* * *
Сегодня сумрачный день. Тяжелые тучи и свежий ветер с холодными струями откликнулись болью в груди Краснокутова. День будет нелегкий, но сегодня ему не до себя. Абдраим привел на заставу Джоомарта. Председатель колхоза опять бродил по тропе вдали от аула и пастбища. С этим надо покончить, он сегодня же отошлет его к коменданту, пусть с ним займутся. Здесь оставить его нельзя.
Начальник надевает тужурку с петлицами и садится за стол.
Дверь открывается, и входит Джоомарт. Он сгорбился, бледен, глаза его опущены. Оба молчат. Джоомарт не поздоровался. Краснокутов, должно быть, ждет еще привета.
- Садись, у меня серьезное дело к тебе.
Голос строгий, сухой. Перед ним бумага и чернила. Разговор в самом деле будет серьезный.
- У меня тоже дело, - шепчет Джоомарт и еще ниже опускает глаза.
- Нам стало известно, что ты заставил колхозников устроить праздник для себя и приятелей. Такие вещи у нас не прощают.
Служба не дружба, - они были друзьями, вместе дрались с врагами, но в таких случаях о прошлом забывают.
- На этот вопрос я отвечу потом. Я просил меня вызвать, когда придут Джетыгены, они уже тут, не лучше ли о них поговорить?
Начальник недоволен ответом. О чем говорить, решает он, Краснокутов.
- Кто тебе сказал, что делегаты пришли на заставу? Их только что привели прямо с границы, как ты об этом узнал?
- Мне сообщил купец Абдуладжи, который Курманам доставляет письма и деньги из-за кордона.
Любопытное признание. Еще что он скажет хорошего?
- Где же этот купец?
- Я скажу тебе потом, поговорим о Джетыгенах, время уходит.
Краснокутов улыбается. Джоомарту хочется поговорить о более приятном. Хорошо, а как быть с неприятным разговором? Отказаться от него?
- Отвечай: где купец?
- Он здесь, в колхозе. Я прошу с этим делом потерпеть. Будем говорить о Джетыгенах.
- Не все ли равно, о чем начинать, говори. У меня есть донесение, что ты сводишь с ними счеты.
- Счеты я сводил, но не личные.
- И еще нам известно, что тебя подкупили враги Джетыгенов.
- Неправда.
- В таком случае объясни, что ты делал на караванной тропинке. Кого ты там подобрал, какие у тебя дела с купцом Абдуладжи?
Упрямый начальник. Разве можно начинать с середины? Дали бы ему рассказать по порядку, все было бы ясно.
- Я все-таки начну с Джетыгенов.
Начальник поднимает свою бледную руку, держит ее перед глазами и спокойно кладет на место. Раздражение прошло, он нашел в себе силы сдержаться.
- Ты начнешь с того, с чего я захочу.
И движения и голос, точно не было бури, полны равновесия и покоя.
- Ты недурно подражаешь Сыдыку. Не отвечаешь на вопросы, прикидываешься простачком, чтобы вывести человека из себя. Старая стратегия наших врагов. Я отправлю тебя к коменданту, может быть, с ним тебе удастся договориться скорей.
Он отодвинул бумагу и чернила, решение его твердо: застава - не место для следствия.
Джоомарт в первый раз поднимает глаза на начальника. Взоры их встретились и крепко сплелись. Этот взгляд, словно завеса, скрывает бурю, неспокойное биение встревоженных сердец. Ему жаль Краснокутова: бедняге это стоит здоровья и сил.
- Спрашивай, я буду на все отвечать.
Ветер хлопнул окном, раскрыл его настежь, и холодная мгла туманом поползла по комнате. Начальник закрывает окно и придвигает к себе бумагу и чернила.
- Тебя видели там, где мы однажды схватили Сыдыка. Он встречал на той дороге купца. Ты ведь ехал за тем же?
- Я купцов не встречал, они не нужны мне.
- Что ты там делал?
Что он делал? Дайте вспомнить. Ничего. Ровным счетом ничего.
- Меня конь туда занес. Он привык к своему старому месту. Я и сам не заметил, как туда попал.
Краснокутов усмехается: нехорошо все валить на коня!
- И сегодня ты с конем не поладил?
Сказать ему правду, как он, разбитый, уехал из дома, глаз всю ночь не смыкал, думал, как он объяснит Краснокутову, что свело его с купцом и друзьями его? Начальник все равно не поверит. Не лучше ли промолчать?
Краснокутов встает, высокий и стройный, со здоровым румянцем на смуглом лице. Теперь он здоров, совершенно здоров. Таким, как он, не страшны ни болезни, ни раны. Он с лукавой усмешкой кладет руку на плечо Джоомарта:
- Будем откровенны, Джоомарт. Ты с Сыдыком был заодно?
Джоомарт стряхивает руку начальника и больно прикусывает губу. Он ему не ответит, они сочтутся в другой раз. Краснокутов пожалеет об этих словах.
- Что ж ты молчишь, отвечай!
- Ты меня оскорбил, я буду говорить с комендантом. Я скажу ему: "Товарищ! В награду за честную службу, за преданность делу начальник заставы Степан Краснокутов меня назвал предателем. Рассудите вы нас. Я хочу ему от души рассказать правду, а он рылся в моих мыслях, как в мешке контрабандиста".
Начальник хмурит брови и, стиснув зубы, молчит. Они сидят за столом, старые друзья и соратники, но чувства их словно отравлены. Один не верит другому, другой уязвлен.
- Ты будешь объясняться с комендантом! - говорит один.
- Не сердись на меня, - упрашивает его другой, - у нас впереди большой разговор.
- С тобой - ни за что, - решительно говорит Краснокутов.
- Не хочешь - не надо, а я все-таки скажу. Я прокричу тебе над ухом.
В комнату без стука входит Мукай.
Краснокутов, недовольный, оборачивается:
- Простите, я занят.
Агроном не отводит глаз от начальника, идет к выходу и вновь возвращается:
- Я пришел относительно доноса. Вы должны меня выслушать. Это ложь и неправда, Джоомарт тут ни при чем.
Начальник любезно ему говорит:
- Зайдите попозже. Или, если угодно, посидите в другом помещении. Я сейчас не могу.
Агроном смущенно разводит руками. Можно, конечно, в другой раз, но не лучше ли сейчас?
- Я хотел вам сообщить, что при мне составлялась бумага. Они давали ее нам подписать. Ни я, ни Темиркул не пошли на это. У них было условлено заранее, я теперь только все разузнал…
Краснокутов не слушает его, он ждет ответа Джоомарта.
- Товарищ Мукай, у нас секретный разговор. Вы нас прервали. Отправляйтесь домой, я пошлю лошадь за вами.
Мукай не двигается с места. Ему так трудно сейчас, так трудно…
- Облегчите мою совесть, я вас прошу. Я так виноват перед Джоомартом.
Он не может сдержаться и горячо говорит:
- Ты должен меня простить, я кругом виноват… Я всю ночь тебя искал. Говорили, что ты бродишь возле заставы.
Краснокутов его прерывает:
- Я просил вас оставить нас. Дайте мне кончить наш разговор… - И снова Краснокутов теряет терпение: - Вы, кажется, родственники, я не ошибся? То-то вы примчались чуть свет. Родное - не чужое, надо помочь. Пусть непрошеным ходатаем, только бы исполнить свой долг.
Что он выдумывает, этот упрямый начальник? Ведь они с Джоомартом все время не в ладах.
- Стыдно вам, агроному, интеллигенту-киргизу, подражать старикам, поддерживать родню во что бы то ни стало! Обманывать советскую власть!
Мукай ничуть не обижен: ему сейчас безразлично, что думают о нем.
- Ты пойми, Джоомарт, я так верил Сыдыку. Плут и бездельник, он связался с купцами и обделывал дела Джетыгенов. Почему ты не сказал мне, кто такие Джетыгены, разве я стал бы их защищать?..
Краснокутов его останавливает:
- Вот что я скажу вам, дорогой агроном. Джоомарт в свое время так же помог Сыдыку, как вы сейчас помогаете ему. Я просил его быть переводчиком, доверил важное дело, а он меня обманул: за тестем, как видите, тянется зять, за зятем - свояк. Пора, товарищ агроном, полюбить свою родину настоящей гражданской любовью.
Как он заблуждается, он не знает Джоомарта - нисколько, ничуть.
- Вы не то говорите, товарищ начальник. Кругом виноват я один. Я не понял Джоомарта, как не поняли его вы. Они мстят ему за то, что он восстал против рода, против тех, которые стреляли в вас и в него. Это были Джетыгены. Они владели Май-Башем и не простили вам того, что вы их изгнали. Джоомарт умолчал, что они его братья по роду. Ошибка, конечно, но ему было стыдно сознаться, что бандиты - сородичи его.
Джоомарт стоял в стороне и не знал, чему больше удивляться: страстной ли речи агронома или упрямству начальника. Ему казалось уже, что все от него отвернулись. Вдруг приходит Мукай, эта добрая душа, и кричит во весь голос: "Я кругом виноват!" И не тот Мукай, с шуткой и смехом, с повадкой мальчишки, а совершенно другой - серьезный и твердый. Браво, молодец! Вот что значит мало знать человека!
Начальник заставы, конечно, молчит, хмурит брови, но совсем по-иному. Мукай смутил его своими словами, поставил в тупик. Вот когда агронома надо бы обнять.
- Повторите еще раз, - просит он агронома.
И Мукай повторяет:
- Они владели Май-Башем. Стреляли в вас и в него. Да, да, Джетыгены… Он скрыл это от заставы. Ему было стыдно…
- Правду он сказал, Джоомарт?
Он глядит на Джоомарта в упор, но взгляд уж не тот - в нем больше смущения, чем твердости.
- Позовите делегатов, я отвечу вам при них.
Входят три человека: два старика и один помоложе, лет сорока. Знакомая одежда: чапаны, ичиги, шапки, обшитые мехом. Невысокие, плотные, с обожженными солнцем лицами, они приветствуют начальника, затем Джоомарта, улыбаются ему, между собой говорят, что он вырос, красив, весь пошел в деда Асана. Джоомарт кивает головой - любезно, спокойно. Делегат средних лет почтительно стоит в стороне. Ничто не предвещает грозы. И вдруг словно молния сверкнула: взор Джоомарта наполняется гневом, он бросается к киргизу и хватает его за ворот чапана.
- Ты помнишь меня? - кричит он ему прямо в лицо. - Отвечай мне, ты помнишь? Ты лежал за воловьей скалой и метил в начальника. Я крикнул: "Берегись, Краснокутов!" - и в ту же минуту ты выстрелил. Твою пулю он до сих пор не забыл. Отвечай мне, ты помнишь?
Он притянул его близко к себе, глядит в упор на него, обжигает пламенным взором. Джоомарт дышит порывисто, гнев в каждом изгибе его лица. Киргиз пытается отступить, беспомощно озирается и опускает глаза.
- Вот он, взгляните на него! Простите меня, - обращается он к старикам, - мне трудно было сдержаться. Я знаю вас, Эсекгул и Ченбок, вы честные люди, наши друзья. Скажите Джетыгенам, что я, Джоомарт, и колхозники примем их с радостью, поддержим их перед заставой и комендантом… Вот вам моя рука. Но тем, кто враги нам, лучше не являться сюда.
Делегатов уводят, и он продолжает, взволнованный, грустный:
- Меня можно винить в чем угодно, но с Сыдыком и с ними я не был заодно. Они наши враги - мои и твои. Ты увидел их впервые на Май-Баше, а я вырос среди них. О таких людях наш народ говорит, что они подобны елям Тянь-Шаня. Их корни ползут по поверхности, стелются, как змеи, по земле, обволакивают скалы, растворяют эти крепкие громады и питаются ими. Чтобы жить рядом с ними, мало быть скалой - мы должны быть стальными.
- Теперь я уйду, - говорит Мукай Краснокутову. - Вы могли убедиться, что советскому агроному, как ни дорога родня, честь родины все-таки дороже. Не подумайте, что я над вами смеюсь, у меня и своих ошибок немало. Большие и малые, всякие. Всех тяжелей была мелочь. Невинная мелочь, она из той же породы елей Тянь-Шаня, корни которых все душат в своих объятиях. Пусть послужит нам утешением то, что это было лишь испытание. Счастливое испытание, не больше.
Мукай берется за дверь, и вдруг кто-то снаружи распахивает ее. Перед ними Тохта - погонщик купца Абдуладжи. Бледный, усталый, он нетвердо стоит на своей искусственной ноге.
Ах, Джоомарт! Сам Джоомарт здесь. Как ему повезло. Еще ему нужен начальник. По важному делу. Кто здесь начальник?
- Я начальник заставы. Что тебе надо?
Он вопросительно оглядывается: не шутят ли с ним? Дело серьезное, не каждому расскажешь.
- Я погонщик купца Абдуладжи. Мой хозяин и Сыдык из колхоза хотят обидеть Джоомарта. Рассорить вас с ним, сделать ложный донос, натворить ему всяких несчастий… Спасайтесь, Джоомарт, и вы тоже, начальник! Купца Абдуладжи знает полмира, он очень сильный человек, и он все может сделать…
Ах, как его измучила дорога! Он тайком вывел лошадь из конюшни больницы и примчался сюда, чтобы предупредить, пока не поздно.
- Вы не знаете, начальник, как много сделал для меня Джоомарт! Он не побрезговал несчастным погонщиком, спас меня от погибели. Я сказал ему тогда: "Я бедный погонщик, без гроша за душой", и он все-таки привез меня в больницу. Пусть в вашей стране всякий должен доставить больного к врачу, но он фрукты и сласти мне привозил, обещал сделать гостем в колхозе… Кто поступает так с жалким погонщиком? Это не всё. Джоомарт потребовал от купца Абдуладжи, чтоб он купил мне новую ногу. Купец сперва не хотел, а затем уступил. Вот она, йога, посмотрите…
Мукай увез Тохту в колхоз, в комнате остались Джоомарт и начальник заставы.
- Ты как-то недавно, - говорит Краснокутов, - был у меня и напомнил о давнем и неприятном событии. Я тогда еще был совсем молодым, и бандиты меня обманули, обвели вокруг пальца, как мальчика. Они сказали, что в ущелье засели враги, и я им поверил. Что значит быть молодым. Тем временем бандиты прошли верхней дорогой мимо самой заставы… Ты вспоминал от души и без дурного умысла, а мне твоя речь не понравилась. Неприятно вспоминать былые ошибки, еще менее приятно слушать о них. Я не дал тебе кончить и сделал вид, что занят собственным делом. Теперь, как ты видишь, меня снова обманули, обвели вокруг пальца. Я второй раз ошибся.
- Как мог ты им поверить? - говорит Джоомарт. - Ты спросил бы себя: возможно ли это - бросить камнем в родную страну? Во имя кого и за что?
- Я расспрашивал других, я себя не спросил.
- Мог ли твой друг, Джоомарт, тебя обмануть? Бросить лучшего друга, ради кого?
- Конечно, не мог. Я донесу обо всем коменданту, пусть он нас рассудит.
- Что ты, опомнись, я ничуть не сержусь на тебя!
- Ты не должен меня винить, Джоомарт. Я стою у границы, долг мой - за всем уследить. Я знал, что ты любишь Советскую страну, тебе можно доверить все сокровища мира, но со всеми бывают ошибки. А на границе ошибка подчас страшнее всякого бедствия. Я ошибся. Но лучше так ошибиться, чем потерять такого друга, как ты.
Он жмет ему руку, и каждое движение начальника словно говорит: как хорошо, что это была только ошибка.
- Довольно об этом, - говорит Джоомарт. - Мукай верно сказал: это было испытание.
Они умолкают - и Джоомарт и начальник заставы.
Ясно без слов: это было испытание.
Фрунзе, 1937 г .