Троглио понимал, что под благовидным предлогом устроить дело уже не удалось, но не знал, как этот тиран отнесется к истинным причинам этой истории. Вдруг ему захотелось поиграть в благородство - такие порывы бывают у самых отъявленных людоедов.
- Прошу меня простить, дон Диего, за ту неуверенность, с которой я перехожу к продолжению разговора. Дело в том, что дальше я буду излагать в основном свои домыслы, и, таким образом, моя миссия становится настолько деликатной…
- Не виляй, приятель, понял я, понял. Ваша Лавиния не столько обожает мисс Элен, сколько ненавидит. Правильно?
Троглио скупо кивнул.
- И, видимо, ненавидит до такой степени, что готова выложить кругленькую сумму за возможность свернуть ей шею или выколоть голубые глаза, да?
- Я этого не говорил, - замахал руками генуэзец.
- Правильно, это я говорил, а не ты, я сам до всего додумался, без вашей вонючей помощи.
Дон Диего встал и стал прохаживаться вокруг стола. Он имел весьма оживленный вид. При этом он что-то бормотал и подбадривающе хлопал себя ладонями по бокам. Троглио и Фабрицио невольно вертели головами, следя за его перемещениями, не зная, можно ли им уже радоваться, похож ли этот неожиданный танец на согласие заключить с ними сделку или, наоборот, пора готовиться к неприятностям?
Дон Диего вел себя так, словно в комнате, кроме него, никого не было. Вдруг он остановился за спиной лысого гостя и положил ему тяжелую руку на плечо.
- А теперь, клянусь святым Франциском, я угадаю, из-за чего между ними пробежала кошка. Из-за мужчины, да?!
- Да, - покорно сказал Троглио.
- И кто он?
- Вы знаете, сеньор…
- Давай, давай, - прогремел дон Диего, - начал - не останавливайся!
Гость затравленно посмотрел через плечо на своего мучителя.
- Мисс Лавиния, кажется, увлечена братом мисс Элен.
- Ну и что с того?
- А то, что мисс Элен сама, кажется, увлечена своим братом.
- Братом?! Что ты несешь?! - Дон Диего с такой силой сдавил худое плечо гостя, что у того глаза полезли из орбит.
- Именно так, сеньор.
- Разъясни, в чем тут соль. Я чувствую, тут не так все просто.
- Мисс Элен и сэр Энтони не родные брат и сестра.
- Как не родные?
- Мисс Элен была удочерена в свое время.
- Теперь все понятно. - Дон Диего потирал ладони, брови его сошлись на переносице. Он размышлял.
- Я вам ничего не говорил, сеньор, - бормотал лысый генуэзец.
Фабрицио смотрел на него с отвращением: выболтать столько полезных сведений бесплатно! Что ж, вполне вероятно, что дело о выкупе рухнет, значит, он, Фабрицио, был прав, организовывая побег англичанки, деньги получил небольшие, но с паршивой британской овцы хоть шерсти клок.
Дон Диего уселся обратно на свое место и вдруг резко помрачнел. Как будто неприятная задумчивость дожидалась его, сидя в кресле. В неприятном двусмысленном молчании прошло с полминуты. Наконец Троглио, побуждаемый скрытыми, но энергичными жестами соотечественника, попытался обратить на себя внимание мрачного испанца. Он последовательно кашлянул, чихнул, уронил на пол столовый нож.
- Что тебе надо? - спросил дон Диего, поднимая на него глаза.
- Я прошу прощения, хотел бы узнать, как наша сделка?
- Какая сделка?
Поднятым с пола ножом Троглио подтолкнул к дону Диего кусок бумаги с письмом-предложением Лавинии.
Дон Диего взял его в руки, скомкал и, швырнув в физиономию гостю, грустно сказал:
- Пошел вон!
Глава 12
В ЛОГОВЕ "ЦИКЛОПА"
"Мидлсбро" подошел к берегам Гаити на рассвете. Указывая на сиреневую дымку у самого горизонта, Кирк сказал Энтони, вышедшему на шканцы:
- Я отдал приказ убрать паруса, ближе нам подходить опасно, мы легко можем нарваться на патрульное испанское судно.
- Эта, как ее, Мохнатая Глотка где-то поблизости?
- Если возьмем руля немного к ветру, то часа через два будем в виду внешнего форма Мохнатой Глотки. Ну и название, прости, Господи!
Два последующих дня ушло на то, чтобы произвести необходимую разведку. Трое матросов, хорошо знающих испанский, переодевшись подходящим образом, высадились, на берег милях в полутора от бухты дона Диего и, пройдя незамеченными в поселок, провели там полдня. Потолкались на пристани, потолкались среди торговцев и сухопутных моряков, посидели в припортовых тавернах. Выяснить удалось следующее: дочь сэра Фаренгейта, судя по всему, действительно находится у дона Диего, как и утверждал Беллингхэм. Один из лазутчиков узнал на рынке Тилби, камеристку мисс Элен. Ни о чем расспросить девушку не удалось, она была под присмотром альгвасила, и подойти к ней незаметно не представлялось возможным. В гавани царит довольно подавленная атмосфера, всех угнетает полуторамесячное, после налета на Бриджфорд, безделье. Два шлюпа, "Мурена" и "Бадахос", решившие искать счастья и удачи на свой страх и риск, получили лишь по паре пробоин от сорокапушечного француза севернее Кубы, их бесславное возвращение еще более сгустило атмосферу в гавани.
Энтони выслушал рассказы лазутчиков с вниманием, но без особого волнения - нечто подобное он ожидал услышать. Единственный факт, который потряс его и заставил смертельно побледнеть, был сообщен ему в самом конце. В гавани стоит на приколе "Тенерифе".
- Вы не ошиблись? - спросил он лазутчиков, играя желваками.
Они готовы были клясться на Библии, что нет, не ошиблись. Да и трудно было ошибиться: испанский корабль намозолил всем глаза за время пребывания в Карлайлской бухте.
Энтони растерялся, он не знал, за какую мысль хвататься. Выходит, дон Мануэль все же его обманул?! Умело разыграл психологический спектакль, а Элен была в это время у него на борту? Или этот дон Диего захватил ее собственными силами, но тогда каким образом его племянник узнал об этом?
Помучив себя некоторое время такими и подобными размышлениями, Энтони решительно их все отринул. Как бы там ни было, какие бы причины ни стояли за этим странным раскладом в Мохнатой Глотке, надо действовать, надо спасать Элен. И он немедленно объявил об этом своим офицерам.
- Действовать нужно, но каким образом? - спросил Логан.
- Мы атакуем их! - заявил Энтони.
Логан вздохнул. Не успел молодой человек развязаться с ромом, спешит подставить голову под испанскую пулю.
- Гаити является землею, принадлежащей Его Величеству королю Испании, - сказал Логан, - если мы открыто нападем на дона Диего, больших неприятностей не миновать.
- Странно вы рассуждаете. Этот грязный пират под флагом своего короля нападает на Ямайку, грабит ее, а мы. под флагом нашего короля не можем отбить награбленное.
Логан еще больше помрачнел.
- Нам неизвестно, в качестве кого он напал на Ямайку, зато известно, что у себя в Испании он объявлен почти что вне закона и, уж во всяком случае, он не состоит, как мы с вами, на законной службе. По нам же за сто миль видно, что мы - корабль ямайской эскадры.
- Но это же… черт знает что! - Энтони в ярости ударил кулаком по планширу.
- Я бы выразился еще крепче, сэр, но ничего тут уж не поделаешь.
- Я беру всю ответственность на себя! - заявил Энтони.
Логан покачал головой.
- Нет, сэр, что бы вы ни говорили, все равно вся ответственность падет на вашего отца. Его прогонят, и Ямайка достанется кому-нибудь из этих кровососов-плантаторов.
Молодой капитан исподлобья посмотрел на своего опытного, уверенного в своей правоте помощника.
- Так вы предлагаете мне плюнуть на то, что моя сестра находится всего в трех милях отсюда, и спокойно отправляться в Порт-Ройял к отцу с известием, что я даже не попытался ее освободить?
- Не совсем так, сэр. Мы действительно отправимся в Порт-Ройял. Мы сообщим там все, что нам удалось узнать, и губернатор вместе с лордом Ленгли решат, как в данной ситуации следует поступить. В конце концов, нас и посылали затем, чтобы разыскать мисс Элен, - эту задачу мы выполнили.
К спорщикам подошли штурман Кирк и лейтенант Розуолл, молодой, горячий юноша, восхищавшийся Энтони и готовый идти за ним в огонь и в воду.
- О чем вы спорите, господа? - спросил он бодро.
- О чем мы можем спорить? - невесело усмехнулся Логан. - О том, что нам делать дальше.
- Атаковать! - заявил Розуолл, но, натолкнувшись на слишком уж невосторженную реакцию Логана и Кирка, добавил: - Выставив предварительно ультиматум, конечно.
- Да, - неожиданно поддержал его штурман, - почему бы нам не вступить с доном Диего в переговоры?
- Какие могут быть переговоры с крокодилом?! - воскликнул Энтони.
- Насколько я наслышан об этом джентльмене, - сказал Логан, - он человек, сумевший свихнуться на ненависти к Англии и англичанам, но сохранить при этом изрядную долю звериной хитрости. Если мы заявим ему, зачем прибыли, он мгновенно переправит мисс Элен в глубь острова и сделает вид, что ее никогда и не было в Мохнатой Глотке. Если вообще захочет с нами разговаривать. И потом, Розуолл, у нас явный недостаток сил для того, чтобы атаковать. "Мидлсбро" - хороший корабль, но один против форта и двух судов в гавани… или вы надеетесь, сэр, что капитан "Тенерифе" и на этот раз будет сражаться на вашей стороне?
Энтони помолчал. В словах Логана было много правды, но перебороть себя и отдать приказ к тому, чтобы повернуть "Мидлсбро" в сторону от Гаити, у него не было сил.
- Но мы не можем просто так уйти! - заявил Розуолл, отвечая его чувствам.
- Поймите же, что мы рискуем и кораблем, и жизнью мисс Фаренгейт, оставаясь здесь. Разве не должны мы изо всех сил спешить в Порт-Ройял? Я не прав, сэр?!
- Вы правы, Логан, но мы поступим по-другому. Мы не будем рисковать кораблем и отношениями между Англией и Испанией…
- Вы что-то придумали? - с надеждой спросил Розуолл…
Через два часа от борта "Мидлсбро" отчалила шлюпка, в которой находились Энтони Фаренгейт, лейтенант Розуолл и пятеро добровольцев. Они согласились сопутствовать своему капитану в его нелегком и рискованном предприятии. Энтони исходил из того соображения, что испанцы чувствуют себя в безопасности, не ждут ниоткуда нападения и в таких условиях удар даже самыми малыми силами, но нанесенный в нужное место, может принести нужный результат.
Логан и Кирк отпустили капитана с тяжелым сердцем. Опыт им подсказывал, что такое дерзкое и неподготовленное предприятие, скорей всего, обречено на провал. Но, с другой стороны, они верили в звезду молодого Фаренгейта. Он, по их представлениям, был, конечно, человеком незаурядным, на его стороне была справедливость.
- Что мы скажем старику, если Энтони не вернется? - спросил Логан, стоя у фальшборта и глядя на тающую в полутьме шлюпку.
- Я стараюсь об этом не думать…
Весь следующий день после разговора с лысым посланцем Лавинии Биверсток дон Диего провел в размышлениях, что, в принципе, было не очень свойственным для него занятием. Итак, говорил он себе, зачем отпираться? Он - старый, битый-перебитый жизнью человек, кровожадный морской разбойник - просто-напросто влюблен в эту белокурую девчонку, в этого иноземного ангелочка с голубыми глазами и запасом язвительных оскорблений. Об этом свидетельствует, об этом просто вопит каждый факт его жизни в последние полтора месяца. Все началось с этих дурацких переодеваний к столу, продолжилось не менее дурацкой игрой в раздувание выкупа и ревностью к этому красавчику Мануэлю. Кончилось все вчерашним отказом сорвать настоящий королевский куш. Он очень хорошо знал, как богата Лавиния Биверсток.
Может ли такой человек, как он, позволить себе раскиснуть, спрашивал он себя, и вопрос этот оставался риторическим. "Я уж чуть не потерял два своих корабля, - мысленно кричал он себе, - я уже, кажется, потерял полмиллиона песо. Что с тобою, дон Диего?! Из этого положения должен быть выход, достойный испанского графа и закоренелого морского разбойника!"
- Фабрицио! - крикнул дон Диего.
Прислужник появился мгновенно, после вчерашнего разговора он предпочитал не раздражать хозяина своим свободомыслием. Троглио прятался у него в покоях в ожиданий подходящего судна, на котором можно будет отправиться на Ямайку. Положению Троглио трудно было позавидовать - решительностью и жестокостью его хозяйка вряд ли уступала хозяину Мохнатой Глотки.
- Фабрицио, - спросил дон Диего, - еще не резали перепелов для ужина?
- По-моему, нет, сеньор.
- Так пусть не спешат.
- Я понял вас, сеньор.
Дон Диего, находясь в душевном помрачении, любил лично производить грубые мясницкие работы на кухне. Одно время эта внешняя кровожадность казалась Фабрицио несколько театральной и напускной, но однажды, когда испанский гранд у него на глазах лично зарубил сарацинским акинаком припозднившегося почтальона, он излечился от снисходительного отношения к этой дикой привычке хозяина. И в те дни, когда на дона Диего находила подобная блажь, он старался быть очень исполнительным.
Тяжело ступая и гремя серебряными побрякушками, которыми были густо увешаны его сапожищи, дон Диего направился прямо в сторону кухни. Повара и поварята, тоже отлично знакомые с манерами и капризами хозяина, уже поставили на разделочные столы клетки с перепелами. Он вошел, распинав медные тазы, оловянные лохани и глиняные горшки, отчего поднялся жуткий грохот, залаяли собаки, заклекотали в недоумении птицы.
Дон Диего, открыв клетку, запускал туда руку и, выхватив очередную жертву, отрывал ей одним движением голову.
- Блюдо! - крикнул он.
Фабрицио тут же поставил справа от него большое керамическое блюдо.
Головы перепелов летели в угол, в пасти лающих собак и в бледных, жалобно улыбающихся поварят. Теплые тушки укладывались в поданную посуду.
Через минуту камзол испанского гранда, блиставший до этого чистотою, оказался весь в крови и налипших перьях.
- Соли! - потребовал высокородный мясник, и самый смелый поваренок тут же подал ему каменную кружку с солью.
Бросив на истекающие кровью птичьи трупы несколько горстей, дон Диего потребовал:
- Перцу!
Нашелся и перец, разумеется. Равно как и корица, и оливковое масло.
Отступив на шаг, дон Диего полюбовался своей работой.
- Украсьте зеленью и несите за мной в столовую.
Сразу человек пять бросились выполнять это приказание.
- Фабрицио!
- Я здесь, сеньор.
- Передайте этой англичанке, что я жду ее к ужину.
- Но ведь…
- Если понадобится, доставить силой!
Через несколько минут стол с ужином был накрыт. Двое лакеев под руки ввели в столовую слегка упирающуюся мисс Элен. Она была бледнее обычного и имела крайне растерянный вид.
Дон Диего поднялся ей навстречу: он не стал переодеваться и был сейчас во всем блеске своего туалета. Любезно улыбаясь и поправляя усы, твердые от спекшейся крови, рукою, от этой крови черной, он сказал:
- Имею честь приветствовать вас, мисс.
- Что с вами, дон Диего?
- Со мной? - Он со смехом оглядел свой наряд. - Вот на эту тему я и хотел поговорить с вами.
- Какую тему? - тихо спросила Элен, усаживаемая руками слуг в кресло на противоположном конце стола. Она едва не потеряла сознание, увидев, что за блюда стоят перед нею.
- Так вот, мисс, я убежден, что за время вашего пребывания под моим гостеприимным кровом вам пришлось услышать пару-тройку историй о моей необыкновенной кровожадности, дикости. Ваша служанка могла собрать их на рынке в гавани.
- Да, до меня доходили слухи.
Хозяин Мохнатой Глотки смачно отхлебнул из своего высокого бокала - там была настолько густая мадера, что ее вполне можно было принять за кровь.
- И мне кажется, что вы воспринимали эти рассказы со все возрастающей иронией. Говорят, что дон Диего дикарь? Ннепохоже. Это хорошо одетый, благовоспитанный сеньор. Говорят, дон Диего вспыльчив и решителен? Но это, скорей всего, неправда, потому что он раз за разом сносит жестокие оскорбления, угрожая всего лишь какими-то невразумительными выплатами в будущем.
- Я радовалась тому, что дурные слухи о вас расходятся с правдой.
- Радовались?! Вы радовались тому, что вам удалось приручить старого бешеного дикаря! Я знаю, почему вы избегали моего стола. Самодовольство подкармливало вас. Как же! Никому не удавалось совладать, а ей удалось!
Он выпил еще один стакан мадеры. В его глазах к блеску ярости добавился пьяный блеск.
Слуги внесли подсвечники.
- Так вот… - Дон Диего встал во весь свой громадный рост. - Пришло время поставить все на свои места. Вам не нравились блюда моих поваров - я сам приготовил жаркое, вас коробили знаки внимания, которые я по старческому неразумению пытался вам оказывать…
Дон Диего взял подсвечник со стола и направился к Элен.
- …Я поступлю с вами так, как привык поступать с женщинами.
- Вы обижаетесь на меня за то, что не вызывали у меня страха? - прошептала Элен окаменевшими губами. - Извольте, теперь я вас боюсь.
Испанец приближался медленно, слегка покачиваясь, как башня-гелепола, идущая в атаку.
- Вам нечего меня бояться, - осклабился он, - я не сделаю с вами ничего, кроме того, что любой мужчина делает с женщиной каждую ночь.
Чем ближе он подходил, тем омерзительнее становилась его улыбка.
Подойдя вплотную, он протянул к сидящей свой подсвечник, как бы для того, чтобы лучше рассмотреть свою жертву. Воск с наклонившихся свечей упал девушке на ключицу, она очнулась от гипнотического состояния, в котором находилась, и, схватив с перепелиного блюда мизеркордию, служащую для того, чтобы проверять, достаточно ли пропеклась птица, ударила наклоняющегося с поцелуем кавалера в глаз. Он не сразу понял, что произошло. Отшатнулся, первым ощущением была странная полуслепота.
Фабрицио, услышав странный возглас господина, вошел в столовую. Дон Диего стоял над Элен и негромко ревел, прижав ладони к лицу. Фабрицио на цыпочках подбежал к нему и увидел, что из глаза у хозяина торчит какая-то палка. Дон Диего, продолжая реветь и покачиваться, повернулся к нему в фас, и Фабрицио увидел, что второй конец палки торчит у него из виска. Задрожав, генуэзец отступил на несколько шагов.
- Фабрицио! - удивленно сказал дон Диего, рассмотрев его вторым глазом, потом переложил подсвечник из правой руки в левую, затем осторожно нащупал торчащую из глаза мизеркордию. На мгновение все присутствующие. застыли, напряженно следя за ним. Вдруг дон Диего изо всех сил рванул металлическую занозу из своего глаза. На и без того окровавленный камзол хлынула новая порция крови. Дон Диего поднес к целому глазу извлеченную иглу - состояние шока все еще продолжалось, - рассмотрел ее и отбросил в угол. Попытался развернуться, чтобы увидеть виновницу происшедшего, но не смог. Грузно сел на пол, ударив подсвечником по камню. Этот звук послужил сигналом для всех присутствующих. Они кинулись врассыпную. Элен убежала к себе в комнату. Фабрицио - за подмогой…
- Тилби!
- Да, мисс.
Камеристка впервые видела свою госпожу в таком состоянии, она сразу поняла, что произошло нечто сверхординарное.
- Он напал на вас, мисс?
- Да, и я ранила его.
Элен металась по комнате, она не знала, что предпринять и можно ли что-нибудь предпринять в такой ситуации. Тилби сидела, прижав к губам край платья, которое она перешивала только что.
- Тилби!
- Да, мисс.