X. МАКСИМИЛИАН МОРРЕЛЬ
Трибуны большого зала заседаний Палаты пэров Франции редко бывали заполнены так, как 28 сентября 1840 года. Предстояло разбирательство серьезного обвинения. На узких сиденьях трибун теснилась элита парижского общества. Все взоры были устремлены в зал - тот самый зал, который в свое время был свидетелем вынесения обвинительного приговора генералу де Морсеру, пэру Франции.
В зале царила мертвая тишина. Там, внизу, сидел канцлер Пакье, президент Палаты пэров, сбоку от него - королевский прокурор Фран-Карре, перед ними широким полукругом располагались примерно двести человек, все в изысканных костюмах или блестящих мундирах, люди в большинстве своем уже немолодые. Это были пэры Франции - цвет французского дворянства.
По другую сторону от канцлера можно было видеть небольшую группу, насчитывающую девятнадцать человек; некоторые из них были в мундирах, большая часть - в штатском. Почти все взгляды, однако, приковывал к себе один из них.
Роста он был чуть ниже среднего, бледный, с каштановыми волосами и бородкой, крупным носом, одетый просто, без претензий. Он задумчиво смотрел прямо перед собой, почти не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Лишь иногда он оборачивался к своему защитнику - человеку, которого знал весь Париж. Это был Беррье, знаменитый адвокат. Временами он шепотом обменивался несколькими словами с седовласым стариком в генеральском мундире, также занимавшим место на скамье подсудимых.
Слово взял королевский прокурор. Он произнес длинную речь. Но то ли факты, содержащиеся в обвинении, были уже известны присутствующим, то ли им не уделяли должного внимания, а только его слова были едва слышны на трибунах, где слушатели перешептывались друг с другом и обменивались мнениями.
Наконец прокурор снова занял свое место, и поднялся первый из обвиняемых - тот самый молодой человек, немногим старше тридцати, насколько можно было судить по его внешности. В зале воцарилась гробовая тишина.
- Впервые в жизни, - начал он, - мне наконец позволено говорить во Франции и открыто обратиться к соотечественникам…
После этой вступительной фразы он спокойно и уверенно, немного взволнованным голосом заговорил о своем великом родственнике, своем дяде, об интересах Франции. Каждая его фраза была веской и содержательной.
- Как участник политического дела, - закончил он свое выступление, - я не признаю за политическим судом права судить мои намерения и поступки. Ваши формальности никого не введут в заблуждение. В той борьбе, которая начинается, существуют только победитель и побежденный. Если вы на стороне победителя, мне нечего ждать от вас справедливости, а в великодушии я не нуждаюсь!
Он сел на свое место. Это был Луи Наполеон Бонапарт, третий сын бывшего короля Голландии. Он предстал перед судом за вооруженную высадку в Булони, за повторную попытку добиться того, чего позже ему все-таки удастся достигнуть, - власти над страной, первым императором которой был его дядя.
Затем начался процесс и специальный допрос, затянувшийся до самого вечера. Наконец зал опустел, слушатели покинули трибуны. Первое заседание суда закончилось.
Однако канцлер Пакье и королевский прокурор Фран-Карре оставались в Люксембургском дворце. За легким ужином они оживленно обменивались мнениями по поводу прошедшего дня, после чего перешли в один из внутренних покоев дворца. Канцлер занял место за огромным столом, покрытым зеленым сукном. Прокурор уселся на некотором расстоянии от него.
Вслед за тем судебные приставы ввели в комнату молодого человека и оставили наедине с блюстителями правосудия. Вошедший оказался крупным, статным человеком приблизительно тридцати лет от роду.
- Господин Максимилиан Моррель, если не ошибаюсь? - спросил канцлер Пакье.
- Да, сударь, - ответил молодой человек. - Капитан Моррель. Но, прежде чем ответить на ваши вопросы, позвольте мне в свою очередь задать вопрос вам. Я слышал, сегодня начался процесс по обвинению участников Булонского дела. Почему меня не предали суду Палаты пэров?
- Разные причины побудили нас сделать в отношении вас исключение, - ответил канцлер. - Для начала мы считаем необходимым побеседовать с вами наедине. Что будет дальше - зависит от результатов этой беседы. Итак, к делу. Ваше имя нам известно. Так же как и ваше прежнее положение. Теперь, как мы выяснили, вы больше не занимаете никакой должности. Вы - частное лицо, не так ли?
- Я владелец дома на Елисейских Полях и замка в Трепоре.
- Вы женаты?
- Да, господин канцлер.
- На ком?
- На Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора.
В эту минуту прокурор прошептал канцлеру на ухо несколько слов, и какое-то время оба тихо переговаривались друг с другом.
- Вы утверждаете, что женаты на Валентине де Вильфор, дочери прежнего королевского прокурора? - спросил канцлер.
- Сударь, - едва не вспылив, быстро ответил Моррель, - я не утверждаю этого, я и в самом деле ее муж.
- Но никакой Валентины де Вильфор больше не существует, она умерла, - спокойно заявил канцлер, уверенный в своей правоте.
- Она и была мертва, по крайней мере все так считали, - сказал капитан, подняв глаза кверху, словно желая поблагодарить небо. - Ее считали мертвой, но ее спас некто, кого я ставлю первым после Бога. Впрочем, я полагаю, господин канцлер, к делу это не относится. Моя жена не имела никакого касательства к известному вам делу.
- Речь идет лишь о выяснении ваших семейных обстоятельств, - сказал Пакье, похоже не вполне удовлетворенный ответом Морреля. - Продолжайте, пожалуйста! Вы были французским офицером. Почему вы ушли в отставку?
- Во-первых, я взял отпуск в Алжире, чтобы залечить полученное там ранение, - ответил капитан. - К тому же во Франции меня задержала женитьба, и наконец, моя супруга просила меня оставить службу и жить только для нее. Это и решило мою дальнейшую судьбу.
- Но что побудило вас сделаться сторонником Бонапарта? - почти по-дружески поинтересовался канцлер.
- Мой отец был приверженцем Наполеона, дед моей жены, Нуартье де Вильфор, тоже, видимо, знаком вам как бонапартист. Таким образом, дух бонапартизма живет в нашей семье. Кроме того, я действовал согласно желанию одного человека, которому мой отец обязан своим спасением, а я - жизнью своей жены. Согласно желанию того самого человека, о котором я уже упоминал. А его желания при всех обстоятельствах будут для меня законом.
- Это граничит с безумием! - вполголоса пробормотал канцлер. - И кто же он, этот человек?
- Граф Монте-Кристо! - с гордостью ответил Максимилиан.
Канцлер был удивлен ответом и взглянул на королевского прокурора с почти насмешливой улыбкой.
- Граф Монте-Кристо? Кто это? Где он находится? - недоверчиво спросил Пакье. - Я никогда о нем не слышал!
- Возможно, и не слышали, я сам не знаю, где он теперь, - сказал капитан. - Однако такой человек существует. Разве вам не приходилось слышать о нем, когда он несколько лет назад был в Париже? О графе говорили все.
- В самом деле, я что-то смутно припоминаю, - согласился канцлер. - Вероятно, какой-то авантюрист или что-то в этом роде.
- Господин канцлер! - едва сдержался молодой человек. - Не судите о том, кого не знаете! На свете нет более благородного человека!
- Вы, кажется, очень высокого мнения о нем - прекрасно! - пожал плечами Пакье. - Следовательно, именно граф Монте-Кристо поручил вам примкнуть к сторонникам Наполеона. Почему он это сделал?
- Вы требуете от меня слишком многого - я не знаю, - ответил Моррель. - В июле меня разыскал некто, мне неизвестный. Он передал привет от графа Монте-Кристо и сказал, что граф помнит меня. Потом от имени графа он велел мне отправиться в банкирский дом Ротшильда и получить некую сумму, которую мне вручат, когда я удостоверю свою личность. Он заметил также, что графу будет приятно, если я примкну к тому делу, которому служит человек, ожидающий от меня этих денег. Я спросил, что это за дело. Посланец графа ответил, что я это узнаю. Я отправился к братьям Ротшильд и, представившись, получил значительную сумму. С этими деньгами я вместе с женой выехал в Лондон, ибо человек, которому мне надлежало передать деньги, находился там. Взяв их, он сказал, что они предназначены Луи Наполеону и его делу. Я счел своим долгом также присоединиться к этому делу, тем более что питал симпатии к принцу.
- А кто был этот человек в Лондоне?
- Его имени я вам не назову, - ответил капитан. - Среди обвиняемых его нет, и участия в осуществлении плана он не принимал. Это просто один из друзей принца.
- А кто был другой - тот, что привез вам поручение графа Монте-Кристо? - спросил канцлер.
- Даю вам слово, что не знаю его. Я никогда его не видел - ни до того, ни после.
- Довольно странно, - с неудовольствием заметил Пакье. - А вы не можете сказать, имел ли тот лондонский господин отношение к графу, и если имел, то какое?
- Нет, господин канцлер. Я никогда об этом не спрашивал.
- Можете вы назвать по крайней мере сумму, которую граф переправил с вами в Лондон?
- И это мне запрещено. Могу только сказать, что это была немалая сумма.
- Больше миллиона?
- Конечно! Намного больше.
- В таком случае этот граф Монте-Кристо должен быть богат!
- Несомненно. Я считаю его одним из самых богатых людей на свете.
- А откуда он получил эти несметные сокровища? Мне никогда не приходилось слышать о таком состоятельном семействе - Монте-Кристо.
- На этот счет не могу вам сказать ничего определенного, - ответил Моррель. - Я уважаю графа как лучшего и благороднейшего из смертных, как спасителя моей семьи. Я никогда не спрашивал, откуда у него эти богатства. Кроме того, по-моему, это к делу не относится. Обратитесь к графу сами.
- Побольше откровенности, капитан Моррель, и вам вернут свободу. Назовите нам человека, которому вы передали деньги.
- Ни в коем случае! - возразил Моррель. - К тому же этот человек, насколько мне известно, еще находится в Лондоне.
- Если вы будете упорствовать, нам придется проявить строгость, - предостерег канцлер. - Из заключения вас освободят не раньше, чем вы назовете имя, которое нас интересует.
Кровь бросилась в лицо капитану. Казалось, он с трудом сдерживает себя.
- Вы шутите, господин канцлер, - сказал он. - Надеюсь, во Франции еще существует справедливость. Пусть меня предадут суду Палаты пэров, суду присяжных, какому угодно другому суду. Пусть суд вынесет мне приговор, и я буду отбывать наказание, как все прочие участники этого дела.
- Посмотрим! - сказал канцлер загадочным тоном. - Мы вас больше не задерживаем!
Он позвонил. Появились судебные приставы. Под их конвоем Моррель покинул комнату, холодно попрощавшись. Когда он ушел, канцлер с недоумением взглянул на королевского прокурора и покачал головой.
- Ну, что вы скажете обо всем этом? Мистификация это или правда? Существует ли такой граф - Монте-Кристо? Правду сказал капитан или солгал?
- Я внимательно следил за его поведением и выражением лица, - ответил Фран-Карре. - Похоже, он говорит правду. А о графе Монте-Кристо я немало слышал несколько лет назад. Однажды я даже видел его в доме де Вильфора, который прежде занимал мою теперешнюю должность. Впрочем, я полагаю, есть довольно простой и надежный способ узнать правду. Супруга Морреля живет здесь, в Париже, в доме, который принадлежит зятю капитана. Поскольку она была с мужем в Лондоне, ей тоже известно, с кем встречался там Моррель. Если я обрисую ей участь, ожидающую ее супруга, в самых мрачных тонах, она выложит нам все как есть. Завтра же и отправлюсь к ней.
- Верно, неплохая мысль! - одобрил Пакье. - Разыщите госпожу Моррель и постарайтесь также разузнать все что возможно, об этом графе Монте-Кристо. Неизвестно кто скрывается под этим именем!
XI. ВАЛЕНТИНА
Утром следующего дня в одной из комнат приветливого дома на улице Меле можно было наблюдать такую картину. У окна за вышиванием сидела сестра капитана Морреля, Жюли. Ее муж, Эмманюель Эрбо, устроившись напротив, углубился в газету. Маленькая девочка, пристроив у себя на коленях куклу, заставляла ее танцевать: белокурый ребенок безуспешно пытался привлечь внимание отца к своим невинным забавам. Но сегодня Эмманюель читал, не замечая ничего вокруг, как и вторая молодая женщина, сидевшая на софе. Одной рукой она прижимала к себе маленького сына, а в другой держала газету.
У нее было нежное выразительное лицо, тонкость черт и аристократическую прелесть которого еще более подчеркивало ее черное платье. Она выглядела несколько бледной, но эта бледность не производила впечатления нездоровья. Впрочем, взгляд ее был слегка печален, а темный наряд вносил некий диссонанс в семейную идиллию, царившую в доме Эрбо.
Это была Валентина, жена Морреля, с маленьким Эдмоном. Со времени ареста мужа она оставила дом на Елисейских Полях, где чувствовала себя слишком одиноко, и перебралась к Эмманюелю и Жюли, с которыми могла по крайней мере поговорить о Максимилиане: чета Эрбо разделяла горе Валентины. Молодая, любящая женщина облачилась в черное платье, чтобы даже внешне подчеркнуть, как глубоко она переживает временную потерю своего Максимилиана.
В эту минуту в комнату вошел старый слуга Пенелон, бывший матрос, в прошлом - искусный мореход, который служил еще отцу Максимилиана и Жюли. Пенелон передал молодой женщине какую-то записку.
- Что это значит? - спросила Валентина, пробежав лазами написанное. - Господин Фран-Карре, королевский прокурор, просит принять его для короткой беседы. Для чего я могла понадобиться прокурору?
- Боже мой, Валентина, как ты не догадалась? - воскликнула Жюли. - Наверняка он собирается говорить с тобой о Максе!
Молодая женщина, прочитав записку, вначале сильно побледнела - возможно, оттого, что слова "королевский прокурор" напомнили ей об отце, - но потом справилась со своими чувствами и быстро поднялась.
- В таком случае мне следует с ним встретиться, не так ли? - нерешительно спросила она.
- Несомненно! - поддержал Эмманюель. - Пенелон, проводи господина королевского прокурора в гостиную. Будьте осторожны, Валентина, никогда нельзя знать, с какой целью пришел королевский прокурор. У него могут быть добрые намерения, а возможно, он хочет все разузнать о Максимилиане. Так что будьте начеку!
- Господи, я так мало знаю о том, что сделал Макс! Мне это будет нетрудно! - воскликнула Валентина.
Она передала Жюли своего Эдмона и прошла в гостиную, где навстречу ей поднялся одетый в черное господин с бледным худым лицом, со шляпой в руке.
- Госпожа Валентина Моррель? - спросил он, учтиво поклонившись.
- Это я.
- Дочь господина де Вильфора, если не ошибаюсь?
- Совершенно верно, господин королевский прокурор. Прошу вас садиться. Чему я обязана удовольствием видеть вас у себя? Подозреваю, вас привели ко мне дела моего мужа.
- Вы правы, сударыня, - ответил Фран-Карре, который целиком и полностью перенял здесь непринужденный тон и манеры истинного джентльмена. - И надеюсь, это обстоятельство извиняет мою дерзость.
- Напротив, я даже благодарна вам. Меня утешает уже сама возможность услышать что-то о моем муже. Как я узнала из газет, его нет среди обвиняемых, представших перед судом Палаты пэров.
- Его участие в этом деле незначительно. Я даже надеюсь, что он окажется в числе тех, кто отделается непродолжительным лишением свободы. Но отчасти это зависит от него самого.
- Как так - от него самого?! - спросила Валентина, обрадованная, и удивленная.
- Да, да, сударыня! От него самого! - ответил Фран-Карре, бросив на молодую женщину самый невинный, самый простодушный взгляд, на какой только был способен. - Позвольте мне быть с вами откровенным! Я пришел к вам не по долгу службы, а как друг, истинный друг! Надеюсь, вы согласитесь со мной, что ваш супруг поступил опрометчиво. Он спокойно наслаждался жизнью в лоне счастливой семьи, имея превосходную супругу. Зачем он пустился в политические спекуляции, зачем принял участие в авантюре, которая теперь полностью и навсегда потерпела неудачу? Ему не следовало это делать хотя бы ради вас!
- Ваши слова не лишены справедливости! - согласилась Валентина, которая с сочувствием встретила тираду королевского прокурора. - Но у моего мужа были некие святые для него обязательства, заставившие его принять сторону принца.
- Я знаю, ваш супруг был весьма откровенен с нами на этот счет. Он выполнял желание графа Монте-Кристо и передал в Лондон сумму в два миллиона. Мне кажется, речь шла о двух миллионах.
- Мне и в самом деле это неизвестно, - чистосердечно призналась молодая женщина, не подозревая, что дружелюбный господин намерен выпытать у нее все, что можно. - Однако меня удивляет, что Макс сказал вам об этом. Он имеет обыкновение скрывать от всех свое знакомство с графом Монте-Кристо.
- Ну что вы, он рассказал нам гораздо больше! - воскликнул Фран-Карре. - И был совершенно прав, потому что знает: мы желаем ему добра, а искренность всегда ведет к цели. Тем более странно, что он упорно отказывается отвечать на один вопрос, который нас весьма и весьма интересует. Речь идет об имени одного-единственного человека, к тому же совершенно незначительного. Вероятно, ваш муж дал слово чести не называть его имени, и это соображение мешает ему подумать о собственном благе и благе своей семьи. Ибо не скрою, что свободу ваш супруг получит не раньше, чем назовет имя этого человека. Поэтому я подумал о вас…
- О ком же идет, собственно говоря, речь? - испуганно спросила Валентина.
- Речь идет о человеке, которому ваш супруг вручил в Лондоне упомянутую сумму, - уточнил Фран-Карре.
- Боже мой, к сожалению, я его не знаю! - искренне огорчившись, призналась госпожа Моррель. - Как жаль!
- Действительно, очень досадно! - заметил королевский прокурор. Он понял, что обманулся в своих ожиданиях, и теперь с трудом сохранял спокойствие. - Я полагал, что вам известно это лицо. Ну что же, есть еще один выход. Если не ошибаюсь, завтра вы сможете получить свидание с мужем. Он вам скажет, что его спрашивали об этой фамилии. Употребите все свое красноречие, сударыня, чтобы побудить его отказаться от своего упорного молчания. От этого зависит многое. Скажите ему, что он не увидит вас, не увидит сына, не вдохнет воздух свободы, пока не назовет фамилию этого человека.
- Боже мой, это ужасно! - в крайнем испуге вскричала молодая женщина. - Макс так упрям, так своенравен! И мне не суждено его увидеть свободным! Он не увидит своего Эдмона - да муж просто сойдет с ума!
- Тем больше у вас оснований объяснить ему неразумность запирательства! - решительно сказал Фран-Карре. - Если он любит вас и ребенка, он назовет этого человека, с именем которого мы не связываем особенно больших планов, но оно, это имя, увы, непременное условие освобождения вашего супруга. Возможно, я мог бы и сам узнать его, поскольку проявляю к вам большой интерес. Но в таком случае мне необходимо знать, что за человек передал вашему супругу такое поручение графа Монте-Кристо. Он вам знаком?
- Господи, даже это я не в силах вам сказать! - воскликнула молодая женщина, еще больше смутившись.