Они остановились в нескольких шагах от подполковника Кристофера, кторый вынул изо рта зубочистку и выбросил её.
- Как поживаете, Шарп? - спросил он любезно и протянул руку для приветствия, оставшегося безответным. - Подождите минутку, - он открыл крышку трутницы и прикурил сигару.
Когда сигара разгорелась, он прикрыл трутницу и улыбнулся.
- Моего товарища зовут майор Дюлон. Он не говорит по-английски, но хотел познакомиться с вами.
Шарп кинул взгляд на Дюлона, узнал в нём офицера, который утром храбро штурмовал его редут. Ему было неприятно, что хороший офицер, хоть и враг, стоит радом с предателем. Предателем и вором.
- Где моя подзорная труба? - требовательно спросил он.
- У подножия холма, - небрежно заявил Кристофер. - Я верну вам её позже, - он затянулся дымом и посмотрел на трупы французов между скал. - Бригадир Виллар слегка нетерпелив, не так ли? Хотите сигару?
- Обойдусь.
Подполковник сделал глубокую затяжку.
- Вы преуспели, Шарп. Горжусь вами. Тридцать первый не привык к потерям, - он кивнул в сторону Дюлона. - Вы показали проклятым лягушатникам, как умеют воевать англичане.
- И ирландцы, и шотландцы, и валлийцы, и португальцы, - ответил Шарп.
- Это на вас похоже - помнить все эти уродские национальности, - пожал плечами Кристофер. - Но теперь всё кончено, Шарп. Окончательно. Настало время оставить ваши рубежи. Лягушатники предлагают почётную капитуляцию, и всё такое. Вы уходите с оружием, знамёнами, и пусть то, что было, останется в прошлом. Они не слишком довольны, но я убедил их поступить так.
Шарп снова взглянул на Дюлона, и прочёл во взгляде француза что-то вроде предупреждения. Дюлон ничего не сказал, но стоял он позади Кристофера и на два шага в сторону, словно дистанцировался от миссии подполковника.
Шарп смерил Кристофера взглядом:
- Думаете, я - идиот?
Кристофер проигнорировал выпад.
- Я не думаю, что вы успеете добраться до Лиссабона. Крэддок уходит через день-два вместе с армией. Они возвращаются домой, Шарп. В Англию. Итак, для вас лучше всего попасть в Опорто. Французы согласились репатриировать всех британских граждан, судно отправится через неделю или две. Вы и ваши товарищи сможете взойти на его борт.
- Вместе с вами? - спросил Шарп.
- Очень даже может быть, Шарп. И - простите мне некоторую нескромность! - мне кажется, что на родине меня примут как героя. Человек, который принес мир в Португалию! Может быть, меня посвятят в рыцари, как вы думаете? Не то, чтобы я желал этого, но думается, Кейт понравится быть леди Кристофер.
- Если бы вы были не под белым флагом, я выпотрошил бы вас прямо здесь и сейчас, - сквозь зубы сказал Шарп. - Я знаю всё о ваших делах. О званых ужинах с французскими генералами. О том, как вы привели их сюда и натравили на нас. Вы - проклятый предатель, Кристофер, всего лишь проклятый предатель.
Страстность его обвинений заставила мрачного майора Дюлона слегка улыбнулся.
- О, мой дорогой, вот это заявление! - лицо Кристофера страдальчески сморщилось, он отвёл взгляд и несколько секунд рассеянно смотрел на валявшийся рядом с тропой труп французского пехотинца, потом решительно покачал головой. - Я прощу вам ваши дерзкие, необдуманные заявления, Шарп. Предполагаю, до вас добрался мой негодный слуга? Это он вам наговорил? Вероятно, да. У Луиса непревзойдённый талант всё понимать неправильно, - он опять затянулся, выдохнул струйку дыма, которую немедленно унёс ветер. - Меня, Шарп, послало сюда наше правительство, чтобы определить, стоит ли бороться за Португалию, стоит ли проливать за неё британскую кровь. Я решил - уверен, вы не согласитесь со мной - что не стоит. Тогда я перешёл к выполнению второго пункта данных мне поручений: договориться о приемлемых условиях с французами. Не об условиях капитуляции, а об условиях взаимовыгодного компромисса. Мы отзываем свои войска, но и они уходят, хотя ради формаьности им позволят чисто символически пройти победным маршем по улицам Лиссабона. То есть, "bonsoir, adieu" and "au revoir" - "здравствуйте, прощайте и до встречи". К концу июля на территории Португалии не останется ни одного иностранного солдата. Я добился этого, Шарп, и вот ради чего я обедал с французскими генералами, французскими маршалами и французскими офицерами, - он сделал паузы, ожидая какой-либо ответной реакции, но Шарп сохранял скептическое выражение, и Кристофер вздохнул. - Всё, что я говорил - правда, Шарп, конечно, в это трудно поверить, но…
- Знаю, - зло прервал его Шарп. - "Есть многое на свете, что и не снилось вашим проклятым мудрецам", но что, черт возьми, вы делаете здесь? И почему надевали французскую форму? Луис рассказал мне об этом.
- Нельзя же носить красный мундир у французов в тылу, Шарп! - ответил Кристофер. - А гражданская одежда в наши дни не внушает уважения, поэтому - да, действительно! - я иногда ношу французскую форму. Это a ruse de guerre, военная хитрость!
- Какая, к чертям, хитрость? - прорычал Шарп. - Эти ублюдки прытались убить моих людей, а вы привели их сюда!
- О, Шарп, - печально сказал Кристофер. - Чтобы подписать меморандум по поводу заключенного между нами соглашения, мы должны были найти спокойное, уединённое место, где на наши действия не повлияло бы мнение несведущей толпы. Я предложил в качестве такового виллу. Признаюсь, я не подумал о том, что ставлю вас в затруднительное положение. Это было моей ошибкой. Я сожалею. - он даже изобразил что-то вроде поклона. - Когда французы прибыли сюда, они решили, что ваше здесь присутствие - ловушка. Не слушая моего совета, они попытались напасть на вас. Ещё раз прошу у вас прощения, Шарп, но теперь недоразумение прояснилось. Вы можете покинуть это укрепление. Вы не сдаётесь, вы уходите с оружием, с высоко поднятой головой, и с моими искренними поздравлениями. Естественно, можете быть уверены, что ваш полковник узнает о ваших здешних подвигах.
Он тщетно ждал ответа, но не дождавшись, улыбнулся:
- И, конечно, я буду иметь честь вернуть вам вашу подзорную трубу. Я совершенно забыл захватить её сейчас.
- Вы ничего не забыли, чёртов ублюдок, - выплюнул Шарп.
- Шарп, не будьте жестоки, - осуждающе сказал Кристофер. - Поймите, что дипломатия использует деликатные методы, хитрость и - да! - и обман. И попытайтесь понять, что я договорился о вашем освобождении. Вы можете спуститься с этого холма со славой.
При этом лицо подполковника выглядело совершенно бесхитростным и чистосердечным.
- Что случится, если мы останемся? - спросил Шарп.
- Не имею ни малейшего представления, - ответил Кристофер. - Но постараюсь узнать, если, конечно, вы действительно этого желаете. Но предполагаю, Шарп, что французы воспримут ваше упорство как враждебный жест. В этой стране есть люди, выступающие против нашего плана мирного урегулирования. Они дезинформированы и предпочитают достигнутому ценой переговоров миру продолжение военных действий. Если вы останетесь здесь, то поощрите их глупое упорство. Думаю, если вы будете настаивать на том, чтобы остаться, это будет расценено как нарушение сроков заключения мира. Французы доставят из Опорто мортиры и приложат все усилия, чтобы убедить вас покинуть это место.
Он снова сделал затяжку, потом содрогнулся от отвращения, увидев, как ворон выклёвывает глаза у лежащего неподалёку трупа.
- Майор Дюлон хотел бы забрать своих людей, - он обвёл рукой с зажатой в ней сигарой трупы, оставшиеся после утренней работы стрелков.
- У него есть один час, - ответил Шарп. - Пусть поднимутся десять человек, без оружия. Скажите ему, что несколько моих людей тоже будут на склоне, и тоже - без оружия.
Кристофер нахмурился:
- Почему ваши люди выйдут из укреплений?
- Мы должны похоронить своих мёртвых, а у нас там - сплошная скала.
Кристофер опять закурил.
- Думаю, для вас лучше всего было бы спуститься вниз прямо сейчас, - осторожно напомнил он.
- Шарп покачал головой:
- Я подумаю об этом.
- Подумаете? - с раздражением переспросил Кристофер. - И сколько времени, могу я вас спросить, у вас займёт период размышлений?
- Сколько нужно, - ответил Шарп. - Я иногда очень медленно соображаю.
- У вса один час, лейтенант, - сказал Кристофер. - Только один час.
Он сказал что-то по-французски Дюлону, который кивнул Шарпу. Шарп ответил тем же. Кристофер выбросил недокуренную сигару, развернулся на каблуках и ушёл.
- Он лжёт, - сказал Шарп.
Висенте был в этом не уверен.
- Почему вы так думаете?
- Я скажу вам, почему я уверен, - ответил Шарп. - Говнюк не стал мне приказывать мне. Мы в армии. Здесь не уговаривают, здесь отдают приказы. Выполняйте - и без разговоров. Раньше он мне приказывал, а сегодня - нет.
Висенте перевёл разговор сержанту Мачедо, который вместе с Харпером был приглашён на совещание. Оба сержанта, как и Висенте, выглядели обеспокоенными, но ничего не сказали.
- Почему он не приказал вам? - спросил Висенте.
- Потому что он хочет, чтобы я спустился добровольно. Потому что впереди нас ничего хорошего не ожидает. Он знал это и лгал.
- Вы не можете быть в этом уверены, - серьёзно заметил Висенте, снова становясь похожим на адвоката, а не на солдата, которым был теперь.
- Мы ни в чём, чёрт возьми, не можем быть уверены, - проворчал Шарп.
Висенте посмотрел на восток.
- Канонада в Амаранте стихла. Может быть, заключён мир?
- С какой стати? - спросил Шарп. - Зачем они вообще на вас напали?
- Чтобы прекратить наши торговые отношения с Великобританией.
- А зачем им теперь уходить? Торговля начнется снова. Они не закончили свою работу, а французы так быстро не сдаются.
Висенте приумолк на несколько секунд, потом заметил:
- Может быть, они поняли, что их ждут большие потери? Чем глубже вторгаются они в Португалию, тем больше врагов у них появляется, тем длиннее коммуникации, которые они вынуждены защищать, чтобы обеспечить поставку продовольствия и боеприпасов. Может быть, они решили прислушаться к голосу разума?
- Проклятые лягушатники не понимают значения этих слов, - ответил Шарп. - И есть ещё кое-что. Кристофер не показал мне никаких бумаг, верно? Думаю, никакое соглашение не подписано.
Висенте кивнул, признавая силу этого довода.
- Если хотите, я спущусь к ним и попрошу показать бумагу.
- Никакой бумаги нет, - отрезал Шарп. - И никто не спустится с этой вершины.
Висенте помолчал, потом спросил:
- Это приказ, сеньор?
- Это приказ, - твёрдо ответил Шарп. - Мы остаёмся.
- Тогда мы остаёмся, - согласился Висенте.
Он хлопнул Мачедо по плечу, и они вернулись к своим людям, чтобы рассказать, что случилось.
Харпер присел рядом с Шарпом.
- Вы и впрямь во всём этом уверены?
- Конечно, не уверен, Пат, - раздражённо отозвался Шарп. - Но думаю, он лжёт. Он даже не спросил, скольких мы потеряли! Если бы он был на нашей стороне, то спросил бы, ведь так?
Харпер пожал плечами, не зная, что и сказать.
- Так мы уедем отсюда?
- Они возьмут нас в плен и отошлют в чёртову Францию.
- Или домой?
- Если война закончена, то да, Пат, мы поедем домой. Но если война закончилась, об этом нам скажет кто-нибудь ещё. Португальский офицер, например. Но не Кристофер. И если война закончилась, почему нам дают всего час на капитуляцию? Мы могли бы раздумывать хоть до конца наших жизней, а не один час.
Шарп посмотрел на склон, откуда последние тела убитых утром французов убирались похоронной командой, которая поднялась по тропе под белым флагом и без оружия. Их привёл Дюлон, он же догадался принести две лопаты, чтобы люди Шарпа смогли похоронить своих мёртвых: двух португальцев, погибших от взрыва снаряда на рассвете, и стрелка Доннелли, который ещё с ночного штурма высоты лежал под грудой камней.
Висенте приказал сержанту Мачедо и троим солдатам выкопать две могилы. Вторую лопату Шарп вручил Вильямсону:
- Выройте могилу. На этом ваше наказание закончено.
После стычки в лесу Шарп постоянно давал Вильямсону тяжёлые поручения, пытаясь сломить его дух, но ему казалось, что Вильямсон наказан уже достаточно.
- И оставьте здесь свою винтовку, - добавил он.
Вильямсон схватил лопату, отшвырнул винтовку и, сопровождаемый Доддом и Харрисом, спустился туда, где над сплошным скальным основанием было достаточо почвы, чтобы вырыть в ней глубокую могилу. Харпер и Слеттер принесли труп и скатили его в яму. Харпер прочитал молитву, и Слеттер благочестиво склонил голову. Теперь Вильямсон, голый до пояса, сгребал землю в могилу, а Додд и Харрис наблюдали, как французы уносят последних своих мертвецов.
Харпер тоже посматривал на французов.
- Что будет, если они притащат мортиру? - спросил он.
- Нас крупно поимеют. Но многое может произойти, пока они доставят сюда мортиру.
- Что?
- Я не знаю, - сказал Шарп раздраженно.
Он и впрямь не знал, что делать. Кристофер был очень убедителен, и лишь из упрямства Шарп убеждал себя, что подполковник лжёт. Из упрямства… и ещё потому, что ему запомнилось странное выражение глаз майора Дюлона.
- Может, я неправ, Пат. Может быть. Может быть, мне просто нравится эта ситуация.
Харпер улыбнулся:
- Нравится?
- Мне нравится быть подальше от армии. Капитан Хоган, конечно, порядочный человек, но остальные? Я их едва могу вынести.
- Они болваны, - согласился Харпер. - Про таких матушка говорила - "голова, как пудинг".
- Мне лучше, когда я сам решаю, - сказал Шарп. - А здесь я сам по себе. Поэтому мы остаёмся.
- Думаю, вы правы, - заметил Харпер.
- Вы действительно так считаете? - поразился Шарп.
- Думаю, вам виднее. Моя матушка всегда говорила, что я на голову слабоват.
Шарп рассмеялся:
- Идите чистить винтовку, Пат.
Купер накипятил воды, и кое-кто из стрелков уже промывали ей стволы винтовок. Каждый выстрел оставлял тонкий ствол порохового нагара, который, если его не удалить, со временем приведёт винтовку в негодность. Горячая вода смывала нагар. Некоторые стрелки предпочитали мочиться в ствол. Хэгмэн влил кипяток, потом прочистил ствол шомполом.
- Хотите, почищу вашу, сэр? - спросил он.
- Это может подождать, Дэн, - ответил Шарп.
Сержант Мачедо и его похоронная команда вернулись, а его могильщики задерживались. Он пошёл в северный редут и увидел, что Харрис и Додд утаптывают землю на могиле Доннелли, а Вильямсон стоит, опершись на лопату.
- Вы что, ещё не закончили? - крикнул им Шарп. - Поспешите!
- Заканчиваем, сэр! - отозвался Харрис.
Они с Доддом подобрали с земли мундиры и стали подниматься к вершине. Вильямсон поднял лопату, посмотрел им вслед, а потом внезапно развернулся и бросился вниз, к подножию холма.
- Иисусе! - Харпер подскочил к Шарпу и вскинул винтовку.
Шарп оттолкнул дуло. Не жизнь Вильямсона он пытался спасти, но пока длилось перемирие, единственный выстрел мог дать сигнал открыть ответный огонь из гаубицы, в то время, как Додд и Харрис были на открытом месте.
- Ублюдок! - выплюнул Хэгмэн, наблюдая, как Вильямсон несётся со всех ног, словно ожидая выстрела в спину.
Для Шарпа это было признанием его несостоятельности как офицера. Вильямсон ему не нравился, но дезертирство подчинённого для любого офицера - позор. Офицера не накажут, конечно, а дезертира, если поймают, расстреляют, но для Шарпа это был полный провал в качестве командира.
Харпер был поражён реакцией Шарпа и, не понимая причины его отчаяния, попытался его утешить:
- Нам без этого ублюдка даже лучше, сэр!
Додд и Харрис, ошеломлённые выходкой сослуживца, и кинулись его догонять, но Шарп им не позволил.
- Мне не следовало посылать Вильямсона рыть могилу, - сокрушённо сказал он.
- Да почему же? - пожал плечами Харпер. - Вы не могли предвидеть, что он сбежит.
- Мне не нравится терять своих людей.
- Это не ваша ошибка! - заявил Харпер.
- А чья же тогда? - злясь на себя, рявкнул Шарп.
Вильямсон догнал французскую похоронную команду. Видимо, он присоединится к Кристоферу. Единственным - маленьким! - утешением было то, что он не забрал с собой винтовку. Но всё же Шарп понимал: это была неудача.
- Лучше вам пойти в укрытие, - сказал он Харперу. - Скоро их проклятая пушка заговорит снова.
До окончания заявленного часового перемирия оставалось ещё десять минут, когда гаубица выстрелила вновь. Ни у кого на вершине часов не было, и они не поняли этого. Снаряд ударился о камень ниже северного редута и отрикошетил в небо, где и взорвался в облаке серого дыма, пламени и свистящих осколков. Один раскалённый осколок вонзился в приклад винтовки Додда, остальные загрохотали в камнях. Шарп, все еще переживая из-за дезертирства Вильямсона, следил за главной дорогой в долине. На ней появилось облако пыли, можно было разглядеть всадников, движущихся с северо-запада, со стороны Опорто. Может, это везли мортиру? Если так, то нужно было придумывать план спасения. Возможно, если они будут двигаться быстро, удастся прорваться через кордоны драгунов на запад и подняться в горы, где среди скал всадники не смогут преследовать их, но это будет стоить большой крови. Тогда не попробовать ли сделать это ночью? Но если сейчас по дороге везут мортиру, то её успеют пустить в дело ещё до наступления сумерек. Он вглядывался в далёкую дорогу, проклиная паршивую подзорную трубу Кристофера и убеждая себя, что всё равно невозможно разобрать, мортиру ли везут, или просто скачет кавалерийский отряд - слишком далеко.
- Мистер Шарп, сэр! - это был Дэн Хэгмэн. - Можно я попробую подстрелить ублюдков?
Первым побуждением расстроенного Шарпа было приказать старому бракоьеру не тратить время впустую. Но он почувствовал, что его люди тоже смущены поступком Вильямсона. Многие из них, вероятно, боялись, что он накажет всех за грехи одного, кое-кто, возможно, хотел бы последовать за Вильямсоном, но дезертирство товарища было упрёком им всем. Они были подразделением, друзьями, они гордились друг другом, а один из них сознательно отказался от боевого братства. Хэгмэн хотел восстановить хотя бы часть былой гордости, и Шарп согласился.
- Давайте, Дэн. Но только вы. Только Хэгмэн! - обратился он к другим стрелкам.
Он знал, что все они с увлечением постреляют в артиллерийский расчёт, но расстояние было огромным, почти предельная дистанция выстрела винтовки, и только Хэгмэн мог попытаться попасть в цель. Шарп снова посмотрел на облако пыли, окутавшее всадников, которые свернули на тропу в Вила Реаль де Зедес, но так и не увидел, есть ли с ними какая-нибудь повозка. Он направил подзорную трубу на расчёт гаубицы и увидел, что они заряжают в ствол новый снаряд.
- Спрятаться в укрытии!
Один только Хэгмэн остался на открытом месте. Он засыпал в дуло витовки порох из рожка. Обычно он использовал патрон - порция пороха и пуля, для удобства завёрнутые в вощёную бумагу, - но для выстрела на семьсот ярдов он решил использовать высококачественный порох из рожка. Он засыпал побольше обычной порции, потом отложил винтовку и, порывшись на дне сумки с патронами, среди заварки, разыскал горстку пуль.