"Каков он, однако, - мелькнула мысль. - Либо невероятно храбр, либо безрассудно глуп. Повел людей в атаку на замок, где находились женщины и дети королевских кровей. Такое не прощают".
- Вы, конечно, должны были осознавать, - говорил Алехандро Гильому, когда они шли через лес, - что слух о вашем нападении немедленно дойдет до всех рыцарей, где бы они ни были. Леди в опасности, а раз так, то можно забыть о разногласиях и раздорах. Любой рыцарь, будь он англичанин, француз или даже богемец, тут же бросится на помощь! Таков рыцарский долг.
- И откуда лекарю известно о таких вещах? - поинтересовался Карл.
- Я ученый человек. - Вот все, что Алехандро осмелился сказать, хотя мысленно добавил: "Ученый человек, которому сам король Англии обещал рыцарское звание и руку фрейлины принцессы Изабеллы…"
Раненый на столе снова вскрикнул от боли, и Алехандро выбросил из головы воспоминания. Бедняга вспотел, но, приложив руку к его лбу, лекарь не почувствовал жара.
"Он вспотел от боли, а не от лихорадки", - понял Алехандро.
Он влил в рот раненому немного воды и рукавом вытер потеки слюны на подбородке.
- Прости, но больше ничем не могу тебе помочь, - мягко сказал он.
Несчастный в конце концов смог заговорить.
- Я не чувствую боли в обрубке, но то, что раньше было и чего теперь нет, как будто горит огнем, - прохрипел он. - Словно моя рука горит в аду, но все еще связана со мной.
Алехандро уже приходилось слышать такое от тех, кто потерял руку или ногу, - как будто фантомная конечность продолжает жить собственной жизнью и не дает забыть о себе оставшемуся телу.
- Мы ее похоронили. Сожалею, что пришлось отнять ее, но не сделай я этого, ты уже был бы на пути к вечности.
- Если Наварра найдет нас, - в голосе человека зазвучал страх, - ему доставит удовольствие отнять мне вторую руку. - Он попытался приподнять голову и оглянуться. - А где Гильом? Если его схватят, нашему делу конец!
Алехандро вытер ему лоб.
- Ждет неподалеку отсюда вместе с моей дочерью. Я сделаю для тебя все, что смогу, а потом подам им знак возвращаться. Работать сподручнее, когда он не стоит за спиной. Он… отвлекает внимание, - приговаривал Алехандро, обтирая и осматривая пациента, на которого, казалось, его слова действовали успокаивающе. - И конечно, Наварра не причинит тебе вреда. Это был бы тяжкий грех - не проявить милосердия к тому, кто так сильно изувечен, в особенности после того, как мы потрудились, спасая тебя. За такой грех любого ждет Божья кара.
- Когда Наварра творит свои грязные дела, Бог смотрит в другую сторону.
- Бог никогда не смотрит в другую сторону, друг мой. Он видит все. Сейчас, к примеру, Он, безусловно, видит твою рану. И выражается это в том, что я здесь и стараюсь облегчить твои страдания.
Алехандро начал разматывать повязку на обрубке.
"Может, жизнь без рук хуже смерти?" - с содроганием подумал он.
И возблагодарил судьбу за то, что, скорее всего, никогда этого не узнает.
Внезапно в тишине ему почудился отдаленный стук копыт. Он замер, прислушиваясь. Звук, казалось, на мгновение исчез, но потом послышался еще громче и определеннее. Пациент в безмолвном страхе посмотрел на дверь. Он снова обмочился, понял Алехандро. Лекарь торопливо замотал ту же повязку, кляня свое невезение. Он даже руки не успел вымыть, а ведь недавно брался за мертвое тело.
"Но какое это будет иметь значение, если всадники не проскачут мимо? - подумал он, чувствуя, как заколотилось сердце. - Боже, сделай так, чтобы они вообще не заметили этого дома!"
Алехандро остановил свой выбор на нем именно из-за его уединенности; здесь, казалось ему, они будут в большей безопасности. Война и чума унесли так много жизней, что сейчас пустовали сотни домов. Однако Гильом Каль нашел их без особого труда и наверняка оставил какие-то следы, как ни пытался их скрыть.
"Неужели я не мог отыскать ничего получше?"
Он начал отвязывать жалобно бормочущего пациента, однако цокот копыт раздавался теперь совсем близко. Он достал из сапога нож и принялся разрезать полоски ткани, на которые разорвал сорочку Кэт. Однако за время его отсутствия льняная ткань, казалось, задубела, а нож необъяснимым образом затупился. Так и не освободив до конца пациента, Алехандро кинулся к окну, содрал с него занавеску, приложил руки ко рту "ковшиком" и издал крик сокола; ах, как ему сейчас хотелось действительно стать им! Схватив металлическое кольцо под тюфяком, он с силой дернул крышку подвала вверх и убедился, что внизу вполне достаточно места для двоих.
Однако ему помешала нехватка не места, а времени. Копыта грохотали, точно гром, стало слышно фырканье взмыленных коней. Как Господь рассудит - должен ли он спасаться прежде всего сам, если не ради себя, то ради Кэт? И ради всех тех страждущих, которым он еще может помочь в отпущенное ему время?
Обдумывать эту проблему не было времени. Он в отчаянии прошептал, обращаясь к раненому:
- Прости, мне очень жаль, до глубины души. Умоляю, не выдавай нас. Ради моей дочери. Бог да пребудет с тобой.
После чего юркнул в подвал и лег на землю рядом со своей сумкой. Крышка упала, вместе с ней тюфяк и все остальное. Прежде чем глаза освоились во мраке, всадники остановились рядом с домом. Стало слышно, как распахнулась дверь и мужские голоса заговорили по-французски. Внезапно возникло ощущение, что мочевой пузырь переполнился и вот-вот лопнет. Алехандро лежал, моля любого бога, который его слышит, чтобы еще хоть раз в жизни иметь возможность облегчиться стоя.
Четыре
Рядом с постелью Абрахама Прайвеса в Мемориальном госпитале Джеймсона сидела женщина, в которой любой безошибочно узнал бы мать мальчика, если не из-за их явного внешнего сходства, то по удрученному выражению ее лица. Джейни вскинула руку, собираясь постучать в приоткрытую дверь, но потом передумала. Миссис Прайвес сжимала руку сына и что-то негромко говорила ему; не стоило им мешать.
"Скорее всего, он все слышит", - с грустью подумала Джейни, хотя не была уверена, появится ли у нее возможность проверить слух мальчика.
А мать тем временем будет ждать - малейшего признака того, что сын слышит ее, и, более того, возвращения того мальчика, которого она знала. Она не одинока в этих чувствах; в мире всегда есть матери и отцы, ждущие возвращения своего ребенка, что бы под этим ни подразумевалось.
Несколько лет назад Джейни стояла у этой самой больницы, перед поспешно возведенной оградой - леденящей душу данью военному положению, с которым до Вспышки не сталкивались ни она, ни кто-либо из тех, кто тогда стоял рядом. На протяжении всей жизни Джейни не происходило ни войн, ни гражданских волнений, однако сама эта ограда воспринималась как чужеземный захватчик. Ненавистный барьер продолжал делать свое грязное дело и после того, как был убран, и его вид навсегда отпечатался в памяти Джейни. Она и сотни других людей умоляли пропустить их за него, но их не подпускали копы с ружьями наготове, выглядевшие такими же испуганными, как толпа, которую им вменялось в обязанность сдерживать. У многих из этих противостоящих друг другу людей в больнице лежали родственники, или друзья, или просто знакомые, которые внезапно стали жертвами смертоносной бактерии. Чума изменила все, всех, везде, и хотя сейчас условия стали гораздо легче и жизнь почти вошла в нормальную колею, она больше никогда не будет такой, как прежде.
Джейни стояла у входа в палату Прайвеса и ждала, рассеянно потирая ладонь и погрузившись в воспоминания о тех мрачных временах. Все словно снова ожило перед ней: ощущение холодных металлических звеньев заградительной цепи, металлический запах, который они оставляли на пальцах, мигалки на машинах "скорой помощи", караваном медленно тянущихся по девятому шоссе в сторону временного крематория, который так до сих пор и не демонтировали. В сырые дни Джейни иногда казалось, что она чувствует запах сажи - тела сжигали, чтобы зараза, сгубившая людей, не распространялась дальше. Однако она распространялась, а кое-где не угасла и до сих пор. Наверное, ее никогда не удастся искоренить полностью, можно лишь все время подавлять.
Среди погибших была и ее единственная дочь, которая никогда не вернется, сколько бы Джейни ни ждала.
Выждав еще несколько мгновений, она негромко постучала в дверь. Мать повернула голову.
- Миссис Прайвес?
Женщина кивнула.
- Я Джейни Кроув, из "Фонда новой алхимии". Мы… э-э…
Миссис Прайвес, рыхлая женщина с седеющими волосами, в очках с толстыми бифокальными стеклами, быстро вскочила, нервно пригладила блузку и сказала тоненьким голосом:
- Ох, да.
Джейни остановилась в дверях, не зная, что делать. Миссис Прайвес жестом пригласила ее войти.
- Я не хочу мешать…
Губы женщины тронула чуть заметная улыбка.
- У меня не один ребенок, так что я привыкла к этому. - Она повернулась к сыну. - Аби не… приходит в сознание, так мне кажется, поэтому вы вряд ли его побеспокоите.
Джейни подошла к постели.
- Этого никто никогда не знает. Надеюсь, что смогу побеспокоить его. И очень надеюсь, что это быстро выяснится - удалось мне побеспокоить его или нет.
Миссис Прайвес перевела взгляд с сына на Джейни.
- Это определенно стало бы шагом вперед. У вас есть новости… в смысле, вы хотите сообщить мне что-то?
Джейни понимала суть ее вопроса. Это очень грустно, но люди часто стесняются спросить о том, что имеют право знать. Как случилось, что эта манера увиливания так широко распространилась, стала практически повсеместной? Джейни сама нередко испытывала подобные чувства и ненавидела себя за это, потому что боязнь задать прямой вопрос могла основываться только на страхе.
- Я пытаюсь добиться, чтобы мы смогли забрать его в свой медицинский центр. Не скрою, я столкнулась с определенными трудностями. Нужно решить кое-какие финансовые проблемы.
Выражение горечи возникло на лице матери.
- Всегда так.
- Согласна. Мне очень жаль, в особенности если выяснится, что я обнадежила вас без достаточных на то оснований. Если это вас хоть немного утешит, вы не одиноки - мы пытаемся забрать к себе еще одного мальчика, у него схожая с Абрахамом проблема…
- В каком смысле схожая? - перебила ее миссис Прайвес.
- Раздробление костей примерно того же рода.
- А мне говорили, что такое случается редко.
- Да, так считается.
- А вы что думаете?
Джейни заколебалась; ей хотелось сформулировать ответ максимально четко, но по возможности не огорчая женщину.
- Вообще-то никто пока серьезных исследований в этом направлении не проводил. Я сейчас пытаюсь добиться разрешения произвести системный поиск схожих случаев.
- Это трудно?
- К несчастью - или к счастью, все зависит от точки зрения, - да, это трудно. Но не невозможно. Фонд располагает большими возможностями с точки зрения получения доступа к базе данных.
- А этот другой мальчик местный?
- Из Бостона.
- Ох! Тогда, наверное, это еще сложнее.
Джейни помолчала.
- Нет. Полагаю, что нет.
Она молча скрестила пальцы за то, чтобы позволение на доступ, запрос о котором она уже подала, было получено, и подумала: "Когда речь идет о таких случаях, местными можно считать всех, кто живет в том же полушарии".
Она так увлеклась телефонными звонками по поводу Абрахама, что почти забыла о своей дневной встрече. Однако в конце концов возникла более или менее свободная минутка, Джейни заглянула в рабочий блокнот, и вот она там - встреча, о которой она договорилась несколько дней назад и чуть не забыла.
Так можно и опоздать, спохватилась она, схватила сумочку и выскочила за дверь.
Лифт, в котором она спускалась, обитый темными панелями и отделанный латунью, выглядел так, как будто сохранился еще со времен коммерческого банка, когда-то занимавшего это здание, но не устоявшего под прожорливым натиском Доктора Сэма и так и не сумевшего возродиться. Это был классический случай времен Вспышки - когда большая корпоративная рыба пожирала маленькую рыбку и почти вся прибыль доставалась наиболее пробивным и удачливым акционерам, у которых хватило предусмотрительности сорвать банк, пока бушевал мор.
Джейни повезло больше обычного - когда она сбегала по гранитным ступеням, как раз подошел нужный автобус. Она приложила правую ладонь к сенсору у входа и поднялась в автобус, едва открылась дверь, жалея, что не может поехать на машине - это было бы намного быстрее. Едва данные обо всех поездках сегодняшнего дня поступят в Большую базу, в ее файле будет сделана пометка об этой автобусной поездке. Как женщина одинокая, бездетная и не имеющая иждивенцев, она попала в самую низкую категорию с точки зрения распределения топлива и уже использовала большую часть своего бензина на сомнительные прогулки. Большая база бдит, от нее не ускользает ничто. Джейни постаралась выкинуть эти мысли из головы.
"Может, если процесс иммиграции упростят, рабочих для производства топлива снова станет хватать, - с надеждой подумала она, когда автобус тронулся в путь. - Может, и Брюс смог бы приехать, если бы согласился работать на очистительном заводе…"
Если ее заокеанский любовник сумеет когда-нибудь вернуться в Соединенные Штаты, он заработает больше, занимаясь очисткой нефти, чем в качестве врача в какой-нибудь больнице. Эта мысль заставила ее иронически хмыкнуть.
Национальное хранилище еврейских книг находилось совсем неподалеку от остановки автобуса, среди буйно разросшихся деревьев в северном конце университетского кампуса. Гармонично вписываясь в окружающие его деревья, это потрясающе современное здание благодаря умелому дизайну, скрывающему его размеры, выглядело весьма скромно. Джейни проводила здесь исследования раньше и знала, что система безопасности в хранилище оборудована на самом высоком уровне; этого почти до неприличия настойчиво добивалась хранительница, с которой у нее сегодня была назначена встреча. Обшивка здания из грубо обтесанных досок скрывала непроницаемую для пуль, бомб и огня конструкцию из стали и бетона, защищающую бесценное содержимое хранилища от злонамеренных покушений, которые политически значимое учреждение подобного рода, несомненно, могло провоцировать.
Хранительница, Майра Росс, седоволосая женщина лет шестидесяти, обладала духом и личностными качествами, казавшимися несоразмерными ее миниатюрному облику. Когда пару недель назад они впервые встретились на открытии какой-то выставки, эта крошечная женщина смотрела снизу вверх на высокую, все еще темноволосую Джейни с нескрываемой завистью, но очень быстро очаровала ее умом, несомненным обаянием и интеллигентностью. В свете той энергии, которую излучала хранительница, ее зависть показалась Джейни забавной, поскольку, по ее представлениям, сама она такой жизненной силой не обладала.
Майра встретила Джейни в приемной, крепко пожала ей руку и повела в свое личное "логово" со словами:
- Должна признаться вам, доктор Кроув, в нашей практике редко случаются потенциальные дары, окруженные столь интригующими обстоятельствами. Обычно я хорошо представляю себе объекты, по поводу которых со мной входят в контакт. Однако вы меня ошеломили и, позвольте добавить, очаровали.
Она сделала жест в сторону удобного кресла, куда Джейни и опустилась.
Быстро оглянувшись, она увидела, что на стенах офиса висят впечатляющие дипломы и сертификаты вперемежку с фотографиями, где была изображена сама хранительница вместе с дарителями, среди которых узнавались очень, очень известные люди.
- Вы встречались с Барбарой Стрейзанд? - с благоговением спросила Джейни.
- Несколько раз. Ей очень нравится наше хранилище.
- И что она собой представляет?
- О, она замечательная женщина. Истинная леди, в отличие от некоторых наших дарителей. "Вот вам чек, а теперь мне пора" - только на это и хватает многих из них. На самом деле они хотят остаться в стороне. Однако Барбара лично организовала здесь прием. Это было потрясающе. И она все еще очень хороша собой. Нам всем не помешало бы выглядеть точно так же.
- Не в этой жизни, - с иронической улыбкой ответила Джейни.
- Ну, да… у каждого из нас своя ноша. Но у вас, насколько я понимаю, нет причин жаловаться. А теперь не будете ли так любезны рассказать чуть побольше об этой вашей книге. Как я уже говорила, вы меня заинтриговали.
- На самом деле это, скорее, дневник, - заговорила Джейни. - Первоначально он принадлежал еврею-врачу, жившему в четырнадцатом столетии. Впоследствии он прошел через руки множества людей, и все они использовали его по назначению - описывали случаи из своей врачебной практики. - Она помолчала. - По правде говоря, я удивилась бы, если бы выяснилось, что вы уже слышали об этом дневнике. До сих пор его практически никто не видел - по крайней мере, насколько мне известно. Более шестисот лет он пролежал в одном и том же месте, в маленьком доме в пригороде Лондона. Слово "интригующий", наверное, уместнее было бы применить к тому, каким образом он попал в мои руки, поэтому-то я и не слишком распространялась на эту тему.
- Вы должны рассказать мне о том, как получили его, доктор Кроув. Можете не сомневаться, все услышанное останется строго между нами.
- Понимаю. И уверена, что так оно и было бы. Однако в том, каким образом он попал ко мне в руки, есть элемент некоторой… нелегальности, так бы я выразилась. Не уверена, что вам следует знать об этом. По крайней мере, без особой необходимости. - Испытывая неловкость, она поерзала в кресле. - Однако в последнее время у меня возникло чувство, что дневник нужно хранить в более надежном месте, чем то, где он сейчас находится. Ну, я начала разузнавать, где бы это могло быть, и наткнулась на вас.
Майра Росс вперила в Джейни неожиданно суровый взгляд - как будто погрозила указательным пальцем.
- Если он украден, вы должны рассказать мне об этом. Потому что в этом случае, конечно, вы понимаете, мы не можем…
- Нет. Я его не украла. И не думаю, что это сделал кто-то другой. Как я уже сказала, долгие века он был потерян для мира. Пока… давайте просто ограничимся констатацией того факта, что его последний владелец мертв, сгорел во время пожара, дотла спалившего его дом. - Это была правда, пусть и не вся. - Наследников у него нет. Фактически я спасла дневник, когда все это произошло, а иначе и он сгорел бы. Поверьте, это была бы ужасная потеря.
- Если все так и есть, как вы говорите, то безусловно. - Откинувшись в кресле, Майра несколько мгновений вглядывалась в лицо Джейни. - Итак, вы хотите, чтобы дневник хранился здесь. Простите за прямоту, но я рискну предположить, что вы хотите получить что-то взамен. Так обычно делается.
- Я хочу получить гарантию того, что буду иметь к нему доступ всякий раз, когда пожелаю. И ваше обещание, что если вы когда-нибудь купите его у меня, то никому больше не продадите.
- Я могу обещать, что вы будете иметь к нему доступ в часы, когда хранилище открыто, и даже в другое время, если договоритесь об этом заранее. С учетом соображений безопасности, конечно.
- Да. Это понятно.