Рашад прокричал, что это самолет таможенников, принял нас за контрабандистов, сейчас будет бомбить. Асбьёрн предположил, что летчики облюбовали нас в качестве тренировочной мишени.
- Ур-ра! Это американская морская авиация! - перебил их ликующий голос Нормана.
Он весело прыгал и махал руками на крыше рубки, приветствуя проревевший над нами самолет. Из кабины кто-то помахал ему в ответ. Мы облегченно вздохнули. Никто на нас не покушается...
Заснявший этот эпизод Норрис включил звукозапись, и все, кроме меня, снова выскочили на палубу, услышав мой возглас: "Опять летит!" - и рев мотора. Раздался дружный смех, однако он тут же оборвался: запись вроде бы кончилась, а мотор продолжал звучать с нарастающей силой и в какой-то другой тональности. Глянув на небо, мы увидели летящий к "Тигрису" вертолет. Норман крикнул, что это не американец.
Мы все приготовились прыгать за борт, но люди в зависшей над самой мачтой тяжелой военной птице козырнули нам и показали на свою эмблему. Французы! Едва эта машина растаяла в синеве, как с двух сторон появилось еще по вертолету. Мы снова насторожились. Они встретились над нами, и у нас отлегло от души: один был американский, другой французский. Пилоты снимали нас с воздуха, но ведь они могли и не только снимать. Мы вошли во внутреннюю область Аденского залива. Слева простиралась северная часть Сомали и фронтовая линия. Справа - Южный Йемен с древним портом Аденом; на границах этой страны тоже было неспокойно.
Норман был за то, чтобы воспользоваться благоприятной позицией и следовать прямо на Баб-эль-Мандебский пролив, чтобы войти в Красное море. Но, поскольку ни одна из стран на берегах этого моря не отозвалась на наши запросы, мы единодушно постановили изменить курс и идти в Джибути, крохотное государство перед проливом, которое предложило нам свое гостеприимство.
Двадцать восьмого марта мы увидели синие горы Африки и ночью правили ориентируясь на береговые огни. Задолго до восхода миновали маяки у входа в гавань Джибути и отдали якорь. А когда рассвело, оказалось, что наш ближайший сосед на рейде - огромный военный корабль. С появлением солнца навстречу нам вышла из порта яхта, и следом за ней мы прошли под парусами между кораблями французского флота в Индийском океане. Древний порт был битком набит военными судами, призванными охранять нейтралитет мини-республики, которой Франция совсем недавно предоставила независимость.
На всех палубах выстроились офицеры и матросы, приветствуя "Тигриса". Я скомандовал: "Убрать паруса!" - и повернул румпель, заходя на стоянку. Норман влез на мачту и, оседлав рею, лихо съехал с ней на палубу; остальные тем временем взялись за гребные весла, шесты и якоря.
По поручению Би-би-си встретить нас и принять наши пленки в Джибути прибыли Брюс Норман и Рой Дэвис. Они привезли из Лондона известие, что мы не сможем зайти в Эфиопию через Красное море. В районе порта Массауа, через который я вывозил заготовленный на озере Тана папирус для "Ра I" и "Ра II" и в котором именно поэтому рассчитывал дней через пять закончить плавание, шли бои между эфиопскими правительственными войсками и сепаратистами. Однако тут же Рой с победным видом вручил мне два письма - одно от посла Йеменской Арабской Республики в Лондоне Мухамеда Абдуллы эль-Эриани, другое от полномочного министра Мухамеда эль-Махадхи. Посол подчеркивал интерес Северного Йемена к нашей экспедиции, горячо желал нам успеха и ссылался на министра. Министр писал: "Могу заверить Вас во всестороннем сотрудничестве, поскольку экспедиция д-ра Т. Хейердала представляет собой замечательнейшее и похвальное предприятие. Искренне Ваш..."
Такое событие следовало отпраздновать. Получалось, что мы можем несколько дней отдохнуть, а потом пройдем через пролив и высадимся в Северном Йемене. Конечно, это не Массауа, другая сторона Красного моря, ну да ладно.
Мы сошли на берег, где нас встретили приветливые черные африканцы, и разместились в отеле "Сиеста". Никогда не забуду роскошную сочную отбивную, от которой меня оторвал телефонный звонок. Новая директива Лондона. "В целях безопасности" Северный Йемен отменил разрешение входить в его воды. На борту "Тигриса" не было даже пистолета, стало быть, они не нас опасались. И вообще, из предыдущих любезных посланий можно было заключить, что йеменцы озабочены не своей, а нашей безопасностью. Тихоходный ма-гур под флагом ООН, с интернациональной командой, мог стать сооблазнительной мишенью для налетчиков. Мы подошли к одной из горячих точек современного мира.
Выходит, нам теперь некуда плыть... С научной точки зрения, тот факт, что нам не придется добавить пять дней к экспедиции, длившейся пять месяцев, не играл ровным счетом никакой роли. Но вот ведь что обидно: мы возвратились в свой собственный мир, к современникам - и натолкнулись на плоды двадцати веков прогресса, счет которым ведется от времен миролюбивого моралиста. Вернулись в мир, где прекрасных людей учат убивать друг друга эксперты, владеющие самой изощренной методикой, придуманной человеком на исходе пятого тысячелетия известной нам истории.
Я не стал делиться плохими новостями с окружившими праздничный стол товарищами. Потихоньку ушел и провел эту ночь на борту "Тигриса", лежа в уютной рубке, глядя в тростниковый потолок и размышляя, как быть дальше. Мы вынуждены закончить здесь экспедицию и оставить корабль, это ясно. До сих пор мы не задумывались над тем, как поступить с "Тигрисом". Даже храбро обещали оставаться на борту, пока ладья будет держаться на воде. Что ж, она отлично держится на воде, высота надводного борта равна той, что была у "Ра I" и "Ра II" на старте.
Наружная плетенка потрепалась и пострадала от загрязнения, но изготовленные болотными арабами сорок четыре внутренние связки в полной сохранности, как и пальмовые черешки, которыми мы залатали нос. "Кон-Тики" и "Ра II" после экспедиции привезли в Осло; они выставлены с поднятыми парусами в музее "Кон-Тики". Но после постройки нового зала для "Ра II" музею уже некуда расширяться. Оставить "Тигриса" в загрязненной гавани Джибути - веревки быстро сгниют, и чудесный камышовый корабль развалится. С разных концов света поступали предложения от дельцов купить "Тигриса"; последним в ряду желающих был пакистанец, который отбуксировал нас в море из гавани Карачи. Но мне претила мысль о том, что нашу гордую ладью будет возить напоказ какой-нибудь охотник за наживой. К тому же на душе было скверно от кошмара современной войны и несчастных беженцев, с которыми мы столкнулись. Внешний мир, как и мы до последних дней, не очень-то представлял себе, что здесь происходит, - ведь война вдали от собственных рубежей воспринимается лишь в виде строчек последних известий.
Я принял горькое решение. "Тигрис" заслужил более почетную кончину, чем медленное гниение в порту. Пусть станет факелом, призывающим разумных людей отстоять мир в области земного шара, где впервые утвердилась цивилизация. Предадим огню камышовые бунты у входа в Красное море в знак пламенного протеста против гонки вооружений и боев в Африке и Азии.
Утром, когда команда вернулась на борт и мы сели завтракать, я известил ребят о своем решении. Они были потрясены, однако дружно поддержали меня.
В тот день меня принял во дворце президент Джибути Хасан Гулед Аптидон - пожилой руководитель молодого государства, мудрый, дружелюбный, человечный представитель чернокожей Африки. Я попросил разрешения закончить экспедицию в его стране, рассказал, как тщательно мы маневрировали, чтобы прийти в этот нейтральный уголок.
- Вам посчастливилось, - произнес он, улыбаясь. - Ваше судно смогло уйти от войны. А моя маленькая страна должна оставаться на месте, хотя кругом идет война и нам постоянно грозит вторжение.
Президент добавил, что мы вполне можем покинуть здесь свою ладью, только надо учесть, что в страну нахлынули беженцы, все магистрали, связывающие Джибути с внешним миром, закрыты, единственная железная дорога на Аддис-Абебу взорвана. Самолеты привозят мясо из Найроби, все прочие продукты доставляются по воздуху из Парижа, так что из-за высоких цен джибутийцам приходится туго. Порт - единственный источник доходов республики: окружающие город земли представляют собой пустыню.
Сердечный прием ожидал меня также у французского контр-адмирала Дарье на борту транспорт-дока "Ураган"; очаровательная американская чета Чантл и Уолтер Кларк, не менее нас удрученная мрачной ситуацией, устроила обед в нашу честь. Временный поверенный в делах США Уолтер Кларк еще не успел открыть посольство в новорожденной республике.
Никто не знал о нашем решении, только капитан порта был предупрежден, иначе на пожар примчались бы портовые пожарники и военные вертолеты. Нам хотелось остаться наедине с "Тигрисом".
После оформления положенных документов ладью отбуксировали из гавани, и с поднятыми парусами "Тигрис" стал на якорь перед маяком на маленьком коралловом островке Муша. Прежде чем спускать флаг ООН, я послал телеграмму человеку, который предоставил нам право плыть с этим символом Объединенных Наций. Но сперва я ознакомил с текстом телеграммы всех членов команды, чтобы услышать их мнение.
"Генеральному секретарю Курту Вальдхайму.
Организация Объединенных Наций.
Поскольку многонациональная команда экспериментального камышового судна "Тигрис" сегодня заканчивает испытательное плавание, мы благодарим Генерального секретаря за разрешение плыть под флагом ООН и с гордостью докладываем, что двойная задача экспедиции выполнена, к нашему полному удовлетворению.
Мы предприняли путешествие в прошлое, чтобы изучить мореходные качества судна, построенного по древнешумерским образцам. Но это было также путешествие в будущее, с целью показать, что люди, стремящиеся к общему выживанию, могут мирно сосуществовать даже на самом тесном пространстве. Нас одиннадцать человек, представляющих страны с разными политическими системами. Вместе мы прошли на маленьком судне-плоте из хрупких стеблей и веревок более шести тысяч километров от республики Ирак, с заходами в Бахрейнский эмират, Оманский султанат и республику Пакистан, до недавно родившегося африканского государства Джибути. Рады доложить, что, несмотря на разные политические взгляды, мы, живя в стесненных условиях, в полном взаимопонимании и дружбе, плечом к плечу боролись со штормами и штилями, постоянно сохраняя верность идеалам Объединенных Наций: сотрудничество во имя совместного выживания.
Ступая в ноябре прошлого года на борт нашего камышового судна "Тигрис", мы знали, что вместе утонем или вместе выживем, и это сознание скрепило нашу дружбу. Разъезжаясь ныне, в апреле, по домам, мы испытываем глубокое уважение и симпатию к странам каждого из членов экипажа, и наше послание обращено не к какой-либо одной стране, а к современному человеку вообще. Мы показали, что в создании ранних цивилизаций земного шара древним жителям Двуречья, Индской долины и Египта, вероятно, помогали взаимные контакты на примитивных судах, которыми они располагали пять тысяч лет назад. Культура развивалась благодаря разумному и полезному обмену идеями и товарами.
Сегодня мы сжигаем наше гордое суденышко с абсолютно целыми парусами, такелажем и корпусом в знак протеста против проявлений бесчеловечности в мире 1978 года, в который мы возвратились из открытого моря. Нам пришлось остановиться у входа в Красное море. В окружении военных самолетов и кораблей наиболее цивилизованных и развитых стран мира, не получив разрешения на заход от дружественных правительств, руководствующихся соображениями безопасности, мы были вынуждены высадиться в маленькой, еще нейтральной республике Джибути, потому что кругом соседи и братья уничтожают друг друга, пользуясь средствами, предоставленными теми, кто возглавляет движение человечества по пути в третье тысячелетие.
Мы обращаемся к простым людям всех индустриальных стран. Необходимо осознать безумные реальности нашего времени, которые для всех нас сводятся к неприятным заголовкам в "новостях". С нашей стороны будет безответственным не требовать от тех, кто принимает ответственные решения, чтобы современное оружие не предоставлялось народам, которых наши деды корили за их секиры и мечи.
Наша планета больше камышовых бунтов, которые пронесли нас через моря, и все же достаточно мала, чтобы подвергнуться такому же риску, если живущие на ней люди не осознают неотложной необходимости в разумном сотрудничестве, чтобы нас и нашу общую цивилизацию не постигла участь тонущего корабля.
Республика Джибути, 3 апреля 1978 года".
Все поставили свои подписи. Тур, Норман, Юрий, Карло, Тору, Детлеф, Герман, Асбьёрн, Рашад, Эйч Пи, Норрис. Все одиннадцать членов команды. После этого мы в последний раз сели за дощатый стол между рубками. Вяленый элагат Юрия. Маринованная летучая рыба Рашада. Галеты. Нам было что вспомнить... Норман заметил, что ладья прошла 6800 километров. "Тигрис" провел на воде 143 дня, или двадцать недель и три дня - добрых пять месяцев.
Норрис, поглядев на часы, показал на свою камеру и на солнце. Близился закат. Скоро солнце уйдет за синие горы Африки, оканчивающиеся тупым мысом у входа в Красное море. Все, кроме Эйч Пи, Асбьёрна и меня, переправились на шлюпке на коралловый островок. Маленькая яхта укрылась за островом. Бывший сапер Эйч Пи загодя купил в джибутийском фотомагазине нехитрый часовой механизм. Пробил час "Тигриса"... Асбьёрн, отвечавший на борту за керосиновые фонари, знал, где взять горючее; Эйч Пи знал, где его разлить. Спускаясь в шлюпку, я в последний раз поглядел на пустой стол. Сегодня никто не стал его драить после трапезы. Месячный запас провианта на одиннадцать человек, одеяла и прочее имущество было доставлено на берег и передано для беженцев.
Мы выстроились на берегу. Говорить не хотелось.
- Снимите шляпы, - вымолвил я наконец, когда языки пламени вырвались наружу через дверной проем главной рубки.
Парус вспыхнул, рассыпая искры под треск лопающегося бамбука и пылающего тростника. Ребята молчали. Еле слышно я произнес:
- Славный был кораблик.
Океан всегда соединял человечество
Не правда ли парадоксально, каждый год все больше и больше отделяет нас от бронзового века или неолита, но вместе с тем приближает нас к пониманию древнего мира, расширяет и углубляет наши знания о нем.
Археологические раскопки, дешифровка таинственных знаков, исследования этнологов и историков приносят данные о событиях минувших тысячелетий. Открываются целые цивилизации, о существовании которых еще вчера мы и не подозревали. Так, в долине Инда была открыта весьма развитая цивилизация, а в Междуречье найдены предметы материальной культуры, принадлежащие шумерам - предшественникам вавилонян и ассирийцев. Однако эти цивилизации - ровесники древнеегипетской культуры - отнюдь не самые ранние. При раскопках холма Эль-Убейд в том же Междуречье найдены следы дошумерской цивилизации. Также до Древнего Египта существовало на Бахрейнских островах и на части Аравийского полуострова государство Дильмун. А если вспомнить о мегалитических сооружениях, найденных на острове Мальта и в некоторых других местах земного шара, то мы должны быть готовы к восприятию другой, более полной модели древнего мира.
При исследовании связей давно исчезнувших цивилизаций, их взаимного влияния и контактов (часто межконтинентальных), а также при анализе миграций народов в минувшие тысячелетия неизбежно возникает вопрос о роли океана, вопрос о древнем мореплавании.
Для некоторых специалистов в области исторических наук эти вопросы решаются просто: океан был непреодолимой преградой для древнего человека, ибо он вряд ли мог пуститься в далекое плавание на примитивном плоту или лодке. Поэтому они считают, что когда-то существовали гипотетические материки, или островные мосты, по которым мог перебираться человек на другие континенты или отдаленные острова.
Для некоторых специалистов-историков свойственна другая крайность: в тиши кабинета они передвигают по океанам народы, словно шахматные фигуры, не задумываясь, на чем и как мог плыть человек в те далекие времена.
Здесь нам пора сказать об ученом и исследователе, счастливо избежавшем этих крайностей и разработавшем глобальную концепцию о возможностях древнего мореплавания, о наиболее вероятных морских путях древнего человека. Речь идет о замечательном норвежском ученом - Туре Хейердале. Он ратует за историческую модель древнего мира, согласно которой океан не разъединял, не изолировал человечество на долгие годы, а, напротив, объединял его с самых древних времен.
Наверное, самое ценное в творческой деятельности Тура Хейердала то, что он соединил теоретическую и практическую сторону дела: выдвинутую гипотезу он неизменно подкреплял экспериментом.
Истоки этой кипучей деятельности лежат в самой первой экспедиции норвежского ученого на затерянный в Тихом океане островок Фату-Хива, состоявшейся более сорока лет назад. Ровно через десять лет Тур Хейердал после серьезной теоретической проработки своей гипотезы о заселении Полинезии доказывает ее экспериментально, совершив экспедицию на плоту "Кон-Тики". Во время плавания моделировались не только древнеперуанское мореходное судоходство на плоту из бальсовых бревен, но и исторические события (миграция южноамериканских индейцев), а также реконструировался древний морской путь от Южной Америки в Восточную Полинезию.
Перед началом экспедиции Хейердал раздумывал: на чем плыть? Ведь в древней империи инков для мореходства использовались не только плоты из бальсы, но и камышовые суда. Предпочтение тогда было отдано внешне более солидному плоту. Однако хрупкая на вид камышовая лодка отнюдь не забыта. Напротив, исследуя доисторическое искусство Северной Африки, Западной Азии, Южной Америки, изучив в музеях разных стран и непосредственно на стенах древних храмов или в руслах высохших африканских рек многочисленные изображения камышовых судов, в том числе с мачтой и парусом, Тур Хейердал приходит к выводу о важнейшей роли таких судов в мировом мореплавании. Он обращает внимание, что камышовые суда еще сохранились до наших дней в водах, примыкающих к центрам крупнейших древних цивилизаций: в Южной Америке - на высокогорном озере Титикака, в Африке - на озере Тана в верховьях Нила и у развалин города Ликс в Марокко, в Азии - на реках Тигр и Евфрат, на Бахрейнских островах и индийском озере Нал, вблизи руин древнего Мохенджо-Даро.
По концепции Хейердала, именно на камышовых судах, которые на заре мирового мореходства имели неоспоримое преимущество перед деревянными судами того времени, были совершены первые трансокеанские плавания.
Экспериментальное доказательство этой глобальной идеи было осуществлено Туром Хейердалом в Атлантическом океане в 1969 и 1970 годах на папирусных лодках "Ра I" и "Ра II". В этих экспедициях была доказана не только мореходность папирусных ладей, но и что такие суда древних жителей Средиземноморья могли совершать трансокеанские плавания.