Экипаж ждал их. Возница был относительно трезв и, несмотря на ночные возлияния, более-менее управлялся со своей лошадью. Когда они устроились и зарыли ноги в солому, Данверс вытащил фляжку.
– Хлебните, Хорнблауэр, – предложил он. – Сегодня вам твердая рука не понадобится.
– Нет, спасибо, – ответил Хорнблауэр. Его пустой желудок решительно не желал спиртного.
– Они приедут раньше нас, – заметил Престон. – Когда мы подошли к причалу, я видел, что баркас шел назад.
По дуэльному этикету противники должны прибывать на место поединка раздельно; для возвращения понадобится только одна шлюпка.
– И костоправ с ними, – сказал Данверс. – Бог весть, зачем он там сегодня нужен.
Он хохотнул и с запоздалой вежливостью подавил смешок.
– Как вы, Хорнблауэр? – спросил Престон.
– Нормально, – ответил Хорнблауэр, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: "нормально, когда не ведутся такие разговоры".
Экипаж поднялся на холм и остановился у лужайки. Другой экипаж стоял в ожидании, его фонарь казался желтым на фоне разгорающейся зари.
– Вот и остальные, – сказал Престон. В неярком свете можно было различить несколько человек – они стояли на промерзшей земле у кустов можжевельника.
Когда они подходили, перед Хорнблауэром мелькнуло лицо стоящего поодаль Симеона. Лицо было бледно, и Хорнблауэр заметил, что Симеон, как и он сам, нервно сглатывает. Мастерс подошел к ним, как обычно с любопытством разглядывая Хорнблауэра.
– Пришло время, – сказал он, – покончить с этой ссорой. Наша страна воюет. Надеюсь, мистер Хорнблауэр, вы согласитесь сохранить жизнь для королевской службы и не настаивать больше на дуэли.
Хорнблауэр взглянул на Симеона. Данверс ответил за него:
– Готов ли мистер Симеон загладить обиду?
– Мистер Симеон готов выразить сожаление о случившемся.
– Это неудовлетворительный ответ, – сказал Данверс. – Он не содержит необходимых извинений, сэр.
– Что скажет ваш принципал? – настаивал Мастерс.
– Принципал не должен говорить в таких обстоятельствах, – сказал Данверс, оглядываясь на Хорнблауэра. Тот кивнул. Все это было неизбежно, как поездка в повозке палача, и столь же мучительно. Возврата быть не может – Хорнблауэр ни минуты не думал, что Симеон извинится, а без этого дело надо было доводить до кровавого конца. Один шанс из двух, что через пять минут его не будет в живых.
– Итак, вы настаиваете, джентльмены, – сказал Мастерс. – Я вынужден буду сообщить об этом в своем рапорте.
– Мы настаиваем, – сказал Престон.
– Тогда остается лишь перейти к этому прискорбному делу. Я поручил пистолеты доктору Хепплвиту.
Он повернулся и повел их к другой группе – Симеону, Хетеру, Клевеланду и доктору Хепплвиту. Доктор держал пистолеты за дуло, по одному в каждой руке. Он был толстый, с красным лицом запойного пьяницы. Даже сейчас он улыбался пьяной улыбкой и слегка покачивался.
– Молодые дуралеи не передумали? – спросил он. Все должным образом проигнорировали столь неуместное здесь и сейчас замечание.
– Итак, – сказал Мастерс, – вот пистолеты. Оба, как видите, затравлены порохом, но один заряжен, другой не заряжен, в соответствии с условиями. Вот у меня гинея, которую я предлагаю бросить для определения порядка выбора оружия. Теперь, джентльмены, определит ли монета непосредственно, кому из ваших принципалов достанется какой пистолет? Скажем, если выпадет решка, мистеру Симеону вот этот? Или кто угадает монету, будет выбирать оружие? Я хочу исключить всякую возможность подтасовки.
Хетер, Клевеланд, Данверс и Престон обменялись неуверенными взглядами.
– Пусть кто угадает, выберет, – сказал, наконец, Престон.
– Хорошо, джентльмены. Говорите, мистер Хорнблауэр.
– Решка, – сказал Хорнблауэр, когда монета блеснула в воздухе.
Мастерс поймал ее и прижал ладонью.
– Решка, – сказал он, поднимая ладонь и предъявляя монету сгрудившимся секундантам. – Выбирайте, пожалуйста.
Хепплвит протянул Хорнблауэру два пистолета, в одном жизнь, в другом смерть. Какой выбрать? Лишь чистая случайность могла ему помочь. Хорнблауэр с усилием протянул руку.
– Я возьму этот, – сказал он. На ощупь оружие было совсем холодное.
– Я выполнил все, что от меня требовалось, – произнес Мастерс. – Теперь приступайте вы, джентльмены.
– Возьмите этот, Симеон, – сказал Хепплвит. – А вы осторожней со своим, мистер Хорнблауэр. Вы опасны для общества.
Он все еще улыбался, явно радуясь, что кто-то другой подвергается смертельной опасности, а он сам ничуть. Симеон взял протянутый пистолет и встретился с Хорнблауэром глазами. В них не было никакого выражения.
– Дистанцию отмерять не надо, – говорил Данверс. – Место тоже безразлично. Здесь достаточно ровно.
– Очень хорошо, – сказал Хетер. – Станьте здесь, мистер Симеон.
Престон подозвал Хорнблауэра – тот только что отошел в сторону: трудно было притворяться бодрым и спокойным. Престон взял его за плечо и поставил перед Симеоном, почти вплотную – достаточно близко, чтоб почувствовать запах спиртного.
– Последний раз, джентльмены, – сказал Мастерс громко, – призываю вас помириться.
Никто не ответил, и в мертвой тишине Хорнблауэру казалось, что всем слышен бешеный стук его сердца. Тишину прервало восклицание Хетера:
– Мы не договорились, кто подаст команду! Кто это сделает?
– Давайте попросим мистера Мастерса, – сказал Данверс.
Хорнблауэр не смотрел вокруг. Он глядел прямо на серое небо над правым ухом Симеона – смотреть тому в лицо он не мог, и не знал, куда глядит Симеон. Конец знакомого ему мира близился – возможно, скоро он получит пулю в сердце.
– Я скомандую, если вы не против, джентльмены, – услышал он голос Мастерса.
Серое небо ничего не выражало – он глядит на мир в последний раз, а кажется, что глаза у него завязаны. Мастерс снова заговорил.
– Я скажу раз, два, три, – объявил он, – с такими вот промежутками. С последним словом вы можете стрелять, джентльмены. Готовы?
– Да, – раздался голос Симеона у самого уха Хорнблауэра.
– Да, – произнес Хорнблауэр. Он слышал свой собственный голос как бы со стороны.
– Раз, – сказал Мастерс. Хорнблауэр почувствовал у ребер дуло и поднял свой пистолет.
В эту секунду он решил не убивать Симеона и продолжал поднимать пистолет, стараясь направить его Симеону в плечо. Хватит и легкой раны.
– Два, – сказал Мастерс. – Три. Стреляйте! Хорнблауэр нажал курок. Послышался щелчок, и из затвора пистолета поднялось облачко дыма. Порох взорвался и все – пистолет был не заряжен. Он знал, что сейчас умрет. Через долю секунды раздался щелчок, и облачко дыма поднялось из пистолета Симеона на уровне его сердца. Они стояли, оцепенев, не понимая, что произошло.
– Осечка, клянусь Богом! – сказал Данверс. Секунданты столпились вокруг них.
– Дайте мне пистолеты, – сказал Мастерс, вынимая оружие из ослабевших рук. – Заряженный еще может выстрелить.
– Который был заряжен? – спросил Хетер, сгорая от любопытства.
– Вот этого лучше не знать, – ответил Мастерс, быстро перекладывая пистолеты из руки в руку.
– Как насчет второго выстрела? – спросил Данверс. Мастерс поглядел на него прямо и непреклонно.
– Второго выстрела не будет, – сказал он. – Честь удовлетворена. Оба джентльмена прекрасно выдержали испытание. Никто теперь не осудит мистера Симеона, если тот выразит сожаление о случившемся, и никто не осудит мистера Хорнблауэра, если он примет это заявление.
Хепплвит расхохотался.
– Видели бы вы свои лица! – гремел он, хлопая себя по ляжке. – Важные, как коровьи морды!
– Мистер Хепплвит, – сказал Мастерс, – вы ведете себя недостойно. Джентльмены, экипажа ждут нас, тендер у причала. Я думаю, к завтраку мы все, включая мистера Хепплвита, будем в лучшей форме.
На этом все могло бы закончиться. Бурное обсуждение необычной дуэли в эскадре со временем стихло, однако имя Хорнблауэра знали теперь все, и не как "мичмана, которого укачало в Спитхеде", но как человека, хладнокровно выбравшего равные шансы. Но на "Юстиниане" говорили другое.
– Мистер Хорнблауэр просит разрешения поговорить с вами, – сказал первый лейтенант мистер Клэй, рапортуя как-то утром капитану.
– Пришлите его, как уйдете, – сказал Кин и вздохнул. Через десять минут стук в дверь возвестил о приходе крайне рассерженного молодого человека.
– Сэр! – начал Хорнблауэр.
– Я догадываюсь, что вы хотите сказать, – промолвил Кин.
– Когда я дрался с Симеоном, пистолеты были не заряжены!
– Верно, Хепплвит проболтался, – сказал Кин.
– Насколько я понимаю, сэр, это было по вашему приказу.
– Вы совершенно правы. Я отдал такой приказ мистеру Мастерсу.
– Вы допустили непростительную бесцеремонность, сэр! – сказал Хорнблауэр, то есть хотел сказать, но по-детски запнулся на длинных словах.
– Может быть и так, – спокойно отозвался Кин, по обыкновению перекладывая на столе бумаги.
Спокойствие ответа ошарашило Хорнблауэра. Он пролопотал несколько бессвязных слов.
– Я спас жизнь для королевской службы, – продолжал Кин, подождав, пока он смолкнет, – молодую жизнь. Никто не пострадал. С другой стороны, вы с Симеоном доказали свою смелость. Вы теперь знаете, что можете стоять под огнем, знают об этом и другие.
– Вы затронули мою честь, сэр, – начал Хорнблауэр приготовленную заранее речь. – Есть лишь одно средство смыть оскорбление.
– Успокойтесь, пожалуйста, мистер Хорнблауэр. – Кин с гримасой боли откинулся в кресле, приготовившись говорить. – Я должен напомнить вам об одном полезном флотском правиле: младший офицер не может вызвать на дуэль старшего. Причины понятны – иначе слишком легко было бы продвигаться по службе. Вызов младшего старшему – преступление, подлежащее трибуналу.
– Ox, – слабо сказал Хорнблауэр.
– Теперь один полезный совет, – продолжал Кин. – Вы дрались на дуэли и с честью выдержали испытание. Это хорошо. Никогда не деритесь снова – это еще лучше. Некоторые дуэлянты, как ни странно, входят во вкус, словно попробовавшие крови тигры. Они никогда не бывают хорошими офицерами и никогда не пользуются любовью команды.
Вот когда Хорнблауэр понял, что большая часть того возбуждения, с которым он вошел в капитанскую каюту, относилась к предвкушению вызова. Это могла быть отчаянная жажда опасности – и всеобщего внимания. Кин ждал ответа, но отвечать было нечего.
– Я понял, сэр, – сказал Хорнблауэр.
Кин снова пошевелился в кресле.
– Я хотел поговорить с вами еще об одном деле, мистер Хорнблауэр. У капитана Пелью на "Неустанном" есть мичманская вакансия. Капитан Пелью любит играть в вист, а хорошего четвертого партнера на судне нет. Мы с ним согласились положительно рассмотреть вашу просьбу о переводе, если вы такую просьбу подадите. Я не сомневаюсь, что честолюбивый молодой офицер ухватится за возможность служить на фрегате.
– На фрегате! – воскликнул Хорнблауэр. Все знали о славе и удачливости Пелью. Продвижение по службе, известность, призовые деньги – на все это мог рассчитывать офицер под командованием Пелью. Конкурс на "Неустанный" должен быть огромный, такая возможность представляется раз в жизни. Хорнблауэр готов был радостно согласиться, но его остановили другие соображения.
– Вы очень добры, сэр, – сказал он. – Не знаю, как вас благодарить. Но вы приняли меня мичманом, и я, конечно, должен остаться с вами.
Истощенное лицо обреченного человека осветилось улыбкой.
– Не многие сказали бы так, – произнес Кин, – Но я буду настаивать, чтобы вы приняли предложение. Я не проживу столько, чтобы по достоинству оценить вашу верность. Это судно не место для вас – это судно с бесполезным капитаном – не перебивайте меня – измотанным первым лейтенантом, старыми мичманами. Вам надо быть там, где есть возможность продвигаться вперед. Я забочусь о благе службы, мистер Хорнблауэр, советуя вам принять приглашение капитана Пелью, а мне так будет спокойнее.
– Есть, сэр, – ответил Хорнблауэр.
Груз риса
Волк проник в овечье стадо. Неспокойные серые воды Бискайского залива, сколько хватало глаз, были усеяны белыми пятнышками кораблей. Несмотря на сильный бриз, все суда несли до опасного много парусов. Все они, кроме одного, пытались уйти от погони, исключением был Его Величества фрегат "Неустанный" под командованием сэра Эдварда Пелью. В Атлантике, за сотни миль отсюда, разыгрывалась великая битва. Линейные корабли решали спор: Англии или Франции владычествовать морями. Здесь, в заливе, французский конвой подвергся нападению хищника. Судно, которое тот настигал, становилось его жертвой.
Он неожиданно появился с подветренной стороны, сразу перерезав пути к отступлению. Теперь неповоротливые торговые суда вынуждены были лавировать против ветра. Все они везли провизию, столь необходимую революционной Франции, чью экономику совершенно разрушили политические катаклизмы; никому не хотелось попасть в английскую тюрьму. Фрегат настигал корабль за кораблем – один-два выстрела, и новенький трехцветный флаг, трепеща на ветру, слетал с гафеля. Поспешно спускалась шлюпка с призовой командой, чтобы отвести захваченное судно в английский порт, а фрегат бросался за новой жертвой.
На шканцах "Неустанного" капитан Пелью кипел злостью из-за каждой вынужденной задержки. Корабли конвоя, подняв все паруса, разбегались в разные стороны, и часть их, если упустить время, могла скрыться. Пелью не ждал обратно свои шлюпки: после сдачи судна он просто посылал офицера с вооруженным отрядом, а как только призовая команда отваливала, снова расправлял грот-марсель и бросался за следующей жертвой.
Бриг, который они сейчас преследовали, не торопился сдаваться. Не раз гремела длинная девятифунтовая носовая пушка "Неустанного": в неспокойном море трудно точно прицелиться в спешащий, надеясь на чудо, бриг.
– Отлично,– сказал Пелью. – Он сам напрашивается. Ну так получай.
Наводчики погонных орудий сменили цель и стреляли теперь по самому кораблю, а не по его курсу.
– Да не в корпус же, черт побери, – заорал Пелью. (Один снаряд поразил бриг в опасной близости от ватерлинии) – По мачтам!
Следующий выстрел случайно или благодаря хорошему расчету был куда удачнее. Борги фор-марса-рея разлетелись, зарифленный парус полетел вниз, рей накренился, корабль привелся к ветру. "Неустанный" лег в дрейф рядом с ним, готовый дать бортовой залп. При этой угрозе флаг пополз вниз.
– Что за бриг? – крикнул Пелью в рупор.
– "Мари Галант" из Бордо, – переводил офицер рядом с Пелью ответ французского капитана. – Двадцать четыре дня как из Нового Орлеана с грузом риса.
– Рис! – сказал Пелью. – Вернемся домой, я его продам за кругленькую сумму. Водоизмещение тонн двести. Команда не больше двенадцати. Понадобится четыре человека призовой команды и мичман.
Он огляделся, как бы ища вдохновения перед следующим приказом.
– Мистер Хорнблауэр!
– Здесь, сэр!
– Возьмите четверых из команды тендера и высаживайтесь на бриг. Мистер Сомс даст вам наши координаты. Отведите судно в любой английский порт, какой сможете, там доложите о себе и ждите указаний.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр находился на боевом посту у правой шканцевой карронады – потому, наверное, и привлек внимание Пелью. На боку у него был кортик, за поясом – пистолет. Думать надо было быстро, так как Пелью заметно нервничал. Корабль подготовлен к бою, значит его рундук служит частью операционного стола, оттуда ничего не достать – придется отправляться как есть. Тендер лавировал возле кормы "Неустанного". Хорнблауэр подбежал к борту и окликнул его, стараясь чтобы голос звучал как можно взрослее. По команде лейтенанта тендер повернулся носом к фрегату.
– Вот ваши широта и долгота, мистер Хорнблауэр, – сказал штурман мистер Соме, протягивая листок бумаги.
– Спасибо. – Хорнблауэр сунул листок в карман. Он неуклюже перелез на бизань-руслень и поглядел вниз на тендер. Сильно качало, оба корабля одновременно почти зарывались носом в море. Просвет между ними был ужасающе велик. Бородатый матрос на носу тендера с трудом зацепился за бизань-руслень длинным багром. Хорнблауэр секунду колебался – он хорошо знал свою неловкость. Вся книжная премудрость бесполезна, когда надо прыгать с корабля в шлюпку. Но прыгать было надо: сзади кипел от нетерпения Пелью, команда шлюпки, да и всего корабля смотрела на Хорнблауэра. Лучше прыгнуть и убиться, лучше прыгнуть и сделать из себя посмешище, но нельзя задерживать судно. Ждать – хуже всего, прыгнуть – какая-то надежда. Быть может по команде Пелью рулевой "Неустанного" дал носу корабля немного приподняться над водой. Диагональная волна прошла под кормой "Неустанного", так что нос тендера поднялся как раз в тот момент, когда корма корабля немного опустилась. Хорнблауэр собрался с духом и прыгнул. Ноги его коснулись планширя. Он на секунду задержался, качаясь, но тут бородатый матрос ухватил его за сюртук, так что вместо того, чтобы полететь назад, он упал вперед. Даже крепкая матросская рука не смогла его удержать. Он полетел вверх ногами на гребцов второй банки, врезался в них, чуть не потерял сознание от удара о мощные плечи и с трудом встал.
– Извините, – пробормотал он матросам, смягчившим его падение.
– Ничего, сэр, – сказал ближайший – настоящий морской волк, татуированный и с косичкой. – Вы совсем легонький.
Командующий тендером лейтенант смотрел на него с кормы.
– Я попрошу вас направиться к бригу, сэр, – сказал Хорнблауэр. Лейтенант скомандовал тендеру развернуться. Хорнблауэр тем временем пробирался на корму.
К приятному изумлению он не встретил ухмылок или плохо скрываемой насмешки. Высаживаться на маленькую шлюпку с большого фрегата непросто даже в спокойном море – возможно, каждый из команды хоть раз да летал головой вперед, а не в традициях флота (как понимали эти традиции на "Неустанном") смеяться над теми, кто старается по мере сил.
– Вы принимаете бриг? – спросил лейтенант.
– Да, сэр. Капитан велел мне взять четырех ваших матросов.
– Тогда вам лучше взять марсовых, – произнес лейтенант, оглядывая такелаж брига. Фор-марса-рей опасно накренился, а кливер-фал ослаб настолько, что парус громко хлопал на ветру. – Вы знаете, кого взять, или мне для вас выбрать?
– Буду премного обязан, сэр.
Лейтенант выкрикнул четыре имени, четыре человека откликнулись.
– Не давайте им спиртного, и все будет в порядке, – сказал лейтенант. – Следите за французской командой. Если провороните, не успеете глазом моргнуть, как они захватят судно, и вы окажетесь во французской тюрьме.
– Есть, сэр, – сказал Хорнблауэр.