вам тоже хочется быть такими. Что делать? Вы пытаетесь быть каменной статуей. Каждый раз, когда возникает ситуация, которая может вас потревожить, вы сдерживаете себя. Вы себя контролируете.
Контроль - это грязное слово. В нем больше трех букв, но это трехбуквенное слово.
Свобода… И когда я говорю о свободе, я не подразумеваю самопотакания. Вы можете понять неверно. Когда я говорю "свобода", вы можете понять это как самопотакание, потому что именно это происходит. Как только контролируемый ум слышит о свободе, он тут же понимает ее как самопотакание. Самопотакание - это противоположный полюс контроля. Свобода точно посредине между ними, там, где нет ни контроля, ни самопотакания.
Свобода несет в себе собственную дисциплину, эта дисциплина не навязана никакой властью. Она исходит из вашей осознанности, из подлинности. Свобода никогда не должна пониматься как самопотакание, иначе вы снова упустите суть.
Осознанность приносит свободу. Свободному человеку не нужно контролировать, потому что нет никакого самопотакания. Именно из-за самопотакания вы принуждены контролировать, и если вы остаетесь в самопотакании, общество будет продолжать вас контролировать.
Именно из-за вашего самопотакания существуют полицейский, судья, политик и суды, и они продолжают вас принуждать контролировать себя. А, контролируя себя, вы упускаете всю суть того, чтобы быть живым, потому что упускаете празднование. Как вы можете праздновать, если вы слишком подвержены контролю?
Это происходит почти каждый день. Когда ко мне приходят люди, очень дисциплинированные и контролирующие себя, почти невозможно проникнуть сквозь их лбы; они слишком твердые… их окружают каменные стены. Они окаменели, стали холодными, как лед, тепло исчезло. Потому что, если вы теплые, это опасно - вы можете сделать что угодно. И они убили себя, отравили себя полностью. Чтобы оставаться в рамках, они нашли только одно решение, и это решение - вообще не жить. Будьте каменными, как выглядит Будда, - тогда вы сможете притворяться терпеливыми, молчаливыми, дисциплинированными.
Но это не то, чему я здесь учу. Контроль должен быть отброшен настолько же, что и самопотакание. Может быть, это приводит вас в замешательство. Вы можете выбрать или контроль, или самопотакание, - вы можете сказать: "Если я отброшу контроль, то начну себе потакать. Если я отброшу потакание, то начну себя контролировать". Но я вам говорю, если вы становитесь осознанными, и контроль, и потакание стекают в одну и ту же трубу. Это две стороны одной монеты, в осознанности ни одна из них не нужна.
Это случилось…
Восемнадцатилетний юноша, который всегда был стеснительным и застенчивым, однажды вечером решил изменить себя. Он спустился из своей спальни при полном параде и безапелляционно сказал отцу:
- Послушай, я собираюсь в город - я собираюсь найти красивых девушек. Я собираюсь напиться до беспамятства и хорошо провести время. Я собираюсь делать все то, что парень моего возраста, в расцвете лет, должен делать, и искать приключений и волнения, поэтому не пытайся меня остановить!
Его предок ответил:
- Пытаться тебя остановить? Обожди, сынок, я иду с тобой!
Все контролирующие себя люди находятся в одном и том же состоянии: они кипят внутри, ожидая момента, чтобы взорваться в самопотакании.
Пойдите и посмотрите на ваших монахов в монастырях, в Индии у нас очень много такого вида невроза. Все монахи невротичны. Это важно понять - вы становитесь либо эротичными, либо невротичными. Если вы подавляете эрос, то становитесь невротичными. Если вы отбрасываете невроз, то становитесь эротичными. То и другое - разновидности безумия. Человек должен быть просто собой - ни невротичным, ни эротичным, доступным для всех ситуаций, готовым столкнуться со всем, что приносит жизнь, готовым принять и жить, - но всегда бдительным, сознательным, осознанным, внимательным.
Таким образом, единственное, что нужно постоянно помнить, - это само-вспоминание. Вы не должны забывать себя. И всегда двигайтесь из глубочайшего внутреннего ядра своего существа. Пусть действия текут оттуда, из самого центра вашего существа, и все, что вы будете делать, будет добродетельным.
Добродетель - это свойство осознанности. Если вы делаете что-то не из своего центра, а из периферии, это может не выглядеть как грех, но это грех. Общество может быть довольно вами, но вы не можете быть - довольны собой. Общество может вас хвалить, но глубоко внутри вы будете продолжать осуждать себя, потому что знаете, что упустили жизнь, - не получив взамен ничего.
Какую ценность имеют похвалы общества? Если люди называют вас святым, что с того? Не более чем сплетни. Что от этого меняется? Вы упустили божественность ради сплетен! Вы упустили жизнь ради окружающих вас глупых людей, ради их доброго мнения.
Живите жизнь из самого центра. Именно в этом состоит вся медитация. И мало-помалу вы начнете чувствовать дисциплину, которая вам не навязана, не привита, но которая возникает спонтанно, возникает так же естественно, как распускается цветок. Тогда вам будет доступна вся жизнь, и вам будет доступно ваше существо во всей его полноте.
И когда все ваше существо во всей полноте и жизнь встречаются, между ними двумя возникает то, что несет свободу. Между ними двумя возникает то, что называется нирваной.
Бунтарство, Не Революция
Человек не достиг той точки, в которой правительства могут быть распущены. Анархисты, такие как Кропоткин, выступали против закона, против правительств. Он хотел их распустить Я тоже анархист, но в смысле, совершенно противоположном Кропоткинскому.
Я хочу поднять уровень сознания человеческих существ до такой точки, в которой правительства станут бесполезными, суды будут оставаться пустыми, потому что никого не будут убивать, насиловать, никого не будут мучить или беспокоить. Понимаете разницу? Акцент Кропоткина на том, чтобы распустить правительства. Мой акцент - на том, чтобы поднять уровень сознания человеческих существ до такой точки, в которой правительства станут - сами собой - бесполезными. До той точки, в которой суды начнет закрываться, в которой полиция начинает исчезать, потому ей нечего делать, и судьям говорят: "Ищите другую работу". Я анархист в совершенно другом измерении. Пусть сначала люди будут готовы, и тогда правительства исчезнут сами собой. Я не за то, чтобы уничтожать правительства; они исполняют определенную потребность. В человеке столько варварского, столько уродливого, что если отменить силу, все общество придет в хаос
Я не за хаос. Я хочу, чтобы человеческое общество стало гармоничным целым, огромной коммуной, охватывающей весь мир: люди медитирующие, люди без всякого чувства вины, люди огромной безмятежности, молчания; люди радующиеся, танцующие, поющие; люди, у которых нет желания ни с кем соревноваться, люди, которые отбросили саму идею о том, что они особенные, и должны это доказать, став президентом Америки; люди, которые больше не страдают комплексом неполноценности, никто из которых не хочет быть выше других, и никто не хвалится своим величием.
Правительства испарятся, как роса на утреннем солнце. Но это совершенно другая история, совершенно другой подход. Пока этот момент не наступил, правительства нужны.
Это просто. Если вы больны, нужно лекарство. Такой анархист, как Кропоткин, хочет уничтожить лекарства. Я хочу, чтобы вы были здоровыми и не нуждались в лекарствах. Автоматически вы их выбросите - что вы будете делать с этими лекарствами? Они совершенно бесполезны, фактически, даже опасны; большинство лекарств ядовиты. С какой целью вы станете их накапливать? Посмотрите на разницу в акцентах.
Я не против лекарств, я против болезни человеческих существ, которая делает необходимыми лекарства. Я бы хотел, чтобы человеческое существо было более здоровым, - что возможно при помощи генной инженерии - человеческое существо, для которого невозможно быть больным, потому что мы с самого рождения программируем его таким образом, что оно не может заболеть, применяем к его телу средства, позволяющие ему бороться с болезнью Безусловно, тогда лекарства исчезнут, аптеки исчезнут, врачи исчезнут, медицинские колледжи закроются. Но я не против их! Это будет простым следствием здорового человечества.
Я хочу, чтобы был один мир, один язык, одна религиозность, одно человечество, и, когда человечество станет действительно взрослым, одно правительство.
Правительство - это не что-то такое, чем можно гордиться. Его существование - это оскорбление Его существование говорит о том, что вы - все еще варвары, что цивилизация еще не случилась; иначе какая была бы необходимость в том, чтобы вами распоряжалось правительство?
Если вся преступность исчезнет, если исчезнут страхи, что другие могут вас эксплуатировать или убить, то что вы сделаете со всей бюрократией правительства? Вы не можете ее продолжать, потому что она - бремя на экономике нации, тяжелое бремя, и оно становится больше и больше. Иерархии склонны становиться больше и больше, по той простой причине, что никто не хочет работать, все ненавидят работу. И каждому нужно больше и больше помощников; аппарат растет.
Вы можете увидеть в любом правительственном учреждении папки, нагроможденные на столах. Если только вам не удастся кого-то подкупить, ваша папка может остаться где-то в недрах гигантской груды и никогда не достигнуть ее вершины. И бюрократы наслаждаются тем, что папок так много; это делает их большими, особенными. У них есть власть над столькими людьми; в их умах все эти папки содержат власть над людьми.
Я - анархист совершенно другой категории, нежели чем все анархисты, которые существовали на земле. Я - сам себе категория, потому что мой подход ни на чей не похож Я не против правительства, я против необходимости в правительстве Я не против судов, я против необходимости в судах
Когда-нибудь, однажды, я вижу возможность того, что человек сможет жить без всякого контроля - религиозного или политического, потому что он будет сам себе дисциплиной.
Есть история о том, как ученик приходит к мастеру и спрашивает его, свободен ли человек. t Мастер говорит этому ученику встать и оторвать одну ногу от земли. Ученик, стоя на одной ноге - с другой в воздухе - понимает еще меньше, чем раньше. Теперь мастер просит его оторвать от земли и вторую ногу.
Ошо, не будешь ли ты так добр рассказать о свободе ОТ и о свободе ДЛЯ?
Свобода от очень заурядна, обыденна. Человек всегда пытался быть свободным от того или другого. Это не творческий подход. Это негативная сторона свободы. Свобода для - это творчество. У тебя есть определенное видение, которое тебе хочется претворить в действительность, и ради него ты хочешь свободы.
Свобода от - всегда от прошлого, свобода для - всегда для будущего.
Свобода для - это духовное измерение, потому что ты движешься в неизвестное и, может быть, однажды - в непознаваемое. Она даст тебе крылья. Свобода от, самое большее, может снять с тебя наручники. Это необязательно принесет пользу - и вся история это подтверждает. Люди никогда не думали о второй свободе, на которой я так настаиваю; они думали только о первой - потому что у них нет прозрения, чтобы увидеть вторую. Первая видима: у них на ногах цепи, у них на руках наручники. Вы хотите от них освободиться, но для чего? Что вы будете делать руками? Вы можете даже раскаяться в том, что попросили свободы от
Это случилось в замке Бастилии во время Французской революции. Это была самая знаменитая французская тюрьма, отведенная только для тех, кто был приговорен к тюремному заключению пожизненно. Человек входил в Бастилию живым и никогда живым не выходил из нее - выходили только мертвые. Надетые на узников наручники и цепи запирали, а ключи выбрасывали в колодец, находившийся внутри Бастилии, - потому что ключи больше были не нужны. Если замки никогда не будут открыты, какая надобность в ключах? В этой тюрьме было более пяти тысяч человек. Какой смысл напрасно хранить пять тысяч ключей и поддерживать их в порядке? Когда узники входили в темные камеры, они входили в них навечно.
Французские революционеры, конечно, подумали, что Первое, что нужно сделать, это освободить заключенных из Бастилии. Бесчеловечно помещать человека, что бы он ни сделал, в темную камеру, чтобы он просто ожидал смерти, которая может прийти через пятьдесят лет, через шестьдесят лет. Шестьдесят лет ожидания - это безмерная мука для души. Это не наказание, это месть, мщение за то, что люди не подчинились закону. Между их действиями и наказанием нет равновесия.
Революционеры открыли двери и вытащили людей из темных камер. И они были удивлены. Узники не были готовы выйти из камер.
Вы можете понять. Человек прожил шестьдесят лет в темноте - солнце для него слишком ярко. Он не хочет выходить на свет. Его глаза стали слишком чувствительными. И какой в этом смысл? Ему уже восемьдесят лет. Когда он вошел, ему было двадцать. Вся его жизнь прошла в этой темноте. Эта темнота стала его домом.
Революционеры захотели сделать заключенных свободными. Они сломали их цепи, их наручники - потому что ключей не было. Но заключенные этому противились. Они не хотели выходить из тюрьмы. Они говорили:
- Вы не понимаете нашего состояния. Если человек шестьдесят лет провел в тюрьме, что он будет делать снаружи? Кто даст ему пищу? Здесь его кормят, и он может отдыхать в своей мирной темной камере. Он знает, что он почти мертв. Снаружи он не сможет найти свою жену или узнать, что с ней сталось, его родители умерли, его друзья умерли или совершенно забыли его. И никто не даст ему работы. Кто даст работу человеку, который шестьдесят лет не работал? - И к тому же человеку из Бастилии, в которой держат самых опасных преступников? Одного названия Бастилии будет достаточно, чтобы ему отказали в любой работе. Зачем вы нас принуждаете? Где мы будем спать? У нас нет дома. Мы почти забыли, где раньше жили, - наверное, теперь там живет кто-то другой. Наши дома, наши семьи, наши друзья, весь наш мир настолько переменился за эти шестьдесят лет; мы не сможем с этим справиться. Не мучьте нас больше. Нас достаточно мучили.
И в том, что они говорили, был смысл. Но революционеры - упрямые люди; они их не слушали. Они заставили этих людей выйти из Бастилии, но в тот же вечер почти все пришли обратно. Они сказали:
- Дайте нам поесть, потому что мы голодны.
Некоторые пришли среди ночи и сказали:
- Дайте нам наши цепи, потому что без них мы не можем спать. Пятьдесят, шестьдесят лет мы спали в наручниках, с цепями на ногах, в темноте. Они почти стали частью наших тел, и мы не можем без них спать. Верните нам наши цепи - и мы хотим в свои камеры. Мы были всем довольны. Не навязывайте нам свою революцию. Мы - бедные люди. Вы можете делать революцию где-нибудь в другом месте.
Революционеры были потрясены. Но этот случай показывает, что свобода от - это не обязательно благословение.