На следующий день Александр велел провести торжественный обряд погребения царицы с великой роскошью и всеми почестями, подобающими ее рангу, а затем возвести на ее могиле огромный курган, как принято в ее родном племени. Когда умершую опускали в землю, он не смог сдержать слезы при мысли о ее красоте и утонченности и о ребенке, так и не увидевшем солнечного света.
В тот же вечер евнух сбежал. Он скакал несколько дней и ночей, пока не добрался до персидских передовых постов у реки Тигр, а там попросил отвести его в лагерь царя Дария, который располагался дальше по реке. Отряд мидийских всадников сопроводил его на несколько парасангов по пустыне, и на рассвете следующего дня его ввели пред очи Великого Царя.
Дарий в одежде простого солдата, в серых льняных штанах и куртке из шкуры антилопы, проводил военный совет со своими полководцами. Единственными знаками его царского достоинства была жесткая тиара да массивный золотой кинжал на боку - сверкающий акинак.
Евнух бросился на землю, лбом в пыль, и между рыданиями рассказал о том, что случилось в Тире: о долгих и тяжких муках царицы, о ее смерти и похоронах. Не умолчал он и о слезах Александра.
Дарий был глубоко поражен этим известием. Он велел евнуху следовать за собой во внутреннюю часть царского шатра.
- Прости меня, Великий Царь, что принес тебе столь печальную весть, прости меня… - сквозь слезы продолжал умолять его евнух.
- Не плачь, - утешил его Дарий. - Ты исполнил свой долг, и я благодарен тебе за это. Моя жена очень страдала?
- Страдала, великий государь, но переносила муки с достоинством и твердостью, достойными персидской царицы.
Дарий молча посмотрел на слугу. О переполнявших царя противоречивых чувствах можно было догадаться лишь по глубоким морщинам, прочертившим лоб, да по растерянному свету в глазах.
- Ты уверен, - спустя несколько мгновений прервал он молчание, - что Александр плакал?
- Да, мой государь. Он был достаточно близко, и я видел, как по его щекам катились слезы.
Дарий со вздохом опустился в кресло.
- Но в таком случае… В таком случае между ними что-то было: люди плачут, когда умирает любимый человек.
- Великий Царь, я не верю, что…
- Возможно, ребенок был его…
- Нет, нет! - запротестовал евнух.
- Молчи! - закричал Дарий. - Ты, кажется, смеешь мне возражать?
Евнух упал на колени, дрожа всем телом и снова безудержно заплакав:
- Великий Царь, прошу тебя, дозволь сказать!
- Ты и так сказал слишком много. Что еще хочешь ты добавить?
- Что Александр не прикасался к твоей супруге. Напротив, он окружил ее всяческой заботой и уважением и никогда не наносил ей визита, не испросив предварительно позволения, и непременно в присутствии ее придворных дам и подруг. И так же, если не еще более почтительно, относится он к твоей матери.
- Ты не лжешь мне?
- Ни за что на свете я не стал бы лгать тебе, Великий Царь. Все, что я сказал тебе, - истинная правда. Клянусь тебе именем Ахура-Мазды.
Дарий встал и, отбросив полог, закрывавший вход в шатер, возвел глаза к небу. Оно было безоблачным и сверкало звездами, а через весь небосвод нежным сиянием протянулся Млечный Путь. Лагерь светился тысячами костров.
- О Ахура-Мазда, владыка небесного огня, бог наш, - взмолился Великий Царь, - даруй мне победу, дай мне спасти державу моих предков. Обещаю тебе: в случае победы я отнесусь к моему противнику с милостью и уважением, ибо, не будь между нами войны, я бы от чистого сердца просил его о дружбе.
Евнух ушел, оставив царя наедине со своими мыслями. Удаляясь от царского шатра, он ясно услышал у ворот лагеря какой-то шум и остановился. Приближался отряд ассирийских всадников; они сопровождали очень красивого мальчика, внешность которого при ближайшем рассмотрении показалась евнуху знакомой. Не веря своим глазам, он подошел еще на несколько шагов. Тем временем маленький кортеж подъехал к царскому шатру, и, когда лицо мальчика осветили укрепленные у входа факелы, сомнений не осталось: это был Этеокл, сын Мемнона Родосского и Барсины!
ГЛАВА 6
Выступление Фессала в "Царе Эдипе" было безупречно, и когда настал черед сцены, в которой герой прокалывает себе глаза острым язычком пряжки, зрители увидели, как грим актера окрасили два ручейка крови, и по рядам амфитеатра разнеслось изумленное "О-оо-о!", а на сцене зазвучали ритмические стенания Эдипа:
Ойтойтойтойтойтой папай феу феу.
Сидевший на почетной трибуне Александр долго и с воодушевлением аплодировал. Вскоре стали показывать "Алкесту", и изумление публики еще более возросло, когда в финале из-под земли выскользнула сама Смерть, наряженная в мрачные одеяния Таната, и Геракл стал сбивать ее с ног мощными ударами своей палицы. Евмен велел архитектору Диаду, тому самому, что проектировал осадные башни для разрушения стен Тира, создать машины для сценических эффектов.
- Я говорил тебе, что останешься доволен, - шепнул секретарь на ухо Александру. - А посмотри на публику: она просто сходит с ума!
Как раз в это время палица Геракла тщательно рассчитанным ударом поразила Танат; державший актера в воздухе крюк отцепился от подвижной вращающейся петли, и тот с шумом упал на помост, а Геракл тут же набросился на него. Публика неистовствовала.
- Ты чудесно поработал. Проследи, чтобы все получили вознаграждение, особенно архитектор, построивший машину. Никогда не видел ничего подобного!
- Здесь также есть заслуга наших хорегов, а царь Кипра оплатил всю установку оборудования. Но у меня к тебе есть другое дело, - добавил Евмен. - Пришли новости с персидского фронта. Я сообщу их тебе сегодня вечером после аудиенции.
И он удалился, чтобы организовать церемонию награждения.
Судьи, среди которых были и гости из афинского посольства, назначенные по долгу вежливости, удалились в помещение для совещаний, а затем вынесли решение: приз за лучшее оборудование присуждается "Алкесте", а лучшим актером объявляется Афинодор, который в женской маске фальцетом исполнял роль царицы Аргоса.
Царь остался разочарован, но постарался скрыть досаду и вежливо поаплодировал победителю.
- Они дали ему приз за голос педераста, - сказал Евмен царю.
Чуть позже Птолемей шепнул на ухо Селевку:
- Насколько я знаю Александра, после такого решения сегодня вечером на аудиенции он вряд ли удовлетворит просьбу афинского правительства.
- Да, но и без этого присуждения у них не было больших надежд: спартанский царь Агид напал на наши гарнизоны, и это может ввести афинян в искушение. Лучше пресечь это немедленно.
Селевк не ошибся. Когда пришел назначенный час, царь принял афинских послов и внимательно выслушал их просьбу.
- Наш город до сих пор хранил тебе верность, - начал свою речь глава посольства, член афинского собрания, отягощенный годами и опытом. - Афины поддерживали тебя на всех этапах завоевания Ионии, они держали море свободным от пиратов, обеспечивая тебе связь с Македонией. Поэтому мы просим у тебя в знак признательности: освободи афинских пленных, что попали в твои руки в битве на Гранике. Их семьям не терпится снова обнять их, и город готов принять их. Да, они совершили ошибку, но сделали это по доверчивости и уже дорого заплатили за свое заблуждение.
Царь переглянулся с Селевком и Птолемеем, после чего ответил:
- В душе я хотел бы пойти навстречу вашей просьбе, но еще не настало время, чтобы полностью забыть прошлое. Я освобожу пятьсот человек - по жребию или по вашему выбору. Остальные останутся у меня еще на некоторое время.
Глава афинского посольства и не пытался спорить. Он неплохо знал характер Александра и потому удалился, проглотив горечь. Ему было хорошо известно, что царь никогда не меняет своих решений, особенно тех, что касаются политики и военной стратегии.
Как только послы покинули зал, все члены совета поднялись с мест, чтобы тоже уйти. Остался один Евмен.
- Ну? - спросил его Александр. - Что за новости?
- Узнаешь чуть погодя. К тебе гость.
Он подошел к задней двери и впустил человека странного вида: его черная борода была аккуратно завита, по волосам также прошлись щипцы, а одежды были сирийского покроя. Александр попытался вспомнить, кто это, и с трудом узнал старого знакомого.
- Евмолп из Сол! Но как же тебя разукрасили!
- Я изменил свою личность. Теперь меня зовут Бааладгар, и в сирийских кругах я пользуюсь репутацией искусного мага и гадальщика, - ответил тот. - Но как должен я обращаться к молодому богу, который стал владыкой Нила и Евфрата и пред именем которого теперь трепещет от страха вся материковая Азия? - И, чуть помедлив, спросил: - А та собака - она тоже здесь?
- Нет, нет, - ответил Евмен. - Ты что, слепой?
- Ну, что за новости ты мне принес? - спросил Александр.
Полой плаща Евмолп смахнул пыль со скамьи и, получив разрешение сесть, тотчас уселся.
- На этот раз я надеюсь послужить тебе, как никогда, - начал он. - Вот как обстоят дела: Великий Царь собирает огромное войско - несомненно, еще большее, чем ты встретил при Иссё. Кроме того, он поставит в линию колесницы новой конструкции - страшные машины, утыканные острыми, как бритва, клинками. Свой базовый лагерь он разобьет на севере Вавилонии и станет ждать, куда ты направишься. Сейчас он выбирает поле боя. Определенно какое-нибудь равнинное место, где можно будет воспользоваться численным превосходством и пустить вперед боевые колесницы. Дарий больше не просит тебя о переговорах, теперь он хочет поставить все на решающее сражение. И не сомневается в своей победе.
- Что же заставило его столь внезапно переменить свои замыслы?
- Твое бездействие. Увидев, что ты не двигаешься с побережья, он решил, что у него есть время собрать и вооружить войско, которое разобьет тебя.
Александр повернулся к Евмену:
- Видишь? Я был прав. Только так мы можем добиться решающего сражения. Мы победим, и вся материковая Азия будет наша.
Евмен снова обратился к Евмолпу:
- Где он, по-твоему, выберет поле для битвы? На севере? На юге?
- Этого я пока не могу сказать, но знаю одно: где вы найдете открытый путь, там вас и будет ждать Великий Царь.
На некоторое время Александр погрузился в задумчивость. Евмолп исподтишка наблюдал за ним. Наконец царь сказал:
- Мы выступим в начале осени и перейдем Евфрат у Тапсака. Если получишь новые сведения, найдешь нас там.
Осведомитель, церемонно раскланявшись, удалился, а Евмен остался еще немного поговорить с царем.
- Если ты пойдешь к Тапсаку, это означает, что ты хочешь спуститься вниз по Евфрату. Как "десять тысяч", да?
- Возможно, но я этого не говорил. Я приму решение, когда выйду на левый берег. А пока пусть продолжаются атлетические игры. Я хочу, чтобы люди развлеклись и отвлеклись; потом у них не будет на это времени несколько месяцев. А может быть, лет. Кто примет участие в кулачном бое?
- Леоннат.
- Разумеется. А в борьбе?
- Леоннат.
- Понятно. А теперь разыщи Гефестиона и пришли ко мне.
Евмен поклонился и отправился искать своего друга. Он нашел его, когда тот упражнялся в борьбе - с Леоннатом. Гефестион пару раз шлепнулся на землю, прежде чем обратил внимание на прибытие царского секретаря. Тот подождал, пока его повалят третий раз, а потом сказал:
- Александр хочет тебя видеть. Пошли.
- И меня тоже? - спросил Леоннат.
- Нет, тебя не хочет. Оставайся здесь и продолжай упражняться. Если ты не выиграешь у неверных афинян, то не хотел бы я оказаться в твоей шкуре.
Леоннат что-то проворчал и сделал знак другому воину занять место Гефестиона. Гефестион же кое-как умылся и явился к царю с все еще полными песка волосами.
- Ты звал меня?
- Да. У меня для тебя задание. Выбери два конных отряда, хоть из "Острия", если хочешь, и две бригады финикийских корабельных плотников. Возьми с собой Неарха и отправляйся по Евфрату в Тапсак, чтобы обеспечить нашему флотоводцу прикрытие, пока он будет строить два понтонных моста. Мы направляемся туда.
- Сколько времени ты мне даешь?
- Не больше месяца. Потом подойдем мы с остальным войском.
- Значит, мы, наконец, выступаем.
- Да. Попрощайся с морскими волнами, Гефестион. Больше ты не увидишь соленую воду, пока мы не выйдем на берег Океана.
ГЛАВА 7
На сбор конницы, плотников и строительных материалов ушло четыре дня. Под надзором Неарха баржи разобрали, их части пронумеровали и погрузили на запряженные мулами телеги, и длинный караван приготовился покинуть побережье. Вечером накануне отправления Гефестион зашел попрощаться с Александром, а по возвращении увидел какие-то две тени, прятавшиеся за шатрами. Они крадучись приблизились к нему, и он уже схватился за меч, но знакомый голос прошептал:
- Это мы.
- Тебе что, жить надоело? - спросил Гефестион, узнав Евмена.
- Убери эту железяку. Нужно поболтать. Украдкой взглянув на вторую фигуру, Гефестион узнал Евмолпа из Сол.
- Кого я вижу! - усмехнулся он. - Человек, спасавший свою задницу от персидского кола, дабы предоставить ее всему войску!
- Замолчи, дурень, - ответил осведомитель, - и лучше выслушай меня, если хочешь спасти свою задницу со всеми живущими там вшами.
Весьма удивленный всей этой таинственностью, Гефестион провел их в свой шатер и налил два кубка вина. Евмен сделал глоток и начал:
- Евмолп не сказал Александру всей правды.
- Не знаю почему, но я так и подумал.
- И он поступил умно, клянусь Зевсом! Александр хочет броситься вперед, как бык, не подсчитав ни своих, ни вражеских сил.
- И правильно, именно так мы победили на Гранике и при Иссё.
- На Гранике силы были примерно равны, а при Иссё нам в известной степени повезло. Теперь же речь идет о миллионном войске. Ты хорошо понял? Миллион. Сто мириадов. Ты умеешь считать? Это не умещается в голове. И все-таки я подсчитал: если их выстроить в шесть рядов, они протянутся справа налево больше чем на три стадия. А боевые колесницы? Как поведут себя наши солдаты перед этими страшными машинами?
- А я тут при чем?
- Сейчас скажу, - вмешался Евмолп. - Великий Царь отправит занять Тапсакский брод сатрапа Вавилонии Мазея, свою правую руку, старого лиса, который знает каждую пядь территории отсюда до Инда. Мазей возьмет с собой тысячи греческих наемников, закаленных воинов, которые дадут вам похаркать кровью. А еще знаешь что? Мазей хорошо ладит с этими ребятами, потому что по-гречески говорит получше тебя.
- И все-таки я не понимаю, в чем беда.
- С некоторых пор Мазей впал в глубокое уныние. Он убежден, что держава Кира Великого и Дария приблизилась к своему закату.
- Тем лучше. И что?
- А то, что человек, передавший мне эти сведения, очень близок к Мазею. И возможно, он бы смог потолковать со стариком. Я все объяснил?
- И да, и нет.
- Если вам случится встретиться, поговори с ним, - сказал Евмен. - Неарх может узнать его, так как несколько раз видел на Кипре.
- А потом?
- Миллионному войску мы можем и проиграть. Помощь бы нам не помешала.
- Вы хотите, чтобы я склонил этого замечательного сатрапа к предательству?
- Что-то в этом роде, - подтвердил Евмолп.
- Я поговорю об этом с Александром.
- Ты с ума сошел! - запротестовал Евмен.
- Иначе ничего не выйдет. Евмолп покачал головой:
- Юнцы, не желающие слушать, думающие, что все знают… Что ж, делай по-своему, сломай себе голову.
Он вышел в сопровождении секретаря, и вскоре они наткнулись на Александра, который вывел Перитаса порезвиться на море. Пес начал яростно лаять в их сторону, и Евмен, посмотрев на зверя, а потом на осведомителя, осведомился у Евмолпа:
- Из чего сделан твой парик?
Отряду Гефестиона потребовалось шесть дней, чтобы дойти до берегов Евфрата у Тапсака. В городе было полно купцов, путешественников, животных и всевозможных товаров; казалось, его заполняли люди из половины мира, так как только в этом месте великую реку можно было перейти вброд.
Хотя город и располагался в глубине материка, он имел финикийские корни и его название собственно и означало "брод" или "переправа". Смотреть в Тапсаке было особенно не на что: там не было ни памятников, ни храмов, ни даже площадей со статуями и портиками, и все же он был очень оживленным благодаря нарядам своих обитателей, выкрикам купцов и неимоверному числу проституток, которые занимались своим ремеслом с погонщиками мулов и верблюдов, работавших на берегах великой реки. Говорили там на своеобразном общем языке, сложившемся из обрывков сирийского, киликийского, финикийского и арамейского с примесью некоторых греческих слов.
Гефестион провел начальную рекогносцировку и вскоре понял, что вброд перейти не получится: в горах уже начались дожди и река поднялась. Не было другого выхода, кроме строительства моста, и финикийские плотники под руководством Неарха принялись за работу. На каждой доске была буква из их алфавита, обозначавшая определенное место, чтобы шипы плотно подходили к пазам, соединяя доски.
Когда понтонные баржи были готовы, началось собственно возведение моста. Моряки подгоняли баржу на место, ставили на якорь, прицепляли к предыдущей, а потом делали настил и устанавливали перила. Но как только начались работы, появились войска Мазея - сирийская и арабская конница с тяжелой греческой пехотой. Они тут же принялись беспокоить строителей: вторгались на середину реки, метали зажигательные стрелы, посылали вниз по течению пропитанные нефтью горящие плоты, которые ночью неслись по реке, как огненные шары, и с большой скоростью врезались в сооружение Неарха.
Так проходили дни, не принося существенного перевеса ни одной из сторон, и приближался момент, когда должно было подойти войско Александра с десятью тысячами коней и двумя тысячами повозок с провизией и обозным имуществом. Гефестиону претила мысль о том, что он окажется не готов к этому. Он часто совещался с Неархом в поисках решения. Однажды ночью, когда оба друга сидели на речном берегу, обсуждая, что же им предпринять, Неарх вдруг хлопнул Гефестиона по плечу:
- Смотри!
- Что?
- Вон там человек.
Гефестион посмотрел в указанном направлении и увидел на противоположном берегу одиноко стоящего всадника с зажженным факелом в руке.
- Кто это может быть?
- Похоже, кто-то хочет поговорить с нами.
- Что будем делать?